Fragmented

— Сатору, брось это. Ответом Сугуру было раздраженное шипение. Сатору пополз дальше по потолку. Проклятие четвертого класса, ставшее причиной мигрени у их соседа снизу, визжало у него в зубах. — Сатору, я, блять, не шучу. Либо съешь это, либо брось, ты не можешь таскать это с собой по всему дому в таком виде. Сатору зарычал, качнув головой, заставляя проклятие завизжать, в то время как его крошечные, заостренные как иглы, коготки вцепились в лицо Сатору. Сатору подтащил его к углу потолка, и, скользя по стене, медленно продвигался к пожарному выходу. — О, нет, не надо, мы и так опаздываем, — проворчал Сугуру, пересекая комнату и ухитряясь схватить Сатору сзади за рубашку — только для того, чтобы помешать ему соскользнуть на крышу. К ужасу Сатору, он выхватил четвертый класс, растворяя его в маленький шарик проклятой энергии. — Это мое! — Тогда тебе следовало съесть это, когда у тебя была такая возможность, — ответил Сугуру, пытаясь оттолкнуть лицо Сатору; этого было почти достаточно, чтобы отвлечь его от отвратительного привкуса проклятия, скользящего по горлу. Четвертый класс был в принципе бесполезен в его арсенале, но, если бы он не прекратил все это сейчас, это продолжалось бы еще несколько часов. Сатору был абсолютно невыносим, когда решал разыгрывать сцены, а им нужно было идти. — Ну вот, с ним покончено, а теперь, может, спустишься? Сёко ждет нас. При этих словах Сатору растаял, превратившись в галактику. Он свернулся в углу квартиры, шесть ярких глаз раздраженно уставились на Сугуру из темноты. Сугуру чувствовал, как в глубине костей нарастает раздражение, как скрежещут острые зубы, предвещая надвигающуюся катастрофу. Он поднял руку, будто мог каким-то образом остановить цунами назревающей истерики. — Даже не думай... Сатору взорвался. Звезды, планеты и сверхновые разлетелись по стенам, мебели и Сугуру. В мгновение все было покрыто телом Сатору. Воцарилась секунда молчания, рука Сугуру дрогнула. Мокрая галактическая жижа потекла по его лицу и упала на их новый ковер. Глубокий вдох. Глубокий вдох. — Сатору, соберись. Сейчас же. — Нет! — капризный ответ раздался сразу отовсюду вокруг него. Сугуру сжал руку в кулак, мысленно собирая последние остатки терпения, когда у него в кармане зазвонил телефон, оповещая о том, что Сёко очень интересуется, где же они, черт возьми, находятся. Он вытащил его, послал быстрое и лишенное контекста «я разбираюсь с этим», прежде чем броситься к кладовке и вытащить оттуда швабру. — Сугуру… что ты делаешь? — Убираюсь. — Подчеркнуто резко сказал он, проводя шваброй по ближайшему пятну из капающих звездочек, и швыряя его на пол. Сатору завизжал, возмущаясь. Кусочки его тела, которые брызнули на Сугуру, с удушающей силой сжались. — Останооовись! Это странно ощущается! — Тогда приведи себя в порядок. — Нееееет! — Очень плохо. Ему потребовалось около десяти минут, чтобы собрать Сатору — орущего во все горло и протестующего — в одну кошмарную кучу. Честно говоря, Сатору проделал больше работы, чем сам Сугуру, скользя и соединяясь обратно в попытке убежать от швабры. И громко взвыл, и этот звук мог быть по-настоящему душераздирающим, если бы не был вызван чем-то настолько глупым, бросаясь на Сугуру и собирая себя по кусочкам. Сугуру вздохнул, оперся на швабру и протянул руку, чтобы погладить Сатору по подбородку, когда он наполовину преобразился для того, чтобы надуть губы и притвориться плачущим, чтобы Сугуру пожалел его. — Мы сейчас сильно опаздываем, ты знаешь? Я надеюсь, у тебя наготове оправдание для Сёко. Сатору снова заскулил, уткнувшись головой в шею Сугуру, его тело обвилось вокруг него так крепко, что на мгновение Сугуру показалось, что он сейчас задохнется. Но в следующий момент Сатору снова расслабился