Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      «Ну, я определенно все испортил» подумал он, выходя из камина и в отчаянии проводя рукой по лицу. Его предыдущие слова эхом отдавались в голове, голос был резким и полным отвращения. «Твои методы борьбы с преступностью, несомненно, очень эффективны». Вместо вежливого (и беспристрастного) разговора, который он планировал провести с ней, он набросился на нее при малейшей провокации. Очевидно, он был совершенно неспособен отключить свои защитные механизмы в отношении нее.              — Я полный идиот, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, в своей пустой лондонской квартире.              Поскольку сегодня ему больше нечего было делать (он освободил свое расписание, чтобы сделать все дела в Министерстве), он отправился в свою спальню, чтобы переодеться во что-нибудь более повседневное, и достал из шкафа темно-зеленый джемпер. Драко потер виски, удивляясь тому, как ему удалось так быстро разобраться в ситуации. Это, должно быть, рекорд, даже для него.       Он никогда не предполагал, что сеансы исцеления, которые он проводил со своими друзьями, однажды перерастут во что-то формальное; он просто хотел помочь им. Находясь в Америке, он изучал психологию и некоторое время подумывал о продолжении своего образования, чтобы получить более высокую степень; однако, поскольку он не планировал работать профессионально, он не видел в этом смысла. Поэтому, когда несколько недель назад Бруствер обратился к нему по поводу своих сеансов исцеления, Драко колебался. Министр услышал об этих сеансах от Забини (одного из немногих его друзей, прошедших войну практически без ущерба для своей репутации) и захотел узнать больше. Выслушав нестандартный подход Драко к оказанию помощи выздоравливающим сторонникам чистой крови, он назначил им время для дальнейшего обсуждения новой программы Министерства, которую он хотел запустить.       В течение следующей недели Драко несколько раз встречался с Министром, чтобы обрисовать основы программы, и Бруствер решил, что он может сотрудничать с ДМП для определения участников программы. У Департамента был доступ к данным, которые могли понадобиться Драко для выявления молодых людей, пострадавших от войны, которые могли быть подвержены более высокому риску деструктивного поведения или правонарушений.       Затем они определяли бы приоритетность получения услуг по лечению выявленных волшебников, обеспечивая более эффективную поддержку тем, кто в ней больше всего нуждался. Уровень безработицы среди тех, кто закончил школу примерно в то же время, когда вернулся Темный лорд — Волдеморт, мысленно поправил он себя, — был довольно поразительным. Люди по обе стороны от войны пострадали по-разному.       После подписания шестимесячного контракта на консультирование он пригласил Невилла Лонгботтома в качестве своего внутреннего контактного лица. Лонгботтом был чистокровным и идеально подходил для этого задания; он понимал культуру и то, насколько сложной будет предстоящая им работа. Он также понес несколько личных потерь в обеих магических войнах, что могло бы помочь в выявлении потенциальных триггеров и ранних симптомов дистресса у других. Ходили слухи, что Лонгботтом планировал покинуть ДМП в течение следующего года, так как (по понятным причинам) устал от борьбы и больше не мог выносить эту работу. Он предполагал, что Лонгботтом ухватится за возможность продлить свое пребывание в Министерстве, освободившись от традиционной работы аврора, и был уверен, что у него действительно есть подходящая подготовка, чтобы помочь в разработке программы исцеления. Все складывалось прекрасно — пока не полетело к чертям собачьим.       