Искупление

Вчерашний день сменялся сегодняшним, а позже и завтрашним, время шло своим чередом, не предсказывая ничего нового. И в этой пучине монотонности Поттер и не заметил как пролетел целый месяц. Конечно, если бы мужчина считал бы те ужасные дни, что зовутся воскресеньями, то понял бы, что уже четыре раза оказывался в петле времени. Неожиданностью, словно подарком судьбы оказалось непримечательное письмо, что Поттер обнаружил утром на кухонном столе. На светлом конверте, помятым клювом совы, отчетливо виднелись знакомые инициалы. В замешательстве Гарри обернулся, дабы взглянуть на магловский календарь, что по инициативе Джинни висел на кухне. И правда, прошел целый месяц. Письмо оказалось коротким, написанное беглым, но крайне аккуратным почерком. В нём не оказалось и доли той вежливости, которую в Англии так принято уважать. Она не поинтересовалась как проходит жизнь Гарри, не написала перед его именем «Дорогой», или на худой случай «Уважаемый», а в конце даже не попрощалась, лишь поставила жирную точку, от которой тянулся тонкий след к краю пергамента — чернила потекли. Прочитав письмо, Поттер тяжело выдохнул, словно сбрасывая с себя тяжкий груз, затем приложив руку к губам он едва уловимо улыбнулся, будто боялся, что кто-то может заметить, а позже прочитал письмо ещё несколько раз, желая до конца убедиться, что всё написанное правда. И хоть Поттер был огорчён и в какой-то степени оскорблён, словно ему в лицо бросили перчатку, он искренне обрадовался, что получил весточку от Джинни. К тому же, женщина сообщала, что всего через месяц вместе с детьми приедет погостить в Англию на пару недель. Вмиг Поттер почувствовал некий тёплый прилив сил и энергии, будто где-то в груди начало светиться солнце. Его перестали терзать размышления о прошлом и разум наполнился лишь грёзами о предстоящей встрече. Не замечая ничего вокруг, позабыв о том, что миновало, мужчиной завладела эйфория. Он, словно мальчишка, что в жизни ни видел ещё ничего, не познавший боль утраты и не вкусивший печали предательства, направлял всё своё тело, весь свой разум, всего себя лишь на встречу тёплому ветру, что знаменовал за собой покой и счастье. Пеленой на него упало это сладостное чувство предвкушения и надежды и он, как незрячий, ласкал его, не замечая явных признаков того, что это лишь его фантазия. Нет, она приедет! Конечно же приедет! И останется с ним! Он был слишком рад известию о скором приезде Джинни, что вовсе и не заметил второго письма, случайно упавшего со стола. Лишь вечером, придя домой, он смог его отыскать. Конверт с печатью Хогвартса насторожил мужчину, и он, отложив коробочку с лапшой, начал суматошно его открывать, совсем позабыв об ужине. Письма из школы приходили часто, Минерва Макгонагалл — нынешний директор, не стеснялась писать Поттеру чуть было не каждую неделю, жалуясь на поведение Джеймса. Мальчишка был суматошным и взбалмошным, как в прочем и его отец в школьные года, и приносил Хогвартсу, а также его студентам множество хлопот. Его чистая гриффиндорская кровь давала о себе знать, а высокий статус, лишь усугублял это положение. Причуды и проказы отпрыска Гарри Поттера тревожили и директора и других преподавателей, но они закрывали на всё глаза, то ли из-за любви к Поттеру старшему, то ли потому что надеялись, что Джеймс исправится. Как бы то ни было бы, новый учебный год юноша начнёт в Ильвермонии и будет докучать профессорам уже там. Именно поэтому Поттер удивился, когда обнаружил очередное письмо из Хогвартса. Мужчина перво наперво подумал о том, что это лишь старая корреспонденция, мол письмо затерялось и пришло слишком поздно, но его домыслы даже и не приблизились к истине. Письмо пришло вовремя, и в нём не говорилось о Джеймсе, лишь просьба навестить школу и старых преподавателей. Гарри Поттер не был частым гостем в Хогвартсе, он