butterfly.

      Альфред не знал, как оказался в гостиной, залитой оранжевым светом, на мягкой софе напротив Блюмов: отец семейства сидел на кресле, мать, гордо улыбаясь, стояла позади и одобрительно гладила мужчину по плечу, Александрина, он наконец выяснил имя старшей сестры, безучастно сидела с братцем и что-то читала ему у окна, Элизабет сидела рядом с ним, улыбалась нежно-нежно, пока её пальчик лежал на его ладони. Её близость, капелька поддержки успокаивала его, словно маленький талисман, спрятавшийся на дне пиджака, но он никогда этого не признает.              Три недели. Три недели хватило, чтобы сойти с ума. Он последние пятнадцать лет не поддавался порывам эмоций, даже когда злился. Стискивал зубы, терпел, держал лицо равнодушным, а разум холодным, били ли его, ругали, измывались. Ничего не выводило его за границы, а потом появилась Элизабет. И он прыгнул со скалы в опасный океан — решил жениться.       Альфред хотел получить младшую мисс Блюм, чего скрывать, пытался соблазнить её (он этим не гордился), но она не поддавалась, густо краснела и не позволяла ему целовать себя дольше трех секунд и даже не в губы (она была очень стеснительна), пока они прятались за ветками ивы, а её сестра тактично уходила к каналу. Он быстро сдался, хотя никогда не сдавался. Идея совратить невинную девушку начала коробить его. Лилибет доверяла ему, смотрела большими глазами полными надежды, искренне делилась планами и наблюдениями, держалась за локоть, сминая пиджак бледными пальчиками, и он не смог. Ему становилась мерзко от себя и своих порочных мыслей. В конце концов он был не настолько испорчен. Отказываться от девушки Альфред не хотел — видение её в чужих руках заставляла его злиться. У него остался лишь один способ забрать Элизабет — жениться.              И теперь он сватался к Лилибет. Альфред раз за разом пытался отследить шаги, которые привели его сюда, цеплялся за нитку с воспоминаниями. Но не мог понять, когда именно он принял окончательное решение. Когда кровать на выходных показалась пустой и холодной, апартаменты — мрачными, и он впервые подумал, как хорошо было бы иметь под боком мягкую жену, (пахнущую цветами и со светлыми кудрями) наполненную любовью и лаской. Когда касания миловидной проститутки из борделя ощутились не так приятно, как раньше. Когда Эдна отпросилась на день, и он был вынужден готовить самостоятельно, что вышло отвратительно, из-за чего он был вынужден спать голодным. Когда у пекарни увидел Айлу с женихом, зашедшим за ней после длинного дня, проведенного на заводе — они миловались и обнимались прямо у окна — Альфред вдруг подумал о Лилибет и её крохотных ручках. Именно после этого случая он назначил повторную встречу девушке.              А через семь встреч, сразу после свидания с Элизабет, он, будто ведомый, зашел в лавку знакомого старика Джо и купил кольцо с небольшим белым драгоценным камнем — потратил знатную часть сбережений, представляя Кидушин. Альфред винил во всем запах Элизабет и её касания: женские пальчики в первый раз сами взяли его за руку в тот судьбоносный вечер. Присутствие девушки рядом одурманивало, и он не мог это контролировать, пытался сопротивляться, но таял, ломался и позволял себе расслабиться, окунуться в море под названием «Лилибет», теплое, умиротворенное, открытое только для него.                            Лилибет не спала всю ночь. Мать накануне вошла в её комнату, выгнала Дрину и сообщила ей новости о том, что Альфред Соломонс решил на ней жениться и потому придёт к ужину, чтобы сделать предложение. Когда мама ушла, получив горячие объятия, Элизабет набросилась на старшую сестру и принялась визжать, радуясь своему новообретенному счастью. Она скажет «да», и вот уже через месяц или два станет миссис Соломонс. Она собиралась заявить мужчине (точнее попросить) как можно скорее провести отряды и ритуалы, чтобы быстрее перейти к завораживающей взрослой жизни жены. «Миссис Соломонс, как ваш день?», «Элизабет Соломонс, вы выглядите прекрасно», «миссис Соломонс, вы уже видели…» и дальше и громче звучали голоса её знакомых. Элизабет Соломонс. Столько надежды и счастья в двух словах. Она больше не будет маленькой, несуразной «младшенькой мисс Блюм», она будет тем, кем захочет быть — смелой, красивой, модной (Элизабет ни разу не сомневалась, что Альфред обретет богатство и успех, следовательно, обретет и она), да ещё и с любимым мужчиной в придачу.              