Сезон охоты

Мелкий дождь, первый в этом году, омывает лица беспорядочно раскиданных по земле грешников — очередная чистка подходит к концу, и скоро бездыханные тела рассыпятся прахом. Ветер навсегда унесёт воспоминания о жизнях этих людей в неизвестные края. Дождь смывает кровь и с брони Истребителей. Адам пересчитывает их — в этом году не потерял ни одного. Прошлый же забрал жизни пяти ангелов, решивших группой напасть на оверлорда: хоть тот и был убит, пять — слишком дорогая цена. Смахнув пыль с накидки, Адам на всякий случай считает ещё раз. — Все на месте, сэр, — докладывает Лют, устав от бездействия. Её шлем остался в брюхе какого-то грешника, поэтому обычно аккуратно прибранные волосы намокли и растрепались, — можем возвращаться. — Сегодня сами, у меня ещё есть дела. Назначив главную, Адам открывает для Истребителей портал — дела у него и правда есть, и задержаться в Аду придётся на неопределённый срок. Все оружие, используемое во время чисток, выдавалось в строгом количестве под счёт — если выдали сто единиц, столько же нужно вернуть. Хоть Истребителям и будет выгодно, если грешники сами начнут убивать друг друга ангельской сталью, облегчая работу, в первую очередь это будет угрожать самим райским жителям. Переродиться с чистой памятью после смерти от рук оверлорда совсем не то же самое, что быть забытым навсегда. Об этом знает каждый в Раю, кто, в принципе, в курсе о существовании их оружия, но некто решил вести двойную игру — оружие начало попадать в Ад. И речь вовсе не о паре-тройке ятаганов, сбыт производился в огромных количествах — склад оружия практически опустел. Виновника вычислили быстро — все-таки, отследить настолько наглое воровство, было делом не сложным — им оказался рядовой ангел, кто-то из мелких сошек, возомнивший себя вторым Люцифером и решивший "дать Раю отпор". От него избавились и без Адама — ему лишь осталось найти, для кого совершались поставки, разобраться с ним и по возможности вернуть оружие: то, что не успели распродать. Сказать проще, чем сделать. Адам занимается поисками уже вторую неделю: кажется, что где-то что-то всплывает, остаётся только дёрнуть за ниточку, и.. И на деле всплывает только дерьмо. Но сегодня Адам намерен не искать — он намерен отдыхать. Зря люди так рвутся в Рай: на поверку это довольно скучное место, где нет ни одного бара, ни одного казино и ни одной стриптизерши, за пару бумажек готовой станцевать хоть у тебя на коленях. Примерный отец и семьянин? К черту, спустя сотни лет, проведённые сперва на Земле, затем в Аду, и в заключении — в Раю, жизнь начала выглядеть простой и понятной, как дважды два. И высшим удовольствием на деле оказалось не пребывать в бесконечной божественной нирване, преисполнившись в своём сознании, а вещи более приземленные: вкусно покушать, подольше поспать и с кайфом потрахаться. С каждым уходящим столетием остаётся все меньше вещей, из-за которых Адам беспокоится. Сейчас райские правила вовсе не так строги к мужчине, как во времена его жизни в Эдеме, поэтому нередко он позволяет себе то, за что любой другой давно бы получил по шапке. Развлечения в Пентаграмм-сити — в том числе. Дворец короля Ада не защищён ничем, даже самым слабеньким барьером — вряд ли нашлись бы желающие позариться на добро Люцифера, но первый этаж, насколько Адам может сравнивать с последним своим визитом сюда, выглядит так, словно его обнесли. "Как ёбаный склад с оружием в Раю, чтоб им всем пусто было", — мысленно ворчит Адам, перешагивая через поваленный стул. Возможно, это просто бардак. Сам Люцифер обнаруживается в своей мастерской, в очередной раз занятый созданием какой-то безделушки — делает он много, но себе оставляет лишь самые лучшие, остальные передавая торговцу, распродающему их на территории Кармиллы. При виде его одежды — растянутая мятая футболка заляпана клеем, шорты, возможно, застали праотцов, а оба носка разные — Адам морщится. — Что за вид, Люцифер? Ты король Ада или ебучего помойного ведра? Адам по-хозяйски плюхается на захламленный стол, рукой небрежно сдвинув куски деревяшек, обрезки бумаг и стружку. В стороне от мусора ровным рядом выставлен десяток одинаковых нежно-розовых уточек, только-только покрытых краской — их он не трогает. Пара старых перьев вылетают из крыльев и, кружась, приземляются на стол. Не поднимая глаз от работы, Люцифер показывает Адаму средний палец. Его руки также заляпаны засохшей краской. — Не удивительно, что ни одна из моих жён не задержалась у тебя надолго: терпеть такой пиздец — это верх неуважения к себе. — И только твою наглую рожу я вижу стабильно чуть ли не с самого сотворения мира. Ни на какие мысли не наталкивает? Не пора ли перестать наведываться сюда, когда в штанах засвербит? — Не-а, нихуя. Исчерпывающий ответ. Если уж прародитель людского рода ведёт себя подобным образом, то чего ждать от остального человечества? У него нет шансов. Люцифер откладывает кусок деревца, из которого уже начал вырезать фигурку, только когда Адам оказывается за его спиной. Сильные руки ложатся на плечи короля, но вместо массажа, на который он так наивно понадеялся, гладящим