Сезон охоты

Новый день Энджела начинается с принесенного в постель завтрака. В знак благодарности Даст беззастенчиво растягивает воротник и без того широкой пижамы и вываливает перед Хаском пушистую грудь. Демон-кот, увы, не оценивает такое "спасибо" по достоинству. — Замёрзнешь, заболеешь и сдохнешь от гайморита. — Будешь по мне плакать? — В три ручья. Выбираться из-под мягкого одеяла не хочется, и Энджел завтракает в кровати. Наггетс, убедившийся, что его хозяин не планирует никуда пропадать в ближайшее время, позволяет Хаску унести себя на кормежку; довольно лижет ему щеку, оказавшись на руках. Магия Чарли сняла с ран боль, и необходимость в новой порции морфина отпала. Энджел занимается утренней рутиной, после сна приводя мордочку в презентабельный вид — Вельвет закинула в его чемодан некоторые уходовые средства. Обязательно нужно найти способ связаться с ней и поблагодарить за всю оказанную помощь, потому что вчера Энджелу было не до этого. Что же насчёт Валентино.. Даст уверен, что тот найдёт способ добраться до него — и остаётся неясным, что лучше: ждать неизбежного или сдаться добровольно. Чарли гарантирует защиту, и это вполне в её силах, но контракт будет действовать и сегодня, и завтра, и через год, и через век — не факт, что до тех пор принцессе Ада не надоест играться в добрую хозяйку отеля. А единственный, кто может разорвать контракт без участия заключивших его, это на дух не переносящий грешников Люцифер. Контракт это не что-то материальное, но любой продавший душу скажет: ты всегда ощущаешь эти оковы на себе. В любое время суток, вне зависимости от того, как далеко сейчас владелец твоей души. Это бремя, которое будет с тобой до конца, и таких несчастных — добрая половина Ада. — Ты уже не спишь? — как и Хаск, Чарли заходит в комнату без спроса, но хотя бы стучит для приличия прежде, чем открыть дверь, — у меня для тебя подарок. Все утро девушка потратила на обдумывание и реализацию своей идеи — как защитить Энджела. Конечно, она могла создать вокруг него невидимый барьер любой прочности, но это бы означало, что Даст не сможет даже элементарно пожать кому-то руку — такие вещи не работают выборочно. "Привязать" Энджела к отелю тоже не было хорошим вариантом — наверняка, он не захочет торчать здесь целыми днями, по крайней мере, в будущем так точно. Из нагрудного кармана на пиджаке Чарли достаёт небольшой ключ. Прямо на руках девушки он трансформируется в чёрную гладкошерстную кошку с белым сердечком на ушах. — Знаю, что питомец у тебя уже есть, но это не просто кошка, а настоящий талисман, — рассказывает Чарли, свободно позволяя зверьку перебраться с рук на плечи, — её имя — Кики! Пока ты в отеле, она будет присматривать за тобой, ну и за другими посетителями — несмотря на свой внешний вид, Кики очень сильна, я вложила в неё много магической энергии, поэтому она с лёгкостью расправится с нежелательными гостями. Твоя ситуация заставила меня задуматься о том, что я не могу быть рядом с каждым моим подопечным, поэ-этому.. Кики вновь превращается в ключ — Чарли отдаёт его Энджелу. — Когда захочешь покинуть отель, просто возьмёшь её с собой в такой форме. И, если вдруг тебе будет угрожать опасность, ключ всегда перенесёт тебя обратно в отель. Я позаботилась о том, чтобы все работало как надо и у тебя, и у остальных — мы с Хаском и Ниффти все ключи проверили, работают даже с другого конца круга! Лавина информации, которую свалила Чарли, явно не то, что Энджел способен переварить проснувшись каких-то сорок минут назад. — Погоди-погоди, — Даст автоматически убирает ключ в пушок на груди, где хранит самое ценное (шесть марок ЛСД на чёрный день, сухие духи и свою копию контракта, свернутую трижды), — как кошка может делиться на несколько ключей? — Это ведь не настоящее животное. Ключ это ключ, а кошка — символ отеля. Она здесь всегда. Понятнее не стало, но Энджел кивает и благодарит — главное, чтобы это работало, а как именно, пусть останется для знающих. — Ещё кое-что, Энджел.. — Чарли неловко поправляет волосы, — я понимаю, что ты здесь не ради искупления и не требую, чтобы ты посещал мои уроки, все такое.. Просто постарайся не сбивать с пути остальных. — Не трахаться с посетителями, понял. — Супер! Я рада, что ты уловил мысль. В общем-то, с новостями у меня всё, отдыхай! Не стесняйся звать Хаска, если понадобится какая помощь, я предупредила его об этом. Энджел благодарит