С утра пораньше Лилибет втиснулась в новое платье, купленное отцом после уговоров матери, та настояла на этом из-за продолжающихся встреч дочери с Соломонсом. Голубая ткань с оттенком бирюзы, украшенная кружевами, струилась по бледной коже. Девушка пять раз переделывала прическу, пока Лавиния не заставила её сесть. Экономка быстро сварганила ей на голове объемный шиньон и украсила его крохотной белой розой. Тогда Элизабет смогла перевести дыхание. Ненадолго. Паника снова охватила её вихрем падающих листьев — вдруг он передумает, а вдруг не придет? Тогда за дело взялась сестра. Своими цепкими ручонками она усадила встревоженную девчонку на кровать и принялась успокаивать и делиться опытом, а потом поделилась теплыми объятиями.              Мама пришла наставлять её после обеда: «не показывай много эмоций», «не теряй голову», «это ему повезло с тобой, а не иначе», «но поблагодари его обязательно» и другие советы, которые попросту не уместились в перевернутой вверх дном голове. В любом случае Элизабет хотела быть со своим мужчиной искренней, честной и, может быть, немного лучше, чем была на самом деле, потому решила не подавлять свой энтузиазм полностью. Он должен знать, на что подписывается.              После лекции опытной и знающей миссис Блюм Лилибет попыталась отвлечься от переживаний и размышлений, шатающих лодку её разума по бурным волнам, но мало что выходило. Буквы в книге расплывались и любое с тяжким трудом прочитанное слово, напоминающее о любви или замужестве, снова возвращало её в цветущие дебри. Она бы могла записать свои мысли, но те неуловимыми муравьишками разбегались от неё кто куда и отказывались ложиться на бумагу.              Элизабет ходила вдоль и поперек комнаты.              — Ну всё, — хлопнув книгой, произнесла Дрина и села, — пойдем и пройдемся, у тебя воздух в голову не поступает, вот и сходишь с ума. Я так не волновалась перед визитом своего жениха.              — У нас с тобой разные ситуации, Александрина, — надув губы, пробурчала Элизабет, — ты переписывалась со своим будущим мужем сколько? Год! А мы с мистером Соломонсом лишь обменивалась краткими поверхностными беседами на протяжении нескольких лет.              — Может, тогда тебе стоит подождать? Узнать его получше?              — Нет времени! Его заберут.              — Тогда мы найдем тебе кого-то намного богаче и лучше из друзей Уинстона.              — Дрина, — пробурчала Элизабет, — мы говорили об этом, я не хочу никого другого.              — Да-да! — сестра закатила глаза. — Тебе и герцог не подойдет, только Альфред-обычный-пекарь-Соломонс!              — Ну да, — гордо вздернув нос, ответила Элизабет, — он — обычный пекарь. Молодой бизнесмен, который сам добился всего без помощи родителей.              — Ладно тебе, ладно, не обижайся. Я не говорю, что он — плохой, — Александрина подошла к сестре и обняла её, — просто ты могла бы заполучить намного лучше. Спасибо маме, мы с тобой получились очень красивыми дамами.              — Как самодовольно, Дрина!              — Не надо, Лилибет. Это чистая правда. Нам повезло с внешним видом. Без него вряд ли Уинстон обратил бы на меня внимание, каким бы хорошим он ни был.              — Не говори так, — хило воспротивилась Лилибет, осознавая, что сестра, вероятно, права.              — Ты знаешь, что я не вру. — Дрина грустно улыбнулась, а минутой позже взбодрилась. — Ну всё! Пошли гулять! Нам надо проветрить головы.              