Омега + Омега. Шелк на запястьях

I

      Меня опять припахала бабушка. Это не плохо, хочу отвлечься. Она собирается отвозить вещи в какой-то дом помощи, но, клянусь, это всё можно было продать и заработать целое состояние. Делюсь вслух мыслями.       Она отвечает:       — Какое «продать»? Это вышло из моды.       — Мода циклична.       — И что, ты предлагаешь хранить эти тряпки полвека?       — История ускоряется. Может, лет десять…       — Еще неизвестно, доживу ли я. Всё с собой на тот свет утаскивали только фараоны, а меня похоронят в обычном гробу — и дай бог, чтобы не в красном.       — Ба, можно ты не будешь хоронить себя заранее…       — А у меня и место на кладбище уже куплено рядом с мужем.       Бля… А че, была акция? Два по цене одного? Я честно пытаюсь не ржать, потому что с бабушкой надо всё-таки соблюдать приличия.       Мы относим коробки (вернее, в основном их отношу я) в багажник и садимся в машину. За рулем, естественно, бабушка. У нее напыщенный белый Пежо с эмблемой воинствующего льва на морде.       Не понимаю, как у бабушки родилась моя мама. Я хочу сказать: мама — социальный работник, и одно колесо бабушкиной машины оценивается на рынке выше, чем ее труд, хотя она без отдыха и продыха помогает сложным подросткам. Они буквально могут позвонить ей в час ночи. Даже я таким не промышляю в отношении собственной мамы, а они — да. И ей действительно есть дело. До меня, кстати, тоже, но я — не ее работа, я ее сын. Она не то что не воспитывает меня совсем, но она как бы пытается быть мне другом и не теряет надежды, что я найду себе хорошую девушку, которая не будет похожа на мою бабушку.       Итак. Я нашел Влада… Поскольку он не совпал полом, притворимся, что в нашей паре с ебанутым бабушкиным характером только я, а он — тот, кто обречен меня терпеть, любить и жениться. Но последнее всё же необязательно и в нашей стране в целом запрещено.       Я пялюсь в экран, проверяя оповещения. Влад тоже молчит. Не знаю, по какой причине — он, но я точно из принципа. Он опять без спросу меня разложил, а я опять играю в недотрогу, но в этот раз есть смутное и неприятное подозрение, что бегать за мной больше не будут. Может, он всё-таки получил, что хочет, и поэтому мы расстанемся. Так и подмывает поинтересоваться, но я всё еще, по легенде, обижен до глубины души. Даже если понравилось.       — Так что у тебя с твоей девочкой? — спрашивает бабушка.       И я всё-таки говорю:       — Ну это как бы не девочка…       — Ты встречаешься с парнем?       — Не встречаюсь.       — Просто спишь?       — Нет уж, я не готов это с тобой обсуждать.       — Я могла бы дать тебе мудрый совет, — предлагает мне бабушка. — Уж в мужчинах-то я разбираюсь…       — О нет, я не хочу ничего слышать про годы твоей бурной молодости…       — Ну и зря, — решает она. И через секунду добавляет: — Мама знает?       Я только что по простоте душевной слил бабушке информацию, которой она сможет меня шантажировать, поэтому говорю:       — Да. Она пытается переварить.       — И как?       — Ну… — уклоняюсь я. — Она на начальном этапе.       — Интересно, — решает бабушка… и я понимаю, что сегодня у них может состояться крайне занятный разговор и, возможно, даже из благих бабушкиных намерений.       — Ну нет, я наврал. Она ничего не знает. Если скажу, она начнет со мной общаться по душам, а я не ее пациент. Пообещай, что это между нами.       — Ладно, — соглашается бабушка, — но ты будешь мне должен.       — Ба!       — Что? Я теперь храню твой секрет.       Кто меня только тянул за язык… Я стекаю по сидению ниже, насколько позволяет ремень безопасности, и демонстративно залипаю в телефон.       Через метров двести бабушка спрашивает:       — Красивый?       — Очень.       — Вы спите?       — Ба…       — Красивым, Женя, нельзя доверять, они обычно гулящие…       — А я, по-твоему, что?       — Ну а ты, скорее, красивая девочка…       — Ох, ну спасибо.       — Что? — не понимает бабушка. — Ты не совсем мальчик, у тебя есть матка…       — Ба!

