Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      Гермиона зевнула. Заседание продолжалось гораздо дольше, чем было необходимо, и от неудобного сидения у нее разболелась спина. Наконец в зал суда привели Эдриана Пьюси, который выглядел несколько потрепанным после недель, проведенных в камере предварительного заключения с дементором в качестве соседа по комнате. Пытаясь уделить внимание показаниям Пьюси на случай, если репортеры попросят ее прокомментировать их позже, она обнаружила, что ее мысли блуждают, странным образом задержавшись на глазах Драко, когда она усмехнулась над его словами: осколки льда впивались ей в кожу.       Не успела она опомниться, как Пьюси уже выводили из зала суда; она пропустила все его показания, которые, вероятно, включали вопросы о деятельности Пожирателей смерти во время войны — то, что почти всегда вызывало приступ паники. По крайней мере, ее отвлечение было полезным, предположила она. Выбросив из головы серые глаза, она вернулась в кабинет и как можно быстрее сбросила неудобную форменную мантию аврора.       Все еще одетый в свою официальную униформу, Гарри подошел к ней с серьезным видом. Она опередила его, надеясь отвлечь от того, о чем он хотел поговорить.              — Что ж, я бы сказала, что все прошло хорошо, учитывая все обстоятельства. Не думаю, что Визенгамот так просто его отпустит, — она невинно улыбнулась.              Но Гарри не улыбнулся.              — Гермиона, насчет сегодняшнего дня…              — Я знаю Гарри, — она наклонилась вперед над своим столом, громко выдохнув. — Мое поведение было непрофессиональным. Я была не в том настроении и должна была извиниться раньше. Я была в порядке, пока не появился этот аристократичный мерзавец.              — Гермиона… — снова начал Гарри, и в его тоне прозвучало предупреждение.              Не желая больше говорить на эту тему, она попыталась перевести разговор на другое.              — Ты знал, что он вернулся в Европу? Последнее, что я слышала — он разъезжал по Америке… прятался, если хочешь знать мое мнение.              — Гермиона.              На этот раз его тон был твердым. Очевидно, он не собирался заканчивать этот разговор. Неохотно она обратила на него все свое внимание, и он продолжил, в его голосе звучало беспокойство.              — Ты мой лучший друг, и ты знаешь, что я люблю тебя, но я беспокоюсь, что ты позволяешь своим личным чувствам влиять на твою работу, и, возможно, ты не даешь людям того шанса, которого они заслуживают. Похоже, Малфой действительно потратил некоторое время, пытаясь все исправить, и на самом деле помогает другим чистокровкам понять, что чистота крови — это ядовитый миф и полная чушь.              — Да ладно, Гарри, ты же не можешь всерьез в это верить, — сказала она, не в силах сдержать раздражение. — Малфой всегда был змеей. Ты помнишь, как он вел себя с нашими профессорами — только не говори мне, что ты тоже попался на эту удочку. Дамблдор предложил ему шанс, но он им не воспользовался. Слишком поздно. Такие люди просто так не меняются.              Сняв очки, Гарри устало потер глаза, как будто знал, что разговор пойдет именно так.              — Война изменила нас всех, Гермиона. Неужели мысль о том, что Драко, возможно, тоже пришлось столкнуться с горькой правдой, настолько невероятна? Неужели так трудно поверить, что теперь все может быть по-другому?              Жесткий взгляд, которым она одарила его в ответ, ясно выражал ее чувства по этому поводу. Она не думала, что сейчас все изменилось.              — Не смотри на меня так. Я не говорю, что мы когда-нибудь станем приятелями, или что я приглашу его выпить, но я думаю, что иногда ты можешь осуждать кого-то, не уделив времени рассмотрению всех фактов ситуации.              — Гарри Джеймс Поттер, ты серьезно хочешь сказать, что я об этом не подумала? — недоверчиво спросила она. У нее отвисла челюсть, а раздражение сменилось шоком и гневом. — Я все помню. В этом-то и проблема, не так ли? Я не могу забыть о том, что я видела, о том, что он сделал со мной — с тобой! Поверь мне, я «рассматриваю факты».              Осознав, что подвел ее слишком близко к краю, он поднял руки в успокаивающем жесте.              — Хорошо, Гермиона. Я просто хочу, чтобы ты знала, что из многих судебных процессов, на которых мне приходится присутствовать, это не первое, на котором присутствовал Малфой. Я не знал, что он будет здесь сегодня, иначе я бы предупредил тебя, извини. Но на самом деле я несколько раз приглашал его на консультации по делам, связанным с Темными искусствами. Он был готов помочь, и ясно, что он старается… он даже предложил безвозмездно поработать с Департаментом над любыми дополнительными делами после того, как я связался с ним в первый раз.              — О, так мы теперь используем информацию от Драко Малфоя для расследования дел? — выпалила она в ответ. — Почему меня об этом не предупредили? Похоже, это чертовски важные сведения, о которых должен знать ваш старший аврор!              Он намеренно держал ее в неведении по этому поводу. Гарри, может, и глава ДМП, но в первую очередь он был ее другом. Ее недоверие к Малфою было хорошо известно, и это немного походило на предательство.       Его щеки порозовели от смущения, прежде чем он продолжил:              — У каждого в нашем поколении отняли детство — люди на нашей стороне были не единственными, кто пострадал, Гермиона. Я не замечал этого, когда мы учились в школе, но то, что чистокровные борцы за чистоту крови вытворяли со своими чистокровными детьми, было ничем иным, как жестоким обращением. Тебе действительно стоит почитать некоторые из недавних протоколов судебных заседаний, где Малфой немного говорил об этом. На самом деле он довольно много изучал различные методы восстановления после травм, которые, я думаю, тебе было бы интересно увидеть…              — Я подумаю об этом, Гарри. Спасибо, — отрезала она.              Слушать о его «исследованиях» было для нее примерно так же интересно, как целый день сидеть в приемной, где подавали чуть теплый кофе и черствое печенье, а единственной литературой была «Мир словами Риты: Сборник трудов моей жизни» Риты Скиттер. Она закатила глаза от наивности Гарри. Несмотря на все это, он никогда не переставал видеть лучшее в людях, что, безусловно, было редкой чертой характера. Но он сильно ошибался насчет Драко Малфоя.              Несколько часов спустя Гермиона с книгой в руках свернулась калачиком в своем любимом кресле, а Живоглот устроился у нее на коленях. Перечитав один и тот же абзац пять раз, она поняла, что это бесполезно. Разочарованная, она захлопнула «Плотоядные деревья мира». Подруга порекомендовала ей эту невероятно увлекательную книгу, но сегодня вечером она не могла сосредоточиться; Живоглот вопросительно мяукнул, почувствовав ее волнение.              — Я знаю, Глотик, это пройдет. Так бывает.              Иногда такое случалось: рассеянность и неспособность сосредоточиться. Конечно, все время от времени сталкивались с подобными чувствами, но после войны ей стало хуже, и это началось одновременно с ее беспокойством. Иногда это продолжалось несколько дней, оставляя ее в тумане. Обычно ей удавалось скрывать свое состояние на работе, но когда она приходила домой, то едва могла нормально функционировать. Это ощущение отличалось от ее обычного затуманенного сознания.       Сняв Живоглота с колен, она направилась на кухню, чтобы заварить чай с шалфеем и мятой; маггловский чай всегда был вкуснее. В некоторых научных журналах она прочитала несколько статей на эту тему. Из того, что она смогла экстраполировать, корень проблемы заключался в том, что использование магии для нагрева воды работало аналогично маггловской микроволновой печи, и в результате нагрев часто был непостоянным. Когда Гермиона заметила сходство, это приобрело странный смысл. Ожидая, пока закипит вода, она накормила Живоглота ранним ужином и прислонилась к стойке, закрыв глаза, глубоко дыша и пытаясь очистить свой разум от мысленного беспорядка.       Ее второй год в Хогвартсе, серые глаза сверкнули, когда он повернулся к ней:       — Никто не спрашивал твоего мнения, ты, маленькая грязнокровка.              Его холодный взгляд, когда он встретился с ней глазами в зале суда.              Конец четвертого курса в поезде, насмешки над Гермионой и Роном.       — Теперь, когда Темный Лорд вернулся, они умрут первыми.       Ранее в том же году, перед возвращением Волдеморта. Его глаза, горящие так, что могли обжечь, были прикованы к ней, пока он кружил Пэнси Паркинсон по танцполу.       Она чувствовала тот же обжигающий взгляд на своей коже, избегая смотреть на него, когда он проходил мимо нее сегодня днем.       К сожалению, это умственное упражнение никак не помогло ей успокоиться; в голове проносились обрывки воспоминаний, пока звук закипающего чайника не вернул ее к действительности. Тяжело вздохнув, она заварила чай, размышляя о том, что сказал Гарри. Она никогда не думала, что Драко Малфой способен забыть обиды. Он ненавидел ее, и, казалось, за годы, прошедшие после Хогвартса, в их отношениях мало что изменилось. Было неприятно признавать, что ей не все равно, что он думает, что это все еще задевает ее — спустя столько времени.       