Оптимус Немезис Прайм

      Бамблби знала, что нужно что-то делать со вспышками агрессии Прайма.       На протяжении целого года, пока они выгрызали из людей дозволение на выделение им клочка земли для дальнейшего существования, Прайм бросался из крайности в крайность.       Злой до шартиконов, спокойный, как неприступная скала, и так по кругу.       Раньше он позволял себе и злиться, и горевать, и радоваться, пускай не в той мере, что и обычные боты. Но он не запирал все чувства на замок, а давал им выход. Позволял им проходить сквозь него. Теперь же он либо полностью закрывался, игнорируя и подавляя весь негатив, оставаясь в такие моменты ледяной глыбой, либо же не сдерживался и взрывался по малейшим пустякам.       Только когда люди позволили им остаться и обосноваться на Диего-Гарсии, Бамблби начала задумываться.       Оптимус и до этого сдерживал огромное количество эмоций на протяжении длительного времени. Но что же с ним сделала Квинтесса, что он вот так начал разделять себя, называя более эмоционально нестабильную сторону Немезисом?       Би возможно никогда не узнает, что именно творилось в голове Прайма, но она точно знала, что такое разделение только ухудшало его состояние.       Сваливая свою нестабильность на Немезиса, он оправдывался им, ещё больше разделяя свои эмоции. Разделяя самого себя, когда как никаких «их» и в помине не было.       Разведчица понимала и то, что «их» нужно в срочном порядке объединять. Нужно объяснить, втолковать, вдолбить, хоть как-нибудь достучаться до Оптимуса, чтобы он понял, что иметь негативные эмоции — это не осквернять звание Прайма.       Поэтому ничего лучше провокаций она не придумала. Сперва была драка с Кроссхэйрсом, повлёкшая за собой избиение последнего. Би до сих пор извинялась за то, что втянула его в это. Потом вышибалы — здесь уже помог Хаунд, по её просьбе сделавший металлический мяч.       Да, между этими событиями прошла неделя, в течении которой Бамблби не разговаривала с Оптимусом, надеясь, что это окажет на него своё влияние согласно плану. Однако отправка Дрифта и Кроссхэйрса в нокаут одной лишь подачей мяча Праймом даже для Би была неожиданностью.       Но план действительно работал: после избиения Кроссхэйрса Оптимус вновь затих, превратившись в глыбу льда, скрывающей под слоем хладнокровия страх. А игра в вышибалы показала, что он злился, но сдерживался — конечно, пока не запустил мяч, как снаряд.       Именно этого Би и добивалась — пусть посмотрит, к чему приводят его «сдерживания».       Би снова упустила мысль предложения в документе, поэтому отложила его, настроила окуляры, снимая с них напряжение, и украдкой посмотрела на Прайма.       Он как всегда был предельно сосредоточен и внимателен. Солнце давно зашло за горизонт, а потому в ангаре царил полумрак. Никто из них не подумал включить свет ввиду его бесполезности: на датападах всё и так было видно, в отличие от человеческих бумаг, да и настройки окуляров позволяли читать в темноте.       Прайм, почувствовав, что на него смотрят, перевёл взгляд с датапада на Би, и в последний момент уловил её осторожное движение — она опустила голову.       — Би, — позвал он её, но ответа не последовало.       Разведчица так и не подняла голову. Даже никак не показала, что услышала его зов!       — Бамблби, — позвал ещё раз Прайм, чувствуя, как плотина спокойствия начала прорываться под напором всколыхнувшегося гнева.       «Она снова смеет игнорировать меня!»       И Оптимус уже хотел было встать с места, как разведчица опередила его:       — Я больше не могу, пойду отдыхать, — и быстро ушла из ангара, даже не посмотрев на него.       Прайм остался один, и только светящийся на столе датапад, да окуляры, наливающиеся фиолетовым свечением, мерцали во тьме ангара.

