Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко...

Марат замер на месте, не в силах пошевелится. В груди что-то сдавило так сильно, что стало больно дышать. "А ты чего ожидал, придурок? Что он на шею тебе кинется? Заплачет от радости, а там свадьба, дети не за горами? Ну ты и идиот, Суворов" — проклинал себя Марат в мыслях. Ему хотелось удариться головой об стену, чтобы сразу вся дурь вышла. Мало того, что он придумал себе в голове какую-то несусветную дичь, сродни этим... аллигаторам, так ещё и Андрея в это всё втянул. «Люблю». Ну так и люби молча, нечего нормальным людям такое говорить, позориться только. Сам же сейчас думал, что души Андрея касаться нельзя, а зачем-то полез со своими признаниями. Но в этот момент он будто себя не контролировал, будто кто-то другой вещал через него. Марат сам не заметил как опустил глаза и до боли закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не разрыдаться от стыда. — Ой... а ты серьёзно? Или это... ну по-дружески? — виновато спросил Андрей. Марат вдруг понял, что не может произнести и слова. Что если просто откроет рот, то голос задрожит, а по щекам побегут слёзы, которые уже предательски собирались в уголках глаз. Какая глупость... — Забудь, это не важно, — кое как выдавил из себя Суворов, еле держа себя в руках, чтобы не вылететь пулей из комнаты. В горле стоял ком, будто он проглотил здоровенный кусок металла, а где-то в районе лимфоузлов что-то неприятно сжалось. "Идиот! Идиот! Идиот! Позорище! Придурок!" — отчаянно билось в голове. Ну как можно было ТАК опозориться?! Ну какое «люблю»?! Зачем он вообще это ляпнул?! "Сраный педик! Больной!" — Марат, — внезапно позвал его Андрей, явно заметив изменения в поведении своего друга, не смотря на то, что тот отчаянно пытался сдерживаться, — Посмотри на меня, — попросил Васильев. Марат сглотнул и поднял голову, молясь только о том, чтобы покрасневшие глаза его не выдали. Но Андрей, кажется, и так всё понял. Он внезапно приоткрыл рот, но тут же закрыл обратно, будто хотел что-то сказать, но резко передумал. Он молча развёл руки в сторону, приглашая его в свои объятия. Марат не сдвинулся с места. Не из-за того, что не хотел обнять Андрея. Хотел. Хотел до дрожи в коленях и болезненного спазма в груди. Но он понимал, что если сейчас почувствует тёплые руки Васильева на своём теле, услышит его дыхание совсем рядом с собой, то точно не выдержит и разрыдается в голос, а он и сейчас то кое-как держится. Андрей вдруг вздохнул. Поднявшись со своего места, он подошёл к Марату и сел сбоку от него, приобняв за плечи. — Ты это... прости, что я так отреагировал, я просто не ожидал ну... — виновато начал оправдываться Андрей, не выпуская Марата из своих объятий, — У меня всегда так, от неловкости начинаю всё подряд молоть, лишь бы не молчать, — продолжал он чуть надломленным голосом. — Ты не сильно обижаешься? — с надеждой спросил он, слегка поглаживая плечо Марата большим пальцем. Суворов ничего не ответил, боясь, что голос опять позорно начнёт дрожать, лишь уткнулся носом Андрею куда-то в плечо, показывая, что вообще не обижается. Одежда Васильева пахла чем-то свежим, так пахнет весна, так пахнет первое свидание и самые счастливые воспоминания. Почему-то именно такие ассоциации возникли у Марата в голове. — А ты что имел ввиду? Ну... ты просто мне уже говорил это, когда у тебя была температура, — нервно затараторил Васильев. Марат дёрнулся как от удара и отшатнулся от него, непроизвольно отодвигаясь. — Чего? — с ужасом выдохнул он, смотря на Андрея так, будто тот в чудовище превратился. "И че я ещё успел ляпнуть?!" — тут же пронеслось в голове. Марат хотел было снова мысленно назвать себя идиотом, но Андрей вдруг сказал: — Ну, не прямо так, просто сказал, что тоже любишь. Вот тут Марат не просто охренел, а охренел в квартире. Нет. В кубе. — Чего?! — уже громче повторил он, отодвигаясь ещë дальше, — В смысле... тоже? Андрей что... Признавался ему? Нет... Бред полный. Этого быть не может. Это точно сон. Затянувшийся, очень