Омега + Омега. Шелк на запястьях

I

      Губы Влада — припухшие, и цвет у них — насыщеннее обычного. У меня, наверное, такие же. После вчерашнего… Или сегодняшнего. Не думаю, что мы давно легли… Он тихо сопит под боком, его рот слегка приоткрыт. Лицо у него белое, обычно — с равнодушным или наглым, почти дерзким выражением. Он либо отстраненный, либо насмешливый. Но сейчас — расслабленный и миловидный. На самом деле в его чертах много плавных, а не острых линий. Например, его нежные зацелованные губы, или округлый подбородок, или мягкая линия скулы и челюсти. Даже брови, которые он часто хмурит и гнет, сейчас с едва заметным изгибом ближе к виску. Нос у него узкий, прямой и немного вздернутый.       Не знаю, через сколько вставать, но знаю, что у меня уже затекло тело лежать в одном положении. Я осторожно поворачиваюсь, и Влад меня притягивает ближе. Мне нравится проводить с ним ночи, я бы так до обеда валялся…       Правда, всё-таки звенит будильник… Влад недовольно мычит, пытаясь нашарить его под подушкой. Я нахожу первым и отключаю. Он неохотно от меня отлипает и ложится на спину. Трет рукой лицо, сразу хмурится, кисло морщится. Скидывает одеяло с груди и вытаскивает из-под него белую ногу. Цветочное бедро всё еще скрыто от глаз… Я помогаю стать видимым и ему.       Влад зевает, а я опускаюсь ниже к его животу, задевая языком острую сережку в пупке. Он цепляет мои волосы пальцами и чуть сжимает. Приоткрывает глаза и наблюдает за мной сонно, устраиваясь удобней. Его член расслаблен, когда я беру его в рот, и только-только начинает наливаться. Мне нравится, что удалось его застать в таком беззащитном состоянии, и я вожу языком по его штангам, задевая уздечку. Влад шумно выдыхает. Потом приглаживает мне взъерошенные волосы.       Он усмехается:       — И тебе доброе утро, зайка…       Он напрягается у меня во рту, и мне теперь сложно доставать до его основания, потому что он упирается в горло головкой. Я оставляю его совершенно мокрым от слюны — холодному воздуху. И поднимаюсь губами обратно по его животу, не забывая задеть и отрисовать пальцами цветочные линии на его бедре. Он обнимает и впускает в свое тело. Я беру его медленно, так, будто ему никуда не надо, и он тихо простанывает мое имя, ускоряясь лишь под конец…       Потом он носится по квартире. И снова забивает на завтрак. Я думаю, что можно собирать ему с собой. Чтобы он ел на работе и вспоминал, почему не удалось — дома.       Я сегодня не тороплюсь. Ни черта не выспался, всё лень…       Когда мы выходим, он пытается поцеловать меня на прощание. Но в случае Влада корректней использовать слово «засосать». Я отворачиваюсь и говорю:       — Не-а, я зубы не чистил.       Ухожу, скрыв улыбку и хлопнув перед ним дверью.       Мама вздыхает:       — Жень…       Без зазрения совести, прихватив в своей комнате полотенце с вещами, я объясняюсь:       — У меня отношения.       Она теряет дар речи, и я говорю:       — Обсуждать с тобой я их, конечно, не буду.       — Почему?       Я иду в душ и запираюсь на замок. В основном мои «отношения» — секс. Это очень далеко от обсуждений с мамой. Да и в целом от Влада до разговоров — световые годы. Даже с ним.

II

      Захожу после пар в магазин и покупаю «Киндер». Еще хочу цветы. Розовые какие-нибудь. Можно в корзинке. Для волка. От зайки. Подходящих корзинок нет, приходится составлять. Меня спрашивают: может, добавить что-нибудь белое? Мне не надо белое, мне надо розовое.       На маленькой открытке пишу: «Без иголок». И прячу под нее «Киндер». Но пирожки я тоже покупаю, иначе не классика. И что будет есть по утрам мой голодный волк? Блин, я вот, кстати, не знаю, что он будет есть… Беру с вишней и клубникой. В качестве отсылки на наше первое свидание. Если у него слипнется — я знаю решение.       Итак. Цветочная корзина, бумажный пакет с пирожками и «Киндер»… Пожалуй, я не оставлю это под дверью.

