Книга 1. Свобода воли - это иллюзия

      Тёмные своды пещеры уже давили на голову. Мужчина какой день подряд был будто в заточении, отрезанный от мира, в этих каменных сводах. И сегодня это закончилось.       Все шестеро членов Акацуки были освобождены спустя двухнедельное запечатывание обоих хвостатых. Все эти недели сил едва хватало, чтобы добраться до кровати и восполнить запасы утраченной чакры.       В первые дни лидер ещё кое-как общался с остальными, но во все последующие шестеро молча занимались запечатыванием хвостатых зверей.       И вот сегодня Обито, скрытый под маской Тоби, исчез из пещеры. За последние недели его мысли всё чаще уносились куда-то далеко, а внутренние ощущения усиливались до степени нервной тревоги. Незавершённых дел была целая куча, как и всего того, что следовало проверить.

***

      А вот для кого дни тянулись медленно и однообразно, так это для Сарутоби, которая каждый день провожала закаты и встречала рассветы на горизонте за полосой солёного моря. А ночами, в полумраке, она и вовсе уходила в состояние, которое трудно назвать жизнью, то и дело копаясь в своих мыслях, что давно превратились в липкую кашу и спутались между собой.       Уже давно ей стало страшно смотреть в зеркало, ведь она боялась того, что может увидеть там. А затем её накрывало чувство одиночества и тоска по чему-то, что было в прошлом. Смутные образы, которые она иногда старалась воскресить в памяти, лишь сводили её с ума. В моменты, когда она уже не выносила обрывки знакомых голосов в своей голове, она заставляла себя закричать, чтобы хоть на пару минут перебить шум, звучащий отовсюду. И после всё будто лишалось звуков. Она даже не слышала, как громко кричит, ведь её воспалённый мозг это игнорировал.       Но что ещё более важно — уже долгое время она не засыпала. Равнодушие ко всему заперло её внутри дома и замуровало в давящей духоте.       Ещё через пару ночей её состояние достигло того, что она осознала безысходность.       Истощение добивало исхудалое до уродства тело, и сегодня последний огонёк надежды покинул её сердце. Она была сломлена. Хотя в первые дни ей казалось, что она с кем-то говорила, но в последующие дни всё перемешалось, и теперь ирьенин не могла вспомнить даже звучание того голоса.       Тут, в пустых комнатах, ей казалось, что тишина оглушает, а однообразие сводит с ума. В каком-то забвении она дошла до ванной комнаты. Тело сводило тремором, и медик едва могла сделать пару шагов.       Лия прошла перед зеркалом, но не взглянула в него ни на секунду. Её добивал лишь отвратительный запах, исходивший от неё самой. Глаза затянулись какой-то белой пеленой.       Захудалыми пальцами она начала стягивать одной рукой с себя одежду. Спутанные волосы были распущены по плечам, и только она сняла с плеча ткань, как стали заметны выпирающие кости. Они были обтянуты кожей и смотрелись ужасающе. От той былой красоты девушки не осталось и капли — всё было стёрто.       Потускневшие лазурные глаза наблюдали за тем, как из крана начала течь горячая вода, наполняя ванну.       Странно было то, как она стояла: одну руку девушка никак не поднимала, прижимая к впалому животу. Не дожидаясь, пока ванна наполнится, она встала туда одной ногой, удерживаясь одной рукой за край. Сарутоби опустилась туда, откинув голову назад.       Сейчас она всё же закрыла глаза, лежа молча, не шевелясь. По исхудалому лицу скатилась одна слеза, упала на острый подбородок. В лазурных глазах застыла пелена, и она даже не пыталась зажмуриться, чтобы избавиться от гадкого чувства внутри. Вся её жизнь перекроилась в сплошную боль.       Она долго лежала так, в бездействии, пока вода не стала переливаться через верх, выходя за края ванны, а горячий пар поглощал весь кислород в комнате.       