Книга 1. Свобода воли - это иллюзия

      Если всё отложить на потом, в конечном счёте, на сейчас, не останется ничего. Пустота и хаос, говорят это порядок мира, приведи свою жизнь к этому и ты взглянешь на мир по другому.       Глубокий вдох, первое, что сделала Лия, придя в себя, снова:       — Ах… — Новый вздох мог означать, что человек живёт, будто ему не всё равно на это, или же он был долгожданным, кто знал? Точно не девушка, которая с ломотой в теле привстала, коснувшись ступнями деревянного паркета.       Мысли испарились с головы. Медик заставила себя поднять глаза и посмотреть в окно. Краем глаза она заметила часть странного леса, освещённого ярким светом косых лучей солнца. Вид высоких деревьев, испещрённых желтизной, таял в синей дали, создавая ощущение дремучего уединения и загадочности.       Руки упирались в край постели, и болезненно дрожали локти, на которые девушка пыталась опереть весь вес тела. Она закусила передними зубами нижнюю губу, принуждая тело сделать рывок вперёд. Каким бы неуклюжим он ни был, она смогла, на пару секунд, занять более ровное положение, но мгновенно слабость переборола все очаги сопротивления, и колени подломились. Ещё секунда — и Сарутоби уже лежала бы на полу.       — Я вижу ты не можешь успокоится, так и норовишь себя покалечить, — из ниоткуда возникший мужчина, удерживал на одной руке ирьенина, чьи зрачки расширились, когда до мозга дошёл его голос, может даже и не смысл сказанного.       — Честно, я думал, ты будешь умнее. Если хотела умереть, вряд ли бы сейчас была тут.       Он плавными движениями придержал куноичи за спину и усадил на кровать, сам выпрямившись и глядя на неё сверху вниз. Несколько секунд они находились так, чего-то ожидая друг от друга. В этот момент Лия подняла глаза, чтобы посмотреть, не плод ли её фантазии этот человек, и произнесла:       — Тогда, где же я? — в груди медика трепетно забился неведомый ей страх.       — Ты сейчас на острове Катуки, место безопасное, отчуждённое, всё то, что нужно человеку, который решил сбежать от всего мира. — спокойным тоном, ответил Учиха, проникновенно разглядывая дувушку, в чём-то довольно заинтересованно, но в другом, равнодушно спокойно.       — У меня есть ещё вопросы, — ирьенин сжала сухие губы, проглотив ком в горле.       — Да, я верю, — уловив паузу в её речах, мужчина вставил пару слов, — но сначала, спустимся, ты поешь, там задавай сколько хочешь вопросов, на все отвечу, — с явным довольством в голосе, которое её откровенно пугало.       Она вновь застряла взором на его глазах, они сохраняли весёлый блеск, но теперь, в этом блеске было нечто надменное, ироническое, а его красивый мягкий голос звучал самодовольно и решительно.       Секунда, другая, и быстро переменился интерьер вокруг, стало более просторно, светло, в помещении витал запах росы и смолы. Утренняя сырость насыщенная ароматом лесных цветов, которые стояли в доме, чистом и убранном, будто кто-то готовился к приходу гостей:       — Это столовая, — огласил стоящий за столешницей, чуть поодаль, Учиха, насыпая кофе в турку, — но думаю экскурсия тебе не понадобится, будешь находится тут сама всё исследуешь.                   Посмотрев на девушку, мигом её прошибло током:       — Чай или кофе? — задавая вопрос, на который она ответила:       — Да.       Это заставило его не громко рассмеяться:       — То есть чай, зелёный, — отмерев, к моменту, когда мозг обработал его вопрос, она чуть покраснела из-за лёгкого казуса.       — Тогда зелёный, — поставив чайник на плиту, он закатил рукава рубашки, облокотив ладони на удобную плоскость позади себя. Встретившись с ней взглядами. Он явно подавлял её, это виделось, страх, замешательство и что-то ещё:       «Сейчас узнаем».       — Ну же, смелей, задавай вопросы, Сарутоби, — Последнее он сказал как-то по своеобразному откровенно.       Девушка быстро захлопала ресницами, что выдавало её крайнюю нервозность:       — Хорошо. Почему мы тут? — задав вопрос, на который не пришлось долго думать:       — Ты хотела покоя? Я тебе его предоставил.       — Ясно, но тогда почему ты это сделал? Мне казалось… — медик осеклась, и сжала челюсти, — ну, ты хотел убить меня.       — Да? — в тоне Обито слышалась лёгкая насмешка, — думаешь?       Не прошло и секунды:       — Нет, не думаю, сейчас нет.       — Тогда поэтому ты так дрожишь? — ударив словно под дых, в самый центр. Она опешила на пару тройку секунд:       — Как я выжила? — собравшись всё же с силами.       — А ты не помнишь? Я тебя нашёл уже полностью израненной и умирающей, точнее, — мужчина не сводил испытывающего взгляда с её фигурки, — ты решила перерезать себе горло, я не осуждаю, видел вещи и похуже. И я помог тебе. Ну… знакомый мне медик, разок задолжал мне, вот он и вернул должок, — указав ладонью на саму Лию.       Сарутоби кивнула, тут уже загудел чайник. Молча, она наблюдала, как Учиха заваривает чай:       — Почему ты мне помог? Как нашёл меня? И чем мне придётся тебе отплатить? — сформулировав за это время нужные вопросы, медик задала их.       Обито сел напротив, за деревянный стол, тихо поставив свою чашку перед собой:       — Почему помог? Не скрою, я не такой уж и добрый, думаю, ты заметила, хотя и ничего не видела, — не видя смысла увиливать, — нашёл как? Да легче лёгкого. За тобой, Сарутоби, я следил очень давно, слишком давно, чтобы сейчас говорить, сколько, — эти слова нагнали волну невольного страха на неё. — Отплатить? Хах, сначала скажи, что приходит тебе на ум, когда ты думаешь о расплате со мной.       Это утверждение звучало до крайности откровенным, оно же вгоняло всё тело в благоговейную дрожь:       — Я и сама не знаю, — честно, но не вдумчиво, ответила медик.       Моментом Обито с широкой улыбкой, которая была особенно фальшивой, выдал:       — Знаешь, но боишься себе признаться, — этот человек не станет поражать.       Запугивал ли он её, было не ясно, но ощущалось подобное.       — Будь смелее, Лия, скажи.       — Тогда, — прикрыв глаза и быстро моргнув, больше меры вдыхая кислород, — я тебе ещё нужна, значит, я буду должна тебе намного больше, чем ты сделал. Спас мою жизнь, в конечном итоге, я тебе её и отдам, да?       Он слушал её до самого последнего вопроса, а потом громко рассмеялся:       — Этого и я сам не знаю, но снискав такую жертвенность, хах, Сарутоби, ты умеешь удивлять.       Тотчас, медик упёрлась взглядом в свою чашку чая, заломив пальцы рук лежащих на коленах:       — Но, — через какой-то не ясный ей стыд и внутреннюю панику, она заговорила, — прежде чем то, что случиться со мной дальше... я хочу знать правду о своём рождении, правду о своём отце, семье, о том, кто я такая, — сейчас, для неё казалось, это был предел.       Учиха не спеша отхлебнул кофе, установив чашку так же ровно, как и взял её пару секунд назад:       — Я доволен твоим откровением Лия, взамен, постараюсь быть таким же с тобой. Тем более, тут мы одни, остров пуст, и закрыт от мира, — пауза, что усилила страх трепещущий в душе Сарутоби, — да и ты мне нужна тут, в том числе, ты узнаешь и о своём прошлом, даже я всего не знаю, но уж точно, что скажу. Хирузен Сарутоби и его супруга не являются твоими настоящими родителями. Ты — их приёмная дочь. Они взяли тебя, когда тебе было не больше недели, и вырастили, как родную. Однако они умолчали о том, что ты не их биологическая дочь.       Каждое слово сказанное им, вносило новый разлад в кровоточащее сердце Лии, у которой внезапно воспоминания дали трещину, начав сыпаться как стекло:       — Тогда почему я не умерла? Почему я до сих пор жива? Почему тот убийца не пришёл за мной снова? Или я была очередной жертвой? — последние слова она уже прокричала, дыхание у неё захватывалось, а горло больно сжималось, внутри, словно, горечь раздирала горло.       — То, почему ты не умерла, этого я сказать не могу, пока что, — он встретился с ней взглядами: в лазурных глазах стояли слёзы, но взгляд был решительным.       — Почему? Ты же обещал, что будешь отвечать на вопросы.       Она смотрела на него с толикой злости, хотя не на него, больше на ситуацию.       — Да, сказал, но я не уверен. Для того чтобы понять, мне нужно немного времени, собственно поэтому ты и тут. Но то, что я могу сказать наверняка, это связанно с твоими снами и видениями, — мигом, девушку остудило, и та застыла.       — Если ты хочешь знать от куда я это знаю, то уже сказал, я следил за тобой долгое время, — прочитав её мысли, он избавил от необходимости задавать лишние вопросы.       На это моменте девушка встала, ощущая головокружение, ей срочно нужно было на свежий воздух, но слишком быстро он оказался рядом и предложил свою руку. Взгляд на которой она и остановила:       — Пошли пройдёмся, после, я ненадолго покину тебя, но скоро вернусь, — мужчина ждал, её ответа, будь то принятие или отказ.       В момент медик вложила свою дрожащую ладонь в его, ощущая знакомое ей тепло. Удивительно, как сейчас ей было спокойно.       Собравшись, они покинули дом, его рука всё ещё придерживала её. В груди всё так же была пустота, но что-то толкало девушку к нему. Всеми немыслимыми законами, он притягивал, так сильно, что гравитация, казалось, воздействует меньше, чем он.       Прогуливаясь в тени зелёных деревьев, дающих прохладу в знойный день, лёгкий ветерок пробегал по коже, а в кронах застревали лучи уже палящего солнца. Казалось, под звуки природы, они шли долго, шаг за шагом в полной тишине, и нарастающее томление ощущалось тягостным, как будто пространство вокруг них было наполнено невысказанным, оставленным для размышлений, но не вырвавшимся на поверхность.       Лия опустила глаза на его руку, она всё так же была в перчатке. Её рука лежала сверху, и, казалось, он её вовсе не держит, но это было не так. Сейчас, медик заметила, что она была очень красивой, крепкой, с отчётливыми суставами, но в то же время изящной и грациозной.       — Лия, я скоро уйду, — вырвав с размышлений куноичи, он встретился с ней взглядами, — но прежде, я хотел бы ответить на твой последний вопрос, — про который девушка уже и запамятовала, — я знаю кто тебя убил.       В ту же секунду хрупкий и такой кратковременный мир спокойствия был уничтожен. Она сжала его ладонь до степени крайнего волнения, и они остановились оба, в одну минуту. Мужчина опустил взгляд на их руки, которые были в неразрывной близости, и он, словно набравшись решимости, подался глупому порыву, накрыл её пальцы своими, чувствуя пульс под её кожей. В этот момент казалось, что вся тишина и напряжение мира сосредоточились в этом единственном жесте.       — Это был я Лия, в ту ночь, я стал твоим убийцей.       Обездвижить человека можно не только с помощью техник. Самый болезненный метод — это слова. Казалось, её жизненные ритмы замедлились, и она ошарашенно смотрела ему в глаза. Они стали стеклянными и наполнились горечью.       Он и вовсе не двигался, так же стоял. Его взгляд ни капли не поменялся, ничего из того, что могла бы она заметить, только невозмутимость:       — Дойди к дому. Если захочешь мне что-то сказать, то у тебя будет такая возможность.       Переборов себя, Обито искоренял любые мысли, угрожающие сломить его уверенность. Он попытался отступить, но вовремя почувствовал, что медик всё ещё крепко держит его за руку. На пару секунд он замер, но, старательно сопротивляясь накатывающему чувству — страшному и давно забытыму, чувству сожаления, — он исчез, как будто его никогда и не было. Как если бы всё это было игрой разума, который мучил Сарутоби. Сейчас она ощущала себя разбитой, беззащитной и сломленной.       В воздухе разлит крепкий и нежный, похожий на запах хорошего вина, аромат цветущих клёнов. Настолько вера в жизнь бывает непоколебимой, что оживая хочешь умереть.       Даже будучи сломленным духом, этот человек, как никто другой, умел чувствовать красоту природы. Его глаза смотрели на освещённую горячим солнцем траву, стараясь уловить бесчисленное буйство красок, с жадностью вдыхая благоухающий воздух, устремляя взгляд в бледную даль. Так она и добралась до дома, по тропинке, вымощенной морским камнем. Усевшись на диван в зале, она тихонько подогнула под себя колени, застряв взглядом на горизонте, который открывался из широко распахнутого окна.