появлялся здесь с такой же регулярностью, как и все родители — если вызовет директор. В первые пару лет обучения Джеймса это и правда стало докучать мужчине, но позже ему приходилось возвращаться в родные стены от силы пару раз в год. Стоит отметить, что каждый приезд Поттера ознаменовал под собой некое праздничное событие, ведь в школу возвращался герой, мальчик, который выжил, и не только дети сгорали от желания поболтать с ним, профессора тоже не пренебрегали столь удачной возможностью. Но как уже упоминалось ранее, мистер Поттер прожил долгие шестнадцать лет после выпуска из Хогвартса и его персона перестала быть чем-то удивительным. Поэтому, когда он отправлялся на очередной «ковёр» к директору, его уже не облепливали, как пчелы цветок, дети, а профессора проходили мимо, лишь выдавив из себя улыбку и вежливое «Здравствуй, Гарри». Исключительно Хагрид при каждой встрече набрасывался на мужчину с крепкими медвежьими объятиями, от чего выходная мантия Поттера и его костюм неизбежно мялись. Всё это заставлял Гарри чувствовать себя неловко, он уже давно позабыл о школьных годах и очередное возращение в Хогвартс больше не отдавалось воспоминаниями в голове. Более того он был статным, взрослым и самодостаточным мужчиной, которого волновала работа и личное благополучие и ему было не до посиделок с постаревшими учителями, что когда-то являлись важной частью в его жизни. Время шло вперёд и Поттер потерял всякую связь с минувшим. Должно быть это очень грустно, но пока сам Гарри не задумывался об этом, его это и не волновало. -Здравствуй, Гарри! — торопливым шагом, Макгонагалл приблизилась к мужчине. Не изменяя себе, она придерживала своё платье в пол, и улыбнувшись краем губ неловко развела руками, покачав головой, но всё же обняла мужчину, что теперь был уже на пол головы её выше. В ней мало что изменилось, она не осунулась, продолжала ходить с ровной осанкой, будто к спине у неё была приколочена доска, её волосы лишь поседели, но за прической это было лишь едва заметно, кажется она использовала чары красоты, лишь лицо покрылось большим числом глубоких морщин. Сколько ей было лет Поттер не догадывался, хотя часто об этом думал. Ему казалось, что женщине давно пора уйти на покой, в хорошем плане, если так конечно можно выразиться. — Не стой в дверях, присаживайся! — её вечная торопливость выдавал в ней гриффиндорскую кровь и даже сейчас, когда на её плечах был гнёт прожитых лет, она всё продолжала куда-то спешить. — Должно быть я отвлекла тебя от работы, уж прости. -Нет, всё в порядке, директор. — присаживаясь в кресло, что как и прежде стояло у массивного стола, ответил Поттер. В школьные годы он проводил слишком много времени в этом кабинете и всё ему здесь было знакомо. — Должен признаться, я весьма удивлён вашим письмом, профессор. Мне казалось, если Джеймс поменяет школу, то больше не возникнет каких-либо проблем. -Дело не в проблемном поведении Джеймса Сириуса, Гарри. — её изрядную нервозность выдавали её руки, она комкала край пергамента. — Мне очень жаль, что ваш брак с Джинни Уизли… подошёл к концу. Но больше всего я огорчена новостью о том, что ваши дети не будут обучаться в Хогвартсе. — она оживилась и перестав мять пергамент взглянула на Гарри, — Джеймсу вот вот исполнится шестнадцать, ему осталось всего два года до окончания школы, а в сентябре, который я тебе напоминаю, всего через три месяца, Альбус Северус должен был быть зачислен на первый курс. Обучение в Ильвермонии начинается с десяти лет , что дурно скажется на Альбусе. -Это решение принял не я, директор. — Поттер пытался хоть как-то снять с себя груз ответственности, — Джинни с детьми переезжает в Америку, и по всей видимости ей будет комфортно, чтобы её дети обучались в той же стране. -Это и твои дети, Гарри. — она сказала это так твёрдо и ясно, что её слова