Они схватили шляпки и поспешили вниз, выбираясь из комнат, пропитанных тоской. Туфельки топали по ступеням. На лицах потихоньку проявлялись улыбке. Старшая мисс Блюм побежала отпроситься у матери, а Элизабет села на пуф в прихожей.              — Тебе обязательно так рано выходить замуж? — вдруг рядом раздался мальчишеской голос. Девушка повернула голову и увидела выглядывающего из-за стены брата.              — Нет, необязательно, — Лилибет улыбнулась и подозвала брата руками. Он подошел.              — Тогда не выходи.              Женские брови полезли на лоб. Она взяла маленькие ручки в свои и притянула Натана к себе.              — Почему ты так говоришь?              — Александрина уже выходит замуж. А теперь и ты. Вы скоро уедете отсюда, и я останусь один. Я буду по вам скучать.              — И я буду по тебе скучать, — она чмокнула брата в щеку и обняла. — Не волнуйся. Я буду жить недалеко. Ты сможешь приходить ко мне хоть каждый день.              — Это не то же самое.              — Вот увидишь, тебе понравится жить одному. Столько свободного места. И мы с Дриной не будем ругаться. Спокойствие и тишина. Читай сколько хочешь!              — Мама начнет приставать ко мне, — заговорщицки прошептал Натаниэль, озираясь по сторонам.              Лилибет засмеялась и прикрыла рот рукой.              — Ты справишься. Обещаю, я буду часто тебя навещать или забирать маму на прогулки. Хорошо?              — Ладно, — ещё немного дуясь, проговорил мальчишка.       — Дрину ты тоже просил остаться?              — Нет.              Лилибет нахмурилась.              — Почему?              — Жених Дрины обещал подарить мне книги, а твой жених пока мне ничего не обещал.              — Вот ты какой значит, деловой.              Элизабет обняла брата и зацеловала его пухлые розовые щеки, а позже к ней присоединилась Александрина, ставшая щекотать его бока. Мальчик завизжал и убежал под смех сестер. По этому, подумал Натаниэль, он скучать не будет.              Дрина взяла сестру под руку и вывела на теплую майскую улицу. В воздухе витал плотный горьковатый запах с заводов и к нему легким шлейфом добавлялся аромат клумб. Старшая мисс Блюм улыбалась прохожим и вела по дороге Лилибет, вновь уплывшую в облака. Она считала часы до ужина, до встречи с мужчиной и до предложения его руки и сердца. Ее грудь была широко раскрыта, готовая принимать, готовая дарить.              Мириады вопросов роились в её голове: «успел ли он влюбиться?», «симпатизирую ли я ему как человек?», «может ему понравилась моя внешность, та растворится со временем, как и его любовь?», «действительно ли он хочет быть моим мужем?», «желает ли он меня так, как мужчина желал женщину?». Времени на поиск ответов не было. Ей вот-вот предстояло решиться, сказать «да». Элизабет уже вряд ли могла отказаться, сама запустила процесс, отмена которого нанесет урон либо репутации Блюмов, либо Соломонсов, или репутации обеих семей.              В дверь постучались на закате. Сестры час как вернулись с прогулки по парку, только успели перекусить, освежиться холодным чаем и получить от матери выговор за то, что пошли на прогулку в чистых новехоньких платьях. Семья собралась в гостиной, как и в прошлый раз, за исключением старшей сестры и сына — их решили не звать, ибо «они будут только мешаться», «придут после предложения» — слова матери. Лавиния открыла дверь и проводила гостя к Блюмам, те встречали Соломонса стоя. Он вошел в своем привычном черном костюме, старую шляпу снял и оставил у входа. Прямая спина, легкая ухмылка, немного растрепавшиеся волосы, пронзительные глаза.              