реалистичный, но сон. — Ну... Там вообще интересный разговор был, — потупившись, неловко пожал плечами Андрей, — Ты болтал много, а я сказал, что с температурой тебе лучше отдыхать, а не разговаривать, а ты выдал мне: «Не любишь меня, да?», ну вот я и сказал, что люблю. А ты, что тоже меня.. ну... Марат замер, не в силах выдавить из себя и слова. Получается, Андрей первый сказал это? Но не всерьёз же. Это нельзя считать за признание. Ну это бред... Марат на секунду задумался, сколько раз за сегодня в его голове промелькнуло это слово, а потом произнёс, севшим голосом: — Ты же не серьёзно? Ну... ты же меня не любишь? Андрей улыбнулся, как улыбался с ним всегда и пожал плечами: — Я не знаю, — сказал непосредственно так, будто вообще не переживал, будто они погоду обсуждали, — Ну как... я не могу объяснить, что чувствую, — продолжил Андрей, — Но с тобой мне хорошо. И ты мне определённо нравишься. Марат почувствовал, как земля уходит из под ног. «С тобой мне хорошо» «Ты мне нравишься» Мысли, подобны рою надоедливых мух метались в голове, не давая сосредоточиться на происходящем. Он до сих пор не понимал, на полном ли серьёзе говорил Андрей, но ему отчаянно хотелось верить, что это так. — И если это и есть любовь, то да, люблю. В этот момент Марату показалось, что всё вокруг просто исчезло. Остались только они вдвоём. Всё окружающее просто потеряло смысл, а вся его жизнь сконцентрировалась в одной точке. — Ты.., — начал было он, но не смог выдавить из себя ничего дельного. Всё происходящее ещё отчётливее стало напоминать сон. Марату стало тяжело дышать. Он задрал голову куда-то у потолку, словно пытаясь найти там ответы на все свои вопросы. По настоящему ли всё, что сейчас происходит? Правду ли говорит Андрей? Что делать дальше? Но ответа там, конечно же не было. Его предстояло искать в самом себе. Марат попытался прислушаться к собственным мыслям, но там было пусто. Из крайности в крайность. То они, словно мухи в голове летают, то их вообще нет. — И что дальше? — спросил он вслух. То ли у самого себя, то ли у Андрея, то ли вообще у каких-то высших сил. — Не знаю, — ответил Васильев и тоже вздохнул, — Странно это всё, — добавил он. Марат повернул голову к нему, молча спрашивая, что тот имеет ввиду. Заметив его взгляд боковым зрением, Андрей ответил: — Я никогда не влюблялся. Я не знаю, правильно ли я понимаю свои чувства. Марат кивнул. Он чувствовал тоже самое. Не знал, как отличить влюблённость от банального восхищения. Если бы Андрей был девчонкой, всё было бы в разы проще. Там можно было даже не пытаться глушить свои чувства и запутываться в них с каждым днём всё больше и больше. — Но знаешь, — внезапно продолжил Андрей, — Если бы тебе было нужно второе сердце, я бы не задумываясь отдал бы тебе своё. Марат почувствовал, как уголки губ дёргаются в улыбке. Он не понимал, как у Андрея получается говорить о своих чувствах, при этом так точно попадая в чувства Марата. — Сердце, почку, руку, ногу, да что угодно, — продолжил Васильев. Марат вдруг понял, что за это время не сказал ничего дельного, лишь отвечал на слова Андрея, да и пытался выдавить из себя хоть что-то. А тот без проблем брал ситуацию в свои руки, будто всю жизнь разбирался с подобным. — Я тоже, — сказал Марат чистую правду. А что ему ещё оставалось? И как теперь быть? Кто они друг другу? Вопросов стало ещё больше, чем ответов. Он хотел было снова спросить, что им делать, но вспомнил, что Андрей сам не знает ответ на этот вопрос. Васильев внезапно снова потянулся к нему и осторожно коснулся плеча. Марат на секунду прикрыл глаза, полностью отдавшись поглощающим чувствам. Почему всё было так сложно? Почему именно у них? Ещё вопросы. Ни одного ответа. Марат положил ладонь поверх руки Андрея. Он сам не знал, что хотел показать этим жестом. Не знал вообще, что делает в последнее время. — Как-то мрачно, — внезапно протянул Андрей, нарушая тишину, — Мы будто хороним кого-то. Марат грустно усмехнулся. — Хороним. Нашу гетеросексуальность. Андрей вдруг снова засмеялся своим