Теперь Лия оторвала руку от живота, и в костлявых пальцах лежал небольшой нож. Она крепче сжала его. Сейчас не было ни слов сожалений, ни проклятий, ни рыданий. Всё смолкло. Накатила глухая тишина, которая не оставляла сомнений. Сарутоби одним движением воткнула лезвие в запястье и потянула на себя, раскроив его пополам.       В мгновение прозрачная вода напиталась алым оттенком, который разливался красным пятном вокруг, выплёскиваясь на пол. А Лия только и смотрела в белоснежный потолок, пока её тело онемевало и исчезало под слоем воды. Сейчас перед её глазами проходили уже такие яркие и знакомые лица, а голоса, казалось, приобрели нужное звучание. В эту минуту она вспомнила всех тех, кого так любила при жизни, и с лёгкой улыбкой на губах её веки сомкнулись.       Люди не знают, куда попадают после смерти: остаются ли они живы или исчезают. Но все мы надеемся на красивый конец этой, отнюдь не красивой, жизни. Поэтому стараемся умереть с улыбкой на устах, не жалея ни о чём, надеясь, что прожили особенную жизнь, не похожую ни на какую другую. Однако, даже лишаясь жизни, мы её любим за всё то, что делало её светлой и дарило любовь.       — Лия... — где-то за своей спиной она услышала шёпот, уже готовясь перешагнуть светлую черту впереди. Но этот шёпот нарушал тишину, и почему-то голова начала болеть.       — Лия... — боль становилась всё сильнее, а всё вокруг смазывалось. Тут же неприятный свет резанул глаза, и нестерпимая боль пронзила всё тело. Её веки дрогнули.       — Сарутоби, открой глаза! — коленями в воде возле ванной стоял мужчина, который всматривался тёмными глазами в бледное лицо девушки, подняв её за скулы чуть выше.       В его взгляде отражался шок.       Но ни один мускул не дрогнул. Резким движением он вытащил из кровавой воды, залившей всю комнату, худощавое тело, удерживая ирьенина на руках.       С разрезанного запястья вытекала кровь, капая на пол. Она едва дышала, закатив глаза за границы век.       — Лия, слушай мой голос, — он не увидел никакой реакции и вышиб дверь ногой, выходя с девушкой на руках из ванной. Направившись спешным шагом вниз по лестнице, он добавил:       — Слушай, я сказал, — уже повысив голос до угрожающего тона. В миг её веки снова дрогнули.       «Жива, ещё могу успеть».       Он спустился на нижний этаж, вошёл в лабораторию, что была за массивной железной дверью. В нос ударил запах медикаментов, а холодный свет мгновенно залил стены комнаты.       Обито торопливо уложил тело девушки на железный стол.       — Слушай меня, Лия, не закрывай глаза, — перебирая каждую полку, он нашёл бинт.       Согнув её руку в локтевом суставе, он наложил повязку, наматывая бинт на перерезанные вены и надавливая всё сильнее.       — Не думай отключаться, Сарутоби! — взглянув на бинты, из которых уже сочилась кровь, он убрал руки от её запястья и переместился в другой конец комнаты. Оттуда он выкатил капельницу и быстрыми, слаженными движениями установил её рядом.       Она находилась в полузабвенном состоянии. Казалось, ещё пара секунд — и наступит конец. Но вот один человек, что был рядом с ней, категорически отвергал такой исход.       — Ты ведь не всё тут оставила, Лия, не всё закончила, — он сжал обеими руками её кровоточащую рану, убирая мокрые волосы с лица. Уложив два пальца на её шею, выше ключиц, он попытался уловить биение пульса. Но, не услышав его, Учиха посмотрел на её губы, приложив к ним ладонь, чтобы ощутить дыхание.       — Чёрт.       Чуть отойдя, он взял с соседнего стола повязку и пережал рану, из которой сочилась кровь. Затем, установив руки на её грудную клетку, начал надавливать на неё раз за разом.       «Один, два, три, четыре, пять», — шевеля губами, он про себя считал секунды.       