II

      Снимаю с вешалок высохшую у батареи шелковую пижаму. На часах почти десять, в комнате Влада тихо, а мне — никак. Я сегодня не придумываю, чем его впечатлить и что написать. Скажем так… я, наверное, в замешательстве.       И мне тоскливо, что, скорее всего, он забьет и найдет кого-то посговорчивее. Потому что я уже очень привык… Но я конкретно сегодня ничего не хочу больше делать. Может, завтра что-то изменится.       Вообще, я чувствую его целый день. Как после нашего первого раза. В основном из-за того, что он, конечно, ни хрена не позаботился о подготовке. Мне не было больно, но он продолжает саднить и пульсировать внутри. Я не знаю, как это описать. Но чисто по приколу можно сказать, что это похоже на ментальную подпись: «Здесь был Влад». У меня на парах путались мысли, и периодически бросало в жар, когда я задумывался об этом. О штангах на уздечке. Пытаясь вспомнить, как это было… Мне кажется, это больше психологический, чем физический эффект, но, клянусь, он работает…       Заваливаюсь на кровать. У меня широкий выбор вариантов, как провести этот вечер: залипнуть в видео, полистать чаты или допоздна играть во что-то тупое, пока не отключится мозг. Есть еще вариант заняться домашкой и почитать книги, которые тоже домашка, но это такое себе.       Влад звонит, когда я начинаю с чатов. Офигеть, в смысле…       — Волчик, ты че?       Он усмехается:       — Через плечо. Ты дома?       — А к чему вопрос?       — Да я так и не понял, дома или где. Ты не зайка, ты — мышка.       И я расплываюсь:       — Ты меня подслушиваешь?..       Влад съезжает с темы:       — Всё еще дуешься?       — Официально или по правде?       — А че, я прям могу выбрать версию?       — Ага.       — Ну давай по правде.       Если по правде, я не обижаюсь. Сам нарвался. А если официально, то, конечно, я опять задет до глубины души. Только я не говорю этого Владу.       Я интересуюсь:       — Можно мне зайти?       — Одетым?       — Во что одеться?       — Мне нравится розовый, — сознается Влад. — Но я этого не говорил.       — По рукам. Но я и так знаю.       Из-за цветов на его бедре. Кто станет лепить на тело то, что не нравится?       Он спрашивает:       — Откуда?       Но я уже убрал трубку от уха и по инерции прожал кнопку сброса. Не успел...       Мне смешно, но я решаю: пусть дальше сохраняется интрига.

