Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      Первым, что почувствовал Драко, придя в сознание, был медный привкус крови во рту. Ему показалось странным, что он заметил, как полсекунды спустя его пронзила боль, а мышцы сводило в спазмах с произвольными, частыми интервалами. Он не знал, сколько заклятий Круциатуса перенёс, прежде чем потерял сознание. Что он точно знал, так это то, что на него никогда раньше не накладывали непростительное так много раз — по крайней мере, не подряд.       Для него это было не в новинку — Волдеморт любил устраивать «тренировочные занятия» для своих Пожирателей смерти, и не только магглов и маглорожденных он использовал в качестве мишеней. Темный Лорд назначал суровые наказания за провинности и обнаружил, что Драко был полезным инструментом, побуждавшим его родителей к действию. Когда ему надоели неудачи отца в последний год войны, ситуация стала еще хуже. Было несколько дней, когда Драко подумывал о том, чтобы покончить с этим, не зная, сможет ли он пережить ещё один день ужаса, когда он будет стараться не попадаться никому на глаза — пленник в собственном доме.       Ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, чему Драко только что подвергся. И пока он лежал на холодном каменном полу, из-за всех сил пытаясь нормально дышать, его поразило странное осознание: Темный Лорд не хотел причинять непоправимый вред — он сдерживался… Он не был уверен, плакать ему или смеяться от этой мысли. Его разум затуманился, когда новая волна жгучей агонии затруднила связную мысль.       Зрение частично пропало, и даже после того, как он несколько раз моргнул, темнота не рассеялась. Огонь был всего лишь ярким пятном перед ним, но, к счастью, через несколько мгновений он обрёл четкость. Когда зрение стало возвращаться, его паника немного улеглась, и он увидел, как Роули уходит от него с волшебной палочкой в руке. Они действительно продолжали пытки после того, как я потерял сознание?       Ему казалось, что он лежит уже в другом месте, но его память была фрагментарной, а непрекращающаяся боль мешала сосредоточиться. Одна его рука была подвёрнута под него, и он лежал, неестественно выгнувшись. Драко попытался пошевелиться, чтобы ослабить давление на плечо зажатой руки, но мышцы не слушались.       Он крепко зажмурился, и даже это легкое движение пронзило его голову острой болью. Жгучие солёные слёзы, стекающие на многочисленные мелкие порезы на его лице, стали новым аккордом в симфонии боли. Малфой едва ли заметил это, разве что перемена на мгновение отвлекла его от других травм. Не показывай им, что ты плачешь.       Он вспомнил слова своей матери, сказанные ему через несколько недель после принятия метки, когда дела шли все хуже и хуже, но где—то после четвертого Круцио он потерял способность сохранять самообладание.       Драко втянул воздух в свои убитые лёгкие, раненое горло протестовало, ушибленные ребра болезненно пульсировали. Он задавался вопросом, сколько ещё это будет продолжаться, прежде чем они решат положить этому конец — блядь, он надеялся, что это произойдет скоро. Его разум начал распадаться на части, и Малфой подумал о том, сколько ещё он сможет вынести, прежде чем окончательно потеряет рассудок — ледяной страх охватил его, когда он осознал эту мысль. Он видел последствия длительного воздействия Круциатуса (например, на родителей Лонгботтома), и мысль о потере всего, что делало его самим собой, была для него судьбой хуже смерти. Зрение Драко затуманивалось каждые несколько минут (вероятно, у него был поврежден зрительный нерв), а в уголке глаза вспыхивало зелёное мерцание. Он быстро заморгал, пока зрение не вернулось к норме.       Он не был уверен, сколько у него осталось времени, пока они не поймут, что он очнулся. В те, возможно, последние мгновения, когда он был в сознании, он пытался сосредоточиться настолько, чтобы упаковать боль в как можно большее количество коробок. Это было неаккуратно, и ему все ещё было очень больно, но этого было достаточно, чтобы он смог вспомнить лучшие моменты своей короткой, жалкой жизни: его мать, которая учила его играть в квиддич в детстве, купила ему его первую метлу и крепко держала его, когда он был напуган; Пэнси, которая готовила на кухне со своим парнем, в то время как Драко и Блейз сидели за кухонным столом, и всё это время он был вынужден пробовать блюдо за блюдом, пока она совершенствовала рецепты; Тео, внезапно появившийся в его жизни, со своей отвратительной способностью видеть насквозь маски Драко. Он даже подумал о «Дырявом котле», о вечерах, проведенных там с Гарри и Гермионой, и о том, как они смеялись над шутками Рона после долгой недели.       Воспоминания о Гермионе наполнили его теплом и помогли заглушить боль. Её губы. Её кожа. Какими на ощупь были её волосы, когда он перебирал их пальцами, и её смех, когда он говорил что-нибудь смешное. Её улыбка.