будто ударили Поттера куда-то в грудь, будто они материализовались, превратились в клинки и пронзили его плоть. — Поговори с Джинни. -Вы вероятнее всего думаете, директор, что я пустил всё на самотёк. — почувствовал досаду Гарри встрепенулся, желая отстаивать свою честь, — Но я так же как и вы, категорически против обучения в Ильвермонии. Я посвятил одному и тому же разговору достаточно времени, но мои слова, доводы, не доходят до неё. — он ощутил укол в свою сторону, и всячески пытался доказать свою правоту, но чем больше он говорил, тем отчетливее понимал, что ошибается. -Видимо недостаточно времени. — она произнесла это с жалостью и тяжело вздохнула. -Хорошо, — он кивнул головой, опустив глаза куда-то вниз, пялясь на свои лакированные ботинки. — я всё же постараюсь уговорить её. Подходя к двери, Поттер уже намеревался выйти, но некое непонятное ему чувство заставило его остановится. Он крепче сжал ручку кожаного портфеля, почувствовав, как его вспотевшая ладонь становится горячей, затем тихо выдохнул и слегка повернув голову, произнёс: -Вы не знаете, директор, что стало с профессором Снейпом? — он сказал это медленно, будто боясь. -Я давно его не видела, но раньше он имел небольшую лавку на Ноттинг Хилл. В конце концов всю дорогу до Хогсмида, откуда Поттер собирался аппарировать, его голову заняли странные размышления. Первые пару минут, когда он ещё спускался по лестницам школы он и правда, как подобает добропорядочному отцу, думал о своих детях и как вернуть их в Англию, но даже в эти короткие мгновения в его разум, как маленькие пауки, проникали мысли о Снейпе. Он их нещадно выгонял, стараясь концентрироваться на более важных вещах, но всё же, выйдя на свежий воздух его самообладание рухнуло и мужчина, утопая в размышлениях о старом профессоре, медленно брёл по дорожке из гравия. Та мимолётная встреча, что на деле и не являлась встречей как таковой, заставляла Гарри погружаться в некий транс, в котором он бесцеремонно думал о мужчине. Это был обычный интерес, по крайней мере так сам себе говорил Поттер. Ведь всё же увидеть Снейпа спустя шестнадцать лет оказалось весьма ошеломляющим событием. Гарри желал встретиться вновь, и если не поговорить, то хотя бы взглянуть на профессора и убедится, что тот в полном порядке. После слов Минервы, первой мыслью Поттера было незамедлительно направится к лавке зельевара, но то ли не найдя веского повода и страха показаться неуместным, глупым и слишком навязчивым, что больше всего раздражало Снейпа, то ли придя к выводу, что дело это вовсе несрочное, Гарри решил не торопится. В конце концов, оказалось, что вытерпеть целый месяц стало совершенно невозможно. Постоянные мысли о детях, о том, что нужно им сказать, как себя повести, сводили Поттера буквально с ума, отчего он не мог нормально работать. Прежде летевшее с безумием время, застыло, заставляя Гарри изнемогать в домыслах, и фантазиях, и доводя его до абсурда, ведь даже ночью, когда мужчина надеялся на крепкий сон, после выпитого зелья сна без сновидений, ему приходилось наблюдать те же самые картины о которых он так яростно размышлял днём. От такой невзгоды, Поттер нуждался в удвоенной дозе зелья. Он вечно нервничал и тревожился, хоть на деле и был искренне рад, что его ожидает встреча с детьми и бывшей женой. Вместо того, чтобы проверять отчёты своих подчинённых, Поттер выписывал на пергаменте все возможные сценарии встречи, что можно говорить, что наоборот — категорически нельзя, как себя повести, а от чего стоит отказаться. Таким образом, на его массивном рабочем столе скопилось две приличного размера стопки бумаг. Он не мог усидеть на месте, постоянно то ёрзал, то крутился, а когда принимал вертикальное положение бродил по комнате, в которой находился. Мыслями он был совершенно в другом месте и не мог дождаться, когда это станет явью.