III

      На мне розовая толстовка, и Влад деловито ее расстегивает, но под ней — обычная футболка. Когда я говорю, что в замешательстве, я имею в виду что-то вроде этого. Не уверен, чего я хочу. От Влада в том числе.       Он усмехается:       — Ты поболтать, что ли, пришел?       — А так можно?       Он слабо морщится и отвечает:       — Ни разу не пробовал.       От него снова пахнет алкоголем, от меня — шампунем и гелем. И он меня проверяет на запах, но он это любит — мой запах, и я его обнимаю. Он сразу притягивает к себе.       Он смягчается:       — Жень, ну чего? Опять было больно?       И я собираюсь с ним поделиться, чтобы он тоже мучился:       — Я тебя чувствую целый день… Что ты во мне был. Не больно, но странно.       Он мгновенно зажигается. Не знаю, от слов или от близости. И продолжает меня обнимать. Просто обнимать. Немного крепче. Потом целует в висок. Осторожнее, чем всегда.       И спрашивает:       — Хочешь выпить?       — Ты давно?       — Не очень. Топлю в вине холостяцкую жизнь. Она не тонет.       Я решаю с улыбкой:       — Значит, она говно.       И он хмыкает.       В комнате он демонстративно снимает шорты с трусами и садится на постель, спиной к стене, вернее — к подушке. Я придумал глупое правило, и мне смешно, что он прислушался, и это так нелепо, что он ему следует, но почему-то заводит. Он просто молча говорит: «Можешь брать», — и мне приятно, даже если и так очевидно, что он зовет к себе только за этим…       Я прохожу в зал и опускаюсь рядом. На экране опять мелькает что-то старое, с закадровым смехом.       — Ты знаешь, что пить в одиночку — это алкоголизм?       — Можешь составить компанию.       Он подает мне бокал. И снова пытается расслабить вином, причем на голодный желудок. Оно сегодня кислей и противней, чем раньше. Без видимой на то причины. Но я выпил, чтобы не ощущать его при поцелуе. Я пришел кое в чем удостовериться. Для себя. Не для него. Так что я тоже снимаю низ и забираюсь ему на колени. Он тут же притягивает к себе, поднимая мою толстовку и залезая под нее ладонями. Гладит мне бока и поясницу. Потом тянет ее с меня и раздевается сам.       Я спрашиваю про нашу наготу:       — Что? Сегодня без секретов?       — Не знаю. Ты так и не ответил на мой вопрос…       — На какой?       — Дуешься или нет…       — Только что ответил.       Он интересуется без подъебки, серьезно:       — Понравилось?       — Я не понял…       Влад усмехается и выдыхает мне в губы:       — Врунишка.       Его пальцы гладят меня у самого входа, а потом он проталкивает их внутрь, и сегодня он не спешит. Он дает мне время привыкнуть и прислушаться к ощущениям…       Самый поганый факт за сегодня: я, кажется, этого ждал. Его пальцев в себе. Если бы он не позвонил, я бы, может, проверил наедине с собой. Насколько мне нравится. Насколько я так хочу. Насколько я, блять, омега и насколько за это не стыдно.       Пока что ни капли не стыдно. С ним тоже. Особенно с ним.       Он спрашивает:       — Чего хочется? Как вчера или только пальцами? Могу языком.       — Нет, давай так…       — Ляжешь?       — Нет, я хочу потом сверху.       — И что тебе помешает?       — Вот так сиди.       Я собираюсь это сделать, как первый раз. Не чтобы клин клином, но какая-то фиксация у меня точно есть. На Владе. На нем всём… Моя дурацкая череда первых разов касательно практически всего…       Он меня гладит внутри в одном месте. Я не в курсе, откуда он знает, что нужно здесь, но это пиздец как хорошо и приятно, и я невольно подстраиваюсь под его пальцы, обнимая его крепче, и прячу лицо у него в волосах. Он очень ярко пахнет… но этот запах мягче, чем обычно.       — Влад, а у тебя когда течка?       — Хочешь меня спасать?       — Нет, пахнешь…       — Да?       — Очень…       — Ну тогда хуй ее знает. Но если нагрянет раньше, это, сто пудово, из-за того, что кое-кто меня постоянно кидал и слал пошлости.       — Немного же слал…       — Хватило…       Я шепчу:       — Неженка.       — Ага, кто бы говорил. Зайка с просьбами взять его нежно.       Я спрашиваю:       — Возьмешь?       Он аж застывает. Пальцами тоже. И я прошу:       — Нет, еще…       Но он оставляем меня пустым и тянет ближе:       — Иди сюда.       Он помогает мне насадиться, и мы даже это делаем медленно.       И я делюсь вслух не ради комплимента, а потому, что это меня удивляет, когда он внутри:       — Почему он такой большой…       — Ты большого не видел, Женя…       — Заткнись.       — Не хочешь послушать?       — Нет, правда, не порти мой нормальный не первый раз.       Он прыскает:       — «Нормальный не первый»…       — Первый ты испоганил.       — Ладно.       — Не ладно.       — Ну всё, всё… — серьезнеет Влад. — Будет как хочешь.       Я больше не уверен, что хочу, и пытаюсь с него слезть.       — Жень, блин, ну перестань, это просто болтовня в постели. Что ты истеришь?       Дело в том, что я спокоен. У меня нет истерики. Только одна конкретная претензия.       Он останавливает и зацеловывает мое тело, а потом тянет обратно к себе.       И я в растерянности, потому что:       — Как же ты хочешь меня трахнуть…       Он ничего не отрицает:       — Да.       Но он так хорошо пахнет, что, может, правда поплыл… Я вдыхаю его запах за ухом и прикрываю глаза. Шепчу:       — Моя нежная детка…       Не знаю, что изменилось после вчерашнего, но что-то точно. У меня к нему. Настолько, что я опускаюсь на его член с вопросом:       — Как сильно хочешь?       Он сам толкается, сжимая мои бедра руками. Я целую его в губы и не собираюсь торопиться.       Он тяжело переводит дыхание и, когда я отстраняюсь, просто смотрит. У него очень пьяный взгляд, но алкоголь ни при чем… и течка, может быть, тоже. Он просто втрескался. И я спрашиваю его, как он меня спрашивал поначалу:       — Нравлюсь?       — Ты сомневаешься?       — Нет.

IV

      Ухожу почти сразу, собираю вещи и плетусь в коридор. Он притворяется, что пофиг, и я решаю еще немного его подначить:       — Я заберу себе вибратор? Тебе всё равно не нужен…       — Будешь использовать?       — Посмотрим.       Его это не особо вдохновляет, и он даже осуждает:       — Женя…       — И еще у тебя моя лента. Она ведь тебе не нужна?       — Ты всё забираешь?       — Я не занимаю твое пространство, ты же просил.       Он усмехается. Усмешка выходит кислая. Уверен, он такую не планировал.       Он всё мне приносит. И ленту из ящика достает. Вид у него почти что расстроенный.       И я дразню, обнимая его, чтобы спрятать улыбку:       — Жаль расставаться с моими вещами?       Он хмыкает:       — Тебя и так слишком много в моей жизни. Коллекцию животных тоже заберешь?       — Это же подарок.       — Но вибратор тебе нужен?       — Да, и ты с ним не развлекаешься…       — Я не люблю игрушки, я тебе говорил. И предпочитаю секс лично, при встрече. Без посредников типа телефона.       — Жаль. Это правда могло бы быть весело…       Я отстраняюсь.       — Женя…       — Что?..       Приходится вернуться. Так что я застываю с ним нос к носу. Он выдыхает через рот, и я ощущаю это на своих губах. Между нами всего пара сантиметров, и он прикрывает глаза. А я опускаю голову и повязываю свою ленту ему на запястья, скрепляя их вместе. Сверху, конечно, розовый бантик.       Снова целую его и говорю:       — Попался.       — Женечка, ты пиздец…       — Откуда начать тебя целовать?       — Что?..       — Буду целовать, пока ты не свихнешься…       Он отступает на шаг, и я знаю, что мне теперь всё можно…