Книга 1. Свобода воли - это иллюзия

      Раздражённый Учиха торопливо поднимался по лестнице к кабинету райкаге, сутки не видавший ничего, кроме водяной пустоши.       «Пропажа Каори на целых семь дней уже стала острой проблемой, о которой должен знать каге», — размышлял джонин Листа. Постучавшись в дверь к главе деревни, он услышал грозное:       — Входите!       — Где ты опять шастал, расскажи-ка мне, братец, — держа за шкирку Киллера Би, гневно вопил райкаге Эй.       — Да недалеко, чего ты раздражённый такой? Тебе что, кто-то не угодил? — пытаясь вывернуться, резонировал джинчурики, упираясь руками в мёртвую хватку брата.       — Прошу прощения, я могу зайти позже, — быстро отчитался Итачи, разворачиваясь к двери.       — Нет, проходи. Что за дело, шиноби из Листа? — не отпуская брата, вопросил глава деревни.       — Моя напарница, Каори Сенджу, отсутствовала семь дней. Доношу к сведению, — холоднокровно изложил Учиха, отмечая реакцию райкаге.       — Не пропала она, — прямо выдал мужчина, переводя взгляд на Киллера Би. — Вот гад мелкий, чем ты там занимался? Я кого спрашиваю? — тряся за шиворот обвиняемого.       — Да сказал я тебе всё! Вот ты противный, как гнилой баньян! — брыкался джинчурики.       — За-а-а-ткни-и-и-сь! — рикошетом отправив Би в стену.       — Вы сказали, что она не пропала? — беспринципно продолжил Учиха, сдерживая лёгкие содрогания в руках, стараясь не менять своего голоса.       — Да, она скорее сейчас у себя в комнате, минут двадцать назад ушла, — отмахнулся глава деревни, отпуская джонина Листа.       Сердце колотилось быстрее, чем перед глазами пролетали дома. Итачи, перепрыгивая с крыши на крышу, ощущал, как же быстро тянется, чёртово, время. Спешно пробегая несколько этажных поворотов и, наконец, стоя перед нужной дверью, мужчина без колебаний, схватившись за ручку, отворил дверь. В центре комнаты стояла она, прикрытая лишь одним белым полотенцем, с мокрыми, прилипшими к шее и груди волосами. На алых губах, розовых щеках и миленьком носике рассыпались сверкающие капли влаги. Куноичи с блестящими янтарными глазами, словно кошка, изумлённо наблюдала за действиями вошедшего.       Дыхание Учихи спёрло, а кровь разогналась по всему телу вперемешку с пылающим, неугомонным желанием. Это желание больно сдавливало горло, пропуская дрожь от кончиков пальцев до пят. Выжидающий взгляд напарницы стал невыносимым, и, поддаваясь необдуманному порыву бешеного желания, Итачи в одночасье очутился перед оканемевшей Каори.       Ёе запах постепенно проникал в голову, а образ, стоящий все те бессонные ночи перед глазами, вдруг слился с мучительной реальностью. Унимая приступ крупной дрожи, на его лице отобразилась минута той слабости, которую он годами прятал слишком глубоко в душе. Именно эта девушка лишала его последней стены холоднокровной обороны. Молча приняв падение годами тренированного ледяного безразличия, он в безудержном порыве смял влажные, сладкие как мёд, губы девушки.       Отрываться совсем не хотелось — лишь целовать, целовать, целовать. Вновь прижимая к себе хрупкие плечи, джонин ощутил, как она легко обхватила его шею, вставая на носочки. Что-то на уровне груди отдало сильным ударом, будто раскроив ещё одну стальную стену. Руки Каори небрежно прогладили волосы мужчины, пропустив пряди смольных волос сквозь тонкие, дрожащие пальчики. Учиха готов был поклясться, что атмосфера вокруг накалилась, и воздух начал давить в кожу, совсем не поступая в лёгкие.       Все его мысли сводились лишь к её влажной, мраморной коже, которая пылала в его мёртвой хватке, сжатой в кольцо рук. Глубокий стон в мужские губы расплавил остатки какого-либо понятия неправильности происходящего. Учиха буквально ощутил, как кровь забила в висках, дышать рядом с ней становилось невыносимо тяжело. Джонин не понимал, что точно он сейчас испытывает из калейдоскопа закрутившихся эмоций, и, чтобы убедиться в этом, мужчина начал медленнее целовать такие утягивающие в омут губы, неторопливо приподнимая указательным и большим пальцами её личико.       Как только он, один на один, без своих выстроенных бетонных стен встретился с её взглядом, то буквально ощутил сильнейшую физическую боль, которая остро издирала сердце.       