Та самая метка

      — Ты просто зануда, Чонгук!       — Я не зануда, Джэфф, у меня есть голова на плечах и немного собственного достоинства, так что не нужно мне рассказывать, как и что я должен делать.       — Это не собственное достоинство, это страх, просто скажи, что боишься своего отца, и я от тебя отстану. Большой и грозный Чон Чонгук боится не оправдать надежд своего отца и боится, что его не впишут в завещание.       — Закрой свой поганый рот, ты не сможешь понять меня, извилин не хватит, я не боюсь отца, но я согласен с его мнением и полностью его поддерживаю. Я не собираюсь с тобой больше это обсуждать, — Чонгука это знатно достало, каждая встреча с друзьями заканчивалась всегда одинаково. Они читали ему нотации и пытались научить, как нужно жить, как и с кем себя вести. А Чонгуку всё было далеко́, он был равнодушен ко всем словам в свой адрес, и объяснять свои мотивы желания не возникало.       Все его друзья — это сливки общества, та самая золотая молодежь, привыкшая получать всё и ото всех за счёт родительских денег. Чонгук был не исключением, он был единственным сыном и наследником, единственное различие в том, что его отец был главным судьёй в Сеуле, а папа — одним из лучших юристов страны, именно поэтому он рос в жёстких рамках, со знанием правил и законов.       Дисциплина — главный пункт в их семье, который всегда исполнялся. А слово отца не подлежит оспариванию и невыполнению. Слово отца — закон.       Со стороны всем кажется, что Чонгук живёт в заточении, что он ограждён от всего людского, ходит по стойке смирно и выполняет все приказы своего отца. Но так кажется лишь на первый взгляд. На самом деле родители воспитали достойного сына с понятием правильного и неправильного. Он уважает их и их слово. Уважает отца и считает его очень мудрым альфой, беря с него пример. Обожает своего папу, видя в нём идеал омеги.       — Не дури, отец тебе забил голову опилками, это совершенно нормально — проводить с омегами гон, и каждый альфа это понимает. А ты, как последний придурок, сидишь взаперти и дрочишь на порно.       — Я не сижу взаперти, это добровольное моё решение.       — Да, да, опять начнёшь заливать про то, что ждёшь прекрасного истинного. Блевать охота уже от этих сказок. Все мы здесь знаем, что предки для нас выберут выгодную партию и слушать нас не будут. А ты тратишь свою юность, веря в сказки.       Да, это тот самый момент, который всей душой ненавидел Чонгук. Разговор об истинности. Дело состоит в том, что по настоятельным рекомендациям отца он должен хранить целомудрие и проводить гон только со своим истинным. По причине того, что это сильная эмоциональная связь, которая также влечет за собой последствия в виде беременности и дальнейшего брака.       Папа в детстве всегда рассказывал, как прекрасна истинность и что не нужно размениваться на мимолётные связи, чтобы, не дай бог, упустить настоящую любовь.       Чонгук в это свято верил, хоть в период пубертатного созревания всё же не удержался и несколько раз переспал с омегами. Но гон он так же свято проводит сам, храня свою энергию и силы только для своего истинного.       Такую точку зрения его друзья не разделяют, стараясь каждый раз убедить во всей нелепости этой идеи.       — Тратишь свою юность здесь только ты, трахая всё, что движется. Расскажешь, сколько раз ты подцепил дрянь от местных шлюх? Думаешь, твой истинный тебя подпустит к себе?       — Чонгук, миллионы людей живут и без истинных, или встречают их в старости. Мне нахер не нужна эта истинность, бегать собачкой за кем-то? Нет уж, спасибо.       — Истинность — это не равно бегать за кем-то. Это намного глубже. Это всепоглощающее чувство любви, которое двигает тобой и вдохновляет на поступки. Ради истинности ты готов перевернуть мир, ты готов уничтожить человечество, чтобы твоя пара была рядом. Истинность — это когда ты понимаешь, что твой любимый дороже карьеры, репутации, денег, всего наследства. Что за его улыбку ты готов убивать. И с тех пор только его запах — самое ценное сокровище. Неважно, сколько я буду искать свою пару, но я уверен, я найду.       — Браво, браво, за сочинение пять. Садись и жди своего прекрасного омегу. Только он сбежит от тебя как ошпаренный.       — Это ещё почему?       — Да потому что ты будешь словно бревно. Бездумно долбиться, не зная, как обезопасить и, главное — удовлетворить своего омегу, — в комнате поднялся дикий смех. Было смешно всем, кроме Чонгука, слова его друга почему-то заставили задуматься. — Представляю уже: шикарный Чон во время гона просто затрахивает свою пару до смерти, не зная, как взять себя под контроль.       — Я не девственник, я знаю, как вести себя с омегой, — сказал он уже менее уверенным тоном.       — Хах, Чон, трахать омегу в обычном состоянии и в гоне — это две разные вещи. В гоне у тебя пляшут феромоны до такой степени, что думать об удовольствии и комфорте омеги очень тяжело, но возможно, при умении самоконтроля. А это умение вырабатывается только с практикой.       — Я уверен, что не смогу навредить истинному, это против всех законов природы.       — Открой гугл и почитай, какая статистика убийств омеги во время гона их альф. Ты неприятно удивишься.       — Но я…       — Ха-ха, аргументы закончились? Ты ебаный трус, Чонгук. Уверен, даже после всего услышанного не переспишь с омегой. А то вдруг папочка поругает.       — Я не боюсь своих родителей, ебаный ты кусок дерьма!       — Да, как же, так мы все и поверили. Давай спор? Если в гон переспишь с омегой, с меня десять лямов. А если струсишь, то набьешь себе тату на груди: «я трус».       — Ты идиот? Я не буду спорить о таком, это бред!       — Решайся, Чон, даже место тебе подскажу. В «Изумруде» проверяют омег на все болячки, там только чистые и здоровые дырки. И умелые элитные шлюхи, которые научат тебя, как вести себя. Научишься и будешь потом практиковать на своём истинном.       — «Изумруд»? Да если отец узнает…       — Трус, ссыкло. А ещё будущий коп? Не смешите мои виниры.       — Ещё одно слово, и тебе потребуются новые виниры в придачу к новой челюсти. Я не трус, я проведу гон с омегой, и я уверен, что мой самоконтроль будет на высоте. Я — не ты, Джефф, — под всеобщие посвистывание и вздохи Чонгук покинул своих друзей. Его было тяжело вывести из себя, но другу и главному конкуренту это удалось. Он обязан убедить всех и, главное — себя, что он никогда в жизни не причинит вред омеге, даже в период гона.       Все две недели после той вечеринки Чонгук не находил себе место. Он прочитал десяток статей, даже нашёл ту злосчастную статистику смертности омег, будь она неладна. Взвесив всё за и против, решил всё-таки повестись на этот эксперимент, как обозначил его он сам в своей голове. Чтобы не звучало так мерзко.       Приехал он к «Чёрному изумруду» на такси, не привлекая лишнего внимания, представился, конечно, чужим именем, впрочем, как и все в этом заведении. Место казалось довольно жутким и вызывало желание провести здесь проверку, чтобы закрыть всё к чертям собачьим. Возможно, он так и сделает через полгода, как закончит учёбу и устроится на работу. Но сейчас он просто клиент. При чём клиент, который уже достаточно плохо соображает от подкрадывающегося гона.       — У вас есть пожелания к выбору омеги?       — Пожелания? Милое лицо, без вульгарности. Никаких чулков, корсетов и лисьих хвостов. Ненавижу это. Что-то милое, невинное и знающее правила хорошего поведения, и главное — знающий своё дело, — выбор Чонгука напоминал больше кандидата для учителя младших классов. Невинная шлюха — звучит интригующе. Но для персонала весьма обыденные просьбы удивления не вызвали совершенно.       Они проводили клиента в семьсот вторую комнату VIP и сказали подождать пятнадцать минут. Это время казалось ему бесконечностью. Гон стремительно набирал обороты. От многочисленных запахов вокруг становилось только хуже. Температура тела поднималась, капли пота скатывались по вискам.       Сексуальное желание возрастало, а член в штанах стоял колом, прося хоть какого-то внимания. Если бы он был дома, давно бы уже ублажил себя, но сейчас оставалось только ждать.       Вместо пятнадцати минут пришлось ждать тридцать, он уже сходил с ума от злости, готов был пойти и изнасиловать того альфу, что встречал его у входа. Пока не услышал медленные шаги у своей комнаты. В голове всё произошло слишком быстро, по щелчку он открыл двери и моментально затащил добычу в комнату. Добыча была довольно красивой, всё, как заказывал Чонгук: милое смазливое личико, сексуальный, но не пошлый наряд и глаза, которые отыгрывали невинность и даже испуг. Идеальная шлюха.       — Ну, наконец-то, почему я так долго жду? — омега в ответ что-то шептал ему, но Чонгук не слышал, он был зачарован этими глазами напротив, это тело манило к себе магнитом, казалось таким правильным в его руках. Он пытался услышать запах, начал откровенно обнюхивать свою добычу, но ничего не услышал.       — Не пахнешь, на блокаторах? —необъяснимо, но внутреннему альфе было не важно отсутствие запаха. Эти глаза манили, мягкая кожа вызывала табун мурашек и новую волну возбуждения.       Он схватил омегу за запястья и поднял руки над головой. Голос омеги такой бархатный. А губы, эти блядские губы, такие пухлые и влажные, хотелось их искусать. Что и сделал Чонгук, вцепился в омегу страстным поцелуем, сминая то одну, то другую губу по очереди. Играл, кусал, зализывал укусы. Тело напротив него задрожало и притихло.       Неожиданно для себя на Чонгука обрушилась волна нежности. Хотелось заласкать, затискать, возбудить. Хотелось довести до исступления, чтобы в глазах был не страх, а пелена возбуждения. Чертов Джефф, всё-таки спиздел, держать самоконтроль очень легко. И ставить желания омеги выше своих тоже возможно. Это он обязательно расскажет ему при следующей встрече.       А сейчас Чонгук схватил омегу на руки и понёс в кровать.       Он начал покрывать поцелуями заплаканное лицо. Омега не похож на шлюху, совсем не старается взять инициативу, это было так странно. Но альфа не в том состоянии, чтобы что-то анализировать. Сейчас он должен сделать хорошо своему партнёру. Тело под ним дрожало, а от поцелуев было покрыто мурашками. Что ж, хороший знак, откликается на ласки. — Мой хороший, ты красивый, ты очень красивый, я никогда не видел таких, как ты, — шептал Чонгук, пока расстёгивал пуговицы на чёрной рубашке. То, что он увидел, заставило член дёрнуться в штанах. Идеальное тело, медовая кожа, кубики пресса в коктейле с утончённой талией — всё это взрывало голову. Нежные, манящие розовые соски. Альфа наклонился к ним и по очереди оставил лёгкий невесомый поцелуй, в ответ услышав тихий вздох.       — Мой чувствительный мальчик, расслабься, я сделаю тебе хорошо.        