Семейная традиция

Новый год в Кингслендене — это всегда смесь волшебства и хаоса. Улицы горят огнями, словно кто-то решил разом превратить город в декорации к фильму. Толпы — шумные, пёстрые — то заполняют тротуары, то внезапно замедляются, как будто каждая вывеска и любой уличный лоток — раздающая автографы знаменитость. Витрины магазинов выглядят так, будто их украшали специально для Instagram. Тут игрушечные медведи с бокалами шампанского в лапах, там миниатюрный каток, на котором кружатся фарфоровые фигурки, а за углом — искусственная ёлка, усыпанная золотыми снежинками, так ослепительно красивыми, что становится слегка тошно от этой кричащей роскоши. Какой-то ребёнок жмётся носом к стеклу и отчаянно тянет мать за рукав: «Хочу это!». Она, почти не глядя, говорит: «Это стоит больше, чем твоя школа, дорогой». Кафе переполнены. Люди, обжигаясь напитками в картонных стаканчиках, спешат по своим делам. Иногда они останавливаются, чтобы сделать фото у витрины с пряничными домиками. Снег мягко стелется им под ноги, моментально превращаясь в серую слякоть. Рейнира притормозила у дверей супермаркета, заметив через стекло очереди в кассы, и, покачав головой, тронулась с места. Старенький пикап, одолженный у отца, покатил дальше по заснеженной улице. «Ничего, остановлюсь на заправке. Ну что за чёрт!» — какой-то идиот, перестраиваясь из левого ряда, забыл включить поворотник. В седьмом пекле для них должен быть отдельный котел! Выехав из центра, она оказалась в пробке, и теперь машина тащилась, как улитка. Рейнира взглянула на навигатор — два часа до Кинг-Форест и ещё полчаса до конечной точки. Чтобы избавиться от раздражения, Рейнира стала делать дыхательную гимнастику. В этот момент ожил телефон, и на экране высветилось — Харвин Стронг. Рейнира нажала «принять», одновременно убирая музыку и втыкая наушник. «Привет, Рени.» Перед ней тут же появилось ухмыляющееся лицо Деймона. Он ненавидел все эти сокращения, похожие на собачьи клички. Он всегда называл её только Рейнирой. Рейнира звучит как шелест драконьих крыльев. Как «Глория» Вивальди. — Рени, ты меня слышишь? — надрывался динамик. — Я застрял в этой дыре, рейс откладывают из-за непогоды. — Но ты же приедешь? — К вечеру буду у тебя. Там интернет ловит? — Плохо. Но если не найдёшь, звони, я тебя встречу. — Ок. Если бы ты знала, как я жду этих выходных. Наконец-то мы побудем вдвоём. Это будет то, что надо, детка. — Угу, — она сморгнула слезу. Снег за окном слепил глаза. Непрошенное воспоминание промелькнуло, как отражение в зеркале бокового вида. Лис. Она и Деймон спасались от осенних дождей Кингслендена на вилле ди Марно. В воздухе витал тонкий аромат ночных цветов, лёгкий, как прикосновение шелка. Где-то неподалёку надрывался саксофонист. Его не было видно за живой изгородью, отделявшей их беседку от заполненной гостями террасы, но он играл невероятно хорошо. Она смотрела на Деймона и слушала надрывную джазовую мелодию. Саксофон рвался в ночь, как пьяное сердце: хрипел, сипел, ломался, снова тянулся вверх, шуршал, как шаги на мокром асфальте, а затем плавился в густом, липком звуке, который цеплялся за стены. Где-то между двумя длинными, выдохнутыми нотами возникала пауза, короткая, как взмах ресниц, и в ней жил весь спектр чувств: одиночество, желание, свобода. — Я хочу остаться здесь, с тобой. Деймон молчал. Дым сигареты лениво вытягивался в воздух, обвиваясь вокруг его пальцев, пока он с видимой небрежностью делал глубокую затяжку, будто смакуя паузу. — Ты хочешь, чтобы нас отлили в бронзе? Или залили эпоксидной смолой? — Меня не волнует форма, только чувства. — Ты мой жадный дракон. Счастье — как глоток хорошего вина: им наслаждаются, пока вкус живёт на языке. — Это философия сорокалетних? — У меня правило одно: живи сейчас. Если следовать ему, никогда не придётся ни о чём жалеть. Она прижалась к нему, ощущая тепло его тела сквозь футболку-поло. Остались только он, она и джаз, бредущий рядом, как обшарпанный старик, чьё бессвязное бормотание напоминало шипение и потрескивание старого радиоприёмника. Её ладонь подобралась к его ширинке, в ответ он сжал её колено. Саксофон взял последнюю визгливую ноту и вдруг умолк, но на мгновение