butterfly.

      После дневной прогулки, которые Элизабет устраивала, чтобы сбежать из дома, сбежать от служанки, медленно сводящей с ума, девушка направилась к лавке мужа. Во-первых, ей нужен был хлеб, ибо на обеде Эдна сказала, что он закончился, во-вторых, она захотела увидеть Альфреда. Сие действие было частью хитрой стратегии: проводить с ним больше времени, постепенно увеличивать количество сначала минут, потом часов в день, проведенных вместе. Резкая перемена пошатнет покой и привычный уклад дня Соломонса. Ей того не хотелось, могло вызвать обратный эффект. Она должна была вести себя аккуратно и медленно, действовать как с раненым щенком с улицы. Элизабет не придумала ничего лучше.              Многодневные дожди закончились. Солнце взошло над городом, однако светило оно уже не так ярко и не приносило зноя. Приятное тепло, ветерок временами, сочная зелень и запах цветов в парке. Там под покровом кружевного зонтика, который она приобрела в бутике по пути, она наслаждалась лучами на бледном лице. Элизабет чувствовала себя лучше. Эдна похвалила её новое занятие перед выходом, обрадовалась, что она больше не чахнет в четырех стенах. Свежий воздух полезен вам, говорила она. Какой-никакой план Лилибет придумала. А погода радовала не удушающим теплом.              Кустовые розы, пионы, поблескивающая гладь прудов и канала вызывали улыбку. И только ивы, склонившиеся над водой, дергали болезненные, торчащие ниточки сердца, поднимая на поверхность разума воспоминания. Словно запертые сундуки с нежеланным содержимым. С каждым новым посещением комнат с воспоминаниями о поцелуях, редких мгновениях счастья возвращаться в реальность было больнее и тяжелее. И Элизабет отказалась от этого до лучших времен.              В лавке были открыты окна. Запах свежеиспеченного хлеба разливался по улице — Лилибет любила этот запах. Так пах её муж. Только не хватало в аромате чего-то горького, резкого, что было свойственно запаху её мужчины.              Элизабет зашла внутрь. За прилавком стояла Айла. Значит, муж был занят.              — Миссис Соломонс, рада вас здесь видеть. — Девушка мило улыбнулась хозяйке. Айле очень нравилась мягкая Элизабет, а особенно её роскошные платья, до которых она не могла дотронуться и во снах. — Здравствуйте.              — Здравствуй, Айла. — Элизабет отвечала ей симпатией. — Как у тебя дела? Всё ли хорошо?              — Всё прекрасно. Благодарю.              — Ну и отлично. Дай мне, пожалуйста, белого и черного хлеба посвежее и запиши на счет Альфреда.              Пускай сам расплачивается. Он же мужчина, он работает, о чем он не преминул напомнить не так давно.              — Конечно! Хотите, я вам мужа позову?              — Если он здесь, пожалуйста.              — Вот хлеб. — Она положила буханки на прилавок и ухмыльнулась. Задоринка промелькнула падающей звездой на черном полотне в её глазах, совсем недавно бывших детскими. — А я за вашим мужем.              Элизабет взяла на руки хлеб, обернутый в бумагу, как двух котят разного цвета, и поджала губы, уставившись на дверь с нетерпением и нервозностью. Отвлек её звук. За спиной открылась дверь. И по наитию девушка, уверенная, что может обслужить покупателя вместо мужа, обернулась и столкнулась с приятным мужским лицом, украшенным дружелюбной улыбкой и забавными светлыми усиками. Его массивное тело скрывал недешевый костюм светло-коричневого оттенка и белая рубашка. Пальцы левой руки почему-то сжимали зонт. Джентльмен — молодой мужчина высокого роста около тридцати лет от роду с русыми волосами и небесными глазами — смотрел на неё. Красивый и располагающий. Лицо девушки озарила искренняя приветственная улыбка.              — Здравствуйте, — вежливо поздоровался мужчина и кивнул.              — Здравствуйте, — смущенно ответила Элизабет и опустила глаза.              — О, простите, — опомнился незнакомец и отодвинулся. — Я перегородил вам путь. Вы спешите, наверное.              — О, нет, я жду мужа, — она снова подняла глаза и снова столкнулась с кристально чистым взглядом. Его черты лица были мягки и гладки, словно созревшие колосья пшена в поле.              — Он здесь работает? Не видел в пекарне у мистера Соломонса мужчин.              — Владеет. Я — миссис Соломонс.              — Как же ваше имя, миссис Соломонс?              — Элизабет.              — Прекрасное имя, вам очень подходит. Изысканное и в то же время легкое. — Мужчина театрально взмахнул рукой, чем заставил Элизабет вздрогнуть. Муж отличался плавностью и безэмоциональностью и редко вкладывал столько энергии в жесты, точно не при ней. — Мое имя — Чарльз Элвин. — Девушка кивнула, пробуя на языке новое имя. Живой ум тут же попытался отыскать фамилию в воспоминаниях, ничего не нашел: ни знакомых, ни соседей. — Приятно с вами познакомиться. Поздравляю, Элизабет. — Он осмотрел девушку с ног до головы. — Жаль, я не слышал радостную новость.              — Да, это произошло меньше месяца назад. Вы могли не слышать — свадьба была небольшой, да и в газете объявлений не давали. Мой муж скромен по натуре, — она понятия не имела, было ли это правдой. Но ей хотелось бы так думать.              — Знаю-знаю. Мистер Соломонс такой.              Знал ли он её мужа?              — Хм, — раздалось за Элизабет, она обернулась и уставилась на Альфреда, придерживающего рукой край двери. Сколько он там стоял? Что он слышал? — Лилибет?              Неожиданно ласково.              — Здравствуй, Альфред.              — Что такое? Что-то случилось дома? — он нарочно игнорировал зашедшего мужчину. — Почему ты здесь?              — Я пришла за хлебом. — Она подняла буханки. Улыбка украшала женское лицо. — И решила, что стоит с тобой поздороваться.              — Здравствуй, бабочка, — Альфред ухмыльнулся, но будто не по-доброму. Мурашки, причина которых так и не пришла в голову Элизабет, пробежали по спине. — Проходи к девушкам на кухню. Они пекут что-то вкусное, если верить запаху. Попробуй. Я сейчас подойду.              Элизабет подняла бровь на неожиданное предложение, которое раньше не поступало, но сопротивляться не стала.              — До свидания, Элизабет, — сказал новый знакомый. — Приятно было с вами познакомиться.              — Это взаимно. До свидания, мистер Элвин.              Прошла за прилавок, где ей показалось, будто бы муж подтолкнул её к двери, и скрылась в кухне, напоследок взглянув на улыбающегося опрятного джентльмена, неотрывно провожающего её цепким взглядом.              Щеки её были красными, когда она заходила на кухню. Айла и Фрея приняли её, как всегда, радушно и одарили улыбками, завалили вопросами и получали наскоро слепленную наглую ложь. Она не любила подобные вопросы и избегала их. В благодарность Элизабет решила помочь женщинам, заварила им чай и разлила по старым потрепанным чашкам, которые, она подметила, стоило заменить. Она займется этим. Карманные деньги Лилибет ещё не потратила. Ей не так много нужно было.              Альфред зашел в кухню через пару минут и попросил Айлу встать за прилавок. Фрея оставила недопитый чай на столе дымиться и порядочно отошла в сторону, оставив супругов наедине.              — Кто это был? — спросила Элизабет, отчищая руки от муки. Ей нравилось приходить в пекарню и делать что-то, это разгружало голову, выкидывало неприятные мысли прочь из разума.              — Кто? — Алфи посмотрел на неё с недопониманием. Элизабет опешила.              — Тот мужчина? Чарльз Элвин?              — Неважно, Лилибет. Простой покупатель. У нас тут десятки мужчин ходят, захаживают в лавку посмотреть, чем женщины их кормят. Не бери в голову.              — Он мил. Вы — друзья?              — Нет, — отрезал он резко, — он — обычный покупатель.              — Жалко, — прошептала она и опустила голову.              У всех семей был круг друзей или родственников, в котором они вертелись. Альфред ни с кем жену не знакомил, кроме матери, никого домой не приглашал, даже её родственников. Ничего другого от человека, скитающегося по непустому дому в гордом одиночестве, она ждать и не могла.              