Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко...

Андрей стоял в каком-то дальнем углу раздевалки и боялся даже пошевелиться. Сломанное ребро болело так сильно, что выть хотелось. Даже вчера эта боль не была такой острой. Когда он вернулся домой после того, как погостил у Марата, ожидал, что отчим просто снова изобьëт его за опоздание, если матери не будет дома, но тот, кажется, не рассчитал силу и получилось, что получилось. Услышав хруст кости и увидев, как Андрей кричит на полу, в отчаянии хватаясь за сломанное ребро, тот сначала в панике заходил по комнате, видимо осознавая, что переборщил. Нет, ему не было дела до самого Андрея, он испугался, что теперь у Светланы Михайловны появятся подозрения на счёт того, что он не лучшим образом относится к пасынку. Поэтому схватив Андрея за шкирку он тут же потащил его в больницу, перед этим заставив сказать, что сломал ребро на физкультуре. Но больница оказалась временно закрыта из-за ремонтных работ, а пока бы они добирались до других, те бы просто закрылись. Поэтому он и заставил Андрея тащиться на приём утром, перед уроками, доходчиво до этого объяснив, что будет, если он хоть слово о нём вякнет матери или врачам. Он, наверное, никогда не забудет, какое выражение застыло на лице травматолога, осматривающего его, а у медсестры вообще глаза на лоб полезли, когда они увидели его гематомы. Андрей только опустил глаза и ничего не сказал. А что тут скажешь? Упал? Всё равно не поверят. После того, как Васильеву дали таблетку обезболивающего, медсестра тут же отвела его в сторону и поинтересовалась, нужна ли ему помощь. Андрей только отрицательно помотал головой. Он врал. Врал ей. Врал Марату. Врал самому себе. Но ничего не мог с этим поделать. Он слишком боялся за жизнь Юли. Даже если кто-то в полицию на Ильдара заявление накатает, связей у него выше крыши. Отмажут, в этом сомневаться не стоило. Таблетка перестала действовать ещё вечером. Андрей старался не выходить из комнаты без необходимости, ведь мать сразу бы заподозрила что-то неладное. По комнате он передвигался чуть ли не ползком, с трудом сдерживая слезы. Было слишком больно. Хуже этого, кажется, была только боль, когда Ильдар делал с ним вещи намного страшнее избиений, о которых и вспоминать не хотелось. Радовало только то, что тот побоялся прикасаться к нему из-за сломанного ребра. Если это действительно было рабочим методом для защиты от отчима, то Андрей бы с удовольствием ломал себе эти рёбра каждый день. Первым уроком была математика. Опаздывать туда не хотелось, но и идти Васильев сейчас просто был не в состоянии. Каждый шаг отдавался такой болью, что звездочки из глаз сыпались и скатывались по щекам крупными слезами. Как он добрался до школьного автобуса? Чудом. Внезапно в толпе он увидел Марата. Суворов оглядывался по сторонам, будто тоже кого-то ища. Андрей отвернулся. Как бы сильно не хотелось подойти к нему, заговорить, обнять, вдохнуть дурманящий запах одеколона, этого делать было нельзя. По крайней мере сейчас. За время их общения он успел понять, что Марат был очень внимателен к деталям. Замечал малейшие изменения в лице Андрея. А уж то, что тот еле передвигается, цепляясь бледными пальцами за каждую стену, точно не пропустит. Поэтому Васильев осторожно, стараясь лишний раз не тревожить больное ребро, медленно побрёл в противоположную сторону. Когда он уже отошёл на приличное расстояние от раздевалки, его оглушил звонок. Андрей протяжно застонал, понимая, что просто не успеет дойти до грёбанного третьего этажа за пару минут и точно опоздает. Коридоры опустели. Радовало только то, что не столкнётся с Маратом. — Эй, Васильев! — внезапно как назло послышался до боли знакомый голос. Андрей понял, кто его зовёт и ускорив шаг, тут же болезненно зашипел. Закон подлости подвёл его даже здесь. — Андрей! — опять позвали его уже ближе. Он даже не думал остановиться. Конечно, в глубине души Васильев понимал, что Марат всё равно его догонит, ведь у того то все части тела, слава богу, целые, но непонятно зачем продолжал ускорять шаг, причиняя себе ещё больше боли. Внезапно Андрей почувствовал, как его схватили за локоть. Марат развернул его к себе лицом и почти припечатал к стене так, что у него снова перед глазами взорвались звёзды. Андрей снова болезненно зашипел непроизвольно приложил ладонь к ребру. Марат встал почти вплотную, согнул руку в локте и опершись ею о стену, внимательно оглядел Андрея с ног до головы, особенно задержавшись на том месте, где тот держал свою руку. — Слышь, ты че убегаешь меня? — спросил тот без злобы в голосе, скорее, с лёгким раздражением. Андрей на это ничего не ответил. Просто не знал, какую отмазку придумать. Впрочем, похоже Марату это было и не надо, потому что он тут же задал следующий вопрос: — А че напиздел мне вчера про будильник? В больничке ты был оказывается. Андрей поднял на него ошарашенный взгляд. И как он узнал? — У меня девушка брата там работает, — словно прочтя мысли, сказал Суворов, — По счастливой случайности она вчера к нам приходила и рассказала, что какой-то таинственный, — Марат изобразил пальцами кавычки, — Андрей Васильев приходил со сломанным ребром и гематомами по всему, блять, телу, — по его голосу было слышно, что он начинает злиться. Только вот почему, Андрей не понимал. Ему теперь все подробности своей жизни Марату что-ли