мелодия, как свет давно угасшей звезды, ещё продолжала жить. А затем исчезла, и сад наполнился звуками людского присутствия: жужжанием разговоров, взрывами смеха и звоном посуды. — Где будем отмечать Новый год? — спросила Рейнира, разочарованная, что не может сейчас забраться к нему в штаны. — Может, покатаемся на лыжах в Лунных горах? — Я бы хотел поехать в охотничий домик. Когда мать была жива, праздновать там Новый год было нашей семейной традицией. — Отец рассказывал, что после смерти бабушки дедушка совсем его забросил. — Для нас с Визерисом это место тоже потеряло своё очарование. Но теперь я думаю: почему бы не возродить семейную традицию? — Общую семейную традицию, дядя, — напомнила она, выразительно подняв брови. Их отношения не только не внушали ей ужаса, но, наоборот, кровное родство делало их связь крепче и острее. Его глаза блеснули, отражая мягкий свет фонариков, висевших под крышей беседки, как светлячки, собравшиеся на вечерний танец. — Именно, дракон, именно, — он поднялся с уютного плетёного лавсита и потянул её за собой. — Идём, прогуляемся к морю. … Рени, Рени, — ожил динамик. Кажется, это какие-то таблетки от изжоги. Или от головной боли? — Харвин, я думала, у тебя пропала связь. — Я просто хотел спросить на тот случай, если не дозвонюсь. Нужно что-то купить по дороге? — Нет, всё есть. Я была на рынке, купила всё необходимое. Осталась мелочёвка, докуплю на заправке. — А выпивку? Боги, она совсем забыла! О спиртном всегда заботился Деймон. — Нет, купи, пожалуйста. — Шампанское и пиво, подойдёт? — Я предпочитаю вино. Пауза. Затем в наушнике раздалось неуверенное мычание. — Может, портвейн? Ну, тот, с оленями на этикетке? В Теско на него всегда скидки перед Новым годом. Подойдёт? Я бы предпочла Шато Латур 97-го года. — Конечно, подойдёт. Бери. Шато Латур ей не по карману. В кошельке — смятая сотня, и это всё, что она может потратить на уик-энд. Деньги на карте рассчитаны на год вперёд (квартира и коммуналка), а мистер Фрей сказал, что премия положена только тем, кто проработал больше полугода. — Возьми тогда ещё набор для глинтвейна, — сказала она, выруливая на шоссе. — Ок. Ну, пока. К вечеру буду. Рейнира не была в этом уверена. Даже работающие изо всех сил дворники не справлялись: перед лобовым стеклом клубились белёсые вихри. Фары беспомощно тыкались в снежную мглу, выхватывая свет встречных машин. Дорога исчезала, растворяясь в безумном танце спиралей, и пикап двигался, как лодка в молоке, где ни горизонта, ни берегов, а только холодное, бесконечное ничто. Снегопады в Кингслендене — большая редкость, и Рейнира размышляла, хватит ли снегоуборочной техники, чтобы город не встал. Но старый пикап пока справлялся. Добравшись до Кингфореста, Рейнира свернула на заправку, едва не проехав мимо указателя. Дверь, обитая рифлёным железом, с трудом открылась под тяжестью снега, застрявшего в щелях. Внутри было тепло, но воздух густым слоем пропитан запахами старого дерева, моторного масла и дешёвого кофе, варившегося в почерневшем кофейнике. Над кассой висел пожелтевший плакат с рекламой «Coca-Cola». Пожилой охранник у двери полностью скрылся за разворотом «Таймс». Рейнира положила на стойку сотню. — Полбака дизеля, пожалуйста. Кассирша громко повторила охраннику. Тот недовольно крякнул, отложил газету и потянулся за курткой. Рейнира пошла бродить по магазину, останавливаясь перед полками и складывая товары в корзину. Вода, салфетки, уголь для мангала — на всякий случай. Егерь мистер Хаверли, который присматривает за домом, регулярно протапливает его и следит за запасами дров. По крайней мере, счёт за дрова отцу приходит. Рейнира прошла мимо полок с пивом, соседствующим с дешевыми снеками. Может, взять пару банок для Харвина? Откровенно говоря, она плохо разбиралась в сортах и марках пива, поэтому выбрала то, что было на слуху. Аптечная стойка радовала разнообразием презервативов. Здесь же лежали тесты на беременность и, как ни странно, оральные контрацептивы, которые она принимала по довольно привлекательной цене. Рейнира взяла две пачки презервативов, затем, немного поколебавшись, добавила к ним третью. Она не просто выкинет, а вытрахает память о Деймоне из своего