Тем же днем Элизабет направилась домой одна, но с улыбкой на лице, что случалось теперь редко. Она вертела в руках хлеб и думала об изысканности своего имени и заинтересованном мужском взгляде. В компании матери на неё не обращали внимания представители мужского пола, видели в ней недозревшую ягоду. Рядом с миссис Блюм она действительно казалась моложе, чем была. А сестра, Элизабет отчетливо это осознавала, была красивее и изящнее, выше, стройнее, кокетливее и изворотливее, что непременно приковывало внимание, её голубые глаза были больше, улыбка — притягательнее. Она забирала все взгляды, и Элизабет расстраивалась, но не настолько, чтобы это хоть как-то сказалось на их отношениях.              Внимание молодого мужчины ей польстило, чего уж скрывать. Она не была идеальна и порой ей хотелось предаться самолюбованию и самовосхвалению. Неудивительная и нередкая вещь для девушки в расцвете сил, недополучавшей внимания от слепого мужа. Элизабет много размышляла в тот день. Размышляла об искренности слов мистера Элвина, о его взгляде — ей показалось, он даже поник, узнав о существовании мужа — о его приличном внешнем виде и манерах, но дальше, в свои фантазии, не совсем присущие замужней женщине, она не посмела зайти. Это казалось чем-то преступным, слишком запретным. Эту грань она не позволила себе перейти.              Ужин вечером Лилибет откладывать не стала. Не ожидала Соломонса. Голова была занята не тем. Она поела, игнорируя замечания или похвалу Эдны — она не заметила, — и вернулась в комнату к своему дневнику. Лежала на смятом одеяле, мотала ногами и писала. Заснула она легко без шумящих мыслей, прислушиваясь к далеким песням птиц, проникающим через открытое окно.                            После завтрака Лилибет достала из коробки новую шляпку с атласным бантом небесного оттенка, дабы выгулять её с утра пораньше. Увидела на витрине, влюбилась и отвлеклась во время поиска чайного набора для пекарни, который она всё-таки купила и отнесла женщинам. Те обрадовались подарку, аккуратно завёрнутому в красивую упаковку, и тут же устроили с хозяйкой короткое чаепитие. Оно почти оказалось прерванным мистером Соломонсом, которого сиюминутно угомонила Элизабет.              — Дорогой, — сказала она ему привычно, хотя никогда его так не называла. Мужчина не сдержал холодное выражение лица, удивился и поднял брови. — Айла и Фрея заслужили короткий перерыв. Полки полны. Всего хватает. Дай им расслабиться немного. Прошу тебя.              И Элизабет получила неожиданную реакцию.              — Хорошо, ладно, — Альфред кивнул и погладил спину жены. Он со свадьбы не касался её без надобности, без потребности. — Но недолго, бабочка.              — Спасибо.              Альфред вернулся в зал к покупателям. Элизабет не сводила с его крепкой спины взгляд, пока Айла не воскликнула от радости и не поблагодарила её за шикарный набор и перерыв, который, по её словам, был им необходим. Фрея же деликатно молчала и улыбалась, крепко держа в руках новехонькую чашку.              Элизабет попрощалась с Эдной и вышла на улицу, поправив шляпку перед зеркалом. По привычной дороге она направилась к парку. Каждый раз она подолгу гуляла по рощам, надеясь встретить мать. Сама она к ним не ходила — боялась выдать свою грусть, которая ещё разъедала её изнутри, в темные моменты — быстрее, в светлые — медленнее. Случайная встреча избавила бы её от ответственности за последствия первого разговора после замужества.              Она топала туфельками по тротуару и думала, как легче было бы ей жить, если бы она не любила своего мужа, не ненавидела, а была равнодушна. Свобода, деньги и единственная неприятная деталь, которую можно было бы вытерпеть, — обязанности в спальне. Альфред не требовал многого и доставлял удовольствие. С другой стороны, даже бонус. Наслаждение без осложнений. Хорошая история, но не её.              Гудок оглушил улицу, и Элизабет, резко выплыв из раздумий, подскочила на месте и огляделась по сторонам в поисках звука. Рядом с ней остановилась черная блестящая машина. Дальняя дверь открылась. Из автомобиля вышел никто иной, как Чарльз Элвин. Водитель, она предположила, остался в салоне. Он улыбнулся и помахал ей, обошел машину и подошел к ней.              — Здравствуйте, Элизабет, — радостно произнес он. — Вы прекрасно выглядите. Обворожительная шляпка.              — Здравствуйте, мистер Элвин. — Щеки алели рядом с мужчиной. — Благодарю вас за добрые слова.              — Ну что вы! Называйте меня Чарльзом. Я так рад вас видеть, — Элизабет такое заявление удивило. Они едва были знакомы. Однако она списала это на чистую, дружелюбную натуру мужчины, который, возможно, пожелал вести знакомство с процветающей семьей Соломонс. — Как у вас дела?              — Спасибо, хорошо. А у вас?              — Прекрасно. Куда направляетесь? В пекарню?              — Нет, я прогуливаюсь, наслаждаюсь погодой. Собираюсь посетить парк.              — Погода действительно нас радует в последнее время. — Чарльз огляделся, будто впитывая окружающую атмосферу. Его жизнерадостность поражала. — Хотите, я вас подвезу? Мне как раз по пути.              — О, нет, не стоит. Вы, наверное, куда-то спешите.              — На работу. Я — юрист. — Заявил он, приподняв подбородок. — Но мне не составит труда подвезти вас. Наоборот. Помогу вам. Мне будет приятно вам угодить.              — Спасибо за предложение, мистер… Чарльз, но какая же это тогда будет прогулка? Теряется весь смысл… — Элизабет не была беспечна, знала, что поездка с малознакомым мужчиной может повредить её репутации.              — Конечно, тогда не буду задерживать вас. Ещё раз было приятно вас видеть.              — Взаимно, Чарльз. До свидания.              — До встречи, Элизабет.              Он залез в салон, помахав ей на прощание. Девушка помахала ему в ответ. Автомобиль тронулся и вскоре скрылся за поворотом, оставляя Лилибет в смешанным чувствах, но с преимущественно усладительным оттенком.              На этой встрече череда случайный столкновений Элизабет и мистера Элвина и не думала прекращаться. Судьба будто сводила их дорожки вместе. Только за одну неделю они столкнулись больше четырех раз. А на выходных они вместе прошлись по одной из тропинок вдоль канала в парке, когда ненароком встретились у входа. Он был галантен и элегантен. От него веяло светом, и дело было не в светлых тонах костюмов и шляп, что он носил. Он смешил Элизабет, он уделял ей внимание приятного характера, которого ей не доставало, подчеркивал её красоту словами. Она распускалась бутоном, сияла ярче рядом с новым знакомым, в восхищенных речах которого не видела ни капли дурных помыслов.              Ей казалось, он видел в ней равную, как никто другой. Даже сестра порою поглядывала на неё сверху вниз, с высоты прочитанных ею книг, не ограничившихся романами. Он с серьёзным лицом рассказывал о занимательных и порою горестных делах на своем поприще, размышлял о классах и бедности, просил её мнения, которое девушке приходилось формировать налету, ведь она никогда не задумывалась о таких вещах. Ей не полагалось. Элизабет не смогла припомнить случая, когда бы отец решился рассказать ей о своей работе или объяснить принцип работы нового чудо-изобретения. Он с Александриной толком о науке и словом не обмолвился, хоть она того и желала.              У Чарльза Элвина не заняло много времени создание образа рыцаря в сияющих доспехах, борющегося с несправедливостью с помощью закона вместо меча, в глазах юной девушки, иногда слушавшей его рассказы с приоткрытом ртом и замиранием только-только познающего мир сердца. С ним было интересно общаться. Говорил он складно. Был учтив, знал манеры, держался на расстоянии, как полагалось холостому мужчине и замужней женщине.              В иной раз — то было на десятый день знакомства — они повстречались на Камден-стрит. Элизабет вызвалась проводить Эдну за продуктами и в какой-то момент от неё откололась, продолжила путь в одиночестве, бесцельно слоняясь по улице с лавчонками. Он подкрался незаметно и коснулся женского плеча. Лилибет подпрыгнула и стремительно развернулась. Однако стоило ей разглядеть доброжелательное лицо, как она смягчилась и расслабилась.              Они продолжили путь вместе. Разговаривали, общались, рассматривали прохожих. Все по быстро устоявшейся рутине. Чарльз увидел старушку со свежими цветами и тут же достал кошелек. Не успела Элизабет опомниться, как он преподнёс ей букет из желтых лилий. Она отнекивалась, не хотела принимать, но Чарльз настаивал, и девушка сдалась. Ничего странного ведь в том не было. Простой жест признательности и дружбы. Можно было подумать, что мистер Элвин ухаживал за ней, но он не пытался сблизиться, не тащил в укромный уголок, как делал тот же Альфред до свадьбы, не намекал ни на что, знал о её муже. Ничего не свидетельствовало о желании большего с его стороны. Они только беседовали. Чисто и невинно. Обоих все, казалось, устраивало.                            