Омега + Омега. Шелк на запястьях

I

      Обычно у Влада играет клубняк вперемешку с трендами. У меня в наушниках — какой-нибудь медляк и андеграунд. Он спрашивает про музыку, как мне. Вся эта музыка связана с ним и я привык к ней, так что люблю ее. «Шазам» даже нашел мне парочку его треков, я их сохранил на память в плейлист, названный именем Влада.       Он спрашивает, выдыхая сладкий дым:       — А ты что слушаешь?       — Что включишь, то и слушаю.       Он просит:       — Женя…       — Что?       Сижу на кухне, забравшись на диван с ногами, и вскрываю «Киндер» вместо Влада. Он всё равно занят бутылкой.       — Я знаю шутку в тему. Про тебя, — говорю. — «Сегодня я вновь спас вино. Оно было заперто в бутылке».       Влад криво усмехается, пробка чпокает. Он разливает вино. Делает глоток.       Сегодня на его футболке написано «Пошлая Молли». Я тяну руку к розовым цветам, чтобы задрать ткань и проверить наш уговор. Под ней ничего. Я расплываюсь…       Его это бесит:       — Заткнись.       Я ласково смотрю на него и говорю:       — Мне очень приятно.       Он склоняется ко мне и обнимает. Забирается сверху, и я тут же устраиваюсь под ним удобнее. Его губы сладкие, на языке — вкус пьяной вишни. Я хорошо помню этот вкус и наш первый вечер… Плохих ассоциаций нет, только мгновенное опьянение. Я откладываю «Киндер». Пофиг, что там…       Ласково глажу его спину и отставленную попку. Она и мягкая, и упругая, и на ней чертовски хорошо сидят все его джинсы… Я стягиваю вниз свои и немного спускаюсь вниз, чтобы дать пространство его коленям, но ему всё равно тут неудобно.       И он шепчет:       — Тесно.       — Хочешь на столе?       Влад оборачивается на стол и зависает. Здесь всё стоит: и кактус, и открытая бутылка, и бокалы, и начатый «Киндер».       Он слезает, подхватывая бутылку и свой бокал. Ставит их на кухонную тумбу и, подумав, остается прямо там — облокотившись на столешницу и прогнувшись. Я снимаю с себя толстовку.       Он делает глоток вина и говорит, когда я подхожу:       — Мне не нравится, что ты здесь оставляешь свои вещи…       Я вхожу в него и делаю вид, что не понял:       — Ты о чем?       — О твоей пижаме. Хватит занимать мое пространство…       Приходится покинуть его тело, чтобы уточнить:       — О каком пространстве речь…       Он притягивает меня обратно и смотрит на меня полуприкрытыми глазами. Он спрашивает:       — Ты со всеми такая язва?       — Только с тобой.       Я обнимаю его поперек живота, и он тут же подается назад — в близость. Целую его плечо и нахожу его кисть, чтобы вплестись в его пальцы своими. Он отзывается голосом на каждый толчок и старается пореже выстанывать мое имя. Но всё равно срывается на выдохе… Это откликается во мне сильней всего остального… Он никогда никого не звал раньше в постели.       Звонят в дверь. И Влад канючит:       — Блин, уже…       Я спрашиваю:       — Курьер?       — У меня с тобой просто рекордное количество обломов…       — Можем не открывать…       — Ты же хотел поесть…       — Но тебя хочу больше.       — Даже не будешь вредничать?..       Не буду. Я просто ускоряю темп. И мы продолжаем до звонков Владу на телефон.

II

      Влад решил смутить курьера своим полуголым видом и флиртом, а я решил всё-таки вскрыть «Киндер». Кажется, Влад меня дразнит, но я почему-то наверняка знаю: он этим вечером никому, кроме меня, не достанется.       Его это очень раздражает. Мое знание. Его желание поддаться. Думаю, он в отчаянии и занимается саботажем. Но я не ведусь.       Когда он возвращается, я показываю:       — Лев.       Влад говорит:       — А ведь могла бы быть зебра…       Да, и меня веселит, что он тоже втянулся в эту черно-белую тему. Едва он садится рядом, я его целую — задумчивым и очень домашним. Мне с ним нравится. Всё нравится. До того, что не выходит дышать ровно рядом.       Он про меня знает. Может, поэтому становится очень серьезным, отлипает и отходит к тумбе. Допивает бокал залпом, наливает новый. Я думаю, что он бежит и пытается забыться, потому что у нас взаимно. Только он не хочет отношений, а я — напиваться.       Я подхожу к нему, делая вид, что ничего не замечаю, и отодвигаю, выдвигая ящик, в котором, по моим предположениям, лежит нож. Выпрашиваю мимоходом короткий поцелуй. Он пялится на мои губы — с желанием. И я выдыхаю с легкой усмешкой:       — Поправляйся.       Я его мучаю. Он со мной — мучается. И видит, чем беру. И ненавидит, что играю, хотя, по-моему, он этого хотел — поиграть и разойтись.       Достаю нож, задвигаю обратно ящик и сажусь разделывать помело.       Влад говорит мне:       — Ладно, развлекайся.       И уходит в комнату с бутылкой.       Не знаю, что с ним делать, и просто погружаю лезвие в толстую кожуру.