Куноичи, не успев понять, что сейчас происходило, встретилась с его проницательным взглядом. Вдруг лицо Учихи исказилось гримасой боли, словно от удара под дых, и он нервно сглотнул. Непосильный взгляд его тёмных глаз заставил Каори потупить взор в пол. Но не успев этого сделать, девушка ощутила, как её прижали к твёрдому мужскому плечу.       — Объясни мне одну вещь, — шепча будто надломленным голосом, он запустил пять пальцев в её, цвета спелого пшена, волосы, — где ты была? — всё ещё прижимая её к себе.       Находясь в состоянии глубокого шока, поражённая поведением напарника, она не сразу поняла, что он спросил, слушая отчётливый стук его сердца, который был более быстрым, чем обычно:       — Я…       Прикрыв глаза, Сенджу поневоле расслаблялась в его заботливых руках, чувствуя себя, как в далёком беззаботном детстве, когда её, ещё совсем маленькую девчонку, держали заботливые руки дедушки. Тревога постепенно покидала сердце девушки, и она доверчиво прижалась всем телом к Итачи. Стоя так, Учиха чувствовал, как время замедлило свой ход в угоду их прихоти:       «Не часто такое происходит, когда мир играет тебе на руку», — размышлял джонин, не спеша перебирая локоны на белокурой головке.       Он сделал лёгкий шаг в сторону, всё ещё держа за руки девушку, которая мгновенно беспокойно встрепенулась. Итачи, заметив такую реакцию, тотчас тихо прошептал:       — Я никуда не уйду, доверься мне, — не разрывая зрительного контакта, он повёл напарницу в свою комнату.       Каори шла словно под чарами этого мужчины, не замечая, как Итачи повёл её за собой к кровати, усаживаясь в позу лотоса. Его лицо, казалось, не выражало ничего и всё одновременно:       — Каори, расскажи мне, где ты была все эти дни?       Она медленно опустила голову, начиная свой рассказ:       — Я… В общем, когда мы распрощались, я отправилась… — Сенджу запнулась, чувствуя прикосновение тёплых кончиков пальцев к своему подбородку, который был поднят вверх.       — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, — только произнёс джонин, устанавливая невидимую эмоциональную нить между их взглядами.       Затем Каори вновь продолжила свой рассказ, упоминая и шторм, и Восьмихвостого, спасшего её, и удивительное путешествие с Гьюки в Кумо.       Подходя к логическому завершению рассказа, Сенджу уже лежала спиной на высокой перине, вертя в руках найденную на полке безделушку. Рядом лежал Итачи, закинув руки за голову и внимательно вникая в каждое слово собеседницы, как вдруг услышал встречный вопрос:       — А ты что делал, когда меня не было?       — Я хотел дать тебе время побыть с собой наедине, но вскоре пожалел о принятом решении, и, видимо, не зря, — невесело заключил мужчина.       Немного приподнявшись, Сенджу перекатилась на бок, уперев руку в подбородок:       — Почему пожалел? — с задорными искрами в глазах интересовалась она.       Итачи улыбнулся:       — Ты, как всегда, попадаешь в проблемы.       — И-и-и… — протянула неугомонная девица, — тогда ты бы доблестно спас меня?       Она поднялась ещё выше, встав на четвереньки, чтобы получше рассмотреть его выражение лица. Эта сцена напомнила мужчине о далёком детстве, в котором Каори всегда задавала множество вопросов, заглядывая таким манером в лицо очередной «жертве». Возникшая мысль позабавила его, и он подозвал её ладонью чуть ближе к себе. Как только девушка наклонилась, джонин, любя, щёлкнул двумя пальцами по лобику Каори:       — В следующий раз узнаешь, — сдерживая улыбку, ответил он, заметив брюзгливую мордочку куноичи.       В груди вновь образовался неясный порыв ласково сжать её милое личико и прочувствовать её нежную, персиковую кожу под своими пальцами:       — Тебе было страшно? — решил развить разговор в прежнем русле.       — Да, — сглотнув, сказала Сенджу, — под толщей воды, когда ты не чувствуешь под ногами опоры, перестаёшь ощущать своё тело. Ты понимаешь, что столько дел ещё не завершено и столько слов не сказано. От этого становится страшно. Смерть — это финал любой из историй, просто они отличаются по сюжету и продолжительности, — куноичи захлопала ресницами, будто нашла вопрос в своей голове:       — А ты боишься смерти, а, Итачи?       