III

      Выкладываю всё на стол. Время — четыре. Чем бы заняться… Домашкой или растяжкой… Раньше тренировки у меня были каждый день, а если не было — я сам поддерживал форму. Теперь я обленился, обзавелся Владом и вибратором, так что…       Я всё придумал.       Открываю приложение, но там написано, что всё неактивно… Приходится включить вибратор и соединить его с телефоном, чтобы кинуть Владу скриншот. Потом я думаю, что видео с анимацией вибрации будет прикольней. Трогаю эту штуку, пока она фигачит, с мыслью: как ему было внутри?       Записываю экран со своим шумным вдохом. Отправляю.       Если Влад спросит, какого фига, скажу, что мне скучно, и не совру.       Влад просматривает и посылает мне многоточие. Не знаю, что это значит. Может быть, он обиделся? Я пялюсь на диалог с ним, положив телефон рядом с собой, и пытаюсь представить, как он реагирует на мои пошлости, сидя у себя на работе. Ругается ли вслух? Что-то вроде: «Блять, Женя…»       Может, он бы сорвался ко мне? Я бы хотел, чтобы сорвался. Мне без него тоскливо, и я люблю, когда он едва себя контролирует — так меня хочет. Кстати, еще с первой встречи… Если бы он разозлился на вибратор, пришел и сказал: «Жень, брось эту дрянь», — я бы, может, даже отдался…       Подождав немного, я пишу: «Не могу кончить без твоего голоса».       Он снова отправляет мне многоточие. Потом вдогонку: «Ну ты же решил без меня». Всё-таки обиделся… Я ржу. И томно спрашиваю: «Хочешь, я сделаю это при тебе?»       Он снова шлет точки. А после — покидает чат.

IV

      Он ко мне заглядывает сразу после работы. В это время я обычно иду с тренировки. Он сносит меня с порога, едва я открываю, и заталкивает в мою комнату. Он валит меня на постель. И всё это — даже без поцелуев. Он жжет меня ледяными глазами, раздеваясь на ходу.       Я ложусь на спину и говорю:       — Только сегодня я в тебе…       Он залезает сверху и, усевшись на мне, снимает футболку. Я вожу руками по черной джинсовой ткани, пока он продолжает передо мной обнажаться.       Он спрашивает:       — Что, наигрался с вибратором? Больше не хочешь?       — Это просто шутка… Я честно ждал.       Влад не в восторге:       — Охуеть у тебя шутки, Женя.       Мне нравится этот контраст… Его непроницаемое злое лицо и ласковый, окутывающий меня запах. Он бросает свои вещи на пол и насаживается без прелюдий. Ему не надо, у него и так, подозреваю, было целых три часа тяжелого воздержания из-за моих сообщений…       Я расплываюсь, когда его всего пронизывает волной удовольствия, и притягиваю к себе.       — Привет… — говорю.       Влад отвечает:       — Пошел ты.       Он старается поменьше стонать, ускоряясь, но у него не выходит. Он — одна сплошная лесть в постели… Я ему так и говорю.       Он просит:       — Замолчи…       — Раздразнил тебя?       — Ты всегда…       — Нравится?       Он мычит что-то невнятное. Ему не сознаться. Я перехватываю его и опрокидываю на спину. Он замирает и жмурится, а потом жмется ближе, когда я снова в него вхожу.       Я прошу:       — Только не кончай без меня, детка…       Он усмехается и гнет брови — опять несчастно…

