Пламенная

      Это началось почти сразу. Непонятно чем вызванные порывы заботиться, помогать, неясно откуда взявшееся беспокойство. И о ком? Об эсшайке, порой невыносимой. Её предвзятость к ро’одцам, зацикленность на его происхождении, неуместные шутки… Впрочем, не всегда всё было так плохо. Скорее, наоборот — редко, но Ша’арнез пытался себя убеждать.       К чему эти мысли? Тисс — фаворитка принца, и не имеет значения, правдивы ли слухи. Ша’арнез не хотел проблем. А потом смотрел на неё — и в груди разрасталось бесконтрольное чувство. Забыть бы обо всём важном, отбросить любые сомнения и сдаться на её милость, принадлежать только ей. После боевых ранений в какой-то степени было проще, понятнее: отлёживаться, принимать лекарства, соблюдать предписания лекаря — и всё пройдёт. Но как вылечить недомогание в сердце?       Драконы, будто насмехаясь над внутренним конфликтом Ша’арнеза, начали ласково тереться мордами друг о друга, издавая милые рокочущие звуки. Тисс расплылась в улыбке, наблюдая за их воркованием, и перевела взгляд на Ша’арнеза.       Он невольно согласился:       «Она… умница. Усердно училась, наладила контакт со своим драконом, успешно проявила себя в полётах…»       Размышления несли его дальше:       «Она… волнует меня. И это тревожит. Нельзя допустить.»       Вполне вероятно, он бы переболел спустя время, если бы не замечал ответный интерес. Тисс разглядывала его, делала комплименты, пару раз дарила цветы, расспрашивала о жизни с обезоруживающей искренностью, которую невозможно игнорировать. В Ардзанге Гриаран оставила их на второй день, ссылаясь на жажду приключений; Ша’арнез силился отгонять недостойные мысли, но втайне желал сближения с Тисс, и эти противоречия лишали его сна.       Они приземлились в поле, тренируя посадку. Тисс спустилась с дракона и без страха коснулась склонившейся к ней гигантской морды:       — Ты мой сладкий, летел быстрее ветра.       — Ур-р…       — Да, вот такой ты у меня.       В плечо легонько боднул огромный чешуйчатый нос, вынуждая отвлечься, требуя внимания — Ша’арнез и не заметил, как снова загляделся на Тисс.       Они отошли от драконов, позволяя им отдохнуть, а сами сели среди цветов, вдыхая безмятежность этого дня. Тисс сорвала миниатюрный цветок и, выразительно улыбаясь, элегантным аристократическим жестом протянула Ша’арнезу. Чуть склонив голову, он принял его; пальцы нечаянно скользнули по нежности её кожи, и Тисс неуловимо погладила его ладонь в ответ.       Помедлив, Ша’арнез отстранил кисть, стараясь не реагировать, не сорваться — всё-таки, разум ещё его не оставил, и Тисс нахмурилась. На её лице отчётливо сменялись эмоции: растерянность, осознание, стыд… и гнев.       Вернувшись в поместье, они отпустили драконов, и Тисс, не удостоив Ша’арнеза взглядом, устремилась прочь из Гнезда. Она шла к его дому нервной походкой, обиженная, оскорблённая безмолвным отказом, а Ша’арнез удручённо ступал за ней, сохраняя небольшую дистанцию, но, словно примагниченный, не отставал. Догнать бы её, укрыть в объятиях, раскаяться, сделать всё, что она захочет, загладить вину.       Он вскинул взгляд к небесам и, страдая, тяжело вздохнул:       «Боги, за что мне это? Прошу, верните мне здравомыслие. Я же свихнулся.»       Не оборачиваясь, Тисс раздражённо бросила:       — Не преследуйте меня!       «Как ножом режет… Я заслужил.»       Он остановился, живо воображая, как падает перед ней на колени, вымаливая прощение, и тут же зло усмехнулся собственным фантазиям:       «Опровергал её представления о мужчинах в матриархате, а сам… Однако что же теперь — я ей противен.»       