тела. Харвин отлично с этим справится. Им пора перевести отношения на новый уровень. Они вместе совсем недавно, но Рейнира чувствовала себя с ним легко и свободно. Может быть, она его и не любит — пока не любит! — но по крайней мере он не её дядя, и у него нет беременной жены. Харвин поддержал её в тот день, когда ей было очень плохо, и не отвернулся от неё на следующий. Деймон недолго оплакивал их расставание. Уже спустя месяц она получила смс от университетского приятеля, который работал в закрытом клубе на Силк-стрит ночным администратором. «Твой дядя с Рендиллом Барретом и Лютором Ларджентом неплохо проводят время». Следом пришла фотография: Деймон развалившийся на кожаном диване, в чем мать родила, окружённый пепельницами, стаканами и бутылками от дорогого алкоголя. Две роскошные голые проститутки соревнуются за право отсосать ему, а одна сидит на спинке дивана, так что затылок дяди покоится у неё между ног. Но настоящую боль причинила другая фотография, которую прислал отец через два дня. Деймон в чёрном костюме Anderson & Sheppard, под руку с женой, Лейной Веларион, в нежно-зеленом платье от Emilia Wickstead. Эдакая светская пара с обложки Татлера. Лейна с модельной фигурой в отличной форме, хотя уже виден животик. Они пришли на благотворительный приём, организованный Алисентой для ветеранов войны на Ступенях, где объявили о том, что ждут ребёнка. В тот вечер Рейнира разменяла ещё одну стратегическую сотню и пошла в клуб, чтобы утопить горе в водке с тоником. Она не помнила, как встретила Харвина, которого знала ещё по колледжу, пока он не позвонил на следующий день и не напомнил. А вот остальное — минет на заднем сидении такси — она вспомнила сама. Харвин повёл себя как джентльмен: не стал давить на неё и намекать на секс, когда они встретились в следующий раз. Рейнира не собиралась строить из себя недотрогу, но у Харвина начались сборы, и в последнее время они общались в основном по переписке. Расплатившись за покупки, Рейнира направилась к выходу. — Далеко едете? — окликнула её продавщица. — Такая метель, как бы не застрять на дороге. — Нет, скоро буду на месте. — Может, кофе с собой? Горяченького, только что сварился, — кивнула та на кофейник, видавший лучшие времена. — Нет, спасибо. С наступающим! — И вас, — равнодушно ответила продавщица, тут же переключив внимание на свои дела. На улице в лицо бросился колючий снег. Рейнира подняла воротник до самого носа и побрела к машине, едва пробираясь сквозь метель. Из-за её небольшого роста казалось, что ветер вот-вот подхватит и унесёт её на Север, к Королеве Ночи. Она вспомнила сказку, которую мама читала ей в детстве. Тогда Рейнира пряталась под одеялом, боясь взглянуть в окно — главное, чтобы королева не увидела твоих глаз. Деймон всегда смеялся над её детскими страхами. Он поднимал её на плечи и, весело рыча, говорил, что он, дракон, унесёт её в своё логово и съест. В некотором смысле он сдержал обещание. Рейнира бросила пакеты на заднее сиденье и заняла место за рулём. Прежде чем завести машину, она снова посмотрела на фотографию Деймона с Лейной — элегантная пара, идеальная для обложки глянцевого журнала. Потом пролистнула дальше, к снимку с проститутками, и её губы искривились в злорадной усмешке. "По крайней мере, это больше не моя проблема." Притормозив у домика егеря, Рейнира выключила двигатель и расслабленно откинулась на сиденье. Она ощутила, как ноют напряжённые от долгой дороги плечи. Ехала весь путь, вцепившись в руль, — дважды дорога становилась полосой препятствий, и ей казалось, что машина вот-вот «сядет на пузо». Слава Семерым, что она догадалась взять у отца пикап! Мысль о том, что её старенький «Камаро» остался дома, вызывала облегчение. На нём она наверняка застряла бы где-нибудь посреди леса и провела ночь в холодной машине, кутаясь в тонкий плед и ругая себя за глупость. Вдохнув свежий морозный воздух, Рейнира вылезла из кабины, обошла пикап и достала подарок с заднего сиденья: бутылку скотча, аккуратно завернутую в блестящую подарочную бумагу. Она поднялась по ступенькам и постучала в дверь. Эхо этого звука разнеслось по тишине, которую нарушало только мягкое шуршание падающего снега. Ветер