Альфред смотрел на прячущуюся за плечами родителей девушку, она кусала губы, играла с пальцами, глядела в пол. Его будущая невеста переживала, уже знала, что её ждало, и выглядела она очаровательно. Он попался на крючок, отрицал, отговаривал себя, мирился, не смыкал глаз, но в итоге рассказал матери, которая стала ехидничать и победно улыбаться, радуясь скорому празднеству. Она договорилась с миссис Блюм о дне сватовства, а потом испарилась из Лондона. Магдалина беспощадно бросила его — уехала к родне в Кент, одна из дальних сестер слегла с какой-то болезнью, и мать поехала помогать.              — Здравствуйте, — уверенно поздоровался Альфред, не волнуясь ни капли в отличие от предыдущего жениха. Он знал, кого хотел, и пришел её забрать.              — Здравствуйте, мистер Соломонс, — к молодому человеку подошёл мистер Блюм и пожал ему руку.              — Здравствуйте-здравствуйте, — улыбнулась миссис Блюм. — Проходите, располагайтесь. Мы с мужем отойдем на пару минут. Надо кое-что сделать.              Эдит, ухмыльнувшись, схватила мужа и вывела из гостиной. В комнате осталось двое. Немного смущаясь, неловко покачиваясь, Элизабет подошла к своему избраннику.              — Здравствуйте, мистер Соломонс, — девушка волновалась, подрагивала.              — Здравствуй, Лилибет, — сказал так ласково, как умел.              — Прошу, пожалуйста, присаживайтесь. — Она указала на софу и села на неё сама.              Альфред присел рядом. Он не был настроен церемониться.              — Ты уже знаешь, зачем я здесь, не так ли? — Лилибет молча кивнула, поджимая губы, сдерживая улыбку. — Не возражаешь, если мы сразу перейдем к делу? — теперь она качала головой. Он ухмыльнулся. — Я бы хотел услышать твой голос.              Голубые глазки округлились. Щеки заплыла и пуще прежнего.              — Простите.              — Нет, не надо, не извиняйся, — Альфред взял её руку в свою. — Так, о чем я?              — Предложение, — прощебетала она стеснительно и заметила, что на лице и в движениях мужчины появились признаки нервозности, стоило слову слететь с её губ. Она видела их впервые в жизни.              — Точно. — Он поднял на неё свои голубые глаза. Лилибет затащила дыхание. Вот-вот произойдет оно! — Элизабет Блюм, окажешь ли ты мне честь и выйдешь за меня замуж?              — Да, — выдохнула она почти сразу, — да, выйду! — и тут же кинулась на грудь мужчины, обнимая его. Все чувства, что часами томились в сердечной пещере без возможности выбраться, выпорхнули наружу. Альфред засмеялся под нос, не смея держать холодное лицо. И только он привык к теплу в его руках, как Элизабет отпрянула. — Извините.              — Все в порядке. Хочешь позвать родителей?              — Нет, я бы хотела кое-что обсудить, если вы не возражаете.              — Говори, конечно.              — Я не хочу долго ждать, не хочу длинной помолвки в полгода. — Немного заикаясь, тяжело дыша, говорила девушка. — Мы можем устроить свадьбу, как можно скорее?              — Разве у твоей сестры свадьба не в конце месяца?              — Да, а мы можем пожениться в начале июня? Можем же?              — Хорошо.              — Конечно, если вы хотите подождать…              — Всё в порядке, Лилибет. Чем раньше, тем лучше. Тут я с тобой согласен.              Розовое личико мигом озарилось.              — Спасибо! Кстати, говоря о свадьбе сестры… Вы же составите мне компанию? Я очень хочу, чтобы вы пришли. Она обещала, что даст приглашение.              Альфред не хотел идти на свадьбу. Во-первых, у него попросту не было на это времени. Работа отнимает силы и драгоценные часы, да ещё и к этому прибавляется подготовка свадьбы, на которую почти не осталось времени. Во-вторых, находиться там, где он никого не знает, там, где соберутся богатенькие торгаши или другие сливки, желания не было. В таких компаниях он ни разу не бывал и, хоть себя дикарем не считал, манер необходимых не имел.              Но тут на него подействовал умоляющий взгляд голубых глаз. С какой же надеждой она смотрела на него, разве можно было так смотреть? Разве можно было отказать?              — Я составлю тебе компанию, если смогу освободиться в тот день, хорошо? — он оставил себе путь отхода. — Я постараюсь.              — Спасибо, — она кротко кивнула, довольная маленькой победой. И тут Альфред заволновался, не станет ли его милая невеста им помыкать.              — Есть ещё какие-то пожелания?              — Нет. — Она мотнула головой.              — Хорошо, тогда договариваться о тратах я буду с вашим отцом.              — Ой, не все… простите, — она положила ладошку на губы, Альфред кивнул, успокаивая, — у нас будет традиционное празднование со всеми ритуалами и обычаями, ведь так?              Элизабет переживала из-за Магдалины Соломонс, весьма религиозной женщины, боялась, что та невзлюбит единственную невестку из-за несоблюдения всех традиций. Они и так сватались без шадхана, более рисковать девушка не собиралась, сделает все по правилам, идеально. Она отважно была настроена покорить сердце будущей свекрови.              — Да, Лилибет.              — Хорошо, — она улыбнулась, и Альфред понял, что ответил верно, — но я бы не хотела много гостей. Проведем все скромно, только близкие родственники. Вы не против?              — Нет, мне нравится эта мысль. Недолгое и не шумное торжество?              — Да.              — Договорились, ближе к празднику прошу тебя собрать вещи, мы перевезем их за день-два. Сразу после завершения свадьбы поедем в наш дом.              — Хорошо, — как можно собраннее попыталась сказать Лилибет, хотя внутри бушевал шторм.              Девичье сердце пропустило оглушительный удар, когда Альфред проговорил слова «наш дом». Ей опять захотелось накинуться на мужчину, но она сдержалась, стискивая платье потной ладошкой. Она уже продемонстрировала свою пеструю несдержанную натуру.              — Я не разочарую вас, мистер Соломонс, обещаю.              — В этом я не сомневаюсь, Лилибет. — Слова девушке польстили, она широко улыбнулась. — Надеюсь, я не разочарую тебя.              Альфред потускнел, зная, что не пройдет и месяца со свадьбы, как он найдет способ разочаровать жену. Не нарочно. Такова уж была его натура. От отравы в его крови не убежать, не скрыться, он старался, но валился раз за разом в грязь лицом. Почему в этой ситуации должно было быть иначе?       Тут, оглянувшись и убедившись, что у дверей нет родителей, неожиданно Элизабет взяла его руку в свою, шелковистую и теплую, и поднесла костяшки к губам, оставив на них мягкий поцелуй. Удивление скользнуло по мужскому лицу. Как завороженный, околдованный он смотрел на тот участок кожи, где его коснулись губы. Бабочка дотронулась до него и оставила шлейф пыльцы.              — Вы не сможете, — тихий шепот донесся до его ушей. Если бы так. Улыбка девушки стала шире, и он сам не посмел держаться и нешироко ухмыльнулся, заражаясь неоправданным оптимизмом.              Альфред поддался эмоциям, вскружившим ему голову, схватил желанную девушку за плечи, притянул к себе и коснулся губами пухлых розовых губ. Элизабет подняла руки и замерла, так его и не коснувшись. Её ресницы трепетали, как и сердце. Буйные краски от новых ощущений затмили разум. Живот стянуло. Её первый поцелуй. Их первый поцелуй. Он не углублял его, только касался губ, старался быть нежным, ослабил хватку и напоследок поцеловал уголок губ. Когда он отпрянул, Элизабет смотрела вниз, виднелись лишь её пунцовые щеки. Соломонс смутил её и, возможно, отпугнул. Умел испортить момент, подумал он.              — Прости, Лилибет.              — Все хорошо, — она помотала головой, отгоняя смущение, — я не ожидала. Вот и всё.              Теперь она и вовсе захихикала подобно маленькому нашкодившему ребенку, прикрывая лицо ладошками, и сияла. Ничего не испортил. Он посмотрел на свою будущую жену ещё раз, внимательно вглядываясь. Лилибет покладистая, добрая, мягкая наощупь и по своей натуре, как и её прозвище, красивая. Ему повезло, чего скрывать. Неопытная ещё, совсем молодая, простодушная и явно нуждающаяся в защите. Альфред знал, что чужому или близкому невесту в обиду не даст, будет оберегать, а также откроет для неё целый новый мир удовольствия, скрывающийся за дверью спальни, в этой сфере в себе он был уверен, а Элизабет он научит.              