Оторвавшись руками от грудной клетки, слегка опустив её подбородок, и раскрыв губы. В ту же секунду он прислонился своими, наполняя её лёгкие воздухом. Через один вдох он возвращал руки на её грудную клетку снова и снова, стараясь запустить нужный ритм сердца. Раз за разом, на каких-то 2–5 секунд, он обхватывал её губы своими, заполняя лёгкие воздухом.       В общей сложности он не заметил, сколько прошло времени, но монотонные движения длились до того момента, пока он снова не прислонил пальцы к её шее в надежде услышать пульс. Так и произошло.       Тяжело дыша, ибо у самого дыхание сбилось и слегка кружилась голова, он всё же считал это пустяком. Учиха не позволил себе отдохнуть ни минуты, удостоверившись, что пульс был, хоть и очень слабый, как и дыхание, что едва обдавало его ладонь заметным теплом.       — Лия, ты обязана вернуться с того света, — произнёс он, распутывая капельницу.       Нукенин стащил свой плащ и разорвал мокрый рукав водолазки, освободив левую руку. Затем, придвинув кресло ближе к центральному столу, где лежала Лия, обработал свою руку спиртом и ввёл катетер себе в вену. Алая жидкость быстро побежала по прозрачным трубкам капельницы, выливаясь в ёмкость для сбора крови.       Он посмотрел на девушку, поднялся, подошёл к ней и, взяв её вторую, не повреждённую руку, обработал кожу спиртом.       — От моей крови ты не должна умереть, — проговорил он с какой-то странной уверенностью, вкалывая иглу в её вену. Установив трубку в ёмкость с кровью, он зафиксировал второй конец трубки на её катетере.       — Тебе ведь должна подходить любая группа крови, да? — произнёс он, взглянув в её бледное лицо, надеясь на правильность своей догадки. После этого он взял с кресла свой плащ и укрыл им её тело.       Сам же, усевшись на кресло неподалёку, уложил руку в неподвижное положение, откинул голову назад и сосредоточился на своих мыслях.       Ощущение слабости медленно захватывало его тело, а в голове неторопливо нарастал шум. Учиха был настолько сосредоточен на её сердцебиении, что спустя час даже не замечал, как немеют фаланги пальцев и внутренняя часть руки.       Чувство усталости усиливалось, и постепенно его накрывала сонливость. Воздух вокруг становился горячее, по его виску стекли несколько капель пота.       Когда время перевалило за второй час, в голове раздался навязчивый голос, который заставил его проснуться:       «Обито, чем ты тут занимаешься? Зачем спасаешь эту девчонку? Она всё равно не умерла бы. К чему такие жертвы?» — в голосе слышались нотки негодования и настороженности.       Нукенин же не стал медлить и мысленно ответил:       «Учитель, её тело бы существовало, это так. Однако душа исчезла бы, оставив только оболочку. Я сделал это не из великодушия, а из соображений здравого смысла. Мы не представляем, с чем можем столкнуться, если душа Лии Сарутоби перестанет сдерживать то, что внутри. Я не стал рисковать».       Это прозвучало вполне убедительно, Учиха не стал лгать.       Но Мадару этот ответ полностью не удовлетворил:       «Такая жертвенность разве может стоять рядом с эгоистичными интересами? Хорошо, удержи её душу в этом теле до нужного момента. Я не хочу разбираться ещё и с вышедшим из ума сосудом».       Тон наставника был непоколебимым. Его неизменное намерение довести дело до конца сыграло свою роль: он оставил жизнь девушке и дал ей шанс прожить немного дольше, чем ей было предписано.       Всё сразу стихло, голоса растворились, и в голове наступила тишина. Обито открыл глаза, когда ему показалось, что биение её сердца стало чётче и ровнее. Подняв голову, он подавил нахлынувшее ощущение пульсации в висках, сглотнул, почувствовав сильную сухость во рту и горле.       