стих, и крупные хлопья кружились в воздухе, сверкая в свете включенных фар. В доме залаяла собака, и следом послышался грубый окрик: — А ну на место! Шаги приблизились, дверь приоткрылась на ширину цепочки, и в проёме показался мясистый красный нос мистера Хаверли. Риверлендский терьер Чарли крутился у его ног, безуспешно пытаясь протиснуть морду в щель. — Мисс Рейнира! Как добрались? — Егерь, узнав её, распахнул дверь шире, и Чарли мгновенно бросился к гостье, неистово виляя хвостом. — Еле-еле, — Рейнира улыбнулась, с трудом отпихивая пса, который упорно пытался лизнуть её в лицо. — С наступающим Новым годом. Она протянула мистеру Хаверли завернутую бутылку. — Ох, спасибо, не стоило беспокоиться, меня уже поздравили. — По правде говоря, мне понадобится ваша помощь. Нужно наколоть дров, растопить камин и помочь мне расчехлить мебель. Мистер Хаверли нахмурился, глядя на неё с недоумением. — Так ведь уже растопили, и чехлы сняли. Мистер Таргариен ещё утром приехал, и мы всё сделали. — Мистер Таргариен? — Ага, — егерь кивнул в сторону дома. Рейнира обернулась и заметила, что из трубы идёт дым, а ворота распахнуты. Под навесом стояла машина, которую она сразу узнала — дядин «Лэнд Ровер». Он редко пользовался этим внедорожником, предпочитая свой «Мустанг», с рыком и скоростью которого, казалось, был неразлучен. Однако пару раз ей доводилось ездить с ним за город именно на этом автомобиле. Запомнилась, правда, не поездка, а раскладное заднее сиденье, оказавшееся неожиданно просторным для некоторых... занятий. — Ну ладно. Я тогда пойду. С наступающим! Рейнира рассеянно помахала мистеру Хаверли и направилась к машине. Её сердце выстукивало вступление к Пятой симфонии Бетховена. «Как будто сама судьба стучится в дверь...» Черт возьми! Какого хрена ты тут делаешь, дядя! Деймон здесь, а скоро приедет Харвин. Рейнира осознала, что совсем забыла спросить у мистера Хаверли, один ли Деймон или с Лейной. На дороге такие сугробы, что о возвращении не могло быть и речи. Она оказалась в ловушке — предстоящие дни обещали быть испытанием. Ей придётся наблюдать, как дядя, а по совместительству любовник, окружает вниманием будущую мать своего ребёнка. А что если атмосфера окажется неловкой? Или наоборот — каждой искры будет достаточно, чтобы разжечь пожар? Она представила, как их взгляды пересекаются, и между ними вновь вспыхивает молниеносная близость, которую не скроешь под слоем времени и жестоких слов. Деймон ждал на крыльце, заложив руки в карманы, одетый в спортивные штаны и худи. В его взгляде не было удивления — только интерес, скрытый за маской невозмутимости. — Рейнира, — произнёс он, как будто смакуя её имя. Она вздрогнула, словно кто-то провёл перышком вдоль позвоночника. Неужели одного лишь его голоса достаточно, чтобы она потеряла контроль? — Привет, дядя. Что это за новая прическа? — с лёгкой усмешкой спросила она, пытаясь сохранить равнодушие. Его голова была выбрита почти полностью, за исключением узкой полоски волос, тянувшейся от лба к затылку и заплетённой в аккуратный «колосок». — Не мой выбор, — ухмыльнулся он, легко забирая у неё пакеты и толкая дверь ногой. — Проспорил. Ну, как тебе, племянница? Она смотрела, как он направляется вглубь дома. Его уверенность — почти наглость — всегда была для неё как магнит. Она зашла следом, чувствуя, как тепло смывает с нее напряжение. — Ты выглядишь… странно… Как тот маньяк из «Прирожденных убийц». Боюсь, на разворот Татлер тебе уже не попасть. Деймон лениво улыбнулся, пожимая плечами. — Переживу как-нибудь. — Кто заплетает? — Нет, девушка из салона красоты. Хорошенькая брюнетка, кажется, Кэнди… или Вэнди… — Деймон обернулся к ней, небрежно бросив пакеты на столешницу. — Ты что же, дракон, решила возрождать семейные традиции в одиночку? "Выходит, не я одна помню тот разговор в Лиса…" Рейнира не спешила отвечать. Отряхнувшись от снега, она разулась, повесила куртку в шкаф и замерла перед старинным зеркалом в тяжёлой дубовой раме. Мешковатый свитер, оттопыренный на полной груди, предательски добавлял ей лишние сантиметры. — Ты похожа на медвежонка, — прокомментировал Деймон, заметив, как она изучает своё отражение. Она резко обернулась, готовая