Однако Альфред сомневался, что сможет защитить её от себя самого.              Успокоившись, Лилибет с его позволения позвала родителей. К ним также присоединились Александрина и Натаниэль только духовно, ибо ни один из них в беседе не участвовал после приветствия. Полчаса они с мистером Блюмом обсуждали детали. Хотя Альфред, узнав, что Элизабет желает скромную свадьбу, готов был взять на себя все расходы и покинуть помещение. Только вот Исаак ему не позволил, меньше половины взял на себя. Видимо, натерпелся от первого будущего зятя и не хотел показаться нищим или слабаком. Альфреду было все равно, свое он уже получил (дело осталось за малым) — официальное согласие он получил.              Потом семья пригласила его на ужин, но напольные часы в тот момент громко пробили восемь. Глаза одарили девушку, державшую его за руку, виной. Он и так задержался дольше, чем рассчитывал.              — Дела, я не могу остаться. Прошу прощения.              Блюмы вытянули лица.              Улыбка сошла с девичьего лица. Словно спасательные огоньки на далеком берегу затухли, и он оказался один в темноте, в неизвестности, потеряв направление.              Но Альфред Соломонс не мог остаться. Его уже ждали в другом месте. С закатом начиналась нелицеприятная правда. Грязная, жестокая, прячущаяся в тенях переулка Бонни-Стрит, способная отвернуть Элизабет от него. Неприятные мурашки прошлись по рукам, и Альфред выдернул себя из болота дурных соображений. Она ничего не узнает, пока не станет миссис Соломонс.              Он, как и полагается, вежливо попрощался с будущей родней и в сопровождении Элизабет направился в холл. За дверью город захватывала тьма, и тело рвалось туда, на прохладный ветер, несущими пьяный смех и запах алкоголя из ближайшего паба, наполненного рабочими.       — До свидания, Лилибет, — произнёс он, пальцами касаясь её ладони, словно пытаясь насытиться напоследок. Девушка выглядела едва заметно подавлено, но возражений не высказывала и напоказ обиду не выставляла. Хорошее начало.              — Мы ещё увидимся на будущей неделе?              — Не знаю насчет дня, но я отправлю тебе послание, хорошо?              — Хорошо.              — Поцелуешь? — он пальцем коснулся своей щеки.              Лилибет закивала с проявившейся улыбкой на лице, подскочила к нему, положила ручки на плечо и поцеловала его щеку. Девичье счастье чудным образом заряжало его, заставляло кожу странно искриться. Альфред не мог противиться радостному водопаду, ему хотелось погрузиться в его воды вновь и вновь. Однако у него действительно были дела.              — Чуть не забыла! Подождите минутку! — Лилибет встрепенулась и убежала. Даже в тревоге она выглядела крайне обаятельно. Вернулась она скоро, и в руках у неё лежал белый носовой платок. Смущенно, нервничая, она передала вещицу ему. Альфред его раскрыл. — Там ваши инициалы. «АС». Я сама вышила.              Сердце защемило. Он был польщен и немного растроган. Альфред раньше не получал подарков ни от матери, ни от отца (от того даже присутствия ждать не приходилось). Денег не было. Едва хватало на еду и кое-какую одежку.              Подарок Лилибет, конечно, дорогим назвать было нельзя, ткань, синие нитки, иголка, но сколько часов и каплей души было вложено в узоры, украшающие края, и прописные буквы с закорючками на углу. Ради него.              — Красиво, — он, взглянув последний раз на вещицу, засунул платок в карман, но не выпустил ткань из рук. — Спасибо, Элизабет, — он коснулся её лба губами в покровительственном жесте и ощутил её скованность в очередной раз (когда-нибудь Элизабет привыкнет к мужским касаниям), — и до встречи.              — До свидания, мистер Соломонс.              Он кивнул, развернулся и вышел в мрак.