Чонгук не врал, необъяснимое чувство накрыло его с головой, нужно оберегать, дарить наслаждение, нельзя обидеть. Он покрывал поцелуями грудь омеги, вылизывал соски, слегка прикусывая. Оставлял следы на прессе, укусы на боках. Хотелось ласкать, хотелось съесть этого брюнета. Одной рукой он расстегнул пуговицу на штанах и спустился рукой к, о боже, вставшему члену омеги. Проведя несколько раз рукой, в ответ услышал самый лучший звук на свете, этот тихий стон, схожий больше на скулёж, самый сексуальный звук.       — Давай, повтори ещё раз для меня, прошу, повтори, — он поднялся к омеге, снова накрывая его губы своими, целовал уже более нежно, опускался к шее, вылизывая ее. Тёрся своим телом, тёрся своим членом о бедро омеги и параллельно медленно надрачивая ему. В ответ слыша тихие стоны: — Мой. Мой мальчик, мой омега. Такой сексуальный. Хочу тебя, — хотелось не только тело, хотелось ближе. Пометить, чтобы омега пах только им. Чувство ревности и собственничества накрывали с головой. Этот мальчик должен быть только со мной, только я могу слышать его стон, только я могу слышать его стук сердца. Звон в ушах мешал думать. Инстинкты овладевали разумом. Сердце билось часто. Казалось, омега схватил его сердце в кулак и сильно сжал. Оставаться нежным становится труднее.        — Ты только мой, слышишь? — омега под ним стонал громче, обнимая его за плечи, прижимался ближе, зарываясь носом в шею. Обнюхивал его, тёрся носом о запаховую вену, откровенно наслаждаясь запахом. Не у одного Чонгука была пелена перед глазами. Не у одного Чонгука было помутнение рассудка: — Мой омега будет пахнуть только мной, ты хочешь этого? Скажи мне.       — Да… — тихое согласие, взорвавшееся в голове альфы сотнями огней. Заставляя клыки удлиниться, а глаза приобрести красный оттенок, он ворвался своим клыками в нежную шею омеги, слыша пронзительный стон и ощущая горячие капли семени в своей руке.       Зализывая свою метку, он начал ощущать запах кедра, исходящий от омеги, это так правильно, так красиво, это вызывает желание урчать от удовольствия.        — Мой омега, моя пара, мой мальчик. Я чувствую тебя, ощущаю тебя своим сердцем. Теперь ты только мой, — шептал окрылённый альфа, покрывая поцелуями свежую метку. Слыша довольное урчание своего омеги. — Пометь меня, пометь, хочу быть твоим альфой. Пометь, и я повяжу нас.       — Ах… альфа, — омега под ним был не в себе. Его глаза блестели от возбуждения и желания. При этом выражение лица было умиротворённое и такое спокойное. Лёгкая улыбка на лице только дополняла всю картину. Чонгук подумал, что именно так выглядит счастье.        Такой важный момент прервал настойчивый стук в дверь.       Группа альф-головорезов ворвались в комнату, срывая дверь с петель. Они схватили омегу и потащили за собой. Забрали то важное, прервав ритуал. Злость альфы не знала границ. В голове только одна мысль. Забрать, уберечь свою пару.       Чонгук накинулся на одного из альф, вырывая омегу из его рук. Он дрался не на жизнь, а на смерть. Но их было больше, они были сильнее, как бы Чонгук не умел хорошо драться, у него не было шанса. От полученного удара по голове он потерял сознание.       Дальше всё происходило очень быстро. Он очнулся от криков, от шума. Не понимая до конца, где находится. Оглушительный крик: «Сейчас рванёт» вывел его из ступора. Быстро выбежав из здания, скрылся за первым перекрестком, вскоре услышал взрыв.       Он понимал одно: если сейчас его поймают, родители не отмоются от позора, что единственный сын шлялся по борделям. Поэтому, поймав такси, Чонгук быстро доехал до своего дома и закрылся на все замки. Осознание, что он натворил, что пометил, что бросил. Что позволил гону руководить собой, оголив все инстинкты наружу. Что тот омега может быть мёртв. Всё это навалилось на плечи неподъёмным грузом. Хотелось кричать. Плюс гон, который не давал спуска, требуя своё. Перед глазами стоял образ только одного омеги. В таком состоянии он провёл остаток своего гона.       