Поздним днем воскресенья Элизабет расположилась в гостиной, вернувшись с короткой прогулки. В её руках покоился старый экземпляр «Незнакомки из Уайлдфелл-Холла», подаренный отцом несколько лет назад. Она перечитывала книгу во второй или третий раз. С первого дня замужества её все тянуло обратно к этому произведению, тянуло разглядеть надежду во мраке. Элизабет прекрасно понимала, почему это происходит, замечала некоторую схожесть, однако она отчаянно не позволяла себе думать, что ошиблась при выборе мужа. Это было слишком тягостно, едва ли выносимо. В ней ещё теплилась надежда на изменение ситуации в её пользу, их с Альфредом пользу, как единой семейной пары.              Часы только пробили пять, когда послышался стук в дверь. Элизабет тут же отложила книгу в сторону и посмотрела на проход, втайне надеясь, что муж решил вернуться домой раньше, чем обычно. Однако её надежды развеялись, когда в проеме в сопровождении изумленной Эдны появился мистер Элвин в неизменном приподнятом настроении.              — Здравствуйте, миссис Соломонс, — он обратился к ней официально лишь во второй раз после их знакомства.              — Здравствуйте, мистер Элвин. — Она поднялась и оттряхнула платье. — Чем обязана вашему визиту?              — Я хотел навестить вашего мужа. Он дома?              — К сожалению, нет. Мистер Соломонс — известный трудяга, работает даже по выходным. Шаббат для него обычное слово.              Эдна опешила и удивленно раскрыла рот, изумленная тоном молодой супруги и манеру её высказываний, направленных в сторону её мужа, которого стоило уважать и почитать. Как она могла так высказываться о мужчине, содержащем её в роскоши, что сама служанка познать не могла, и зарабатывающем на еду для её наполненного стола.              — Как жаль.              — Я не могу обещать вам, что он скоро придет. Его планы мне неизвестны. Он не посвящает меня в них ради моего спокойствия, полагаю.              — Какой заботливый муж.              — Не то слово, — Элизабет машинально улыбнулась. — Вы из дома? Из города? Желаете отужинать или чаю?              — Я поел, благодарю. Но от чашечки чая я бы не отказался.              — Эдна, — девушка обратилась к служанке, — сделайте нам, пожалуйста, чаю.              — Конечно, — кротко произнесла женщина и ушла.              — Присаживайтесь, мистер Элвин. Прошу.              Элизабет подумала, что Чарльз займет кресло напротив, но он сел на софу рядом с местом, где сидела она. Девушка присела ближе к краю, убирая книгу на столик. Мистер Элвин по-домашнему расположился на софе, уложил руку на спинку и посмотрел на неё с нескрываемым интересом.              — Как прошел ваш день, Элизабет?              — Прекрасно, благодарю за интерес. А как ваш?              Тогда Чарльз пустился в рассказы о своих приключениях, дозволенных лишь определённому полу.              Тем временем Эдна трясущимися руками заваривала чай, бегала глазами по кухне и размышляла о бедственном положении дел. Возможно, она драматизировала. Уж лучше перебдеть, чем недобдеть, думала Эдна и решила тотчас доложить хозяину о непристойностях, которые происходили у него под носом. Она покорно вынесла поднос с чаем и скрылась.              Через черный вход, накинув платок, она выбежала из дома и помчалась в пекарню со всех ног. Руки её дрожали до сих пор. Голова сочиняла короткую, но содержательную речь. Будь Эдна на месте Соломонса, она бы вышвырнула наглую девчонку и потребовала бы развода после такого неуважения и пренебрежения или, как минимум, бы отругала её, спустила бы всех собак. Она была убеждена, Соломонс так мог.              Прилетев в пекарню, она вымолвила лишь два слова:              — Где? — она часто дышала, — Соломонс?              Молодая девушка тут же отвела её на кухню, где за столом хозяин что-то черкал в книжке.              — Мистер Соломонс, мистер Соломонс! — сказала она, поддаваясь панике.              Мужчина тут же обернулся на встревоженные оклики.              — Что такое, Эдна? Что-то случилось дома? Пожар?              — Нет, сэр. Не при всех, — деликатно прошептала она. Соломонс сию минуту прогнал женщин с кухни, и тогда она продолжила свой доклад. — Некий мистер Элвин пришел к вам в дом. Якобы к вам с визитом. Но остался на чай с вашей женой. Не нравится мне он. Какой-то слишком дерзкий и прилизанный. Наглый молодой человек. Так заявится без предупреждения! Что-то подсказывает, у него недобрые намерения.              — Они у нас дома? Одни? — спросил он твердо и чересчур спокойно, что пугало сильнее крика.              — Да, сэр.              — Вы оставили их наедине, Эдна?! — резко повысил он голос. Служанка вздрогнула и попятилась.              — Простите, сэр. Я хотела поскорее доложить вам, чтобы вы остановили это безумие. Прошу вас.              Соломонс встал со стула, что издал раздражающий мерзкий звук, проехавшись по деревянным половицам.              — Сидите здесь и не появляйтесь дома ещё полчаса, — наказал он и получил кивок, затем хлопнул бухгалтерской книгой и стремительно покинул комнату. Эдна тут же рухнула на стул, держась за сердце, вновь вспомнив о сбитом дыхании.              Альфред, пыхтя от злости и гнева, как на недальновидную жену, как на себя, беспечно пустившего змия в свою личную жизнь, спешил к своему дому. Он погряз в делах и совсем забыл о женской натуре, требующей любви и крепкого плеча рядом. Он понимал свою вину, но злость перекрывала всё, ослепляла благоразумие.              Супруг в чувствах чуть не открыл дверь с ноги, однако сдержался. Открыл дверь рукой и тут же пронзил взглядом проем, ведущий в гостиную. Вот он. Дух нечистый с ликом Асмодея. Склонился над его смущенной женой, зажал её крохотное тельце в углу софы, как хищник добычу. Приближался и приближался. Они были в шаге от греха? Хотела ли его Лилибет этого или страшилась настойчивости мужчины напротив — он не мог понять, не мог прочитать.              — Элвин! — вскрикнул он громко, заполнив голосом, похожим на раскаты грома, весь дом.              — Альфред? — жена его тут же подскочила и встала с софы, опустив голову, стыдливо пряча алые щеки. — Что ты тут делаешь?              — Предотвращаю трагедию и позор.              Он уже надвигался на подлого мужчину, не смотря на жену. Элизабет почувствовала подвох, насторожилась, поняв, как их с Чарльзом беседа за чаем могла быть воспринята со стороны. Да даже ею самой. От её глаз не укрылось, что последние десять минут мистер Элвин надвигался на неё, подсаживался ближе и ближе. Пара бы минут, и она сама бы пресекла все неожиданно выскочившие попытки сблизиться. Она не собиралась изменять мужу и была в этом решительна. Элизабет остановила бы его. Она не дала бурной фантазии стать реальностью, не дала порочным мыслишкам, которые имелись, ведь она была обычным живым существом, завладеть телом.              — Мы просто пили чай! Альфред!              — Ну конечно!              — Мистер Соломонс. — Подлец одарил его вежливой улыбкой. — Я рад вас видеть. Мы с вашей женой обсуждали новости и просто пили чай. Ничего криминального. Я вообще пришел ради разговора с вами…              — Несомненно. — Он хмыкнул, оскалился и в следующее мгновение схватил Элвина за лацканы пиджака. — Мелкое ты ничтожество. Решил на мою жену позариться, а?              Элизабет охнула и испуганно закрыла рот руками.              — Я не понимаю, о чем вы… — незваный гость продолжил гнуть свою линию.              — Ты мне зубы не заговаривай, подлец. О твоих делах я всё знаю.              — Вы всё неправильно поняли.              — О, я прекрасно всё понимаю, я знаю, кем ты являешься, Элвин. Вон из моего дома! Ещё раз появишься рядом с моей женой, обмолвишься с кем-то о ней в неподобающей форме — твои перебежки по домам закончатся навсегда, как и твоя способность бегать! Понял меня?!              Элизабет смотрела на пугающие картину, замерев, не смея двинуться. Элвин в тот момент показался таким маленьким, скукожился как высушенный фрукт. Ни чести, ни отваги, лишь страх перед кулаком разъяренного мужчины. Она никогда не видела мужа таким. Он устрашал. Его гримаса, сдвинутые брови, морщины, стиснутые зубы и красный цвет лица внушали ужас, леденящий кровь. Элизабет подумать не могла, что он был способен на такое поведение. И это испугало её до дрожи. Мог ли он, покончив с мужчиной, перейти на неё?              