Дети Хуракана

– Ску-у-у-ука-а-а… – простонала Мария, лениво качаясь в ветхом гамаке, сплетённом из лозы и наспех закреплённом меж трухлявых стволов иссушенных до хруста многие века назад деревьев. Болтающейся ногой, пальцы которой были украшены длинными, ярко выкрашенными когтями и сверкающими перстнями, никак не вяжущимися с окружающим пейзажем, она вскользь задевала плечо Майкла. Тот, впрочем, сносил это посягательство на собственное эфемерное тело весьма терпеливо несмотря на то, что темперамент имел довольно ярый и дерзкий, как и все дети Хуракана. Объяснялось это просто – сестре Майкл позволял многое, спуская с рук и более тяжкие проступки, в отличие от братьев, Мэтью и Милтона, младшенького, к кому по идее полагалось относиться снисходительнее. Да вот не срослось, и на то была веская причина: особое расположение к мелкому старшего – Мэтью. – От чего тебе скучно, Ри? – задумчиво спросил Майкл, отстранённо наблюдая за парочкой, резвящейся и буянящей с хохотом в песке неподалёку, поднимающей закручивающиеся спиралями потоки пыли к мрачному серому небу, состоящему, казалось, из одних блеклых рваных туч, до оскомины одинаковых и унылых. – Ты ещё спрашиваешь? – взвилась Мария, на этот раз намеренно больно пнув Майкла в спину, – здесь же ничерта не происходит! Я устала смотреть на этих долбозавров вокруг, на эту пустошь, на эти тучи, на предков, все мне осточертели! Я хочу обратно, в мир людей, хочу своевольничать, яриться и крушить, уничтожать и упиваться своей силой! К чему она мне теперь, если я умерла и низверглась из Мидгарда сюда, в эту затхлую дыру, величаво именуемую миром Шинигами. Проку от громкого имени, если здесь лишь безнадёга, тщета и тлен! – Зато твоя жизнь была прекрасна и мимолётна, как век бабочки, или пламени костра, или первой майской грозы. – Романтично-поэтично, да только мне насрать! НЕ-ХО-ЧУ! Мне было мало! Здесь мне скучно! Я требую вернуться обратно! Вели отцу! – Не капризничай. Ты же знаешь, я уговариваю его вот уже почти двадцать лет, но это бесполезно. – Да плевала я, найди решение! – Ладно, – смиренно кивнул Майкл, – дай мне час. Я подумаю. Он вновь погрузился в размышления, сидя на корточках и покачиваясь слегка в такт шелестящим касаниям ступней недовольно вышагивающей в томном ожидании туда-сюда Марии. Мэтью отвлёкся от приятного времяпрепровождения с Милтоном и взглянул на Майкла изучающе. – Опять задумали отца тревожить, – посетовал он, обращаясь к младшему. – И пусть, вдруг получится уломать его, – беззаботно прошептал Милтон в самое ухо старшему, – я тоже не прочь вернуться, соскучился по Мидгарду. Там было весело, не то, что здесь. Мэтью только вздохнул протяжно. Характер мелкому достался подстать сестрёнке – то-то они друг друга терпеть не могут и собачатся вечно. С другой стороны, не возникни у Мэтью необходимость защищать Милтона от нападок всех остальных, едва он оказался в этом мире, их отношения в дальнейшем вряд ли вышли бы на тот уровень, на котором находятся теперь. Мэтью мечтательно вздохнул вновь, на этот раз вспоминая события пятнадцатилетней давности. На его сухих глазах проступили мутные кристаллики слёз. «Не время предаваться воспоминаниям, – одёрнул себя старший, – нужно проследить за этими обалдуями, как бы не натворили чего». Проницательный Мэтью не ошибся, Майкл действительно задумал нечто невообразимое. И узнай об этом Хуракан или другие боги смерти, детишкам пришлось бы несладко. Как минимум, их бы просто уничтожили, распылив на мельчайшие крупицы энергии. А могли бы поступить совсем жестоко и отправить в качестве наказания в мир людей вяло обдувать лоснящиеся телеса на приморских пляжах или на износ работать, вращая лопасти ветрогенераторов. Когда Майкл вынырнул из задумчивости, резко поднялся и уверенно направился в сторону Южных ворот, а Мария вприпрыжку поскакала его догонять, окрылённая решимостью брата, Мэтью последовал за ними, словно тень, потребовав от Милтона не отсвечивать и не бузить, намереваясь до последнего оставаться незамеченными. Майкл, очевидно, знал, что делает. В это время суток в мире Шинигами было пусто, как в брюхе голодного хромого волка. Боги и их дети развлекали себя нагло стыренными из Мидгарда гладиаторскими боями, переосмысленными на свой бессмертный лад: на импровизированную арену, расположенную ближе к Северным, главным воротам, выскакивали все, кому не лень, месили друг друга, и тихо драпали по-английски, когда им это надоедало. Кто-то притаскивал с собой «очаровательных» питомцев, больше похожих на разъярённые кучи мусора, или собранные из говна и палок безумные машины-великаны, или чудовищных размеров насекомых, будто искажённых под действием мощной радиации в тридцатом поколении, или на бесформенные облачка пара, обладающие меж тем огромным потенциалом сворачивать оппонента в трубочку а то и выворачивать наизнанку, или такое адское нагромождение глаз, перьев, меха, веток, рогов, ветоши, струящейся и медленно перетекающей, постоянно циркулирующей странного вида жидкости, что невозможно было понять, как оно вообще устроено и что из себя представляет. В этом случае месиво на арене становилось ещё зрелищнее и увлекательнее. Майкл незамеченным пробрался к