Даже в таком состоянии Учиха встал, подтащил ближе стул к девушке, которая лежала под капельницей.       Цвет её кожи стал светлее, уже не отдавая мертвенной синевой.       — Так-то лучше, — полушёпотом проговорил Учиха, приложив два пальца к её губам, где ощутил тёплое дыхание. Затем он спустился ниже, к её шее, проверяя равномерный пульс.       Всё тело отдавало мышечной слабостью. Он потряс головой и пару раз зажмурил глаза.       — Пока хватит. Если ещё и я свалюсь с ног, ты вряд ли выживешь, — затем он вынул катетер с руки, подвесив его в нужное положение на капельнице, глянув на мешочек с кровью, который мерно стекал по трубкам.       Отступник взглянул на её забинтованную руку, и в глазах промелькнула тень воспоминаний, которые сейчас могли просочиться в его ослабшее тело. Он издал короткий смешок.       — Хах, столько лет меня никто не мог довести до такого утомлённого состояния, а ты смогла всего лишь за пару часов, Сарутоби, — далее последовал глубокий вдох, и он аккуратно коснулся её раскрытой ладони.       — Попробуем медленно влить чакру в твоё тело, должно подействовать, — не совсем чётко понимая результат своих спонтанных действий, он влил чакру в свои пальцы и, соприкоснувшись с её кожей, начал передавать небольшим потоком энергию в истощённый организм.       Поднимаясь выше по руке, едва касаясь её тела, он соскользил выше по плечу, перенося пальцы по движению каналов чакры ближе к сердцу, заходя ими за ткань своего плаща, спускаясь ниже к её груди. Застыв фалангами пальцев на видневшемся шраме прямо возле сердца, но спустя секунду он двинулся ниже, к середине её живота — системе каналов чакры, запуская правильный поток чакры в теле Сарутоби.       — Так ты быстрее восстановишься.       Отступник отошёл от девушки на пару метров и вернулся с найденным пледом, укрывая её так, чтобы тело не переохлаждалось.       Спустя ещё час, который он просидел рядом с ней и убедился, что вся кровь перелита в её организм. Учиха снял катетер с руки Сарутоби и аккуратно уложил руку на её лоб, пропустив сквозь указательный и средний пальцы до сих пор влажные волосы.       В следующую секунду нукенин уже поправлял одеяло на её плечах, аккуратно уложив голову ирьенина на подушку. Использовав перемещение, они уже находились в комнате, которую Обито сделал для Лии, но в которой та ни разу не была.       — Поспи, набирайся сил, — его губы снова тронула тень улыбки, что сейчас была видна без лишних масок. И в момент он заметил, что и правда усмехнулся.       «Ого, ты настолько ослаб, Учиха», — подумав про себя, он покачал головой, отойдя от кровати девушки.       В следующий момент, рассуждая о своём, он спускался по лестнице на первый этаж дома, направившись на кухню.       «Странное чувство, почему я чувствую себя хорошо, хоть и слаб до крайности?»       Открыв верхнюю стеклянную полку, он вытащил графин с красной жидкостью, за ним и гранёный стакан, плеснув себе больше половины крепкого вина, уставившись настороженным взглядом в окно.       «Не потому ли, что спас её жизнь?»       Он дотронулся губами к стеклянному краю стакана и на пару секунд оторопел, осознавая:       «Эта девчонка».       Он не выдержал и искривил губы в ироничной усмешке. Следующим было ощущение сладости вина на губах, отдающего лёгкой горечью послевкусие.       В какой-то момент он и вовсе не переставал думать о ней. За несколько часов бутылка опустела, и отступник отошёл от столешницы. Но едва ли сделал шаг в сторону, как пошатнулся и схватился за голову — она была тяжёлой, а вот тело наоборот — слишком лёгким.       — Давненько я не был в таком состоянии.       Но тут же его слух обострился, и мужчина поднял голову наверх, исчезнув в доли секунды. В следующее мгновение Учиха возник в той же светло-голубой комнате, которую заливал нежно-розовый свет, проникающий через широкие окна.       