***

      Совсем на другом конце мира, ближе к северу, где весенняя погода не ощущалась и вовсе. В самой холодной стране континента.       Шисуи шёл чуть развязно по оббитым металлом коридорам, закинув руки за голову. Его вид выдавал беспечность и полную отрешённость. Однако то, что привлекло его внимание, — охрана была буквально на каждом шагу. Это не вызывало страха, наоборот, заставляло смеяться. И вот, он переступил порог большого зала.       — А те приведения в белых простынях охраняют тебя или этот кусок пыльного барахла, — цокнув языком, мужчина увалился на стул, расставив ноги и облегчённо выдохнув, — хух, этих бестолковых трудно обучать, они не то, что тупые, они супер тупые, где вы их понабирали?       Орус листал фолиант, который им удалось украсть в том переполохе, после появления отступника из Акацуки. Мужчина был весьма увлечён своим занятием, ответив, не отводя глаз:       — Не удивительно, что я попросил тебя об этом, думаю, капитан Корня и правая рука Шимуры Данзо способен превратить этих людей в настоящих воинов.       — Бэ… — тут же высунув язык, Учиха дёрнул плечами, — кучка неумёх и простофиль, вы с ними мир захватывать собрались? Что ж спешу тебя разочаровать, не получится, — мужчина завёл ту тему, которая интересовала его более всего.       Из служащих Эстер, только Орус был приближенным, поэтому спасти ему жизнь было достаточно выгодной партией для Учихи. Если они на шахматной доске, то пешкой он быть не собирался.       — С этой дряхлой хренью и отрядом идиотов. Тебе максимум светит крошечная провинция, и то, где-то в горах, где пасут козлов, — размахивая рукой в воздухе, рассуждая.       Моментом позднее, Узумаки поднял глаза и посмотрел на напарник. От такого строгого взгляда у любого бы, тот час, включилась обратная реакция, но не у Учихи, который даже не удосужился посмотреть на него в ответ:       — Во первых, эта книга важный элемент, но что важнее — её расшифровать, та девушка уже нашла ключ, я больше чем уверен. Без него никак, нужно достать. Во вторых, эти люди борцы за свободу, которую они получат. Которую получим мы все, и ты нам в этом поможешь. И в третьих, пасут овец, а не козлов.       Фанатик уставился на такое же безразличное выражение лица джонина, который пытался закинуть себе в рот очередную виноградинку, подкидывая её в воздух:       — Во первых, — ссылаясь на недавний манер общения собеседника, продолжил Шисуи, — план твой — отстой. Во вторых, это херовые борцы за свободу. И в третьих, мне похер, ты хреновый лидер, — закинув в рот виноград, он его тщательно прожевал и добавил, — я б за тобой не пошёл.       В момент из дальнего угла зала эхом раздался женский голос:       — А за ним и не нужно, лидер не Орус, тут нет главных, мы все равны, — Учиха повернул голову, наблюдая женщину перед собой в полностью белых одеяниях. Её лицо было скрыто серебряной маской, словно в какой-то комедии. Оно показывало только одно выражение, пустотное и безразличное.       Тут с места подорвался Орус, так, что затрясся стол. Учихе пришлось отклонить корпус в другую сторону, что бы не быть задетым.       Узумаки достаточно быстрым шагом подошёл к женщине и взяв её руки в свои, поцеловал их:       — Ты бы сказала, что будешь раньше, я бы подготовился, прости, — выказывая всю свою преданность. Голос его стал полностью покорным.       С лица Учихи не спадало чувство брезгливости. Но став чуть контролировать свои внутренние ощущения, он встал, галантно отодвинув стул:       — Присаживайтесь, Эстер, я тут не на долго, — заметив, как сурово смотрит на него напарник, — не буду очернять ваш день моими недостойными манерами, — сделав чуть ли не поклон, он галантно улыбнулся, как услышал:       — Можешь остаться, ты спас моего брата, я пришла поблагодарить тебя, лично, — глава организации подошла к Шисуи и протянула ему руку. Не зная чего ожидает эта женщина, Учиха решил за неё и попросту пожал ей руку, пару раз встряхнув в доверительном жесте:       — Не стоит благодарностей, его просто было жалко там бросать, а я очень великодушный человек, — отпустив её руку, он заметил, как собеседница устроилась на месте. Несмотря на то, что его внешний вид демонстрировал полную отрешённость от происходящего, джонин был внимателен к каждой детали: от того, как пахла эта женщина, до того, что в ней не ощущалась чакра, скорее, как у обычного человека. Это пробудило в нём любопытство — не из-за плотского интереса, такого он не испытывал к подобным людям. Однако это не означало, что он не воспользовался бы грязным приёмом, если бы мог.       — Да? А мне Орус вас рекомендовал, как одного из самых холоднокровных из убийц, — в голосе явно слышалось напускное удивление, — разве это не вы перерезали свой клан, ради силы? — ударив Учиху ниже пояса. Грань, которую переступить и быть безнаказанным, казалось, невозможным. Но тот стерпел. Сейчас не время. Хотя в душе уже представлял самые омерзительные вещи, которые он мог вытворить с этой женщиной.       — Каждый играет свою роль, раскаиваюсь, неудачная вышла шутка, — вымолвил Шисуи, заложив руки за спину.       — Я уже думала ошиблась, — облегчённо заявила Эстер, уложив ладонь на грудь, выдыхая, — не буду вас задерживать, хотела только лично поздравить с таким большим делом, и поблагодарить. Вам нужен отдых, но это будет после того, как вы закончите допрос, — она жестом подозвала одного из тех людей в белом, — он вас проводит, куда нужно, ещё раз благодарю.       Шисуи оставалось только официально кивнуть, одарив присутствующих той же блестящей улыбкой, однако в душе его намерения не предвещали ничего доброго. Он запомнил её слова. Спешным шагом покидая зал, джонин шёл, представляя, как вырезает голосовые связки своевольной фанатичке. Улыбка искажалась по мере того, как он размышлял о мерзостях, пока его провожатые не остановились в одной из самых удалённых частей подземных катакомб. Отворив железную дверь, они толкнули её в плохо освещённое помещение.       — Ну и что там такого? — сложив руки на груди, задал вопрос, казалось, самому себе, ибо ответа не последовало от обоих провожатых.       — Боже, тупицы, — Учиха покачал головой, искривив губы в отвращении, шагнув в темноту мгновенно активировав шаринган. И в долю секунды кто-то выбежал из темноты с рёвом бросаясь на джонина. Но тот среагировал скорее, и ударом левой ноги, отправил ненормального в стену. От удара зазвенели цепи, которые, по всей видимости, были на заключённом:       — Так так так, — в той же позе со скрещёнными руками на груди, Шисуи рассматривал, сквозь темноту, мужские черты лица, — ну рассказывай кто ты, — развернувшись к стене, дабы зажечь фитили, на пальцах появилось пламя, которое тот час обволокло тряпицу с отвратным запахом керосина. Взяв рассохшийся от влаги стул, в другом конце помещения, Учиха установил его напротив тюремщика:       — Мразь, — отхаркнув кровь на пол, незнакомец предпринял попытку встать, на удивление Шисуи у него это вышло и только он принял вертикальное положение, снова бросился на Учиху. Тот же с беспечным видом наблюдал за заключённым, и буквально в парах десятков сантиметров зазвенели цепи, оба встретились взглядами:       — Приятно познакомиться, мразь, меня можешь называть господин или хозяин, как будет угодно, теперь тут, я, твой царь и Бог, — раздражающая всех вокруг ухмылка стала только шире и заключённый заскрипел зубами, стараясь дотянутся до собеседника изодранными пальцами:       — Я знаю кто ты, Учиха, твои глаза ни с чем не спутаешь, — зло процедил прикованный к стене человек, который почему-то сейчас показался знакомым самому Шисуи:       — Напомни, а мы знакомы? А то с памятью проблемы, стараюсь бездарей не запоминать, — уперевшись на спинку стула локтями, он подпёр подбородок ладонями.       — Моё имя Хатсу Тсукури, а ты правая рука Данзо Шимуры, — закашлявшись, заключённый выплюнул кровь прямо в лицо надзирателю, — катись в Ад, кто бы ты ни был, Учиха, я ничего не выдам, сдохну но не выдам, — заорав во все лёгкие.       Учиха прикрыл глаза, тыльной стороной ладони вытирая кровь со своей кожи. Затем привставав со стула, он молча двинулся к столу с различным содержимым, преимущественно, холодным оружием:       — Знаешь, Тсукури, ты мне нравишься, правда, — с едким смешком в голосе, — но вот незадача, к твоему сожалению, именно мне, сегодня, приходится побыть твоей нянькой, — взгляд красных глаз упал на длинную железную балку, которая валялась под столом. Шисуи улыбнулся и взял её подойдя к Хатсу.       — Сейчас, ты будешь мне медленно рассказывать, кто ты и откуда, зачем тебя словили, и ещё, как я стал таким популярным?       Заключённый дёрнул плечами, сделав безрезультатную попытку освободиться, снова:       — Я терпел пытки хуже, чем ты себе представляешь, — в серо-зеленых глазах промелькнула решимость и упрямство.       «Был бы он обычным человеком вряд ли бы так огрызался, значит, скоро узнаем, кто он таков», — в мыслях проведя короткий монолог, джонин подошёл поближе, на расстояние, которое хватало бы для атаки Тсукури:       — Ну же, покажи на что способен, — Шисуи скосил голову на бок, двумя руками обхватив арматуру, уложив её на свои плечи, — может сжалюсь и не отрежу тебе член, кто знает, — надменная ухмылка спровоцировала Хатсу и тот попытался сделать удар с подсечкой правой ногой. Учиха попросту отпрыгнул в сторону перепрыгивая с носка на носок, всё так же скаля идеально ровные зубы:       — Слабо, очень слабо.       Джонин сделал шаг в сторону оппонента, сокращая дистанцию, чтобы тот смог достать до него. В этот момент он ударил левой рукой по сухожилию, пытаясь выбить его. Но Учиха отклонился немного назад, не меняя позиции и не нападая, лишь в секунду подпрыгнув, услышав, как по полу звенят цепи. Сразу вернувшись в устойчивое положение, он спокойно уворачивался от ударов противника, не нанося ответных, лишь отпрыгивая то влево, то вправо. Для него это была лёгкая разминка. Бой был не на равных, но он не нападал. Замечая, что оппонент начинает выдыхаться, Учиха отпрыгнул назад, вертя в руке балку.       — И это всё? Ты ещё не готов мне рассказать все свои прегрешения, сын мой, исповедуйся и Бог простит тебе всё! — раскидывая руки в стороны, он громко засмеялся, — не плохо вышло, да? — с дьявольской улыбкой уставившись на тяжело дышащего заключённого:       — Ублюдок, катись к чёрту, — Упираясь ладонями в колени и хватая воздух, Тсукури только услышал, как металл разрезает пространство, а следующий удар балки сбил его с ног. Послышался хруст костей и суставов, и помещение наполнилось грудным мужским воплем.       — Эх, а я предупреждал, — Шисуи слегка наклонился над Хатсу, взяв его за длинные каштановые волосы и потянув голову вверх, чтобы установить зрительный контакт. — Послушал бы, мог бы сохранить колени. — Зацокав языком в сожалении, он в следующий момент потянул голову жертвы вниз, выбивая коленом челюсть, а затем снова поднял её за волосы. Сквозь зубы сочилась кровь, которую Хатсу пытался выплюнуть вместе со слюнями, хрипя и намереваясь вдохнуть.       Потянув жертву в таком же положении по полу, прислонив к стене, Шисуи состроил скорбную физиономию:       — Всего-то надо было меня послушать, — сосредоточив чакру в действующей руке, он с размаху впечатал лицом заключённого в каменные плиты. Отпустив его волосы, допрашиваемый моментально скатился по стене, оставляя кровавый след на сырых камнях, покрытых ледяной коркой.       — Ну что? Уже готов рассказать мне всё? — Учиха задал вопрос, на который услышал хрипение:       — Да пошёл ты…       Всё лицо превратилось в кашу: нос впал и вывернулся в другую сторону, нижняя губа отвисла, разорвавшись почти пополам, куском мяса падая на подбородок. Пара зубов осыпалась, и он, вырыгивая содержимое желудка, теперь отплёвывал их.       — Правильно, Хатсу, на ошибках учатся, — став сапогом на позвоночник надавив так, что позвонки, с характерным звуком, вылетели. Вдавливая жертву в пол, — а после ошибок лечатся, — ударяя балкой по голени, стопам и пяткам раздрабливая кости, под животный крик заключённого, до секунды пока он не отключился, не вынося больше боли. Ноги были полностью перебиты и переломаны.       