Затем разговоры с друзьями, анализ всего происходящего. Сожаление сменялось на злость. Что этот омега не остановил, ведь опытный, ведь должен был держать ситуацию под контролем. Это ведь была его работа. Использовал, может знал, кто он такой и хотел получить выгоду. Все эмоции, подобно качелям сменяли друг друга. Пока в конце концов, не пришло безразличие. И уверенность в том, что проблемы шлюхи касаются лишь её.       А Чонгук больше не будет ни с кем спать и будет искать только своего истинного. И приведёт в дом только достойную партию под стать своей семье.       Так и продолжалось до одного вечера, когда ему необъяснимо срочно понадобилась пачка токпокки. Зайдя в магазин, он почувствовал долю тревоги и ускоренное сердцебиение. Объяснить себе это Чонгук не смог. Возможно, три чашки кофе дали о себе знать. До тех пор, пока, бродя по продуктовым отделам, взгляд не упал на чёрную макушку, стоящую возле отдела с орехами.       Чонгук понял всё сразу, эта тяга к своему, к родному. Чёртова метка. Внутренний альфа рвался вперёд. Когда сознание презирало фигуру, стоящую напротив. Он наблюдал за омегой около пяти минут, улавливал каждое движение, чувствуя лёгкий запах кедра, свой запах. Тот выглядел нежно, казалось, даже уязвимо, с некой грустью в глазах. Но нельзя вестись на это, нельзя верить. Это всё маска, это всё притворство.       Они столкнулись взглядами, снова эти медовые глаза, пронзительные, яркие, убивающие наповал. Выдержать его взгляд невозможно, с каждой секундой сердце начинало биться всё чаще, дыхание сбивалось, температура тела повышалась, «моё» билось в висках. Нужно срочно что-то делать, нужно обрывать этот контакт, отвлечься, иначе внутренний зверь возьмёт верх.       — Здравствуй, по твоей реакции я понял, что не ошибся, увидев издалека и это действительно ты, — вот он говорит что-то в ответ, а слов не слышно, лишь низкий бархатный поток, вливающийся в уши, словно пение птицы. Ноги предательски подкашиваются, хочется упасть на колени и просить прощения, хочется подбежать, взять в охапку и увести далеко. Инстинкты бушуют, ещё немного и придётся сдаться. Омега говорит, вроде как ему безразлично. Но глаза говорят о другом. Это всё фальшь, всё не по-настоящему. Я сильнее инстинктов.       Разговор выглядит нелепо, странно, фразы, сказанные друг другу, лживые и неискренние. По омеге видно, он закрывается. По Чонгуку видно, что он сдерживается. А теперь ещё слова и обвинение в том, что альфа метит всех подряд, это слышать неприятно, да как он смеет думать так. Чем он сам лучше. Пора заканчивать это:       — Нет, всё не так, я не играл, и ты первый омега, которому я поставил метку… это был мой первый гон с омегой, и я не смог сдержаться. Мне действительно жаль, веришь? Я надеюсь, это никак не повлияет на твою работу и клиентов, и на зарплату не повлияет… — удар. Сильный, болезненный. Но болит не щека, болит почему-то сердце. Не мог ошибиться, не мог, всё же так очевидно. Он просто играет, ждёт, что я предложу денег или себя. Но почему глаза такие, словно он разочарован, словно он обижен, загнан, предан. Эти глаза, ну почему они такие потрясающие. Почему именно у него.       Дальнейший разговор не имеет значения, нужно просто уйти, забыть, выбросить из головы, но ноги предательски стоят на месте. И как только набравшись сил, чтобы выйти из магазина, в котором уже нечем дышать, раздаётся его внезапное: «стой». Это было сильнее альфы. Сейчас бы подойти, обнять, сказать, что не уйдёт, что не отпустит. Дурацкие инстинкты.       