Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      Гермиона пришла точно вовремя. Через окно кафе она увидела Драко: он сидел на том же месте, что и в прошлый раз, крепко сцепив руки на столе перед собой, а напротив него у пустого стула стояла чашка кофе и булочка. Она была слишком далеко, чтобы разглядеть детали, но готова была поспорить, что булочка была посыпана лепестками лаванды. Переведя взгляд на Драко, она заметила, что костяшки его пальцев побелели; она практически ощущала исходящее от него напряжение. Когда она вошла и приблизилась к столу, он встал и сразу же начал говорить.              — Я уже договорился с Бруствером о времени, чтобы обсуди…              — Нет, — перебила она его, ее сердце забилось быстрее, чем следовало, когда ее тщательно подготовленная речь улетучилась из головы, как утренний туман; она быстро собралась с мыслями. — Ты сказал в своем письме, что не хочешь прятаться. Ну, я тоже не хочу, Малфой. Мы собираемся завершить этот проект вместе, — его рот слегка приоткрыт от удивления. — Кроме того, — добавила она, прочистив горло, внезапно почувствовав неловкость, — появление еще одного аврора на данном этапе только замедлит наш прогресс.              То, что Драко не отодвинул для нее стул, заставило ее понять, насколько он был шокирован. Мгновение спустя он уселся и стал ждать продолжения. Она сделала большой глоток кофе, чтобы прийти в себя, и заметила, что была права: булочка была лавандовая, посыпана сверху крупными кристаллами сахара и сухоцветами. Приятное тепло разлилось по ее груди, снимая напряжение.              — Я не знаю точно, что произошло тем летом, когда ты принял Темную метку. Хотя ты и говорил мне ранее, что хотел этого и хотел проявить себя, ты все еще был всего лишь ребенком. Ты тоже был жертвой, но по-другому. Тогда я этого не понимала, но теперь могу понять, — он попытался что-то возразить, но она продолжила, и он ограничился тем, что стиснул зубы. — Я не говорю, что ты не несешь ответственности за свои поступки, но я понимаю, как трудно, должно быть, было человеку, воспитанному на тех идеалах, изменить свое мнение… признать, что был неправ. Я рада, что ты, наконец, осознал это и пытаешься помочь другим увидеть ту же истину.              Она глубоко вдохнула и продолжила:              — Хотя я не совсем понимаю, почему ты решил снова отметить себя, я вижу, что для тебя это способ убедиться, что ты не сможешь забыть или скрыть свое прошлое. Я уважаю это, — она сделала большой глоток кофе, обдумывая свои следующие слова. — Это удивило меня, потому что, честно говоря, я пыталась забыть большую часть войны… Мне до сих пор снятся кошмары, в которых мне кажется, что я переживаю все это заново. Я никогда не смогу этого забыть.              Драко кивнул ей, в его глазах читались нежность и понимание.              — У меня был похожий опыт… Ты замечаешь, что избегаешь всего, что связано с войной? — девушка кивнула, и он посмотрел ей в глаза, прежде чем продолжить. — А как насчет меня? Я напоминаю тебе о войне? — она не знала, что сказать, поэтому сжала губы и отвела взгляд. Как будто прочитав ее мысли, он кивнул. — Я видел это в твоих глазах несколько раз, знаешь… нахлынувшие воспоминания. В первую неделю, когда мы работали вместе…              — Сейчас уже лучше, — выпалила Гермиона. — Теперь, когда я провожу с тобой больше времени, они случаются реже. Я не уверена, почему сначала так отреагировала. Я была так зла на тебя, что не могла даже думать, — она смущенно отвела взгляд.              — Я думаю, ты была бы удивлена, узнав, насколько это обычное явление для тех, кто пережил такую травму, как ты. Это нормально, Гермиона… Большинство людей, с которыми я работал, испытывали подобные реакции. Вполне логично, что твой организм реагирует так же.              