принцессу, и та оставляет его одного снова. В целом, Хаска позвать можно и сейчас — Чарли запретила заниматься сексом с посетителями, но ведь ничего не сказала про персонал, не так ли? С этой забавной мыслью Даст снова засыпает — наконец-то ему не нужно никуда торопиться, не нужно переживать по поводу графика съёмок и выступлений, не нужно в спешке делать мейк второй парой рук укладывая волосы, а третьей натягивая на ноги чулки. Как прекрасна жизнь. Оставив Энджела, Чарли идёт на третий этаж, где её уже ждёт Аластор — наступило время индивидуальных занятий. Подловить Вещателя сложно — кажется, что он всегда на виду, но стоит наступить времени поговорить о чем-то, касаемо его искупления, мужчина либо незаметно переводит внимание с себя на что-то другое, либо и вовсе исчезает с поля зрения. Поэтому Чарли пришлось постараться выловить Аластора на свое занятие раньше, чем он снова заболтает её и "сбежит". — Я бы хотела сказать, что не знаю списка твоих прегрешений, но, увы, он опубликован в свободном доступе. Однако.. У всех есть мотив. Не похоже, что тобой руководила месть или что-то подобное, поэтому мне интересна причина. — Видите ли, Шарлотта, убийства, которые я совершал, не совсем моя жажда крови и прочего — скорее, желание следовать принятой вере. Человеческие жертвы для меня — точно такое же обращение к высшим силам как молитва перед сном для порядочного христианина. — Ты ведь не хочешь сказать, что это тебя оправдывает? — Разумеется, нет! — Аластор разводит руками, — я осознаю, что заблуждался и был слеп, думая, что могу получить все, что только пожелаю, в обмен на чужую душу. Это слишком неравноценный обмен. — Ты расскажешь подробнее о том, что происходило те несколько месяцев до твоего исчезновения? Это не просто жертвоприношения, ты устроил резню без разбора. — Хотел бы я сказать, что в это время не отдавал отчет своим действиям, но врать не буду — я был в полном сознании. Но, как и прежде, это была не совсем моя прихоть. Чарли делает какие то заметки в своём блокноте и задумывается. — Аластор, я скажу кое-что, уж не обижайся, пожалуйста, — говорит она через паузу, — я верю, что ты изменился, что стал лучше и, скорее всего, правда жалеешь о том, что сотворил. Но.. Я не рассчитываю, что ты попадёшь в Рай. Слишком много зла у тебя за душой. — Обижаться мне не на что — в Ваших словах только правда. Но, насколько мне известно, путь в Рай открыт для всех, кто ищет прощения за свои грехи. Я в любом случае продолжу стараться, чтобы его получить. — Я рада это знать! Чарли не любит лукавить — ей и правда не верится, что настолько тяжкие грехи возможно отпустить. Но она определённо ценит то, как меняется Аластор. Оставшееся время "занятия" уходит на обсуждение его жизни до попадания в Ад. Аластор рассказывает, что жил в набожной семье и даже был отдан в частную христианскую школу, где изучал религиозный этикет, текста священных писаний, основы иконописи и многое другое — поэтому не понаслышке разбирается в этой теме. Однако, наставления родителей и учителей не сделали Аластора приверженцем этой веры. Примерно до двадцати семи лет он считал себя агностиком, а с Вуду жизнь связал практически случайно — заинтересовался, когда готовил материал для одного из своих радио-эфиров. Число последователей этой религии в Луизиане стремительно росло за счёт смешения вер двух народов. В то время Аластор даже не предполагал, к чему приведёт подобный интерес. Когда время занятия заканчивается, Чарли чувствует себя перенасытившейся информацией — для нее все ещё остаётся загадкой, как Аластору удаётся говорить обо всем и ни о чем сразу, вновь уходя от разговора о своей персоне к чему-то другому. Возможно, дело в давней привычке вести сольные эфиры, ведь ему даже не нужны ответы собеседника — достаточно внимательно слушать. — Какие у Вас планы на остаток дня? — интересуется Вещатель, открывая перед Чарли дверь и пропуская её вперёд. — Вообще, я собиралась немного погулять до следующей лекции вместе с Вегги, если она будет свободна. А у тебя есть какие-то предложения? — Просто хотел убедиться, что Вы наконец отдохнёте, а не побежите в очередной раз менять оформление гостевой комнаты. Она выглядела хорошо и в самой первой вариации. — Она должна выглядеть идеально, Аластор! — восклицает Чарли, — папа впервые за несколько лет согласился прийти сюда, я должна подготовить к его приходу всё. — Красные