Шисуи отошёл на пару шагов назад, его вид выдавал полную отрешённость, а в глазах не было сожаления, хотя можно было заметить что-то другое — глубокую и серую печаль. Садист, убийца и холоднокровное животное — вот кто мог сотворить такое. Может, поэтому Учиха не ощущал ничего. Перед ним лежал человек, который умрёт в течение часа, если ему не помочь. Усевшись на стул, джонин свесил руки на спинку и уставился на кровавое месиво. В принципе, это был человек, но почему-то ему было всё равно.       Недолго его оставляли одного. Ровно через пятнадцать минут в дверь без стука вошёл Орус с подручными, сразу же кинув осудительный взгляд на напарника, который всё так же сидел на стуле.       — Ты что тут устроил, тебе было сказано допросить, а ты его на тот свет решил отправить. Зачем ты вообще применял силу? — Скомандовав привести медиков, которые помогли бы вылечить ещё имеющего надежду на жизнь Тсукури, Учиха стоял, наблюдая за его состоянием с холодным выражением лица, не проявляя ни малейшего сочувствия.       — Я вообще с тобой разговариваю, — Узумаки ледяным взглядом прошёлся по лицу безразличного человека перед ним.       Шисуи поднялся на ноги, подойдя к рукомойнику и бережно вычистив кожу от крови, отмыв всё, ровно до локтя:       — В следующий раз уточняй свои желания, или пусть твоя женщина этим займется. Я не обязан клонить горб перед вами. Сказано — сделано, а теперь отвали, — вытерев руки, джонин вышел, оставив собеседника под наблюдением. Тот, тоном, лишённым всяких эмоций, проговорил:       — Даю тебе пару дней, чтобы прийти в себя. Потом допросишь его без применения силы. Прочитай досье, тебе его принесут вечером. Как только мы достанем его с того света, ты получишь информацию с помощью методов, на которые способен только ты, Учиха, — слова отдалялись от Шисуи с каждым шагом по лестнице наверх, пока совсем не затихли.       Темнота окружала всё вокруг Учихи, который лежал на сером ковре посреди гостиной. Его комната была достаточно просторной. Чуть поодаль потрескивали горящие брёвна в камине, кое-как прогревая помещение. Джонин рылся в своих раздумьях, и его не беспокоили угрызения совести. Единственное, что вызывало у него хоть какие-то эмоции — это встреча со старыми друзьями, которую он старательно избегал, сводя шансы к минимуму.       Чёрные, словно вороново крыло, волосы хаотично валялись на полу, такие же чёрные, блестящие ресницы были плотно сомкнуты. Пока что-то не щёлкнуло в голове джонина и тот распахнув глаза, поднялся, усевшись на пятую точку:       — Пу пу пу, значит убивать можно было и не надо, ладно, тогда, — подойдя к своему рабочему столу, где валялись разные бумаги и карты, Шисуи зажёг керосиновую лампу и уселся в кресло, прокрутившись по кругу. Он открыл досье Хатсу Тсукури. — Так, так, так, что тут у нас... Капитан Скрытого Камня, служил в 74-м батальоне, известен при битве за Нагою, интересно, — улыбка на лице Учихи стала шире. — Значит, ты знаком с Тензо. Что дальше? Ты работал с Орусом... Тут идиот не догадается, сложив дважды два выйдет семьдесят четыре, — постучав пальцами по столу, он погрузился в размышления. — Выходит, ты не расколешься... Так, отставка произошла сразу после войны, буквально через пару месяцев... Далее ничего не известно, — задумавшись, он встал с кресла и обошёл стол.       — Тут что-то не так, странно, что такого человека убрали в тяжёлое для деревни время. Орус что-то решил скрыть, обычно молодых людей не ставят на такое количество людей вдвоём. Если это битва при Нагои, то там было около 1000 шиноби Скрытого Камня. Вряд ли они были только вдвоём, скорее, были ещё люди, и Узумаки ищет их, тех, кто работал с ним. Зачем? — Взъерошив волосы, Шисуи сощурил глаза в задумчивости, обходя стол по кругу в который раз. — Скорее, он хочет их допросить, но не убить. Может, даже перетянуть на свою сторону, а может, он хочет... — Учиха ухмыльнулся, — заставить их подчиниться, а это может сделать обладатель шарингана, — вспоминая слова капитана, — он знаком с Учихами, видимо, сталкивался однажды. Орус полагает, что я буду их вербовать? Хахахаха, как вариант, может, и думает.       Дойдя до мини-бара, джонин налил себе порцию бурбона и поднял её на фоне серебряной луны, стараясь закрыть её стаканом, прищурив один глаз.       — Будет интересно, — затем, одним махом, залив в глотку янтарную жидкость.