Ее охватило чувство глубокого облегчения. Она и не подозревала, как сильно ей нужно было услышать, как кто-то произнесет эти слова: что то, что она испытывала, было нормальным. Затем ее охватило смущение. Предполагалось, что они будут здесь обсуждать работу, и вот она уже на грани слез, наконец-то осознав связь между событиями: недавно у нее начались внезапные воспоминания сразу после общения с людьми, которые напомнили ей о войне. Теперь это казалось очевидным, но она столько времени старалась не думать об этом, что даже не пыталась проанализировать, насколько все это взаимосвязано.              — У тебя то же самое? — тихо спросила она.              Он снова кивнул.              — Сразу после войны было намного хуже, как, я уверен, и у тебя тоже. Когда меня выпустили из Азкабана, я чуть не спился до смерти, прежде чем моя мать отправила меня в Америку, надеясь, что смена обстановки поможет мне. Она не знала, что еще делать, — он невесело усмехнулся про себя. — Я думаю, она хотела, чтобы я нашел милую американскую ведьму, которая помогла бы мне остепениться; вместо этого я поступил в маггловский университет. Волшебники в Америке живут гораздо теснее с магглами, хотя в Штатах их называют «Не-магами». У одной из ведьм, с которыми моя мать пыталась свести меня, была подружка-маггла, которую не одобряли ее чистокровные родители. Когда растешь бок о бок друг с другом, то понимаешь, что кажущихся различий с магглами не существует, а именно так росли многие чистокровные нашего возраста в Штатах. Когда я познакомился с Райнел, магглой, я понял то же самое, и это чуть не уничтожило меня… У меня было то, что ты, наверное, назвала бы экзистенциальным кризисом. Раньше я злился из-за провала всего, что обещали Волдеморт и мои родители. Осознав, что «угроза», о которой они меня предупреждали, с которой я боролся, была просто попыткой людей жить своей жизнью, я почувствовал стыд. Большинство американских магглов даже не хотят иметь ничего общего с магическим сообществом, когда узнают об этом, если ты можешь в это поверить.              — Могу, — она невольно улыбнулась. — Магглорожденная, помнишь?              — Черт, точно, извини, — он смущенно улыбнулся, и Гермиона не могла не проникнуться к нему симпатией. — В любом случае, я провел много времени с Райнел в Чарльстоне, где она жила. В конце концов, она убедила меня попробовать маггловскую терапию. Именно она подарила мне книгу, о которой я упоминал в своем письме. Хотя она мало что понимает в волшебном мире, она сказала, что многое из того, о чем я говорил, напоминает ей о движении за превосходство белой расы в Америке; она была права. Я перечитываю эту книгу снова и снова — с таким же успехом она могла быть написана обо мне. Я чувствовал себя обязанным. Вместо того, чтобы убегать, мне нужно было что-то делать. Я подумал, что лучшим способом помочь другим было бы что-то похожее на то, что сделал для меня маггловский психотерапевт. Конечно, у нас есть целители разума, но они часто больше полагаются на зелья и окклюменцию — некоторые даже используют Обливиэйт на пациентах, — на этих словах Гермиона неловко поежилась, но он, казалось, этого не заметил, — поэтому вместо традиционного образования я поступил в маггловский университет и изучал психологию, прежде чем вернуться в Лондон.              У нее было так много вопросов, в основном о том, как он вообще оказался в маггловском университете (у нее до сих пор не было возможности задать ему этот вопрос), но он не ответил на самый насущный.              — А твоя татуировка?              Он уставился на то место, где была спрятана его Темная метка.              — Я сделал ее, когда учился в университете. Клянусь, магглы просто помешаны на них; когда я был в кампусе, редко можно было увидеть кого-то без татуировки. В любом случае, некоторые люди используют татуировки, чтобы рассказывать истории или просто изображать важные моменты своей жизни, и мне это понравилось. Некоторые люди также добавляли новые татуировки поверх старых, и многие рекомендовали мне замаскировать свою Метку — магглы думали, что это просто дерьмовая татуировка. Так я и сделал. Но, помимо нее, у меня есть и другие части моей истории, важные люди, которые повлияли на мое выздоровление, - он прикрыл ее рукой, словно защищая, и они погрузились в молчание.       