занавески или фиолетовые, уверен, это не так важно для Люцифера как встреча с родной дочерью. — Ты его плохо знаешь, — Чарли неловко смеётся и машет рукой Вегги, завидев её рядом с баром, — он найдёт повод для критики. И я спешу удалиться прежде, чем ты начнёшь убеждать меня, что все будет в порядке. — Желаю приятной прогулки. Люцифер и в самом деле поддался на уговоры Чарли провести праздник вместе в отеле. И те пара дней, которые юная принцесса рассчитывала потратить на подготовку (больше моральную) к долгожданной встрече, пролетают непозволительно быстро. Визит Люцифера становится для Чарли практически таким же волнительным событием, как официальное открытие отеля. Чтобы не нервничать слишком сильно, Чарли просит и Вегги, и Аластора находиться поблизости для возможной помощи. Все утро она приводит отель в божеский вид, словно до этого в нем были хоть какие-то изъяны. Люцифер появляется на пороге ровно в полдень. Он обнимает Чарли, игнорирует протянутую Вегги руку и скептически осматривается. При виде Аластора он морщит лицо так, словно съел целый лимон вместе с кожурой. — И это отребье твой главный помощник? — обращается он к Чарли, даже не стараясь понизить голос — наоборот, говорит так, чтобы Вещатель точно услышал. — О, Ваше Величество. Будьте снисходительны. Конечно, мне не угнаться за тем вкладом, что внесли в развитие этого отеля Вы, — едко тянет Аластор, прекрасно зная, что Люцифер не сделал ничего — наоборот, отговаривал Чарли от её затеи. — Ни один отброс здесь не заслужил моей помощи. Такие, как ты достойны только негасимо гореть в геенне огненной за свои грехи. — Какая жалость, что Вы застряли с такими, как я на веки вечные вместо отдыха среди мягких облаков Рая. Но, — он пожимает плечами с ехидной улыбкой, — чья вина. Чарли успевает вовремя вмешаться, возникнув перед Люцифером, иначе в следующее мгновение рисковала лишиться своего главного помощника. Золотые искры магии падшего серафима лишь едва-едва подпаляют подол пиджака Аластора. — Папа-папа, давай пройдём дальше. Вегги проведёт тебя по первому этажу, а я вас догоню немно-ого позже. Люцифер послушно уходит вместе с упомянутым ангелом в сторону обеденного зала — Вегги, очевидно, немного неловко, особенно, после того, как её руку не пожали, но она не перечит Чарли. Та тем временем пальцем подзывает Вещателя к себе. — Аластор, я попросила тебя быть рядом для помощи, а не устраивать перепалки с моим отцом! — отчитывая его сердитым шёпотом, Чарли немного устало потирает переносицу пальцами, — он и так не лучшего мнения об отеле. — Мне жаль, что я Вас расстроил, Шарлотта. Но Вы не должны просто принимать то, что говорит Люцифер. Ваши идеи заслуживают признания. — Я рада, что ты так считаешь, и очень хотела бы, чтобы мой отец тоже так думал. Поэтому дай ему время осмотреться, а не дави с порога. Я знаю, что ты любишь быть язвой, но сейчас мне нужно не это. — Всё, что Вы пожелаете. Чарли благодарно улыбается и торопится догнать Люцифера и Вегги. В остальном "экскурсия" проходит неплохо. Люцифер по достоинству оценивает то, как обставлен отель, хоть Чарли и замечает, что осматривается он с какой-то неясной для нее тоской. Раззл и Даззл — крошечные приспешники, которых принцесса попросила присматривать за отцом пока она занята отелем — продолжают сопровождать Люцифера только до кухни. Там они, к большому огорчению поваров, остаются надолго — во дворце короля Ада вкусностей нет и не предвидится, нужно набить животы на будущее. Экскурсия отнимает практически три четверти часа — к этому времени настаёт пора проводить очередную лекцию. Чарли приглашает Люцифера поприсутствовать на ней, но тот отвечает, что хочет ещё немного осмотреться и обязательно присоединится к ней позже. Не похоже, что он горит желанием находиться в обществе ещё большего количества грешников, поэтому Чарли не настаивает — Аластора уводит с собой, а вот Вегги, наоборот, оставляет в компании Люцифера, перед этим убедившись, что та не против. Они возвращаются на первый этаж, в обеденный зал, где прямо сейчас находятся Раззл и Даззл, и Вегги понимает, что король Ада просто тянет время, когда делает вид, что внимательно всматривается в абстрактные картины на стене. Половина из них давно висит вверх ногами. — Значит, Рай решил сотрудничать с Адом? Неужели? — неожиданно спрашивает Люцифер, даже не повернувшись к Вегги. На картине перед ним изображена