Но, по какой-то причине, Гарри, похоже, поверил, что Малфой меняется. Это было возможно, но не менее вероятно, что Гарри поддался на провокацию. Неохотно, но она признала, что, независимо от мотива, все, что он делал, чтобы изменить мнение сторонников чистоты крови, было полезным в долгосрочной перспективе. Однако, почему такой человек, как Драко Малфой (чье имя было почти синонимом чистоты крови), мог это сделать, было выше ее понимания.       Она почесала Живоглота за ухом и решила относиться к Малфою так же нейтрально, как к любому свидетелю по делу. Поскольку казалось, что она может встретиться с ним на будущих судебных заседаниях, она также была полна решимости избегать противостояния.       Все еще чувствуя тревогу и потрясение, она отказалась от чая и решила пораньше лечь спать. Быстро прибравшись на кухне (она снова пропустила ужин, так что это не заняло много времени), она добралась до своей кровати, бросив одежду кучей на пол. Она натянула через голову свободный джемпер с логотипом «Холихэдских Гарпий» (который принадлежал Джинни). В последнее время они редко виделись, и, надев джемпер Джинни, почувствовала себя немного менее одинокой. Именно в такие дни ей больше всего не хватало ее присутствия.       Джинни была принята в состав «Гарпий» пять лет назад и вскоре после этого съехала с их общей квартиры. После войны они стали жить вместе, поддерживая друг друга во время ночных кошмаров и приступов паники, не нуждаясь в объяснениях или расспросах. К тому времени, когда она переехала, они обе были гораздо более стабильны, а квиддич дал Джинни то, за что она могла зацепиться. У Гермионы было больше хороших дней, чем плохих, но пережить плохие дни было определенно сложнее, поскольку теперь она жила одна.       Забравшись в постель, она попыталась уснуть, чувствуя себя физически и морально измотанной. Рассеянно она провела пальцем по шраму на предплечье под чарами, которые всегда носила, думая о разговоре, который состоялся у нее с Гарри. После всего, что произошло, было невозможно получить ее прощение - он этого не заслуживал. Когда она закрыла глаза, предвкушая сон, на нее нахлынуло другое воспоминание.              Шел седьмой год. Его лицо, покрытое сажей и мокрое от непрошеных слез, глаза были полны боли. Он едва мог говорить из-за дыма, который душил их легкие.       — К-Крэбб…              Она резко села в постели, изнеможение сменилось приливом адреналина, и ей почудилось, что она все еще чувствует запах Адского пламени. После этого она ни за что не смогла бы заснуть. Встав с кровати, она открыла шкафчик с зельями, откуда достала компоненты для зелья сна без сновидений. У него были сложный состав и метод варки, но готовилось оно быстро. Было время, сразу после войны, когда она постоянно держала его при себе; это было до того, как она осознала, как быстро то, что начиналось как «мелочь, помогающая уснуть», превратилось в зависимость. К счастью, Джинни была рядом и помогла ей. Теперь она никогда не готовила его заранее (что было достаточным сдерживающим фактором, чтобы гарантировать, что она будет использовать его только в случае крайней необходимости) и каждый раз сообщала Джинни об этом — система, которую они разработали вместе, доказала свою эффективность в предотвращении рецидива.       В послевоенную эпоху она была не единственной, кто обратился к зельеварению для самолечения, и в результате в больнице Святого Мунго значительно возросло число неотложных медицинских ситуаций, связанных со злоупотреблением зельями. В последующие восемь лет число таких ситуаций снизилось, но оставалось намного выше, чем до войны. Гермиона нередко встречала на улице кого-нибудь с остекленевшими глазами, как у человека, чрезмерно зависимого от успокаивающего напитка. Поскольку многие «стандартные» зелья вызывали привыкание, она разработала другой состав, который принимала ежедневно от беспокойства, — она назвала его Нивелирующее зелье. Она всегда любила зельеварение, и это было то, что она разработала в смутные послевоенные годы на основе маггловских бензодиазепинов.       Сегодня этого было недостаточно.       Перемешав ингредиенты березовой палочкой против часовой стрелки, она дала котлу покипеть несколько минут, наблюдая, как содержимое меняет цвет с грязно-коричневого на ярко-фиолетовый; она быстро приготовила зелье, отправила сообщение Джинни и вернулась в постель.       Выключив свет, она выпила порцию зелья сна без сновидений и легла, когда оно начало действовать, оставив ощущение легкости и тепла. Живоглот свернулся калачиком у нее на груди, и она погрузилась в сон, преследуемая в темноте холодными серыми глазами.