движением ладони поднимаются выше и сжимаются на шее. Затылок Люцифера упирается Адаму в грудь. — Кончай хуйней заниматься, у меня ещё куча дел. Отдых демону и правда не помешает. Пусть он и говорит, что расслабляется, создавая что-то своими руками, это также оказывается неплохой нагрузкой, если не вылезать из мастерской днями и ночами. — Забот полон рот? — язвит Люцифер, потягиваясь. Хрустят даже те части его тела, которые физически к этому не расположены. — У тебя? Скоро будет, не переживай. Спальня короля Ада захламлена не меньше мастерской: парадно-выходная одежда смешана с домашней, кучами наваленной на полу; кроме кровати нет ни одной свободной от вещей поверхности, а постельное белье смято и не покрыто ничем, что защитило бы его от пыли. — Жалкое зрелище. — Это последний раз, когда я пускаю тебя к себе, — говорит Люцифер, взбивая подушки, и Адам просто пожимает плечами. — Окей. Не сосчитать, в который раз король Ада говорит фразу, подобную этой. Люцифер давно мог бы прекратить их встречи: поставить на свой дворец защиту, без лишних комментариев разорвав связь; при желании он мог доходчиво объяснить Адаму, что не стоит сюда приходить — но уже не на словах. Он мог. И, видимо, не хотел. Их встречи в прошлом, многие века назад, были закончены, когда Люцифер осознал — его чувства к Лилит совсем не дружеские и не партнёрские. После этого трогать кого-то другого казалось мерзким, даже если он преследовал цели корыстные. Король Ада занялся своей возлюбленной и обустройством нового "дома", в котором они застряли на веки вечные. Но сейчас, когда Лилит снова нет в его жизни, Люцифер может позволить себе возобновить редкие свидания с Адамом: чтобы расслабиться и разгрузить голову. Он не чувствует любви или привязанности, это просто секс с кем-то, к кому успел притереться. Физические удовольствия не были чужды даже королю Ада. Это же касается и самого Адама: от мимолетного чувства влюблённости, преследовавшего его много лет назад, не осталось и следа, но — в Раю нельзя, а в Аду не с кем: не найдётся грешников, что, во-первых, захотели бы иметь связь с убийцей им подобных, во-вторых, смогли бы выдержать далеко не человеческую силу. Светлые волосы Люцифера, обычно зачесанные назад в строгую причёску, спадают на лицо, а более длинная их часть беспорядочно разметалась по подушке. Его дыхание тихое, чуть неровное и беспокойное — нет ни волнения, ни предвкушения, просто глупое тело реагирует так, слово рядом кто-то особенный. Адам рывком стягивает с мужчины домашние шорты. — Отсутствие нижнего белья на тебе — это какой-то концептуальный демонический протест? — Надо же, слова какие умные знаешь, "концептуальный". А то все "блять" да "пизда", — посмеивается Люцифер, — жаль только, что использовал не к месту — это моя личная дань уважения прошлому. Временам, когда ты голожопый по райскому саду бегал. — А не тем ли временам, когда ты голожопый на полянке, раздвинув ноги, лежал, блядун? — Соскучился по покалыванию травки? — Кровать мне все же ближе, чем вам, дикарям. Крылья Адама, с беспорядочно торчащими из них перьями, расстилаются по постели, накрывая обоих. Без должного ухода пух и перья разлетаются вокруг, так и оставаясь лежать на полу, постепенно теряясь в куче других вещей впоследствии. Их в доме Люцифера бесчетное множество — с каждой их встречи. Хоть Адам и пережил и старость, и смерть, его загробное обличие точно такое же как во времена жизни в Эдеме: лишь чуть длиннее стала причёска, и одежда теперь в оттенках чёрного. Тёмные волосы Адама символизируют землю, из которой он рождён, а золотого цвета глаза — часть божественной силы, заложенной в него. И, если Ева была продолжением первого человека, внешне во многом на него похожая, то Лилит была его инверсией. Её длинные волосы казались волшебными золотистыми нитями, а тёмные глаза — самой матерью-землёй. Первая женщина, равная мужчине, первая и последняя возлюбленная короля Ада. Думать о ней — хоть в гроб ложись, а толку? Союз бывшего ангела, рождённого из божественного света, и бывшего человека, рождённого из земли — Люцифер не изменяет своим привычкам и сейчас. Его бледная кожа на тёмном постельном белье кажется чистым снегом, лишь засосы расцветают ярко-красными бутонами на нем. Когда все закончится, только это останется напоминанием о произошедшем, но и оно сойдёт с кожи раньше, чем наступит новый день. Мужчины словно поменялись местами — теперь Люцифер был ведомым и подвластным Адаму, оставляя инициативу в его руках. Ему больше не нужно было беспокоиться о том, чтобы сделать все правильно, достаточно было просто расслабиться под сильным телом, прижимающим его к кровати. — Значит, это последний раз? — спрашивает Адам, надевая обмундирование. Ему следует вернуться к работе, но перед этим зайти в паб неподалёку от центра города — выпить эля. Все, что для него доступно в Раю это вино, смешанное с камфорой, от которого уже начинает воротить. — Последний. В чистку следующего года Адам из интереса пытается открыть заднюю дверь дворца — ту, что со стороны сада. Она поддаётся без труда, ровно как и всегда.