ответить вызовом. Сейчас она ему покажет, кто тут медвежонок! Но слова застряли в горле. В его взгляде было что-то необъяснимое — столько любви, столько нежности, что её гнев начал таять, словно лёд под солнцем. "Что же ты делаешь, Деймон? Ведь ничего нельзя изменить." Деймон вернулся на кухню. Сигарета, помятая пальцами у фильтра, висела в уголке его губ. Рейнира, не говоря ни слова, распахнула окно, впуская в комнату вихрящиеся снежинки. — Как работа? — спросил он, облокачиваясь на столешницу и пристально глядя на неё сквозь табачный дым. — Нормально. Но боюсь, после праздников придётся искать новую. — Почему? Ты же хотела работать в галерее. — Да, но мистер Фрей… он… — Домогается? — голос Деймона прозвучал бесстрастно, но его лицо напряглось, а тени под надбровными дугами углубились. Рейнира узнала это выражение: такая же маска появлялась у него и тогда, с Кристоном… — Нет, нет, — поспешно возразила она, отводя взгляд. — Просто он меня не ценит. Для этой работы мне даже не нужно отличать Моне от Мане. Всё, что я делаю, — это ношу кофе, улыбаюсь клиентам и помогаю упаковывать картины. Он кивнул, и его лицо заметно смягчилось. — Ты же только устроилась. Подожди немного, все начинают с малого. Рейнира отвела взгляд, пряча в дымке окна своё замешательство. Она солгала, вернее, не сказала всей правды. Мистер Фрей не домогался напрямую, но дал понять, что «особое внимание» к его персоне могло бы ускорить её продвижение. Только вот Деймон не должен знать об этом. — Поживём — увидим, — сказала она уклончиво, пытаясь придать голосу лёгкость. — Я ещё ничего не решила. — А где Лейна? Это имя камнем упало между ними. Рейнира вспомнила то утро, когда Лейна появилась в их квартире. Бумаги на развод были готовы, и они с Деймоном должны были ехать к адвокату, чтобы поставить точку в их недолгом браке. Но человек предполагает, а судьба располагает. Вместо того чтобы завершить все формальности, Лейна сообщила, что она на третьем месяце беременности. Дальше все как в тумане. Она метается по спальне, швыряя вещи в чемодан как попало, а Деймон рывком притягивает её к себе, крепко удерживая запястья. — Я не собираюсь возвращаться к Лейне из-за этого ребенка, слышишь? Развод — это решённый вопрос. — И что ты скажешь ему, когда он вырастет? — ответила Рейнира, её слова звучали как молоты. — Вместо того чтобы быть рядом, ты предпочёл трахать племянницу? Кто будет уважать тебя после этого? Уж точно не я... Она сказала ему много жестоких слов тогда. Ей было так больно, и она хотела отплатить ему тем же. Если они с Лейной уже решили расстаться, зачем же он трахнул ее перед самым отъездом из Пентоса? Никто не мог ответить на этот вопрос. И прежде всего — сам Деймон. — Должна была приехать, — Деймон взглянул на часы. — Но думаю, её уже нет смысла ждать. — Ах, ты всё-таки ждёшь её… Знаешь, я тоже кого-то жду. У меня есть парень, Харвин, и мы должны были провести этот уик-энд вместе. — Парень… — задумчиво произнёс Деймон, глядя сквозь растекающееся в воздухе облако дыма. — Быстро… Разочарование в его голосе причинило боль, но одновременно вызвало и ярость. — А, кстати, дядюшка, что будешь сжигать во время боя часов? Не документы ли о разводе? Помню, когда мы с тобой сошлись, ты клялся, что с Лейной ничего не связывает. А оказалось, что перед тем как уйти от неё, ты сделал ей ребёнка. Что бы там ни было, ты всегда заботишься о том, чтобы твоя постель не пустовала. Её слова неожиданно заставили его улыбнуться. — Иногда забываю, как мы похожи, дракон. Мы оба не переносим одиночество, это правда. Кто-то должен быть рядом, кто-то удобный, на чьи чувства можно наплевать, да, Рейнира? — Говори за себя, Деймон. Я не такая. — Такая, но юношеский максимализм не даёт тебе это признать. — Я не заказывала психолога. — Психологу надо платить, — парировал он. Она так и не поняла, к чему была эта фраза: намекает ли он на её изменившееся финансовое положение или же обвиняет в меркантильности. В этот момент ожил телефон Деймона. — Слушаю. До Рейниры донесся женский голос, но она не разобрала слов. Наверняка это была Лейна. Ей не хотелось быть свидетелем их разговора, поэтому она решила воспользоваться моментом и осмотреть дом.