И, глядя на её стремительно удаляющуюся фигуру, мрачно добавил:       «И себе.»       Каждая ступень лестницы, ведущей в мужское крыло, казалась непреодолимее предыдущей — силы будто его покинули. Дверь спальни захлопнулась, и Ша’арнез устало опустился в кресло, смотря, как за окном догорает вечер. Красота, не приносящая утешения, не способная отвлечь от двоящихся мыслей: он поступил правильно, он поступил отвратительно. Избежал проблем, но обрёк себя на мучительные сожаления о несбыточном.       Он прикрыл веки, и перед глазами тотчас возник её образ, манящий и недосягаемый. Он вспоминал, как ласково Тисс смотрела на него сегодня, как беззастенчиво протянула цветок, надеясь, что её чувства взаимны.       «Они взаимны… Знала бы она, насколько… Но я не должен.»       Слуги оповестили о том, что ванна готова, и Ша’арнез нехотя поднялся, снимая кожаную куртку, рубашку, штаны. Словно очнувшийся ото сна, он глянул в окно — солнце уже скрылось за горизонтом, позволяя сумеркам опуститься на землю туманным ковром. Сколько он просидел, предаваясь мечтам? Ша’арнез не узнавал себя.       Горячая вода не расслабила его, не уняла скачущие мысли, и, взяв свечу и накинув халат на мокрое тело, он вернулся в кресло. С чернеющего неба, точно её глаза, с осуждением смотрели звёзды.       «Как она там? Уснула ли, или злится, проклиная меня?»       По ногам потянулся сквозняк, шелохнулся огонь тающей свечи. Ша’арнез обернулся, предполагая, что дверь приоткрылась, и, поражённый, замер, обнаружив в пороге её. Он напряжённо следил, как Тисс закрывает дверь, как идёт к нему босиком — наверное, безрассудство вытолкнуло её из покоев, как струится на ней белое платье, которое ему особенно нравилось.       Она предстала перед ним, забирая из ладони свечу — огонь отражался в глубоких карих глазах.       — Тисс, что…       Она смело уселась к нему на колени, обхватывая бёдрами его бёдра, и горячо прошептала:       — Молчи, не говори ничего.       Второй раз он не сможет её оттолкнуть.       Тисс подалась вперёд, придерживая его лицо, впилась поцелуем, сердитым, болезненным, будто чувствовала его беззащитность, и Ша’арнез разместил руки на её талии, с готовностью обнимая, поглаживая, встречая её порыв с нежностью — по ощущениям словно падая в бездну. Не надышаться, не разорвать объятий, не отыскать оправданий.       Он шептал, чувствуя себя обязанным это сказать:       — Прости меня, я…       Тисс его не слушала — попросту не позволяла объясниться, целуя ещё и ещё. Она была настроена решительно, но что-то в движениях выдавало её неопытность, неискушённость, и Ша’арнез, не смея озвучить очевидное, но почти уверенный в предположении, мягко сказал:       — Тише… Позволь мне…       Она нервничала от желания и волнения, явно не намереваясь сдаваться, но, услышав тихую просьбу, неожиданно замерла. Ша’арнез помнил о её связи, но сейчас, глядя на её дрожащие руки, слушая сбитое дыхание, осознал: вероятно, принцу по какой-то причине выгодно, чтобы Тисс считали его фавориткой. Несмотря на свой прямолинейный и гордый нрав, робость от уединения с мужчиной она всё-таки скрыть не смогла. Ша’арнез не хотел смущать её ответным огнём, потому аккуратно прижал к себе, обнимая, почти баюкая, не вкладывая в жест ничего, кроме нежности, хотя страсть его мучила, и Тисс безвольно растеклась в его руках, словно нашла в них успокоение.       Наверняка ей стоило немалых внутренних усилий явиться к нему в ночи. Он и сам боролся с собой, отрицая симпатию, это влечение, но Тисс оказалась смелее него. Или безрассуднее?       