***

      Бамблби не закрыла дверь, когда входила в отсек.       Было это специально или нет, Прайм не знал, но и задумываться над этим долго не собирался. Сейчас стояла лишь одна задача: узнать, какого чёрта творится с разведчицей.       — Бамблби, — на спокойный тон вокодера Прайма фем снова не ответила.       Не повернулась, не вздрогнула. Снова ни-че-го.       Подавив вспышку гнева, Оптимус подошёл к Бамблби, что сидела на платформе, уставившись в пол.       — Почему ты игнорируешь меня? — строгим тоном спросил он, вставая перед ней на одно коленное сочленение и заглядывая в её окуляры. — Отвечай.       В одно мгновение весь план Бамблби рассыпался об обеспокоенный и лишь немного злой вокодер Прайма. Би было совестно вот так игнорировать меха, но она должна была услышать правильный вопрос, а потому продолжала молчать, всматриваясь в синие окуляры взглядом сверху вниз.       — Я сделал что-то не так? — Бамблби видела, как Прайм сдержался от явно негативной окраски тона в вокодере. Но это был вопрос, которого фем так ждала.       — Ты сам прекрасно знаешь, — чётко ответила она.       Прайм не понимал. Он всеми силами старался утопить внутри себя весь прорывающийся негатив, но поведение разведчицы не способствовало этому. Даже наоборот.       — Снова эта тема, — медленно поднявшись с коленного сочленения, Оптимус отвернулся от Би. Ему казалось, что лишнее резкое движение — её или его, без разницы, — и он взорвётся.       — Оптимус, ты игнорируешь себя, — Бамблби завела старую шарманку, которую Прайму совершенно не хотелось слушать. Би тоже встала, подойдя к боту. — Лучше будет, если ты наконец примешь свои эмоции.       «Снова она указывает на то, как лучше!» — вспыхнула мысль, и Оптимус не мог различить, чья она — его или же Немезиса.       — О каких эмоциях ты говоришь? — Прайм резко повернулся к разведчице, отчего та вздрогнула.       Бамблби вновь задрала голову, чтобы взглянуть в синие окуляры нависшего над ней меха.       Они медленно сменяли голубой цвет на фиолетовый.       — Обо всех, — набравшись смелости, Бамблби решилась рассказать Прайму обо всех его внутренних переживаниях. — Огромное, тяжелейшее чувство вины. — Искра Прайма гулко ударилась о камеру, вторя разведчице. — Разъедающая горькая боль от потери планеты. — Пристальный взгляд окуляр приобретал всё более яркий фиолетовый цвет. — От потери миллионов искр кибертронцев, Симмонса, Микаэлы, четы Уитвики. — Немезис медленно наступал на Би, загоняя её в ловушку угла отсека. — Айронхайда, Рэтчета. — Искра вновь всколыхнулась от горечи потерь, и процессор Немезиса зациклился лишь на чувстве вины. — Сэма, — запретное имя слетело с губных пластин Бамблби и Немезис с рычанием прижал Бамблби к стене.       — Хватит, — низко пророкотал Немезис, задирая манипуляторы фем над её головой.       — Ты боишься, очень боишься, — еле слышно произнесла Би, очередной правдой вдарив по искре Немезиса, отчего взгляд его сделался совсем звериным. — Боишься за будущее, которое уже не наступит для нас.       Манипуляторы фем заскрежетали от давления — так сильно Прайм сжал их. В процессоре Би выскочило предупреждение о большой нагрузке. Фем всхлипнула, поморщилась и решилась на большее.       Подтянувшись в манипуляторах Прайма, Бамблби закинула сервоприводы на его талию, скрестив их, взяв меха в кольцо и ещё плотнее прижав к себе. Теперь между разгорячёнными корпусами не оставалось места.       — Оптимус, Немезис не отдельная личность. Немезис — это всего лишь твои негативные эмоции…       — Замолчи, — рыкнул Прайм и заткнул разведчицу единственным подходящим в данной ситуации способом — поцелуем.       Выходило яростно, остервенело.       Голодно.       — Вся твоя жестокость, — начала Бамблби, когда Прайм от неё оторвался, — загнанные тобой под скорлупу страх, ненависть и боль.       Немезис оторвал фем от стены и жёстко опрокинул на платформу, отчего Бамблби простонала от боли, а сам вновь навис над ней, встав на коленные сочленения между её сервоприводов.       Искра Прайма рвалась под напором всех перечисленных Бамблби эмоций.       Он укусил её за мягкий шейный кабель, а жёсткой хваткой пальцев вцепился в талию, пуская статический ток под броню прямо в чувствительные стыки.       Обида на предавшего его Мегатрона. Гнев на сложившиеся обстоятельства.       — Оптимус, дай наконец эмоциям выход. — Бамблби выгнулась под сильными манипуляторами Прайма, который снова обхватили её талию до скрежета.       Зависть, обращённая к обычным ботам, что не были обременены судьбой Прайма. Ненависть к собственной недальновидности, к своей никчёмности и к самому себе.       Вдруг пальцы Немезиса поднялись по талии выше, уйдя на спину. И найдя там стык между спиной и крылом-дверцей, мех пустил ток, вызывав стон Би.       Дрожь прошла по корпусу Бамблби, когда Прайм добрался до крыльев-дверок. Его пальцы нежно оглаживали их нижнюю часть, где находились маленькие рецепторы, более всего чувствительные к воздействию извне.       — Немезис, — на грани слышимости позвала Бамблби, но бот не откликнулся. — Оптимус, — бот и на это имя не ответил, продолжая горячей глоссой обходить шейные магистрали.       Беспокойство и страх за оставшихся автоботов заставили Прайма прикусить кабель сильнее, отчего Би лишь громче застонала.       Бот хотел заставить Бамблби кричать, да так громко, чтобы все слышали, что его разведчица вернула голосовой модуль. Чтобы все слышали, что ошибка Прайма была исправлена. Чтобы вина за отнятый вокодер Бамблби больше не лежала грузом на искре.       Вентсистемы с натягом справлялись с перегревом, и близость двух горячих корпусов не способствовали остыванию, отчего приходилось набирать воздух через энергоприёмники. Это тоже не помогало, но хватающая воздух для охлаждения Бамблби смотрелась слишком развязно для столь долго сдерживающегося Оптимуса.       Он снова поцеловал её, в это же время манипуляторами раздвигая сервоприводы Би ещё шире, взяв их под коленные сочленения.       Если она хотела, чтобы Прайм выплеснул все эмоции, то он сделает это. Только немного по-другому.       Капли хладагента проступили на жёлто-чёрном корпусе, приводя Немезиса в неописуемый восторг. Он слизнул одну из них с фары, ударив статическим током и тем самым вновь вызвав стон у фем.       Бамблби медленно, но верно плавилась под манипуляторами и глоссой Оптимуса. Очень давно, слишком давно у них в последний раз был коннект. Бамблби уже позабыла и о своей цели, и вообще о том, чего хотела добиться всеми этими действиями. Разведённые в сторону бёдра и Прайм между ними тоже не придавали сил для мыслительной деятельности.       Искра Оптимуса больно пульсировала в камере, переживая все разрушительные эмоции разом. Бот вновь отпустил себя: дал волю погребённым чувствам и направил их на единственного, кто был рядом. На единственного, кому мог их доверить.       Разрываемый на две части, Оптимус Немезис Прайм резко и жёстко отстегнул паховую броню Бамблби. Разведчица дёрнулась, что-то проканючив, но он удержал её за бедро.       Опустившись у открывшегося порта, Оптимус обвёл обод глоссой. Тот в ответ чуть расширился, открывая проход для коннектора, но всё равно оставался слишком узким.       Одна только мысль об узости порта Бамблби сводила Прайма с ума. Весь его энергон давно ушёл в коннектор, вырабатывая под бронёй смазку для лучшего вхождения.       — Юникроново пекло! — громко выругалась Бамблби, когда горячая глосса Прайма настойчиво протолкнулась в порт. — Что б тебя… — Откинувшись головой на платформу, Би стала вентилировать чаще, иначе все системы грозили расплавиться от поднявшейся температуры.       Удерживая фем за бёдра, Оптимус пускал ток по пальцам, вызывая дрожь по всему корпусу разведчицы. Глоссой же он обводил обод входа, затем проникал в порт так глубоко, как только мог, и снова выходил.       Оптимус решил, что пальцы его всё же длиннее будут, а потому, поднявшись над фем, вновь поцеловал её, передавая на вкусовые рецепторы глоссы её собственный вкус и, задрав сервопривод Бамблби до грудного отсека, пальцами другого манипулятора проник в порт, растягивая стенки.       Корпус фем задрожал, а взгляд голубых окуляр стал просящим.       — Что, не нравится, когда я сдерживаюсь? — прорычал Прайм, уменьшая скорость вхождения пальцев в порт.       От сильного вентилирования грудной отсек Бамблби вздымался часто, задевая корпус Прайма, и от близости наэлектризованных искр и под давлением электромагнитных полей они оба сходили с ума.       