Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      Драко отправил Поттеру письмо, в котором уведомлял, что сегодня не выйдет на работу. Он сказал Гермионе, что плохо себя чувствует и ему нужен выходной, что было не совсем ложью — сегодня отмечалась годовщина того, как Темный лорд решил осчастливить семью Малфоев своим постоянным присутствием в их доме. Это было началом двух худших лет в его жизни. Конечно, тогда он думал, что это будет началом лучших лет в его жизни. Он не рассказал Гермионе о сегодняшнем дне; у нее тоже были ужасные воспоминания о том времени, и с этим он предпочитал справляться самостоятельно. К счастью, Джинни была в городе, и Гермиона собиралась встретиться с ней, чтобы выпить после работы, так что он мог провести день, ненавидя себя в жалком одиночестве.       Выбрав с полки бутылку дорогого виски, он удалился на чердак, где достал свой спрятанный дневник. Он записывал в него почти каждый учебный день. Перейдя к дате двухлетней давности, он начал свою ежегодную традицию: переживать свои худшие воспоминания и напиваться до потери сознания.              14 мая 1996 года       Отец говорит, что Темный Лорд будет жить в Поместье, и он хочет, чтобы я приехал домой завтра, к его приезду. Это большая честь и знак доверия, которое он оказывает нашей семье. Отец считает, что я, возможно, скоро буду готов принять Метку.              Драко наливал, пока бокал не наполнился. Он сделал большой глоток, и напиток обжег ему горло. Он радовался боли. Жаль, что она так быстро прошла.              6 июля 1996 года       Наконец-то это случилось. Я отмечен как один из приближенных Темного Лорда. Никто еще не получал Темную Метку в таком юном возрасте.       Он дал мне задание. Я не могу написать об этом даже здесь, но когда я добьюсь успеха, весь мир точно узнает, на что я способен.              Каким же наивным дураком он был. Медленно переворачивая страницы, Драко бегло просмотрел текст. Вскоре после того, как он получил Темную метку, он понял, какую ужасную ошибку совершил — что слезные мольбы его матери не были глупостью. Она пыталась объяснить ему, предупреждала, что все не так, как кажется, и уговаривала его оставаться в своей комнате, держаться подальше от друзей отца. Одно тайное предупреждение, произнесенное шепотом, засело у него в памяти: как только он выберет тебя, отказаться уже невозможно, и когда ты согласишься, будет только один выход. Его отец, конечно, быстро положил конец «вмешательству» матери, успокоив Драко и подтолкнув его к правильному пути. Его мать была права. Пути назад не было, и как только он оказался в узком кругу приближенных Пожирателей, уровень жестокости, свидетелем которой он стал (и которой подвергся), возрос в геометрической прогрессии. Все стало слишком реальным, и выхода не было.              23 сентября 1996       Мама напугана, но я найду способ — другого выхода нет. Возможно, если бы отец не напортачил, у меня было бы больше ресурсов, но мне придется справляться с этим самостоятельно.              Его глаза пробежали по страницам, отметив пробел в записях с 16 по 19 мая 1997 года. Лениво проведя пальцем по самому большому из шрамов Сектумсемпры на груди, он вспомнил, как был близок к смерти и как отчасти испытал облегчение; лежа на холодном, мокром полу ванной, захлебываясь собственной кровью, он думал, что наконец-то нашел выход. Даже после того, как он выздоровел, он так и не смог написать о том, что произошло — об отчаянии и облегчении, которые он испытал.              30 июня 1997 года       Он мертв. Я не смог этого сделать, но он все равно мертв.       Он сказал, что может помочь мне, что он может вытащить меня отсюда. Он сказал, что может защитить маму. Я не знал, что ему сказать, но выбора у меня не было. Снова.              