Он неотрывно следил за тем, как её веки дрогнули, то ли от света, то ли от чего-то ещё. Обито разрешил себе подойти ближе, настолько, что уже сидел рядом с ней, всматриваясь в лицо Лии. В момент, когда медик открыла глаза, первое, что она увидела, — это тёмные зрачки и слегка обеспокоенное лицо.       Хотя едва ли она моргнула, это выражение лица исчезло. Теперь ирьенин могла рассмотреть те черты лица, которые видела раньше.       — Тоби? — вместе с светом пришла и ясность ума. Сейчас она не чувствовала той гнетущей тяжести в голове.       Он медленно кивнул и тут же спросил:       — Лия, что у тебя болит?       Девушка медленно прикрыла глаза и сглотнула.       — Руки... — тотчас в её голове начали всплывать последние картины той реальности, которую она хотела закончить.       Обито без слов прочёл её, и как только Лия начала отворачивать голову в другую сторону, он не позволил ей этого сделать, задержав пальцами её подбородок.       — Не отворачивайся, а ответь на мой вопрос.       Сарутоби подчинилась и посмотрела в его лицо, но в голосе Учихи проскользнули некие грубые нотки, от чего в её лазурных глазах застыли слёзы.       Отступник запоздало осознал, что сейчас она не в том состоянии, чтобы он давил на неё.       — Прости, давай по-другому, я отвечу на твои вопросы, хорошо? — онукенин убрал руку от её лица, и она молча кивнула.       — Зачем... — едва шевеля губами, задавая вопрос, который он понял с полуслова.       — Я думаю, ты совершила ошибку, и очень хотел тебе это доказать.       Он смотрел на неё, не отрываясь, продолжив:       — Я обязательно отвечу на все твои вопросы, но сейчас позволь мне кое-что у тебя попросить. Я ведь обещал говорить правду, и я сдержу слово.       Сарутоби тихо вдохнула и, сжав губы, еле кивнула.       — Я попрошу у тебя кое-что странное, но если ты согласишься, я выполню любую твою просьбу.       Её зрачки округлились, и страх куда-то исчез — тот страх, который она всякий раз испытывала, когда он был где-то рядом. И почему-то ей казалось, что стоит согласиться.       — Всё, что ты скажешь, ну что, согласна?       Он не блефовал, почему-то она верила именно в это и обессиленно произнесла:       — Да.       Учиха, только услышав ответ, продолжил:       — Я хочу, чтобы ты жила как можно дольше и больше не пыталась себя убить, — ирьенин уставилась на него, будто не расслышав.       — Лия, — нукенин мягко поправил её влажные волосы и понизил тон своего голоса, почти что до шёпота, — есть такое состояние, оно как бы рушит время. Внезапно твои дни превращаются в один бесконечный удушающий цикл, и ты пытаешься вспомнить, что тебя радовало. Но твой мозг постепенно стирает счастливые воспоминания, и в итоге ты думаешь только о том, что жизнь всегда была такой и останется такой до конца. Но это не так, Лия.       Сейчас она сжимала простыни до побеления костяшек и старалась не разрыдаться, ведь душу так и жгло сплошь от всего, но слёзы предательски скатились с её ресниц.       — Если нет смысла, то живи без него, позже он появится, — без лишних слов, Обито едва заметно качнул головой, так непритворно просто и мягко пальцами стирая слёзы с её мокрых покрасневших щёк.       Сейчас она плакала, тихо и безмолвно, подрагивая плечами. Он дал ей время выплакаться, так и не открывая ладони с её лица, каждый раз стараясь убрать солёные слёзы. И только когда она закусила нижнюю губу и всхлипы стали тише, Учиха решил заговорить:       — Но мне одного лишь обещания не хватит.       На этом слове нукенин убрал руку с её кожи и уложил на её кулачок, в котором девушка сжимала простыни. Каждое его движение выглядело плавно, аккуратно и неуловимо.       — Ты слышала что-нибудь о клятве на крови?       Сарутоби покачала головой, опустив глаза на его руку, которой отступник обхватил её пальцы, перебирая ладонь в свою.       — Она предусматривает обмен кровью между теми, кто даёт клятву, и делает невозможным обойти произнесённые слова, то есть эта клятва нерушима.       Он соединился с ней взглядами и безропотно вопросил:       — Ты готова?       Лия, спустя пару секундную заминку, обхватила его пальцы своими, и от этого уверенного жеста его собственное сердце застыло на секунду, а затем ударило сильнее. Он не позволил себя шокировать внешне, но внутренне всё же не сдержался.       — Да, — тихо, но весьма чётко ответила ирьенин.       — Тогда, — у него в руке появился кунай, и он поднёс её руку, едва коснувшись кончиком лезвия указательного пальца, отметив красную точку. Вслед проведя по своей руке кунаем, кровь залила ладонь и упала каплями на светлое одеяло.       Лия поражённо уставилась на Учиху, который сжал её пальчики.       — Теперь слушай, как это делаю я, и повторяй, хорошо?       Сарутоби красными, от слёз, глазами засматривалась на то, как выглядел этот человек. Сейчас, когда его кровь соединилась с её, она ощутила неуёмный жар, охвативший всё тело.       — Я, Обито Учиха, клянусь Лие Сарутоби, что выполню любое её слово, взамен она никогда не причинит себе вреда намеренно.       Лия поднялась и уже присела, она сама покрепче обхватила его руку, кровь сбегала по её коже, капая вниз с локтя. Она точно слышала это имя, но сейчас совсем не могла вспомнить, где же. Он посмотрел на неё и кивнул, давая знак, чтобы теперь говорила она.       — Я, Лия Сарутоби, клянусь Обито Учихе, что не причиню себе никакого вреда намеренно, взамен беру его клятву, что он выполнит любое моё слово.       По телу пробежалась волна энергии, она чувствовала, как сильно бьётся пульс в висках, жилах, под кожей, ускоряя распространение приятного жжения повсюду, и в миг всё закончилось.       Оба посмотрели друг на друга, пока Учиха не сказал:       — Лечи себя, Сарутоби, — в этот самый момент она неосознанно подчинилась, и тут же небольшая точка на пальце затянулась.       Он убрал руку и слегка отодвинулся, будто собравшись уходить.       — Обито, — воскликнула медик, протянув к нему руку, но дёрнувшись от резкой боли в руке, — твоя ладонь.       Учиха словно шарахнулся, когда услышал своё имя из уст другого человека, лёгкая лихорадка накрыла его лицо, тон голоса стал серьёзнее:       — Забудь это имя и никогда его больше не произноси.       Резкая перемена в его настроении должна была привести в ужас, но почему-то Лия лишь ответила, стараясь подняться ещё, невзирая на боль:       — Хорошо, Тоби, постой, твоя рука.       Сейчас он сам не понял, что случилось, но уже присел обратно, пытаясь уложить слишком активную девушку.       — Лежи и отдыхай, — его голос будто отпустило от стальных оков тёмных эмоций, — и подлечи свою руку, чакры тебе хватит.       Только сейчас она задалась вопросом:       «Откуда чакра и кровь в моём организме?»       И в порыве куноичи снова подняла голову, встретившись с ним взглядами.       — Я тебе всё расскажу, как только ты поспишь.       — Хорошо, но прошу, дай руку.       Эта уверенность и странная дерзость заставили его улыбнуться. Обито присел рядом, отвечая ей уже тогда, когда она залечивала порез на его ладони:       — Моя кровь добавила тебе уверенности в своих силах, правильно, Сарутоби?       Но девушка не стала отвечать прямо, сосредоточившись на том, что лечила его руку, только произнеся:       — Наверно.       Последующие минуты они просидели в тишине. Лия ощущала, как истратила все свои силы, и её резко затянуло в сон, сама не уловив, как сомкнула глаза и когда её комната опустела.