Бамблби вдруг пропихнула правый манипулятор, которым до этого сжимала край платформы, оставляя на нём вмятину от пальцев, между их корпусами и одним лёгким прикосновением к паховой броне Оптимуса отстегнула её, выпуская наружу коннектор.       Скрутка тяжело опустилась, пульсирующая от накатившего электрического возбуждения. Обхватив пальцами коннектор, Бамблби по примеру Оптимуса, начала медленно проходиться по всей длине — вверх и вниз. Медленно и осторожно. Несильно сжимая, не давая почувствовать силу давления, как-то было бы в порте.       — А когда я… сдерживаюсь? — в тон Прайму спросила Бамблби, смотря издевающимся взглядом в сине-фиолетовые окуляры возлюбленного.       Оба автобота натурально пытали себя медлительностью и нежностью, неторопливо поглаживая друг друга. Бамблби норовила поднять бёдра, толкнуться навстречу пальцам, но Прайм удерживал её тяжестью своего корпуса, наваливаясь сверху. Сам он, контролируя себя, пытался не поддаваться на дразнящие лёгкие движения Би по его коннектору.       — Или, — вдруг ухмыльнулась Бамблби, игнорируя сообщения о перегрузке системы. — Наш великий Прайм боится? — И тон, которым разведчица произнесла это, в конец разозлил Прайма. Он с яростным рычанием сел на колени, одновременно с этим подняв фем, и со всей силы насадил её на свой коннектор.       От узости порта, его высокой температуры, наэлектризованности, и тока, что проходил по всему коннектору, корпус Прайма задрожал, а все его системы были готовы вылететь в перезагрузку. Поэтому он остановился, медленно проникая всё дальше и дальше в порт.       Железная хватка на бёдрах не давала Бамблби и шанса на контроль ситуации, поэтому она лишь продолжала стенать одновременно от боли, грозившей разорвать её изнутри, и от удовольствия, распирающего и наполняющего электричеством.       Бамблби вцепилась в плечевые сегменты Прайма и обхватила его талию бёдрами, пытаясь хоть немного слезть с коннектора. Но куда ей до силы Оптимуса Немезиса Прайма, который срывал все свои подавленные эмоции на неё?       Прайм словил взгляд фем и тут же принялся ещё настойчивей опускать её на коннектор, показывая этим всю власть над ней. И теперь он видел повиновение, благоговение и всепоглощающую любовь во взгляде голубых окуляр. Искра вновь колыхнулась в камере искры, Оптимуса затопило чувство гнева и стыда за самого себя.       Смотря в синие окуляры Прайма, Бамблби уловила в чужом взгляде похоть, гнев и странное, промелькнувшее чувство, которое не успела различить.       Только они оба почувствовали, что Бамблби вобрала в себя всего Прайма, как последний остервенело поднял её за бёдра и резко опустил. Ещё несколько жёстких фрикций — и Оптимус сорвался на бешенный ритм, выбивая из фем громкие стоны.       Скопившееся от медлительности первого проникновения напряжение превратилось в огромное количество электричества, что разрядами проходило по порту Би и коннектору Прайма, накапливаясь в аккумуляторах и отзываясь в корпусах дрожью.       Бамблби, обхватив манипуляторами шейные магистрали Оптимуса, смотрела на него сверху вниз и пыталась вбирать воздух через открытый энергоприёмник. Прайм же не отводил от неё взгляда окуляр, горящих сине-фиолетовым цветом, и насаживал на себя.       Стискивая бёдра Бамблби до вмятин, Прайм управлял ею и контролировал глубину и угол вхождения коннектора. Движения его были сильными, жёсткими — такими, что Бамблби полностью потерялась во всё сильнее пригвождавшем её к боту электромагнитном поле Прайма.       Почувствовав, как аккумуляторы вот-вот переполнятся электричеством, Бамблби сама ускорила движения. Почти дойдя до пика, Оптимус вдруг снял её с себя и опрокинул обратно на платформу.       Чувство переполненности отступило. Возбуждение медленно отпускало разгорячённый корпус Бамблби.       Не удовлетворившись, фем взглянула на возвышающегося над ней Прайма.       — Что, разведчица, — Оптимус склонил голову к плечевому сегменту, — ещё?       — Да, прошу тебя, — умоляла Би, подыгрывая игре партнёра.       Тогда Оптимус свёл её сервоприводы вместе и резко развернул корпус Би. Теперь фем уткнулась фейсплейтом прямо в платформу.       Встав в коленно-локтевую позу, Бамблби максимально прогнулась в спине, чтобы полностью открыться Прайму.       Устроившись между сервоприводов Би, Оптимус широко развёл их и вплотную прижал таз разведчицы к себе, коннектором скользя по входу в порт и посылая слабые импульсы электричества, которые растворялись в ощущениях фем прежде, чем успевали накопиться в аккумуляторах.       