… Боги, её улыбка. Он вспомнил, что почувствовал, когда они впервые занялись любовью, а не просто трахнулись, и как он раньше не замечал разницы. С самого первого момента она чувствовала себя хорошо в его объятиях, и он всегда знал, что в её объятиях он в безопасности. «Драко, я не собираюсь уходить от этого».       Я должен был сказать ей, что люблю её.       Ещё одна слеза скатилась по его щеке, медленно высыхая, потому что он не мог её вытереть. Он надеялся, что Гермиона сможет вернуться к нормальной жизни после этого; когда он умрёт, всё для неё наладится. Люди больше не будут её ненавидеть — она не будет в опасности. Гарри и Рон будут рядом с ней, как и Тео. Гермиона никогда не нуждалась в Драко — во всяком случае, не так, как он нуждался в ней, — и в конце концов с ней всё будет в порядке. Она была сильной.… сильнейший человек, которого он когда-либо встречал. Провести с ней хотя бы короткое время было больше, чем он заслуживал. Время, проведённое вместе, было, без сомнения, самыми счастливыми месяцами в его жизни. Даже когда всё подошло к концу, оно того стоило.        Голоса, доносившиеся из-за стола, рассеяли защитный туман воспоминаний. Паркинсон заговорил:              — Ах, её мать когда-то была такой же, не волнуйся. Пэнси просто нужна твердая рука. У тебя не должно возникнуть с ней особых проблем, Маркус… Как я уже говорил, девчонка всегда была мягкой. У тебя сильная рука, парень, используй её, и я уверен, что она очень скоро станет идеальной послушной женой.              За столом раздался нездоровый смех, пока они продолжали обсуждать трагическую нехватку подходящих пар для чистокровных мужчин.       Идеальная послушная жена. Мерлин, хотел ли он когда-нибудь по-настоящему чего-то подобного? В юности он определенно думал, что хочет этого. Драко ожидал брака по договоренности с одной из сестёр Гринграсс или Пэнси… Большинство чистокровных семей верили в традиции и прививали эти ценности своим детям — или пытались это сделать. Гермиона была настолько далека от определения чистокровной леди, насколько это вообще возможно, и, несмотря на обстоятельства, эта мысль вызвала у него глупую улыбку на лице — или, по крайней мере, настолько, насколько он мог изобразить в своём нынешнем состоянии. Ему хотелось рассмеяться, но он знал, что если ему это удастся, то это будет граничить с истерикой.       Забытый на время, он приходил в себя и время от времени предпринимал попытки пошевелиться. Его пальцы дрожали, но на этот раз это было намеренно. Постепенно Драко начал лучше контролировать своё тело и разработал план, готовясь к следующему нападению своих похитителей. Он был превосходным дуэлянтом, и большинство людей не знали о его мастерстве колдовать без помощи палочки — уж точно никто из этих чокнутых ублюдков не знал. Если бы он достаточно хорошо контролировал своё тело, он смог бы нанести некоторый урон (возможно, даже уложить одного из них), прежде чем они его одолеют. Он бы начал с Флинта. Пэнси бы никогда не выбрала его добровольно, и мысль о том, что её могут принудить к браку (что и планирует её отец), причиняла ему физическую боль, сводила с ума от страха. Если Драко может сделать что-то напоследок, прежде чем его не станет, как-то помочь близким, - он сделает это. Возможно, если бы ему удалось устранить Флинта, они убили бы его в панике или ярости, решив, что с ним слишком много проблем, чтобы играть с ним в игры. Вероятно, это было бы дополнительным бонусом — он знал, что приближается к критической точке.       Драко не пришлось долго ждать, прежде чем Флинт, ухмыляясь, приблизился к нему, взмахивая палочкой в воздухе. Остальные всё ещё сидели за столом, не обращая на них внимания. Всего на несколько шагов ближе. Его пальцы все еще болезненно покалывало, и он не был уверен, насколько точно сможет наложить заклинание, если его нервная система даст сбой. Если он сможет достать Флинта это будет идеально. Если он сможет послать даже простое режущее заклинание, такое как Диффиндо (которое, он был уверен, он мог бы наложить без помощи палочки), это может быть смертельно. Если бы он смог добраться до сердца или, может быть, до артерии… Флинт присел на корточки перед Драко в нескольких шагах — слишком далеко, чтобы дотянуться, но все же это была приличная мишень.              — Так не должно было быть, Драко. Но, с другой стороны, ты всегда думал, что правила на тебя не распространяются, даже в школе. Ты не представляешь, как приятно видеть, что ты получаешь по заслугам, — сказал он, плюнув Драко прямо в лицо, прежде чем встать.              Он поднял палочку, насмешливо глядя на Малфоя сверху вниз, — сейчас или никогда. Драко попытался повернуться как можно лучше, целясь Флинту в грудь.              — Диффиндо, — прохрипел он едва слышно. Его пальцы свело судорогой, когда он попытался повторить движение палочки, и он забеспокоился, что заклинание слишком слабое.       На щеке Флинта появилась красная полоска, когда заклинание скользнуло по нему. Широко раскрыв глаза, он поднёс руку к щеке, несколько мгновений с некоторым недоверием глядя на кровь, прежде чем его лицо исказилось от ярости.              — Огромная ёбаная ошибка, Малфой.