Учиха прикрыл глаза, расслабленно выдохнув:       — Смерть — это покой. Почему я должен бояться покоя? Многие люди его жаждут.       Почувствовав возле себя движение, он незамедлительно раскрыл ониксовые глаза, в которые так близко, с забавным блеском, глядели золотые:       — А ты разве не веришь в то, что покой возможен и в этом мире? Зачем идти в другой, надеясь на то, что там будет лучше, при этом не имея никаких гарантий? Если это лучше можно создать прямо здесь… — она заметила, как его взгляд бегал от её глаз к губам, — прямо сейчас, — нарочно протяжно изложила куноичи, придвигаясь к его телу ещё теснее.       — Может, в чём-то ты и права, Каори. Например, в том, — разглядывая её прикрытые пушистые ресницы, едва подрагивающие от мимолётных касаний мужской ладони, — что сейчас я полностью спокоен, — завершив свою мысль, как она открыла глаза, без лишних слов, так же лёжа на кровати и смотря на него.       Так прошли часы. Комната уже залилась ярко-оранжевым оттенком, наподобие керосиновой лампы, осветив всё помещение и создавая атмосферу уюта и тепла. Лежащая безмолвная пара, казалось, находилась в собственном мире и не замечала смены времени, пока помещение не лишилась всякого света:       — Пора ложиться, Каори, — разрезая немую тишину, взял слово Учиха.       Вышедшая из нереального мира, который на несколько часов оградил их от бытия, она вняла словам. Чуть замешкавшись, Сенджу сказала:       — Итачи… — вполголоса, едва шевеля губами, — можно я останусь с тобой, — сделав короткую паузу, — сегодня ночью, — наконец изложив то, чего необъяснимо хотелось.       Снова этот пронзительный взгляд чёрных глаз, от которого нервные окончания будто оголялись, наподобие проводов:       — Ты не боишься? — вкрадчиво поинтересовался он.       — Нет… А есть чего бояться?       — Надеюсь, нет, — с глубоким откровением сообщил Учиха, сглатывая и хмуря лоб.       — Тогда я скоро, — едва слышно произнесла Каори и зашаталась в свою спальню, переодеваясь в обычную, цветом шоколада, футболку и свободные шорты молочного оттенка.       Итачи лежал на кровати с книгой в руках, одетый в домашнюю серую футболку и пижамные штаны в красно-чёрную клетку. Сенджу тихонько расположилась недалеко от мужчины, краем глаза посматривая в открытую книгу, и отметила, как он захлопнул её:       — Интересно? — учтиво уточнил он, замечая хлопающие глазёнки напарницы, а потом громко рассмеялся, смутив девушку. — Ты забрала мою постель, теперь хочешь забрать и книгу, — добавил он, уже не подавляя ухмылки.       — Ну, ты сам меня пустил, — важно вскинув палец в потолок, заявила Каори, вызывая новую волну мужского смеха.       — Ладно, придвигайся ближе, и я дам тебе почитать, — без напущенной холодности и каменного взгляда предложил он. На эту идею девушка с восторгом ответила, ложась возле тёплого бока Итачи:       — Только ты мне почитай.       — Да ты что? А сама? — спросил он, видя, как гордо она покачала головой.       — Нет, я хочу послушать тебя. Ну-у-у, мне давно никто не читал, — заскулила куноичи, добавив: — Разве что морали. Вот это — постоянно, — тут же услышав приятный тихий смешок.       — Хорошо, уговорила, — с улыбкой сообщил он. — Постель, — выставляя один палец, — книга, — выставляя второй, — и моё внимание, — вскидывая третий, — ты всё аннексировала. Знаешь, а ты опасный противник, Каори, — на секунду замолчав, он добавил: — Девушка, вы случайно не служили в диверсионном отряде? — состроив выпытывающую гримасу, подтолкнув локтем напарницу.       — Да, мистер. И сейчас я заберу всё самое ценное, что у вас есть, — поддерживая шутку, сообщила Сенджу.       — Хм… — театрально задумавшись, приложив указательный палец к подбородку, он продолжил: — То, что ценно мне более всего… Саске, извини, скорее он пойдёт к тебе добровольно, мелкий нарушитель, — драматично вздохнув. — Увы, твой план не удался, — вновь, по привычке, щёлкнув девушку в лоб пальцами.       — Саске? — уточнила Каори, хмуро потирая ушибленное место.       — Да, — улыбчиво заключил Учиха, открывая книгу и начиная вслух зачитывать строки.       Плотнее прижавшись к его торсу, она с увлечением слушала монотонный бархатный голос, представляя всё сказанное им в своей голове и мигом проваливаясь в сон.