бесконечным шлейфом звездопада, прильнувшего к боку Сугуру. Обидчивый и капризный, но беспокоящийся. Сугуру так и не смог понять, принадлежало ли это чувство Сатору, или Сатору просто решил пробудить это в нем. В любом случае, он позволил им постоять так некоторое время в тишине, успокаивая дыхание и снова сливаясь в единое целое. Если бы он прикрыл глаза и сосредоточился, то практически почувствовал бы, как их сердца синхронизируют свой ритм — мирный гул миновавшей бури. Он нежно прижался головой к голове Сатору, пропуская пальцы сквозь лунные пряди и чувствуя мягкое урчание у себя на шее. — Ты слишком драматизируешь. Это будет не так уж плохо, ты же знаешь, — прошептал он, задержав пальцы под острым углом челюсти Сатору. — Может, поначалу будет немного неловко, но они простят нас, я уверен. — Нет, ты не можешь. Сугуру закатил глаза, отодвигая Сатору в сторону, чтобы он мог как следует прижать их головы друг к другу; просто чтобы он мог заглянуть ему в глаза, позволить ему увидеть то, что Сатору, должно быть, уже почувствовал. В равной степени неуверенность и решимость. — Да, не могу. Может, они возненавидят нас и мы этого заслуживаем. Но все, что мы можем сделать прямо сейчас, это попытаться восстановить связь, верно? Сёко сказала, что и Мимико, и Нанако хотели снова нас увидеть. Это уже что-то, не так ли? — Наверное... — Сатору извивался в его объятиях, покусывая его за пальцы. — Сугуру тоже нервничает. Отрицать это не было смысла, поэтому он просто кивнул. В течение столь долгого времени Мимико и Нанако были на самом верху его списка сожалений. Девочки, которых они спасли. Девочки, которых они бросили. Предали самым худшим образом, когда они обещали безопасность и нормальную жизнь. Тогда и он, и Сатору сами были еще детьми, им было всего по семнадцать, и они каждый день старались не утонуть. Они привели девочек к Яге — этого должно было быть достаточно — но Сугуру слишком хорошо понимал, что девочки всегда смотрели на него как на своего спасителя, а не на мужчину, который мог взять на себя роль отца. Он мог говорить себе, что они были молоды, что на деле их не оставили в одиночестве, но ни одно из этих пустых слов никогда не могло заглушить чувство вины, которое росло в его легких, подобно раковой опухоли. Так что он не говорил себе ничего из этого. Он просто пытался принять. Попытался смириться с тем, что не может винить двух мальчиков, пытающихся выжить. Что не может держать на них зла за то, что они ставят себя выше всех остальных, даже тех, кого обещали защищать. Но именно из-за этого двум мужчинам теперь придется вернуться и привести все в порядок. Склонить головы, извиниться и попытаться загладить вину. Попытаться построить что-то новое на выжженной земле, поддержать детей, которых они нашли — теперь, когда обрели более устойчивый фундамент для опоры. Сугуру попытался принять — в том виде они не принесли бы девочкам никакой пользы, но сейчас могли. Некоторые раны так и не зажили, но, по крайней мере, теперь они могли наложить швы, убедившись, что останется только шрам. — Все будет хорошо, — сказал он, прижимаясь губами к виску Сатору. — Мы сделаем это вместе. — Хорошо… Я доверяю Сугуру. — Тихо, низко проговорил Сатору, ткнувшись носом к его лицу, касаясь зубами кожи. Он был таким острым и таким мягким, одновременно защищающим и утешающим. Это успокаивало — просто чувствовать, как Сатору прижимается к его коже. Напоминание о том, что он не один. Что ему больше не придется ни с чем сталкиваться в одиночку. — И когда мы вернемся домой, — прошептал Сугуру, нежно ущипнув его за щеку, — у тебя все равно будут неприятности из-за того, что ты устроил беспорядок. Сатору зашипел и зарычал. Сугуру прижался поцелуем к его носу, мгновенно заглушив все протесты.