Но омега просит лишь о толстовке. К черту всё. Чонгук готов отдать толстовку, кошелёк, что угодно, лишь бы быстрее сбежать.       Выйдя на улицу, легче не стало. Будто в голове резкое осознание, что омега явно не виноват, он явно не шлюха. Но мозг старался отгонять эти мысли. В любом случае, он ничего не может сделать. Ему нужен только истинный. Никакого Тэхёна, даже если такого красивого и меченого. Нет. Родители не примут его. А Чонгук не может разочаровать отца.       — Алло, Сону, помнишь, ты предлагал поехать в Тэгу, развлечься. Я согласен, мне срочно нужно сменить обстановку.       — Что-то случилось?       — Да, нужно выветрить из головы дурные мысли. Скоро экзамены, а голова забита тем, чем не нужно.       — Ха, я понял. Много виски и караоке?       — Да, отлично!       Но отлично не получилось. По приезде в Тэгу Чонгука накрыл гон. Неожиданный, болезненный, он сходил с ума, сексуального возбуждения почти не было, одна агрессия, под горячую руку попали сотрудники отеля и даже несколько друзей. Он не мог есть, спать. Он вообще не знал, что хотел. Друзья уже были готовы обратиться к доктору, потому что серьёзно испугались за здоровье Чонгука.       Всё это продолжалось до тех пор, пока в его комнату не постучали. За дверью стояли двое альф в строгих костюмах. Они не удосужились даже представиться. Зашли бесцеремонно в комнату и сели на диван, принимая расслабленную позу, будто они дома.       — Мы знаем о тебе всё, Чонгук. Знаем, что ты навещал «Изумруд». Знаем про твою шлюшку меченую. А ещё мы знаем про то, что твой отец баллотируется на пост губернатора. Как думаешь, ему понравится то, что ты творил за его спиной? И как думаешь, что будет с его рейтингами, если об этом напишут в прессе? И как это отобразится на твоём выпуске из университета?       — Что вам нужно? Вы хотите денег?       — Нет, нет, мальчик мой, мне не нужны твои деньги. Выполни одну просьбу, переведись на эти полгода в японский филиал. Не суйся в Корею. Поменяй сим карту. На этом всё. Потом сможешь вернуться.       — Нахуй вам это нужно?       — Тише-тише, малыш, усмири свой пыл. Одно твоё движение, и говорить с тобой будет мой заряженный друг. Не нужно о многом знать — это вредно. У тебя свои дела, у нас свои. Уехать ты должен в течении двух дней. Не уедешь, на утро все газеты будут с изображением твоей прекрасной мордашки, выбегающей из «Изумруда».       — Блядь…       — Подумай о своих родителях, Чон.       — Я уеду, но если ты не сдержишь слово, я найду тебя. И вырву твой язык за пиздеж.       — Ай-ай, какой строптивый, весь в папочку. Я всегда держу своё слово. А вот как ты его держишь, я проверю. Мы уходим. У тебя два дня, время пошло.       Хлопнув дверью, они оставили Чонгука одного. Он сел на пол, схватившись за голову. Невероятное количество мыслей свалилось на него, а злость зашкаливала, ближайшая ваза полетела в стену, разлетаясь на мелкие кусочки. Уехать, бросить всё и бежать. Невозможно разочаровать родителей, отец не простит. Он идеальный сын, будущий полицейский. От его репутации зависит всё. А поход в «Изумруд» мог растоптать светлое будущее. Сделав глубокий вздох, он взял телефон в руки и смотрел на него несколько минут, прежде чем набрать нужный номер:       — Алло, здравствуйте, Джин, вы звонили мне вчера…

»…Истинность — это когда ты понимаешь, что твой любимый дороже карьеры, репутации, денег, всего наследства. Что за его улыбку ты готов убивать. И с тех пор только его запах — самое ценное сокровище.       Неважно, сколько я буду искать свою пару, но я уверен, я найду…».