лестница, ведущая к чайнику. Что бы ни хотел передать этим произведением художник, у него не получилось. — Это не совсем сотрудничество, я просто оказываю посильную помощь, — поясняет Вегги, неловко погладив Раззла (или Даззла — она их не отличает) по голове, когда он суется под руку, — сотрудничество будет после первых результатов. Люцифер оставляет это без ответа и переходит к следующей картине. — К какой категории ангелов ты относишься? Не вижу у тебя крыльев. — К низшей, сэр. У моей категории нет крыльев. — А с глазом что? Вопрос не то что бы удивляет Вегги, но застает врасплох. Она и вовсе не ожидала, что Люцифер захочет с ней говорить — с его-то отношением к Раю. — Это допрос? — Должен я знать, кто якшается с моей дочерью. — "Якшается".. — шёпотом повторяет Вегги, а громче отвечает, — это несчастный случай. — Несчастный случай в Раю? С участием ангельской стали? Люцифер выглядит искренне возмущённым — даже поворачивается к Вегги, чтобы смотреть ей в глаза. Ну. В глаз. Не успевает ангел подумать над ответом, который прозвучал бы убедительно, как Люцифер, всплеснув руками, оказывается рядом с ней. Меньше всего в этой ситуации Вегги ожидает, что её утешающе погладят по плечу. — Бедняжка! — сокрушенно говорит ей король Ада, — но я не удивлён, что в Раю продолжает происходить всякое дерьмо — там никогда не было порядка, сплошной фарс. Он снова обращается к картинам. — Легко делать вид, что все под контролем, когда всем позатыкали рты. На твоем месте я бы задумался о том, стоит ли вообще туда возвращаться. Хотя.. — Люцифер машет рукой над одним из холстов, чтобы изображённый на нем лебедь сменился уткой, — здесь тоже происходит черти что. Пошли. Хочу послушать, что Чарли вещает этому сброду. Вегги остаётся только повиноваться. Настроение Люцифера после этого по какой-то причине улучшается (возможно, он рад, что в Раю все по-прежнему не сладко), по крайней мере, на грешников он начинает смотреть больше снисходительно, чем с презрением как было до этого. Проводить индивидуальные занятия остаётся Вегги — она уже занималась этим ранее, поэтому проблем возникнуть не должно. Чарли без колебаний может доверить ей управление отелем, ангел легко справляется с этим и без её помощи. К тому же, Аластор также пообещал не покидать стены здания на сегодняшний день — Вегги профессионал в вопросах организаций и обучения, но она все ещё остаётся хрупким созданием из Рая, которое лучше не оставлять с грешниками один на один. Одной из любимых достопримечательностей Пентаграмм-сити для жителей других кругов является озеро лавы, или же скорее построенный вокруг него парк. Несмотря на устрашающее название "Судный день", это место пользуется большим спросом и отдалённо напоминает королевский сад, по которому Чарли любила гулять, когда была ребёнком. У неё много воспоминаний, связанных с родным домом и родителями, но совсем мало тех, где есть они оба. Свое детство Чарли провела исключительного в компании матери — Люцифер редко появлялся дома, и увидеть его можно было разве что на многочисленных портретах неизвестных художников. Постепенно домашняя галерея пополнялась картинами с изображением всей семьи, но реальность оставалась неизменной. Чарли не видела родительских ссор, как и не видела между ними той любви и страсти, о которой иногда рассказывала Лилит — раньше Люцифер был совсем другим и первые годы после рождения юной наследницы оберегал её как самое дорогое сокровище, все внимание уделяя семье. А потом загорелся какой-то идеей и пропал с концами. Чарли до сих пор не знает, что так увлекло короля Ада, хоть и имеет некоторые неприятные подозрения. Лилит ушла без скандалов, собрала свои вещи и вещи дочери, поставив Люцифера перед фактом — он остаётся один. Чарли была достаточно взрослой, чтобы знать — Лилит не впервой уходить от того, кто сперва дарил ей любовь, а потом изменился до неузнаваемости. И также не впервой слушать обещания, что все станет как прежде, нужно лишь подарить последний шанс. Может быть, Люцифер действительно сдержал бы свое обещание, но Лилит уже больно обожглась однажды, в отношениях с первым мужем, и не собиралась совершать прежних ошибок. Лилит была сильной, поэтому Чарли попросила остаться с отцом — у него не оставалось ничего, ведь даже дело, так сильно завладевшее вниманием короля Ада, обратилось в прах. В дальнейшем воспитанием дочери занялся Люцифер — с того момента он