Через несколько мгновений Гермиона собралась с духом.              — Можно мне посмотреть?              Драко напрягся.              — Я не уверен, что это хорошая идея, — он нервно оглянулся на соседние столики.              Потянувшись через стол, она нежно положила свою руку на его; его кожа была ледяной.              — Пожалуйста, — тихо попросила она.              Взгляд Драко, устремленный на нее, был испытующим, и, что бы он ни искал, он, должно быть, нашел это. Сглотнув, он кивнул и расстегнул рукав рубашки, но не сделал ни малейшего движения, чтобы закатать его самому.       Она осторожно приподняла его рукав, ее большой палец слегка коснулся кожи на запястье. Прикосновение было странно интимным, и оживленное кафе отошло на задний план, когда она сосредоточилась только на нем. Не выпуская его руки, она медленно повернула ее, разглядывая черные и зеленые разводы чернил. Рисунок все еще был скрыт рукавом его рубашки — она вдруг почувствовала, что очень нервничает.       Проводя пальцем по различным изображениям на его предплечье, она почувствовала, как напряглась его кожа, и подумала, не боится ли он щекотки. Пальцы Гермионы остановились на нарисованном чернилами замысловатом узле. Она вопросительно посмотрела на него.              — Это для Снейпа. Непреложный Обет, который он дал моей матери, спас мне жизнь, — объяснил Драко. — Жаль, что у меня не было возможности поблагодарить его, — он настороженно наблюдал за ней, ожидая реакции.              Ее палец продолжил свой путь, обводя бутон розы.              — Моя мать, — просто сказал он, не дожидаясь, пока она посмотрит на него.              Снова повернув его руку, она прикоснулась пальцем к золотому снитчу (хотя на этот раз он был черным), расположенному у края рукава.              — Ты наверняка догадываешься, что это, Грейнджер, — с нежностью сказал он.              — Гарри? — догадалась она с недоверчивым смешком.              Он улыбнулся, и это преобразило его черты.              — Как бы мне ни было неприятно это признавать, да… Это для Поттера.              Рассеянно кивнув, она перевела взгляд на его руку, делая вид, что рассматривает чернильные разводы, хотя на самом деле просто пыталась решить, готова ли она это увидеть. Внезапно она ослабила хватку, обхватив рукой низ его смятого рукава рубашки. Гермиона подняла на него глаза, желая убедиться, что все в порядке. Его взгляд был жестким, улыбка исчезла, но он коротко кивнул, давая ей разрешение. Не отрывая от него взгляда, она закатала его рукав ближе к локтю, обнажив Темную Метку. Когда она опустила взгляд, он крепко зажмурился, словно боялся смотреть.       На фоне чернильного рисунка Метка выделялась на общем фоне. Затаив дыхание и приглядевшись, она заметила, что она совершенно не похожа на те, которыми Волдеморт клеймил своих последователей; Драко действительно преобразил ее. По черепу побежали трещины, и казалось, что от него откололись куски — каким-то образом чернила создавали впечатление, что череп был древним и вот-вот рассыплется в прах. Лозы слизеринского зеленого цвета, начинавшиеся у запястья Драко, пробивались сквозь череп — казалось, что жизнь пробивается сквозь трещины.       Была видна нижняя часть другого узора, несколько нитей чего-то, что могло быть жемчугом, выглядывали из-под его рукава. Она подняла руку, чтобы отодвинуть его чуть дальше, но рука Драко накрыла ее.              — Я думаю, на сегодня достаточно, не так ли? Человек должен сохранить в тайне хотя бы некоторые вещи, — его голос звучал напряженно и немного серьезно.              Она моргнула, приходя в себя: она рассматривала его, как новый экземпляр в исследовательской коллекции. Когда эта мысль пришла ей в голову, каждая точка соприкосновения между ними наполнилась энергией. Она неохотно отпустила его, убирая руки. Ей показалось, что она представила, как он слегка приподнял руку, так что его пальцы коснулись ее, когда она отстранялась.       