Когда он получил сову от Бруствера, в которой сообщалось, что он будет работать с Гермионой Грейнджер, он чуть не лишился рассудка и немедленно отправился в Министерство. К сожалению, Бруствер был непреклонен в том, что это должна была быть Грейнджер. Очевидно, Поттер уже поссорился с ним из-за этого, и если Золотой мальчик не смог настоять на своем, у Драко было мало шансов переубедить Министра. Тем не менее, он пытался. Бруствер был настроен решительно; возможность провести новую рекламную кампанию была слишком заманчивой. Выходя из кабинета, он услышал, как пиар-команда Министра придумывает заголовки: «Магглорожденная Героиня войны и исправившийся Пожиратель смерти создают прорывную программу под руководством Министра». Драко только покачал головой. Он знал, что большинство газет не одобрят ничего, что было бы связано с ним.       Общественное мнение было не на его стороне, и Грейнджер не нужно было втягиваться в ту кучу мусора, которой была жизнь Драко Малфоя. В ее обязанности не входило исправлять кого-либо.       Грейнджер отдала войне все. Ему было ясно, что Поттер и Уизли не продержались бы и полугода без нее. Он видел, как его тетя пытала ее, и слышал из вторых рук о других вещах, которые Грейнджер пришлось пережить. Несмотря на все это, она отказывалась сдаваться. Он был совершенно уверен, что эта сварливая ведьма была движущей силой отряда Дамблдора, была той, без кого война вполне могла закончиться еще до того, как началась.       Возможно, ему следовало отказаться от участия в проекте. В школе он вел себя как настоящий придурок по отношению к Грейнджер — издевался над ней в течение многих лет. Тот факт, что об этом всем было хорошо известно, и к этому относились терпимо, был по-настоящему тревожным. Драко мог только надеяться, что после войны такое поведение, как у него, больше не будет допускаться в Хогвартсе.       Он думал, что готов снова встретиться с ней лицом к лицу — он ошибался. Когда этим утром она вошла в ту дверь вместе с Поттером, сверкая глазами и высоко подняв подбородок, он был ошеломлен. Каким-то образом ей удалось выглядеть точно так же, как он помнил, и в то же время казаться совершенно другой. Ее волосы по-прежнему были кудрявыми и дикими, но теперь это выглядело контролируемо, а не той вьющейся неуправляемой копной, которую он помнил. Для него не было неожиданностью, что на ней не было мантии (несмотря на то, что большинство сотрудников Министерства носили повседневную мантию), поскольку она всегда предпочитала более повседневную одежду. Ее узкие джинсы были заправлены в практичные армейские ботинки, а сверху был простой вязаный джемпер. Это должно было быть непрофессионально, но для нее это работало.       Она смотрела на него, пока Поттер не вышел из комнаты, а потом продолжала смотреть. Было очевидно, что она все еще ненавидит его. На мгновение он подумал, что, возможно, ему следует просто записать информацию о предложении и уйти, позволив ей просмотреть его позже. Он был уверен, что она покинет комнату. Но вместо этого она спросила:              — Как мы собираемся это сделать?              Гриффиндорцы никогда не отступали. Он не должен был ожидать другого исхода. Если она будет вынуждена работать с ним, то, по крайней мере, он мог позволить ей руководить, поэтому он попросил ее поделиться своими исследованиями. Несмотря на то, что он понимал только три четверти из того, что она говорила (математика никогда не была его сильной стороной), он понял достаточно, чтобы понять, что это было великолепно — она была великолепна.       Конечно, она восприняла его комплимент как оскорбление Золотого мальчика и Уизли. Молодец, Малфой… А потом, в конце концов, он превратился в настоящего придурка. Что она должна была о нем подумать? Он, честно говоря, не хотел знать.       Переодевшись в более удобную одежду, он налил себе изрядную порцию бурбона, взял свой экземпляр книги «Разбитые шары: когда удача отворачивается» и устроился на кожаном диване, чтобы почитать. Было трудно сосредоточиться на страницах, и его мысли постоянно путались. Перед его мысленным взором то и дело возникали картины юной Гермионы Грейнджер, сидящей в их классе прорицаний и тихо ругающейся себе под нос. Драко вспомнил, как он наблюдал за ней с чувством удовлетворения, наслаждаясь сознанием того, что наконец—то в чем-то превзошел ее, пусть даже это был совершенно бессмысленный урок.       Может быть, ему стоит почитать что-нибудь еще?