всегда был дома, перестав принимать приглашения даже на Большой суд. Во многом он был неплохим отцом, пусть и со своими странностями, старательно оберегая Чарли от липкого внимания грешников. Принцесса побывала на всех кругах и практически не получала отказов ни в развлечениях, ни в подарках. На один из дней рождения она даже получила огромного гипнобраза, который потом застрял иголками в диване и половину дня гипнотизировал служанку, чтобы она чесала ему живот. Люцифер любил ручной труд, учил Чарли не только рисованию цветочков на обоях, но и лепке, музыке, даже некоторым боевым техникам, чтобы принцесса могла не только контролировать свои опасные магические силы, но и грамотно ими управлять. И в таком Люцифере Чарли узнавала того, о ком были рассказы матери, узнавала Люцифера, в которого та была влюблена. Однако, когда идея помогать грешникам с искуплением их грехов пришла Чарли в голову, он снова стал далёким и холодным, как в её детстве. Третья декада сентября балует Ад лёгкой, практически неощутимой прохладой. Разделение на сезоны здесь по большей части формальность: нет холодного времени года, есть только "немного жарко" — "жарко" — "аномально жарко" — "жарко, но под ливнем". Говорить о погоде Чарли не хочется, поэтому гуляют они молча. Парк сильно изменился со дня, когда она последний раз была здесь — палатки с едой и напитками практически перестали попадаться, зато, как и везде, на каждом шагу красуется реклама. "Любовные зелья от Вельвет — привяжи его к себе, а не к стулу, экономь на клейкой ленте". — Ну и бред, — говорит Люцифер. — А мне кажется, забавно. Ну, не то, что насильно заставляют влюбляться, а как реклама написана. Люцифер пожимает плечами, и разговор, едва начавшись, вновь затухает. — Может быть, зайдём в то кафе? — предлагает Чарли, указывая на небольшое здание, практически затерявшееся среди густой листвы деревьев. Кафе "Падение" было любимым местом принцессы в детстве, потому что именно там готовили вкуснейшие блинчики, рецепт которых Чарли вместе с Люцифером неоднократно пытались повторить дома. Если что-то и остаётся стабильным, то это неработающие настенные часы. Сменился владелец и персонал, но старые часы продолжают показывать пять часов — время пить чай. Блинчики из меню исчезли, зато появились стейк из осьминосатого, запечёные листья пальмы, безкалорийные кешью и ещё куча всякой дряни — ничего из этого Чарли заказывать не рискует, поэтому обходится лимонадом. — Та-ак, что ты думаешь по поводу моего отеля? — все-таки спрашивает Чарли, когда ей приносят напиток, а Люциферу — пирожные с марципаном и кофе. Рано или поздно этот разговор должен состояться, нет смысла оттягивать неизбежное. — Ты приложила много усилий и очень постаралась, это заметно, — король Ада смотрит в свою чашку, — с твоими методами работы тоже все отлично. Он поднимает взгляд на Чарли, и озвучить свои мысли становится сложнее — не хочется гасить огонь в ее глазах. Все же переписки и телефонные разговоры это совсем не одно и то же, что разговор вживую. — Ты проделала действительно большую работу. Большую. Но бессмысленную. Грешники не исправятся, как хорошо к ним ни относись и ни старайся помочь, поверь. Даже если ты решишь отправиться в мир живых людей — отговаривать их вырубать леса — это возымеет больше эффекта, чем попытки исправить кучку негодяев, в своей жизни не видавших ничего кроме воровства, убийств да алкоголя. — Но они не виноваты в том, что стали такими, просто их жизнь сложилась не очень удачно, — возражает Чарли, отставив от себя стакан. — Жизнь многих людей складывается неудачно. Но кто-то живёт честно и с благодарностью принимает данное, а кто-то выбирает лёгкий путь и идёт по головам. — Путь в Рай открыт для всех, кто ищет прощения за свои грехи! — принцесса повторяет слова Аластора, сказанные несколько дней назад. — Для всех, кто делает это при жизни, а не после того, как получает свое наказание, попав в Ад. Чарли, это место не Чистилище, где можно покаяться и быть прощенным — у грешников нет и шанса отсюда выбраться. Многие из них и не думают о том, чтобы найти этот шанс — они наслаждаются беззаконием, делая вещи ещё более ужасные, чем при жизни, не осознавая, что с каждым плохим поступком их душа гниёт все сильнее, превращая своего владельца в чудовище. Всё, что им светит — это продолжать бесчинства среди таких же уродов — кто-то живет так веками, а кто-то