Драко провел пальцами по лозам на своей руке, повторяя путь, который только что проделала она.              — Наши ошибки формируют нас, но не определяют. Мы можем вырасти во что-то новое и лучшее, но это требует времени, труда и часто боли, — его пальцы замерли над распускающейся розой. — Если бы не моя мама, я бы оказался в какой-нибудь темной дыре. В большинстве случаев она не знала, как мне помочь, но я всегда знал, что меня любят, — он постучал по розе, и она раскрылась прямо у нее на глазах, чернила расплылись сами собой. — Но я был одним из счастливчиков. У большинства людей в моей ситуации нет никого, кто бы по-настоящему поддержал их; любовь часто бывает условной. Если ты не хочешь подчиняться, тебя изгоняют или того хуже…              Они оба погрузились в молчание, Драко продолжал обводить линии своей татуировки, а Гермиона наблюдала за его изящными пальцами. Это завораживало. Через несколько мгновений его пальцы перестали двигаться, и он опустил рукав, застегивая манжеты и разрушая чары, которыми она была околдована.              — Ну что ж, — сказала Гермиона, чувствуя легкое головокружение, — нам пора приступать к работе… Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты покажешь мне остальное.              — Она уходит гораздо дальше моей руки, — ответил он, приподняв бровь и приподняв уголок рта.              — Как бы то ни было, я бы хотела это увидеть, — слова вырвались сами собой, и ее щеки мгновенно вспыхнули.              Очевидно, она еще не пришла в себя, иначе никогда бы не сказала что-то настолько неуместное. Не дожидаясь его реакции (возможно, она была единственной, чьи мысли при этом замечании обратились в неприличные места), она схватила свой кофе с булочкой и решительно направилась к выходу. Конечно, прежде чем она успела уйти далеко, Драко, благодаря своим широким шагам, догнал ее. Остаток пути до Министерства прошел в полной тишине.              

***

             Драко надеялся, что, когда они вернутся в офис, все вернется на круги своя. Он не ожидал, что снова будет работать с ней в этом кабинете, но когда Гермиона сказала, что не хочет, чтобы он просил Бруствера выделить еще одного аврора для их проекта, он был безумно счастлив. Он понятия не имел, почему Грейнджер решила дать ему второй шанс, но был готов воспользоваться любым предлогом, чтобы провести с ней больше времени.       Драко отвлекся от своих мыслей, когда Гермиона спросила, просматривал ли он ее последние данные о корреляции. Она нервничала: кусала нижнюю губу и избегала смотреть в глаза, даже когда они разговаривали. Возможно, она была так же взволнована их разговором, как и он. Он чувствовал себя опустошенным, как будто слишком много о себе рассказал. В кафе он готовился к отказу, который, как он был уверен, последует. Вместо этого она выслушала его. Ее последнее замечание перед тем, как они ушли, медленно и мучительно крутилось у него в голове.       «Она уходит гораздо дальше моей руки» сказал он, надеясь заставить ее покраснеть.       «Как бы то ни было, я бы хотела это увидеть»        Она покраснела довольно мило. Был ли это просто неудачно сформулированный ответ? Должно быть, так оно и было, просто его воображение взяло верх. Тем не менее, он не смог удержаться от того, чтобы на мгновение не потеряться в своих фантазиях, и тепло разлилось по его груди.       Малфой встряхнулся и сел на свое обычное место, пытаясь восстановить границы дозволенного; он должен был оставаться профессионалом. Проект продлится еще как минимум пять месяцев (он уже потерял один), а затем их пути разойдутся.       Утро шло своим чередом, и они вернулись к привычному ритму. Драко остался сидеть на своем стуле за столом, а Гермиона стояла, переставляя заметки и развешивая документы на стене, как и в любой другой день. Все было спокойно, хотя Драко не мог отделаться от ощущения, что между ними что-то изменилось.