Он спрятал лицо в изгибе плеча, с трепетом ощущая, как её пальцы вплетаются в его волосы, и прошептал:       — Я рад тебе…       Вместе со сказанным внутри будто что-то надломилось, треснуло — то были остатки самообладания.       — Мне придётся применить магию, если снова решишь отвергнуть меня.       Он посмотрел ей в глаза. Хотя Тисс улыбалась, Ша’арнез уловил, что шутила она лишь вполовину — бойкости ей было не занимать.       Он снова прильнул к ней, сопровождая игривые слова нежными поцелуями:       — Нечестно нападать на безоружного, Тисс… Покалечишь, кто выхаживать будет?..       — Не совершай глупостей и избежишь неприятностей.       Гораздо большей глупостью было поддаться влечению, но сопротивляться не осталось сил.       Она вдруг прошептала отчаянно и обречённо:       — Почему… Почему ты такой… Как в тебя не влюбиться?..       Ша’арнез обнимал её, осыпая шею осторожными, чувственными поцелуями, вслушиваясь с замиранием сердца — он не привык к подобным словам. Никогда прежде он не ощущал себя настолько нужным, желанным, необходимым… Так необычно, так будоражаще приятно, так много и мало. Он желал ещё.       Приходилось слегка задирать подбородок, чтобы ловить её губы, чтобы смотреть на неё, сидяющую у него на коленях, но казалась она выше, выше него и любого другого эльфа, выше гор Ардзанга, выше дымчатых облаков, важнее всего на свете. Тисс ёрзала на его бёдрах, сводила с ума страстными вздохами, и Ша’арнез, покоряясь, уронил голову ей на плечо. В тишине раздался её тихий, измученный, плохо сдерживаемый стон — прекраснее стона Ша’арнез не слышал.       — Я весь горю… Ты сжигаешь меня… Ты… пламенная, Тисс…       А затем, не спрашивая разрешения, он поднялся с ней на руках. Тисс обвила его плечи, не выражая протеста, целуя с жадностью, пока Ша’арнез шёл наугад, не видя перед собой ничего, не ощущая веса шагов. Её лёгкость, её ласковые прикосновения, её умопомрачительный голос, её настойчивость — какой сладкий туман в голове…       Ша’арнез уложил её на мягкие простыни, а сам навис сверху на вытянутых руках. Её грудь тяжело вздымалась, чёрные локоны разметались на шёлке белья, и Тисс разомкнула губы, будто в попытке отдышаться, но тут же снова притянула его к себе за шею. Ша’арнез подчинился — он весь пылал мыслью порадовать её, впечатлить, точно безумный поклонник, готовый следовать за своей избранницей, не задаваясь вопросом, куда.       Тисс отодвинула ворот его халата — Ша’арнез позволил, и её изящные ладони заскользили по телу, запоминая рельеф мускулов, касаясь плеч, спины, талии, торса, словно она не могла определиться, где хочется трогать его. Каждое прикосновение обжигало, обжигал её взгляд.       Она надавила ему на плечо, отталкивая, и Ша’арнез прекратился на спину, забирая Тисс, усаживая на себя. Её кисти упали на грудь, и Ша’арнез бросил мимолётный взгляд вниз, ощущая, что контраст цвета их кожи тоже заводит его. Прибрежный песок, жгучий обсидиан.       Они сочетаются, это красиво.       Тисс совершила соблазнительное движение бёдрами, задевая его твёрдый член, и Ша’арнез бережно обхватил её талию, плавно подаваясь вперёд. Он уже начал сомневаться, правильно ли интерпретировал её первоначальную неловкость, но тут Тисс наклонилась к его виску, стягивая волосы в кулаке.       — Я…       Она дрожала.       Ша’арнез мягко, успокаивающе погладил её по спине:       — Да, милая?..       — Связь с принцем — слухи. Меня не касался ни он, ни кто-либо ещё.       