сходит с ума через пару месяцев, но всех ждёт одинаковый исход. Чарли поднимается так резко, что опрокидывает стул. Парочка посетителей кафе оборачиваются в её сторону. — Ты снова гребешь всех под одну гребёнку! Да, негодяев здесь много, я и без тебя знаю, что почти никто не хочет прикладывать усилия, чтобы измениться. Я знаю это, ясно?! Это буквально то дерьмо, с которым я разбиралась несколько лет, и у меня не получалось, блять, до тех пор, пока мне не помог один из этих — как ты говоришь — уродов! — Ты думаешь, он правда хочет тебе помочь, а не собира-- — Хочет! И помогает мне, в отличие от тебя, папа! От гнева демоническая форма Чарли меняется — появляются дополнительные пары рогов, закручивающихся в разные стороны, белки глаз меняют свой цвет, а самих глаз становится на один больше, что приближает девушку к её полной адской форме, достичь которую ещё ни разу не удавалось. Чарли не может понять, почему тот, кто почти все детство и юношество поддерживал любые её идеи и начинания, даже самые глупые вроде попыток следовать человеческим субкультурам, сейчас настолько далек. Раньше, даже если Люциферу не нравилась затея дочери, он продолжал быть на её стороне и давал советы, как обойтись меньшими потерями, если это что-то совсем уж безрассудное. Принцесса Ада привыкла получать эту поддержку и не хочет просто мириться с тем, как беспощадно лишилась её в один момент. Пока Люцифер не может найти слов, чтобы ответить, Чарли выбегает из кафе на улицу, хвостом едва не сбив вешалку у двери. Её отцу приходится телепортироваться к ней. — Чарли, ты ведёшь себя по-детски, уходя от разговора. — А ты по-взрослому себя вёл, когда звонки мои сбрасывал? — девушка продолжает идти вперёд, петляя между деревьями, — теперь я тоже не хочу с тобой говорить по поводу отеля, доволен?! Вспышка гнева Чарли заканчивается также быстро, как и начинается, и она сдувается — все же, злось это совсем не её ведущая эмоция. Маска спадает, и под ней оказывается только печаль. Девушка принимает свой прежний внешний вид и тормозит около одной из скамеек, чтобы перевести дух. Она не знает, куда пыталась убежать. — Я просто хочу, чтобы было как раньше.. — шепчет Чарли, когда Люцифер садится с ней рядом, — хочу знать, что ты со мной. Мужчина вздыхает. Он не ожидал, что его слова так сильно ранят, и уж точно не собирался приносить столько печали своей любимой дочери. Извинения кажутся неуместными, Люцифер просто гладит Чарли по волосам как в детстве, ожидая, когда та немного успокоится. Ему есть, что рассказать. — Извини, — неожиданно говорит Чарли, — я не должна была так остро реагировать на твои слова. — Не ты должна извиняться, — возражает Люцифер, испытывая укор от совести, — я был не прав, просто отвергая твою идею без объяснений, и ты имеешь право за это злиться. Я.. Готов рассказать тебе кое-что, что прояснит ситуацию, если ты готова послушать. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, чтобы вернуться в норму, Чарли кивает. Импульсивность ещё не доводила её до добра. — Пожалуй, история берет свое начало много веков назад. Для тебя не секрет, за что я был изгнан из Рая — вместе с другими ангелами я восстал против Бога и Его порядков. Не буду скрывать, я безумно хотел вернуться на Небеса, скучал по прежней жизни, в которой не было забот — но скорбь по тому, чего лишился, это совсем не одно и то же, что раскаяние за совершенный поступок. Будучи тем, кто подтолкнул Еву к первому в человеческой жизни греху, впоследствии я думал, что происходящее с людьми на Земле — во многом моя вина. Но со временем ко мне начали приходить мысли о том, что и без древа Познания, и без демона-искусителя рано или поздно людей ждала бы та же участь — мне и другим ангелам не потребовалось ничего из перечисленного, чтобы пойти против Божьих правил. В каждом существе изначально есть только Доброе — Злое он выращивает в себе сам под гнетом каких-либо обстоятельств. Но кто-то способен бороться со Злым, а кто-то слаб и принимает его, как сделал это я. Оставив попытки вернуться в Рай, я занялся местом, что сейчас известно как Ад. Во многом мне помогала Лилит — она тоже не хотела мириться с правилами, установленными в Раю, хотела быть равной Адаму, а не его продолжением и помощником, как планировал Бог. Это было ещё одним доказательством, что не в яблоке дело — а в несправедливости, что одно свое творение Бог наделяет большими