рассказывать, чтобы тот не бесился? — Ты врачу сказал, что на физре ребро сломал, — продолжил тот. — И что? — искренне не понял Андрей. Марат на секунду прикрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, словно пытаясь придти в себя. — А то, что если так судить, то ты сломал его позавчера, а на приём пошёл только на следующий день. Но позавчера у нас не было никакой физры, — стараясь сохранять спокойствие проговорил Марат. Андрей внезапно почувствовал, как в груди вспыхивает ярость. Кто просил Суворова лезть в его дела? Никто не просил. Так зачем он это делает? — А тебе то какая разница? — спросил он и попытался вывернуться из под руки Марата, но ребро тут же отозвалось неприятными ощущениями. Андрей непроизвольно охнул от боли и прикрыл глаза на секунду. — Че? — искренне не понял Марат и зачем-то поставил вторую руку по другую сторону от головы Васильева. С такого расстояния Андрей мог разглядеть его черты лица до мельчайших деталей. Например, на щеке красовалась небольшая родинка. Она не выделялась на лице, не портила его, наоборот, очень дополняла и предавала шарма какого-то. Андрею внезапно захотелось прикоснуться к ней кончиками пальцев, провести подушечкой до самого подбородка, но он понимал, что сейчас совершенно не та ситуация и не то место, где стоит это делать. Вот там, за деревьями, в теперь их месте... — Андрееей! — внезапно позвал его Суворов и пощëкал пальцами рядом с лицом, — Ты тут вообще? Васильев не сразу сообразил, что от него хочет Марат, увлёкшись разглядыванием своего друга. От этой мысли у него вдруг что-то защемило в груди. — Я спросил, какая тебе разница, — повторил Андрей, — Сломано у меня ребро, не сломано, тебе то что? Марат поднял брови и окинул его недоверчивым взглядом. — Тебя отчим бьёт? — внезапно спросил он, выждав полминуты. Андрея словно ударили поддых. Сердце сжалось так сильно, что на пару секунд стало больно. Конечно, догадаться об этом было не сложно, но тактичность Суворова оставляла желать лучшего. Либо ему до этого лишь казалось, что тот боится на него надавить, либо нервы у Марата тоже не выдержали, узнавать всё по-крупицам. Винить его в этом было нельзя, но ведь никто его не просил лезть в чужие проблемы. Мог бы просто забить и игнорировать их существование, как игнорировал (п̶ы̶т̶а̶л̶с̶я̶) Андрей. "Не только бьёт, Маратка" — внезапно подумалось ему, но вслух он произнёс лишь короткое: — Нет. Совсем необязательно Суворову знать о всём том пиздеце, что творится у него дома. — Не пизди! — Марат резко дёрнул его за рукав, как маленький ребёнок требующий внимания. — Да кто тебя просил лезть в мои проблемы?! — воскликнул Андрей, выдирая свой рукав у Марата, ощущая, как злость всё сильнее распаляется в груди. Зачем вообще Суворов полез во всё это?! Ну вот зачем?! Своих проблем не хватает?! — Зачем ты вообще со мной таскаться начал, себе же хуже делаешь! — продолжил он, уже даже не беспокоясь о том, что их услышат. Марат отпрянул от него, словно испугавшись чего-то и отошёл на полметра. На его лице пробежала тень раздражения. Будто бы его заставляли сейчас стоять здесь и выяснять отношения. Будто бы Андрей его об этом просил. — Да потому что мне тебя жалко стало! — наконец выпалил он на эмоциях, но, кажется, тут же пожалел об этом, — Андрей, я не это имел ввиду... — нервно начал он, но было уже поздно. Васильева словно окунули в ведро с ледяной водой. «Жалко»... Этого он боялся больше всего. Боялся, что все объятия со стороны Марата, все эти нежные касание, осторожные слова, утешающие фразы - это всё окажется из жалости. Ему внезапно стало так больно, что он забыл, как дышать. — Не надо из жалости, — едко прошептал он, отчаянно пытаясь скрыть дрожащий голос. Андрей так устал от этой жалости. Она ему была не нужна. Из-за неё становилось противно от самого себя. Осознание того, что люди общаются с ним не из-за того, что им интересно, а из жалости, так больно ударяло его наотмашь каждый раз, а он каждый раз как слепой котёнок верил, что действительно может быть кому-то нужен просто так. — Андрей, я... — начал было Марат, но Васильев его перебил: — Почему никто не видит во мне личности?! Почему все видят лишь жертву?! — уже почти закричал он, просто не в силах сдерживать эмоции и чувствуя, как по щеке бежит что-то горячее. — Да потому что ты и есть жертва! — не хуже его вскрикнул Марат, но снова тут же пожалел о своих словах, — Так, послушай, ты не так понял... — Пошёл нахер, — чётко сказал Андрей и оттолкнув Суворова быстро пошел в сторону кабинета, несмотря на боль в рёбрах, — Не ходи за мной больше. Я тебе не жертва. Уходя, он услышал, как Марат выругался себе под нос, но вслед за ним не пошёл. Кажется, это конец. Андрей всё же потерял единственного человека, с которым чувствовал себя по-настоящему счастливым, пусть счастье это длилось лишь пару дней. Эти пару дней он бы не задумываясь променял на два года за плечами. Он бы променял их на всё, что у него было. Душу бы продал, лишь бы не слышать этого мерзкого «мне тебя жалко стало». Андрей чувствовал, как по щекам бегут горячие солёные слёзы. Из-за них он не видел ничего перед собой, идя просто по инерции. Лишь бы не останавливаться. Прихрамывая из-за больного ребра, вытирая слёзы рукавами, еле сдерживая всхлипы. Это было так унизительно. Ужасно. Плевать. Как угодно. Лишь бы не останавливаться.