звонким прекрасным смехом, от которого на душе у Марата тут же потеплело, а все тревоги мигом куда-то испарились. — Ну и к чёрту её! — воскликнул Андрей, словно ему было плевать на весь белый свет. Марат вдруг вспомнил, что сам совершенно недавно вёл себя точно так же. Ему было не зазорно обнять Андрея на людях, положить голову ему на плечо прямо на уроке, поцеловать в висок в школьном коридоре. А сейчас он будто бы резко поменялся, оставив свою искреннюю непосредственность где-то позади. Возможно это и было взрослением, а может просто паранойей. В любом случае, Марату это не нравилось. С Андреем не хотелось взрослеть. Хотелось навечно остаться в том промежутке времени, что называли юностью. Тем более, ему не хотелось становиться параноиком, ведь тогда никакой спокойной жизни не будет. — К чёрту! — эхом повторил он и наконец открыл глаза, — Ты останешься на ночь? — спросил Марат, поворачивая голову и заглядывая Андрею в глаза. — А можно? — улыбнулся он, всё ещё не убирая руки с плеча Суворова. — Нужно, — ответил он и глянул на стрелку циферблата своих наручных часов. Время уже стремительно подбиралось к десяти вечера, — Я тебя всё равно так поздно никуда не отпущу. Андрей, услышав это, внезапно подался вперёд и положил голову ему на плечо, как совсем недавно делал Марат, и обхватил его талию руками. Тот в свою очередь запустил пальцы в густые светлые волосы и слегка их растрепал. — Тебе не влетит? — спросил он, смотря куда-то в стену. — Не влетит, — устало проговорил Андрей, — Матери сейчас нет дела, где я, с кем я, что делаю, у неё на первом месте Ильдар, — добавил он и голос его внезапно предательски дрогнул, то ли от обиды, то ли от страха перед чем-то. — Ильдар - это твой отчим? — спросил Марат, неосознанно продолжая поглаживать голову Андрея. За всё время, что они общались, тот никогда не упоминал имени отчима. — Да, — ответил Васильев, — Я его ненавижу, — внезапно прошипел он. Марат почувствовал, что голос его дрожит уже не от волнения, а от злобы, — Мне было четырнадцать, когда он... — Андрей внезапно остановился, будто понял, что сболтнул лишнего, а Марат вдруг почувствовал растущее в груди напряжение, — Когда он появился в нашей жизни, — договорил Андрей, но Суворову показалось, что это вовсе не то, что тот планировал сказать изначально. Решив, что это всё же его собственная паранойя, Марат отбросил эти мысли и спросил: — Это он тебе ребро сломал? Андрей на его плече тяжело вздохнул. — Ты сам знаешь ответ на этот вопрос, — это не прозвучало грубо. Скорее... обречённо как-то. Марат убрал руку с его головы и приобняв за плечи, прижал к себе ещё ближе. — Но ты не переживай, сейчас всё хорошо, — попытался успокоить его Андрей, — Он меня не бьёт больше. Видимо боится, что мама узнает. Марат ничего не ответил. То, как Васильев отчаянно пытался делать вид, что в порядке, буквально разрывало ему сердце, ведь он понимал, что ничего, чёрт возьми, не в порядке. — Зачем ты спрашивал, может ли кто-то навредить человеку, если тот находится под защитой матери? — внезапно спросил он, вспомнив, как Андрей задыхался в слезах за деревьями после своего вопроса. Васильев внезапно вздрогнул и будто бы крепче прижался к Марату. — У меня сестра есть. Ей шесть лет и она постоянно находится рядом с мамой. Думаю дальше и сам догадаешься, — ответил он. Марат ничего не ответил. Противоречивые чувства разрывали его изнутри. Снова в груди появилось то желание, помочь Андрею, спасти его. Но тот всё ещё не давал согласия на это, хоть и начал немного говорить о своих проблемах. — Он угрожал тебе? — спросил Марат. Он почувствовал, как Андрей на секунду напрягся, но быстро взял себя в руки и проговорил тихо: — Раньше. Сейчас всё хорошо. Марат снова ничего не ответил. Ничего хорошего не было и в помине, но раз Андрей не просил помощи, значит вмешиваться не надо, ведь делать что-то против его воли Марату не хотелось. Единственное, что ему оставалось, это вздохнуть и тихо, почти шёпотом произнести на ухо Андрею: — Если буду нужен, я всегда рядом.