полномочиями, чем другое. Это коснулось меня, коснулось Лилит, коснулось и Евы с Адамом. Только они раскаялись искренне и даже получили свой билет назад в Рай, пусть и спустя приличное количество времени. Я же так и остался здесь — постепенно Ад заполнялся грешными душами, отстраивались дома и улицы, а те ангелы, что поддержали восстание, были обращены мною в человеческие пороки во плоти: стали символами Смертных грехов и ныне продолжают руководить своими кругами. Но мысли о Рае, о жизни, которую я упустил, не покидали меня. Сам я не мог бы вернуться точно, слишком много ошибок было сделано и слишком мало я видел в этом своей вины. Но что насчёт грешных душ, населяющих Ад? Раз Ева и Адам получили свое прощение, то это должно распространяться на весь людской род. И эта идея так завладела мной, что я забыл обо всем: я был одержим, не вспоминая ни о делах Ада, ни даже о вас, моей семье. Чего уж там, в погоне за мечтой я потерял даже самого себя. Нашлись те грешники, кто хотел бы попасть в Рай. Меня не волновало, что долгие годы нет никаких результатов, я опомнился только тогда, когда Лилит надоело пытаться достучаться до меня. Возвращать её было уже поздно. Оказалось, что мало прочитать Библию от корки до корки и вызубрить Евангелие — святым от этого не станешь. Мало раскаяться в грехах — искупление это не сеанс у психолога, который разберёт детские травмы, сделавшие человека таким, какой он есть. Попасть в Рай заслуживают только те, кто посвятил Богу свою жизнь. Таких здесь днем с огнем не сыщешь. Знаешь, я ведь только сейчас задумался.. Во многом моя ненависть к грешникам появилась из-за того, что я от них ничем не отличаюсь — также слаб духом. Я не хотел признавать, что не их вина в упущенном мной лично счастье, и снова перекладывал ответственность. Когда думаешь об этом, все равно как-будто продолжаешь себя обманывать, а произнёс вслух, и вся правда на поверхности. Как ты понимаешь, это не то, чем стоит гордиться, но мне не стоило скрывать от тебя эту историю столько времени. Прости меня, Лотти, я просто не хочу, чтобы в конце концов ты оказалась у разбитого корыта, как это было со мной. Чарли, глаза которой уже давно были на мокром месте, практически кидается на отца с объятьями. Им обоим нелегко от этой истории — и рассказывать, и слушать её. До этого Люцифер ни разу не вдавался в подробности своего отношения к Раю — было и было. Но сегодня выложил все карты на стол. Немного времени им требуется, чтобы побыть в тишине и объятиях друг друга. — Тебе и правда стоило рассказать всё раньше, а не справляться с этим одному, — говорит Чарли, игнорируя косые взгляды проходящих мимо грешников, — я бы ни за что не стала осуждать. Что же насчёт отеля: я не увлечена этим также, как был ты. Возможно из-за того, что Рай для меня — место из рассказов, а не чудесный мир, в который хочется вернуться. Да, я люблю свое дело, люблю помогать, слушать, делать добро, но я буду в порядке, даже если пойму, что дело не выгорело. Я хочу помогать, но не стараюсь стать вторым Спасителем Мира. — Когда же ты успела стать такой взрослой? — улыбается Люцифер, — спасибо. В кафе они так и не возвращаются, но Чарли вспоминает о том, чтобы отправить туда деньги за счёт и некоторый беспорядок, который она успела навести. Окончить прогулку кажется правильным в этом же парке. У Чарли есть ещё вопросы, но она также понимает, что ей нужно время для того, чтобы все обдумать. Информации и чувств действительно много, а они смогут созвониться чуть-чуть позже. — Значит, способ попасть в Рай всё-таки есть, просто он слишком сложен? — уточняет Чарли то, что узнать хочется мгновенно. — Вроде того, — Люцифер жмет плечами. После того, как он рассказал правду, мириться с тем, что было, оказывается гораздо проще, — ты знаешь, куда попадают души тех, кто умирает в Аду? Тех, кто погибает ещё на первом уровне, и тех, кого настигает оружие Истребителей? Чарли мотает головой — этого она не знает. — Первые как раз таки и попадают в Чистилище. Считается, что грехи на этом этапе совсем не велики, и в Чистилище они смогут их отпустить. Но те, кого коснулось ангельское лезвие, исчезают навсегда — они, их души, даже память об этих людях, не остаётся ни-че-го. Других выбравшихся из Ада я не знаю — кроме все-таки попавших в Рай Евы и Адама, естественно, и ещё пары набожных праведников. Но это не полностью их заслуга. — Но как они выжили в Аду, если