Почерк был едва разборчив. Он вспомнил, как поздно ночью вернулся в свою комнату после того, как его стошнило, и достал дневник; его рука дрожала так сильно, что он едва мог держать перо. Моменты той ночи прокручивались перед его глазами: печальные глаза Дамблдора, его собственная палочка опускается, «Давай, Драко, быстрее», двери распахиваются, Снейп переводит взгляд на Драко, «Авада Кедавра», тело Дамблдора падает…       Драко осушил стакан. Он облажался. Облажался так сильно, что не понимал, как кто-то может простить его, особенно она. Наконец—то один человек предложил ему помощь — показал возможный выход — а он просто наблюдал, как его убивают. Поттер рассказал ему все; сейчас он знал, почему Снейп так поступил. Но это ничего не меняло. Он был чертовым трусом. Пролистав дневник вперед, он открыл страницу с потрепанными уголками и снова наполнил свой бокал — на этот раз ему это понадобится.              27 марта 1998 года       Они были здесь. Чертова Грейнджер должна быть умнее этого. Как ее поймали?       Я умру, если кто-нибудь найдет этот дневник, но, черт возьми, мне все равно. Я, вероятно, все равно мертв — или, по крайней мере, заслуживаю этого.       Я не могу выбросить ее крики из головы. Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть их.       Вот, значит, каково это — потерять рассудок?       Темный Лорд был в ярости из-за того, что они сбежали. На этот раз я думал, что он меня убьет. Конечно, он заставил маму и папу смотреть на это.       Если бы кто-нибудь, кроме меня, узнал Поттера, мы все были бы мертвы.       Они этого не сделали.       Но они узнали ее.       Я так больше не могу.              Его челюсть была так сильно сжата, что, казалось, вот-вот треснет. Он закрыл глаза и заставил себя пережить это воспоминание. Оно было таким ясным и четким, как будто это произошло вчера. Шаги на лестнице заставили его вернуться в реальность, и он открыл глаза, полностью пропустив записи за апрель.              1 мая 1998 года       Я боюсь.              Это была последняя запись.       На верхней площадке лестницы появился Тео.              — Ты в порядке?              — Да. Почему ты спрашиваешь? — устало ответил он, захлопывая дневник.              — Пэнси сказала мне, что тебе сегодня может понадобиться помощь.              — Конечно, она так сказала, — вздохнул Драко, протирая глаза.              — Она уже едет сюда. Я позвал еще Блейза, — Тео оглядел его с ног до головы. — Ты сегодня что-нибудь ел?              — Нет, — решительно ответил он, взял свой бокал и сделал еще один большой глоток, не отрывая взгляда от Тео. Должно быть, он представлял собой жалкое зрелище: без душа, со щетиной на лице и темными кругами под глазами.              Тео фыркнул.              — Почему я не удивлен? Я попросил Пэнси принести что-нибудь на ужин. Я заметил, что у тебя есть склонность не следовать собственным советам, когда дело касается психического здоровья, — Тео, налив себе изрядную порцию виски, плюхнулся в одно из кресел и щелкнул по краю пустого стакана Драко. — Нездоровый способ справиться с этим, — Драко закатил глаза. — Хотя, должен сказать, для меня было облегчением узнать, что ты в таком же дерьме, как и все мы.              — Делай, как я говорю, а не как я поступаю, хорошо? — с горечью сказал Драко, снова наполняя свой бокал.       Оттого, что Тео видел его таким, он чувствовал себя еще более дерьмово, учитывая, что он должен был его лечить. Но присутствие Нотта успокаивало, несмотря на его намерение провести день в одиночестве, и не то чтобы у Драко было много друзей, которые могли бы его поддержать…              — Я справлюсь с этим.              — Конечно, Дрейк, — нейтрально ответил Тео, потягивая свой напиток, прежде чем погрузиться в молчание.              Камин ожил четверть часа спустя.              — Чердак! — крикнул Тео.              Пэнси поднялась наверх, левитируя четыре тарелки с чем-то похожим на «крок-месье» с жареными овощами. Блейз последовал за ней.              — Выглядит великолепно, Пэнс, спасибо, — тепло сказал Тео, целуя ее в щеку.              — Рад тебя видеть, Забини, — сказал Драко.              Блейз кивнул в ответ на приветствие и с бесстрастным лицом уселся в другое кресло.       