Ша’арнез физически ощущал, как колотится её сердце, как ему самому сложно держать себя в руках, но он ласково провёл ладонью по её затылку, как бы утешая:       — Я не сделаю ничего против твоей воли. И сделаю всё, что пожелаешь… Если пожелаешь.       Она приподнялась на локтях, довольно прикусив губу — ответ ей, кажется, понравился. Она прошептала:       — Делай.       Ша’арнез надавил ей на спину, и Тисс прильнула к нему, даря глубокий, жаркий, головокружительно страстный поцелуй. Она продолжала тереться о его член, когда Ша’арнез ловко потянул за ленту на её пояснице, ослабляя корсет. Тисс сама приспустила платье, высвобождаясь из рукавов, и он коснулся груди, поглаживая, едва ощутимо сжимая — мягкую, полную, нежную. Лежать под Тисс было приятно, но ещё больше хотелось ласкать её, доставлять удовольствие, потому он, придерживая поперёк тела, вновь уложил её на спину. На её лице сияла возбуждённая улыбка, и Ша’арнез, любуясь этой изумительной красотой, бережно стянул платье, обнажая её.       Он лёг сбоку, блуждая ладонью от бёдер к талии и груди, пока целовал, и Тисс изгибалась перед ним, отзываясь на касания так честно, что вскипала кровь. Он завёл руку ей между ног, скользнув пальцами сверху вниз и обратно, и Тисс вцепилась в него, издавая полустон-полувздох:       — М-м…       Влажная, чувствительная… Ша’арнез не раздумывал. Сполз с кровати и опустился на колени, притягивая Тисс к краю постели, не различая, чью фантазию сейчас воплощает — её или собственную?       Тисс изменила его?       Он всегда был таким?       Ладони легли ей на бёдра, и Ша’арнез провёл языком. Сверху послышалось рваное:       — Хороший мой…       Он застонал. Он — для неё, теперь и всегда. Образцовый мужчина из матриархата.       Он ласкал её, аккуратно проникая, выскальзывая, сминая нижние губы, демонстрируя, как сильно нуждается в ней, и Тисс стонала, кажется, посматривая на него, но Ша’арнез был слишком увлечён, чтобы ловить её взгляд.       Он мягко, медленно ввёл палец, и Тисс восторженно выдохнула, поощряя, сжимаясь вокруг него. За окном доносились отдалённые раскаты грома, но в голове не пронеслось ни единой мысли о драконах — он весь, целиком был сосредоточен на удовольствии для неё.       Тисс наслаждалась, всё в ней говорило об этом — её руки, поглаживающие плечи и шею, её дыхание, срывающееся на стоны, её тело, стремящееся навстречу ему. Он обхватил свободной ладонью свой напряжённый член, потому что терпеть становилось невыносимо, и спустя мгновение Тисс застыла, сжимаясь внутри по-особенному ритмично, волнами… А потом обмякла. Ша’арнез уткнулся лбом в низ её живота, с трудом скрывая дрожь, и содрогнулся следом — больше от её удовольствия, чем от собственного.       Поднял голову, чистой рукой касаясь её бедра:       — Радость моя… Ты как?..       Тисс ответила, глядя в потолок:       — Ничего лучше со мной не случалось…       Ша’арнез быстро вытерся, внутренне смеясь над собой — он будто опьянел. И, охваченный трепетной нежностью, лёг к Тисс, обнимая её.       Она задумчиво произнесла:       — А ты… умелый…       Ша’арнез прислушался к своей совести и, не обнаружив там ни сожаления, ни стыда, скромно улыбнулся, игнорируя ревнивые нотки в её голосе:       — Рад угодить.       Он действительно постарался для неё. Тисс недовольно поджала губы, и он беззлобно усмехнулся, поглаживая её по макушке:       — У меня проблемы?       Тисс выдохнула:       — Я не хочу ни с кем тебя делить.       «Как и я.»       Улыбка исчезла с его лица, и Ша’арнез взглянул серьёзно, осознавая, насколько Тисс важно услышать эти слова:       — Тебе не придётся. Я твой.