никого не убивали? Или как попали в Рай, если убивали? — В то время Ад не был заполнен, и необходимости в делении на уровни и жёсткой конкуренции не было. Это началось где-то через полвека после первого пришествия, когда была развязана очередная война. — Вот как.. А что по поводу оверлордов? То есть, я слышала где-то идею, что бóльшее количество сил приближает грешника к Раю, раз он становится более похожим на человека — ближе к подобию Бога. — Нет, это ерунда. Ты должна помнить историю о том, как Авраам не поверил, что его супруга в возрасте сможет родить, за что впоследствии поплатился — Бог любит устраивать людям проверки, в которых достаточно просто верить Его словам. Так вот, эта — одна из них. Были те, кто верили в эту затею, но грешник это не бесконечный сосуд: если они не сходили с ума раньше от такого огромного количества убийств, то в один момент погибали из-за переполняющих тело сил, которые попросту не могут держаться в человеке в таком количестве. — Я столько всего не знала, — Чарли задумывается. — Тебе это и не нужно, Лотти. В некоторые вещи лучше не вникать. Лучше скажи: ты все еще настроена заниматься "Отелем Счастья"? — Конечно, — принцесса берет отца под руку, — ты знаешь, какая я упрямая. — В таком случае, — Люцифер говорит так, словно слова даются ему через силу, — я должен был сказать это гораздо раньше: ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, если она вдруг понадобится. И я всегда жду тебя дома. В любое время, по любой причине. — А я всегда буду ждать тебя у себя, — Чарли улыбается, — знаю, грешников ты не любишь, но.. — Но тебя люблю. Более всего на свете. Закат сегодня мягкий — красный свет вокруг кажется не угрожающим, а нежным и чарующим. За это время в отеле не происходит ничего необычного. Вегги легко справляется с ежедневной рутиной, отослав Аластора в бар, чтобы "не путался под ногами". В целом, ангел даже начинает привыкать к новой обстановке — к грешниками вокруг, которых все райские жители считают не то чтобы своими врагами, но не друзьями и коллегами точно. В любом случае, если все будет в порядке, времени, чтобы привыкнуть полностью, у неё будет ещё полно. Работа с людьми немного, но утомляет Вегги, поэтому она присоединяется к отдыхающим в баре, чтобы заказать себе какой-нибудь безалкогольный напиток. По пути девушка успевает отчитать Энджела, окруженного не верящими в свое счастье грешниками — и пригрозить, что зашьёт все вульгарные прорези на его одежде. Один из грешников учтиво протягивает Энджелу свою бандану, чтобы тот хотя бы прикрыл распушившуюся грудь, но актёр лишь посылает в его сторону воздушный поцелуй, и, виляя бедрами, направляется к барной стойке следом за Вегги. Раздражать ангела пока всего этого не видит Чарли — его новое хобби. Из безалкольного остался только ананасовый сок, по поводу которого Энджел уже спустя доли секунды успевает пошутить в духе "а была бы ты мужчиной--". За такие шутки Хаск наливает ему обычную воду со льдом вместо джин-тоника. Минут через тридцать в отель возвращается и принцесса. По её виду сложно что-то понять, поэтому Вегги спрашивает, как все прошло, не дожидаясь, когда та решится сказать сама — ангел знает, что у Чарли непростые отношения с отцом. — Ну-у, сначала все было очень плохо, а потом мы впервые за долгое время поговорили по душам. Поэтому, думаю, я в порядке? Немного эмоционально перегружена, но, в целом, все тип-топ. — Присоединишься к нам? — Прости, Вегги, я бы хотела немного побыть одна. Слишком много всего в голове, хочу разложить все по полочкам. Чарли дарит своей подруге объятие и заранее желает приятных снов на случай, если останется в комнате до ночи. Ей действительно нужно время на то, чтобы разобраться с тем, что она узнала за сегодняшний день. — Отшила тебя твоя девушка, да? — хихикает Энджел. Он ещё не успел отпить из своего стакана и узнать, что там вода, а потому сидит довольный, что Хаск наконец-то не отказал ему в просьбе налить. — Чарли не моя девушка, — Вегги хорошо держит лицо, но все же её щеки теплеют. — А я не привозил с собой в чемодане набор анальных пробок. Жаль, что мы друг другу не верим. — Что ты привёз?! Энджел смеётся, отпивает свой джин-тоник и морщится — ледяная вода. Мало того, что его обманули с напитком, так ещё и никакого набора с собой у него действительно не было — Вельвет не догадалась положить. Как, всё-таки, грустно может быть жить.