Прайм склонился над Би и, всё ещё продолжая медленно скользить взад-вперёд по её промежности, провёл глоссой прямо по позвонкам, посылая статический ток прямо по нейростолбу.       Бамблби вновь простонала, выгибаясь ещё сильнее, и в этот момент Оптимус медленно, но неумолимо вошёл, растягивая тугой порт.       Задержав движение, давая привыкнуть и фем, и себе, Оптимус поднял Би за горловые щитки, удерживая её манипулятором прямо под нижней рамой челюсти. А затем, прижав её спиной к своему грудному отсеку, Прайм ещё больше насадил её на себя — до самого основания коннектора.       Бамблби же, пребывая на грани перегруза, вцепилась в предплечевой сегмент Прайма одним манипулятором, а другим — обхватила его шейные магистрали, заставив бота склонится к себе.       Оптимус задрал голову Би, ещё больше открывая для себя её шейные магистрали. Вновь прикусив разведчицу за чувствительный кабель, он начал медленно выходить из порта Би и вновь заполнять его.       По пространству отсека распространялись негромкий лязг корпусов, что сталкивались друг с другом, гул вентсистем, разгорячённых двигателей и стоны фем. Тяжёлая аура электромагнитных полей, искрящихся от вырабатываемого электричества двух автоботов, делала атмосферу давящей, вязкой.       Прайм, тяжело вентилируя, удерживал Бамблби одним манипулятором за бедро, а другим — за грудной отсек, прижимая к себе и еле сдерживая силу, чтобы не раздавить её. Порт разведчицы растянулся под него, принимая и выпуская без какой-либо боли, поэтому Оптимус только увеличил размах фрикций, за один раз наполняя аккумуляторы Би больше, чем обычно.       Удовольствие лавой протекало по кабелям, собираясь в одной точке где-то чуть выше паховой пластины. Бамблби подстроилась под толчки Прайма, начиная в такт подмахивать бёдрами навстречу. Напор Прайма был неумолим, и Би была на грани.       Ещё несколько сильных фрикций — и напряжение достигло своего пика: аккумуляторы Бамблби были заполнены до отказа, отчего она громко застонала, выгибаясь дугой.       Излишки электричества прошили весь корпус, и Би задрожала, не выдерживая. Аккумуляторы Прайма были в разы больше, и он не останавливался, вколачиваясь в фем всё сильнее и сильнее. Теперь излишки энергии поступали ему одному.       Ещё несколько резких толчков — и Прайм с несвойственным ему рычанием достиг пика, выплёскивая трансфлюидную жидкость. Та постепенно гасила излишние электрические потоки.       Даже вылетев в перезагрузку, бот всё ещё прижимал таз Бамблби к себе, какое-то время не выходя из чужого корпуса и давая возбуждению медленно сойти на нет.       Наконец, по прошествии пары минут Оптимус, не выпуская Би из объятий, осторожно вывел коннектор из порта. С тихим низким стоном фем облокотилась на возлюбленного, изнемогая от усталости.       Оптимус аккуратно опустил её на платформу и сам лёг рядом. Теперь они были фейсплейт к фейсплейту.       — Я не сделал тебе больно? — тихо спросил он, вглядываясь в чужие тусклые окуляры, готовые вот-вот закрыться.       — А если да, то что? — серьёзно спросила она. Усталость будто испарилась.       — Буду ублажать тебя глоссой столько, сколько ты потребуешь.       — А если серьёзно?       — Буду винить себя за несдержанность и тебя за то, что не остановила.       — Винить? Даже подавлять этого не будешь?       — Нет, больше не буду.       Бамблби потянулась за поцелуем. Он вышел плавным и тягучим, словно фем извинялась за те игры и недельное игнорирование.       — Как ты теперь себя чувствуешь? — задала главный вопрос Би, следя за таящимися в синих окулярах эмоциями.       — Удивительно целостным, впервые на искре так спокойно, — признался Оптимус и тут же нахмурил надлинзовые щитки: — Больше так не делай.       — Как?       — Не игнорируй меня, — вокодер Прайма будто надтреснул, когда он просил об этом.       Бамблби внезапно выбралась из чужих манипуляторов и оседлала бёдра Оптимуса, склонившись к нему.       — Прости меня. — Она обхватила манипуляторами его лицевую и начала покрывать её поцелуями. — Больше никогда, никогда не буду так делать!       Оптимус ухмыльнулся, сжимая талию Би в крепкой хватке.       — Пообещай.       — Обещаю.