Взяв у Пэнси тарелку, он отставил ее в сторону, наколдовал еще два бокала и налил напитки вновь прибывшим. Повисло тяжелое, неловкое молчание. Все знали, зачем они здесь собрались и что означает этот день. Никто не хотел об этом говорить, что вполне устраивало Драко. В любом случае, говорить было особо не о чем. Драко заметил, что Блейз не пьет — вместо этого он нервно поглядывал на стакан с виски, стоящий рядом с ним, и следил за губами Тео каждый раз, когда делал глоток.       Пэнси нарушила тягостное молчание.              — Драко, ты не мог бы съесть это, пока оно не остыло? Если ты собираешься напиться до потери сознания, то сначала хотя бы положи что-нибудь в желудок.              Не желая, чтобы его преследовала безжалостная ведьма, он подчинился, продолжая есть механически. Еда, вероятно, была великолепной (у Пэнси всегда была вкусная еда), но у него во рту все ощущалось как пепел.              — Блейз, — она щелкнула перед ним пальцами. — Ты тоже.              Резко вдохнув, как будто на мгновение забыл, как дышать, Блейз несколько раз моргнул, возвращаясь из воспоминаний, в которые погрузился. Он подчинился, поглощая пищу примерно с таким же энтузиазмом, как и Драко.       Он был первым, кто пришел к Драко, услышав о том, как помогла маггловская терапия. Блейзу все еще приходилось нелегко, ведь он боролся со сложной цепью детских травм, чувством вины, стыда, посттравматическим стрессовым расстройством и диссоциацией. Его травма часто проявлялась в первую очередь следующим образом: он полностью замыкался в себе в большинстве социальных ситуаций, даже в кругу этой небольшой группы близких друзей.              «Я просто борюсь за то, чтобы существовать прямо сейчас. Все просто… оцепенело» признался Блейз на их последнем сеансе, его голос срывался от безнадежности. Регресс стал для него неожиданностью, потому что со стороны он казался замкнутым, но работоспособным. Казалось, что он делает большие успехи.       Драко наблюдал за Блейзом краем глаза, пока Тео и Пэнси болтали. Из-за этого он заметил, что Блейз застыл с бокалом на полпути ко рту. Его глаза были плотно закрыты, когда он медленно поставил стакан на стол и намеренно отнял каждый палец от стакана дрожащей рукой. С его губ сорвался прерывистый вздох, когда он уставился прямо перед собой, напрягшись всем телом.       Драко наколдовал новый стакан, наполненный газированной водой, и направил его Блейзу, заменив им стакан с виски. Болтовня Тео и Пэнси оборвалась.              — Как долго? — спросил Драко.              — Тринадцать дней, — хрипло произнес он.              Пэнси ахнула:              — Господи Иисусе, Блейз, почему ты нам не сказал? Мы могли бы… помочь или что-то в этом роде. Блядство!              Он пожал плечами.              — Все в порядке.              — Я думала, мы обещали, что больше не будем так поступать друг с другом, — сказала она, повысив голос, когда злые слезы наполнили ее глаза. — Мы — это все, что у нас осталось.              Тео потянулся и сжал ее руку.              — Я действительно горжусь тобой, Блейз, — сказал Драко, наливая себе газированной воды. Снова воцарилась тишина, настолько тихая, что можно было расслышать слабое шипение пузырьков в его стакане. — Вам, ребята, не обязательно оставаться. Со мной все будет в порядке, я обещаю.              — Нет, мы не хотим, чтобы ты сегодня оставался один. Ты всегда был рядом с нами. Ты вернулся, — запротестовала Пэнси.              — После того, как я, блядь, сбежал, — сказал он, смирившись. Надо было допить виски до того, как он перешел на воду.              Тео невесело рассмеялся.              — Дрейк, мы все когда-нибудь убегали. Только так мы и выжили.              — Для самосохранения, — саркастически произнес Блейз.              — Важно то, что мы все выбрались, — добавил Тео.              Воцарившаяся тишина на этот раз была задумчивой. Они все научились молчать, держать свою боль внутри, никому не показывать. В результате они часто производили впечатление холодных, расчетливых и бесчувственных людей, но это было очень далеко от истины. Они понимали друг друга и сидели молча, не в силах или не желая нарушить это молчание какими-то словами, которые не могли бы выразить всю глубину их привязанности друг к другу.             