Элвин сглотнул. Зря. Любое движение этого наглеца выводило Альфреда из себя. В следующую секунду ему в живот прилетел кулак. Элизабет вскрикнула. Место спрятанное, дабы не вызывать больше шепотков. Что станет с его репутацией, если увидят, как он выгоняет из дома побитого мужчину под крики жены? Ничего хорошего.              — Вон!              Альфред толкнул Элвина к выходу. И тот убежал, поджав хвост, позабыв дорогущую шляпу.              Элизабет стояла, виновато пряча лицо. В глазах скапливались слёзы. Она потеряла друга, после такого Чарльз и на милю к ней не подойдет. Она подвела мужа, потеряла его доверие. Она знала, что была виновата. Пошла на поводу своих желаний и убрала пальцы с пульса, позабыла в каком консервативном районе жила.              — О чем ты думала? — мягче, чем рассчитывала Элизабет, произнес муж. В ответ он получил только всхлип.              Девушка морально готовилась к ругательствам и выговорам, запретам и наказаниям.              Молчание разозлило мужа.              — Я не позволю наставлять себе рога, Элизабет! Будешь вести себя фривольно, ты перестанешь выходить из этого дома без моего сопровождения или сопровождения няньки, которую, видимо, тебе стоит нанять!              — Я и не собиралась. Он лишь был моим другом, — сказала она жестче, ведь ничего плохого не хотела. Элизабет не понимала, почему такие простые невинные взаимодействия (не беря во внимание последних десяти минут разговора) могли считаться чем-то скандальным. — Зачем так с ним?              — Вы знакомы не больше двух недель! О какой дружбе может идти речь?!              — Друзьями становятся не сразу, Альфред, ты бы об этом знал, если бы они у тебя были.              — Не говори! Не говори мне сейчас ничего! Я зол! Имею полное право быть. Неужели ты не понимала, как это выглядит со стороны? Неженатый мужчина в доме с женщиной, пока её муж трудится, а?!              — Мы просто беседовали.              Наивность жены угомонила его, просветило в нем путь сочувствию.              — Только вот у него на вас были планы пограндиознее бесед.              — Я не понимаю…              — Вся округа знает о репутации Элвина. Она бежит вперед него. Но ты либо слишком добра, либо слишком глупа, чтобы видеть и слышать. Твой дражайший друг компрометирует замужних женщин, а затем просит деньги у мужей за молчание. Строит империю на замятых скандалах. Боюсь, жена, он не настолько талантлив, как рассказывал, чтобы выигрывать дела и скопить деньги на автомобиль.              — Зачем ему я? Почему я? Вы не богаты.              — Чем меньше люди знают о ком-то, тем больше слухов о них распускают. Есть байки о моих залежах золота. Будто я храню их в подвале в пекарне. Видимо, на эти легенды твой дорогой друг и нацелился. Вот и ходил за тобою хвостиком. Не находишь ли ты странным, что вдруг ни с того ни с сего начала повсюду встречать человека, которого раньше не видела ни разу в жизни?              — Он казался хорошим…              Элизабет смотрела на него разбитыми оленьими глазами оттенка лазурных небес. Крупные капли потекли по красным щекам. Ноги её подкосились, и девушка рухнула на пол без сил. Она спрятала лицо в обивке софы и разрыдалась.              Тебе и я казался замечательным мужем, почти сказал Альфред, но прикусил язык, не желая ухудшать расшатанное состояние жены. Он не осмелился расстраивать её больше. Она потеряла ещё одну надежду на толику света и радости в лице доброго друга. Потеряла опору, которой он не смог стать.              — Не плачь, Элизабет, — Альфред сел на софу и погладил девушку по голове, — этот премерзкий человек не стоит твоих слез. — Она не отвечала. Содрогалась в рыданиях. Он был виноват. Она тоже. — Всю следующую неделю ты ежедневно будешь навещать меня и строить из себя примерную жену. Нужно устранить нанесенный ущерб.              Нанесенный тобою ущерб, шептал голос в женской голове. Элизабет гнобила себя, царапала изнутри, она не справилась с единственной своей задачей — быть хорошей женой.