V

      Влад одевается. Он сегодня серьезный.       — Не пиши мне, когда я на работе.       — Почему? А если соскучусь…       — Я на работе, Жень.       — Ты по мне не скучаешь?       — Блять, нет. Ты заебал меня в мыслях, еще и пишешь.       Я подпираю голову рукой с очень наглым видом:       — И часто ты обо мне думаешь?       Влад закатывает глаза и натягивает джинсы… Где-то между двумя этими действиями он замечает на моем столе свои цветы. Сначала он просто отводит взгляд, потом всё-таки произносит:       — Я думал, у тебя аллергия.       — Нет, я соврал.       Он усмехается:       — Ясно.       Чувствую, до утренних пирожков сегодня уже не дойдет. Правда, я не в курсе, где косякнул, но с Владом никогда не угадаешь. Цветы, естественно, я тоже не рискую отдавать. Поставлю попозже под дверь тогда.       Он поднимает свою кожанку, спросив:       — У тебя появился поклонник?       — Ревнуешь?       Он слабо усмехается и выходит. Обувается в прихожей. Уточняет зачем-то:       — Альфа?       Не пойму, к чему он клонит:       — Хочешь предложить мне попробовать с кем-то другим?       — Делай что хочешь, Женя.       — Ладно, — говорю я.       Беру корзину с цветами, пирожки и «Киндер». Отдаю. Потому что правда хочу. И выставляю его из квартиры.       — Это было тебе, ни в чем себе не отказывай.       — Жень…       Я хлопаю дверью… и прижимаюсь к ней ухом. Он стоит без движения. Потом шуршит бумажным пакетом, проверяя, что там. И я злорадно думаю: сегодня без приколов, вот он удивится.       Он прожимает звонок. Выждав приличную паузу приличного человека, который не подслушивает тайком, открываю.       Влад спрашивает:       — И что это?       — Ты сказал: «Делай что хочешь».       — И что это? — повторяет Влад.       — Цветы, пирожки, «Киндер».       — Женя…       — Что? Ты сегодня ушел без завтрака. А я делаю, что хочу. Хочу — ухаживаю. Хочу — покупаю еду…       Он усмехается и дает мне знать, что прокатит с ночевкой:       — С чего ты взял, что я снова уйду без завтрака?       — Ну… делай что хочешь.       Я опять хлопаю дверью. Он стоит. Потом шебуршит, звенит ключами и открывает квартиру. Набирает меня. И говорит:       — Щетку возьми.       — Чего?       — Зубную, Женя. Я из-за тебя сегодня полдня ходил с незакрытым гештальтом.       Влад так отстойно сознается, что без поцелуя на прощание ему было грустно. Я стою в своей прихожей и улыбаюсь.       — Женя, — просит он.       — А ты потом не закатишь истерику, что мои вещи в твоей квартире?       — Блять, ну ночуй у себя, что мне еще сказать?       Он снова отключается. А я думаю: щетку мог бы молча купить. Или положить в стакан новую. Так ему и пишу. Он отвечает: «Ну извини, за красивые жесты у нас отвечаешь ты».       Отправляю ему многоточие.       Он спрашивает: «И когда мы начали встречаться?»       Когда он сказал мне, что топит холостяцкую жизнь, а она не тонет. Но, может, я как-то буквально это воспринял. И я не хочу быть тем, кому это больше всех надо. Так что я отвечаю: «Не начинали. И я просто подарил тебе цветы. И в этот раз мозги ебу тебе не я».       Он исчезает из онлайна.

VI

      Через полчаса, договорившись со всеми тараканам в своей башке, он присылает мне фотографию. На которой две щетки в стакане.       Я отправляю вопросительные знаки. В ответ получаю многоточие. И вопрос: «Идешь?»       Интересно, если я напишу «Подумаю», он разразится очередной истерикой? Я решаю не проверять. Но идти не спешу. Просто сижу в своей комнате. Мы испачкали мою постель… Будет плохо, если увидит мама. Решаю постирать. И подождать, когда закончит машинка. Так что меняю белье и снова заваливаюсь на кровать.       Он спрашивает через стену:       — Жень?       — Я попозже зайду.       — Это долго будет продолжаться?       — Что именно?       — Твои манипуляции.       Я набираю его и говорю:       — Мне надо достирать постельное… Я повешу и приду.       — Можешь вообще не приходить.       — Могу.       Он отключается. А мне кажется, что он как-то слишком остро всё воспринимает.

VII

      Прошел где-то час. Я иду забирать из стиралки белье и, блин, в этот раз слышу совершенно случайно, что он выходит из квартиры. Ну всё, пиздец, мой осенний листочек сорвался, мы закончили. Ладно. Делаю вид, что мне не обидно и можно жить дальше. Правда, не очень понятно как.       Забираю белье из стиралки в какой-то прострации.       И тут звонок в дверь.       Ждать можно что угодно, даже возвращение подарков, и я не спешу прыгать до потолка. Оставляю ванную незапертой и открываю ему.       Он приваливается плечом к косяку и смотрит на меня. Очень задумчиво, как будто что-то решает. Потом поправляет мне волосы. В прихожей слабо пахнет стиральным порошком.       Он спрашивает:       — Закончил?       — Только повешу…       — Ладно.       Я вешаю белье на лоджии, пока он сидит в моей комнате. Шуток про полотна нет, на секс никто не склоняет. Подозрительно до тошноты. Заболел, что ли?       Он тянет меня к себе, когда я прохожу мимо, чтобы я сел к нему на колени. Сажусь самым распущенным образом, и он кладет подбородок мне на плечо. Я отстраняюсь и целую его в щеку.       — Отпустило?       — Если ты про мой недотрах — ни разу…       Я расплываюсь.       — Пришел забрать меня?       — Да.       — Ладно.       Ерошу ему волосы и чмокаю в нос. Прошу:       — Не злись на меня.       — Я не злюсь, Женя, я в отчаянии…       — Что, я настолько плох?       — Наоборот…       Улыбаюсь во все тридцать два и спрашиваю:       — Нравлюсь?       Он тяжело вздыхает и целует меня в губы. Хороший ответ…