***

             Несколько часов спустя Драко собрал тарелки, и они собрались на кухне, чтобы приготовить чай.              — Обещай, что скажешь мне — нам, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо, Блейз? — серьезно спросила Пэнси.              — Я… На самом деле я не тот человек, который может просто попросить помощи, Пэнс, ты же знаешь, — сказал он, поморщившись. — Но я постараюсь, обещаю, я постараюсь.              Потянувшись, чтобы обнять его, Пэнси уткнулась лицом ему в грудь, и ее слова прозвучали приглушенно.               — Тебе лучше. Но, на всякий случай, можно нам по очереди присматривать за тобой?              — Да, думаю, мне бы это понравилось, — сказал он, обнимая ее в ответ.              — И ты тоже! — Пэнси повернулась к Драко, который поднял руки в притворной тревоге. — Если ты не будешь есть, я приду и буду пилить тебя, пока ты что-то не впихнешь в себя. Я не позволю тебе бродить полуголодным.              — Это было только сегодня, Пэнс, честно, — сказал он.              — Это несправедливо! — Тео надулся. — Почему мне не полагается изысканная cuisine française?              Драко закатил глаза… Тео использовал любой предлог, чтобы заговорить по—французски — в Хогвартсе он постоянно это делал — говорил, что так его речь звучит более утонченно и что девушкам это нравится. Драко считал, что это придает ему вид пафосного мерзавца.              — Конечно, тебе тоже достанется, дорогой, — успокоила его Пэнси. — Мы все знаем, что ни один из вас ни черта не умеет готовить, и я не могу допустить, чтобы вы голодали. Или питались какими-нибудь ужасными замороженными блюдами быстрого приготовления, что, честно говоря, еще хуже, — она содрогнулась от этой мысли.              — Ну, не все из нас управляют кухней самого популярного ресторана Лондона, Пэнс. Некоторым из нас приходится довольствоваться консервированным тунцом, — сухо ответил Драко.              Пэнси сморщила нос от отвращения.              — Кстати, о работе… Становитесь ли вы хоть немного ближе к миру во всем мире? Я вижу, никто из авроров еще не кинул в тебя заклятие, и это чудо.              — Все в порядке, — фыркнул Драко. — На самом деле, Пэнси, ты бы видела, что произошло на прошлой неделе. Герми… кхм, Грейнджер совершила ошибку, пригласив Тео в Министерство. Все прошло именно так, как ты можешь себе представить.              — О, пожалуйста, Дрейк. Вряд ли это была слишком грубая реакция — не стоит приукрашивать.              — О да, кричать о чайниках, пока не появится Поттер, — это вполне нормальная реакция нормальных людей.              — Поттер? — Блейз приподнял бровь, глядя на Тео, который прищурился, глядя на него.              Тео сменил тему.              — А как насчет тебя, Пэнси? Как поживает твой маггловский мальчик для развлечений?              Пэнси закатила глаза.              — У Итана все хорошо. Он сегодня гуляет с парнями. Я правда хочу, чтобы вы с ним познакомились.… Я подумываю о том, чтобы рассказать ему.              — Правда, Пэнси? — Драко наклонился вперед. — Я и не подозревал, что все так серьезно. Ты думаешь, он тебе подходит?              — Да, — она покраснела. — Я просто надеюсь, что он не испугается из-за… ты знаешь. Я покупала магические шары и другое маггловское барахло, чтобы казаться более «ведьмовской», и он никак это не прокомментировал… Но узнать, что магия реальна? Если бы я сказала, что не волнуюсь, я бы солгала.              — Ты рассказала своему отцу? — нейтрально спросил Блейз.              — Конечно, нет, — усмехнулась она. — Я не разговаривала с ним целую вечность, хотя это не мешает ему пытаться организовать для меня свидания. Я не знаю, как еще яснее ему объяснить не делать этого. Я, блядь, устала от этого дерьма.              — Думаю, что брак с магглом, вероятно, поможет, — сказал Тео, смеясь.              Пэнси тоже рассмеялась.              — Мерлин, ты можешь представить его лицо? Может, мне повезет, и это сведет ублюдка в могилу раньше времени.              — Я выпью за это! — согласился Тео, поднимая свой бокал.