единственному относительно целому остову здания в округе, расположенному вблизи необъятных взгляду Южных ворот, никогда прежде не открывавшихся, уходивших в высоту до бесконечности и терявшихся в грязных ватных облаках. Скользнул внутрь, увлекая за собой Марию, а за ними чуть погодя крадучись вошли Мэтью и Милтон. Обратно четвёрка смутьянов уже не вышла. Бесшумно ступая по глиняному полу хибары, Майкл высматривал на нём знакомые очертания, и всё не находил. Марию внезапно обуяла робость, она прижалась к брату практически вплотную, потонув в отрывочных воспоминаниях, когда её, новорождённую, слабую, стенающую пихали в разрыв, временный портал между мирами богов смерти и смертных. Отвлечённые собственными мыслями, парочка не заметила присутствия родственников, которых не приглашали. Майкл наконец заметил едва различимые тончайшие линии на полу, слегка дунул, вызвав мощный порыв ветра и последовавший за ним крошечный ураган из пыли и глиняной крошки. Когда плотная стена сора улеглась, он выудил из центра переплетённых потоков энергии, там, где у людей находилось бы солнечное сплетение, некий неопознанный предмет, крошечный и напоминающий двадцатигранный кубик без чётких граней, надписей или насечек. Провёл им по контуру из оголившихся чётких линий на полу, касаясь каждой чёрточки своей гранью кубика, создавая таким образом бледно подсвечивающийся абстрактный рисунок глаза. Мария с восторгом наблюдала за действиями брата, не решаясь спросить, как он раздобыл личную печать отца, с которой он никогда прежде не расставался, и уж точно не отдал бы её кому-то из нескольких тысяч своих детишек. Хотя ответ был прост – Майкл воспользовался тем, что разум Хуракана был опьянён горячкой боя. В пылу сражения тот не признал питомца сынишки, которого Майкл мимоходом подослал с диверсией, направляясь к Южным вратам, и лишь отмахнулся от настойчивого атакующего его сгустка малиновой субстанции, напоминающей своей зыбкой формой желейного медведя из Мидгарда. Скотинка тем временем успела благополучно тиснуть печать, надёжно укрыв её в своём теле, и ураганный бог смерти даже заметить этого не успел. Как только начертанный глаз был завершён, что-то незримо изменилось в воздухе, он резко стал ледяным и колючим, а пол в том месте молниеносно покрылся сеткой трещин. Гигантских размеров око начало раздуваться вверх, превращаясь в зыбкий, бурлящий и клокочущий холм уже не бледного глиняного цвета, а переливающийся всевозможными оттенками, от которых глаза Майкла успели совершенно отвыкнуть за время, проведённое в мире Шинигами. Мэтью, застывший и шокировано наблюдавший за действиями брата, опомнился наконец, бросился было оттаскивать их с сестрой. Милтон, конечно же, кинулся в ужасе за старшим, намереваясь защищать его до последнего. И в этот миг портал распахнулся окончательно, разверзся жуткого вида прорезью, похожей теперь не на глаз, а на голодную рваную пасть, и мгновенно затянул четвёрку баламутов внутрь, схлопнувшись с явным удовольствием, словно сожрав лакомство и сыто икнув напоследок, моментально твердея, вновь теряя очертания и обращаясь гладкой глиной с едва различимым узором, присыпанной пылью и крошкой. Пронизывающий холод, сковавший Марию, как и всех остальных бунтарей, заставил её вспомнить, что она уже испытывала этот обжигающий мороз прежде. Но тогда это длилось лишь несколько мгновений, после чего невообразимая мощь заполнила её раздувающееся нутро, холод уступил место восторгу от собственного всесилия, а дальше был только кураж, эйфория и наслаждение разрушениями. Теперь же ничего не происходило, она замерзала, не в силах даже подняться на ноги, которые всё ещё не исчезли, оставаясь при ней вместе со всеми перстнями, браслетами и прочими безделицами, подаренными отцом, лишь бы отвязалась. Первым собраться и встать на ноги сумел Мэтью. Он раздражённо обвёл всех взглядом, зло цыкнул, увлекая Милтона за собой с мёрзлой земли, и велел остальным: – Поднимайтесь, хватит прохлаждаться, примёрзните. – Почему всё не так? – стуча зубами раздражённо протянул мелкий. Старший проворчал: – Потому что отец не наделял тебя силой в этот раз. Мы свинтили сами, и наших возможностей явно недостаточно, чтобы резвиться в мире людей, как прежде. – Как же нам вернуться? – заныла Мария. – Никак, – отрезал Майкл, – Ты же сама хотела этого, так не причитай теперь. Без дозволения отца нам не возвратиться, портал открывается лишь с той стороны. Либо мы можем умереть здесь и, попав домой, нарваться на родительский гнев, а этого мне совсем не хочется. Уж лучше остаться в Митгарде и попытаться найти связь с отцом. Если он нас простит, то вернёт обратно. А если нет… В общем, я ливаю, а вы – как хотите. Ри, ты со мной. – Но как? Я не понимаю, – зашептала она. Мэтью внезапно смилостивился и ласково, почти неощутимо коснулся её плеча: – Немногое мы всё ещё можем в этом мире. Самую малость, но на то, чтобы добраться до материка, этого хватит. Нам нужно взяться за руки, соединить ноги, сосредоточить в них всю энергию, сколько есть. Синхронно вращать её по спирали, захватывая восходящие потоки у земли. Не торопитесь, почувствуйте друг друга. Энергия, дарованная отцом, должна объединиться вновь, чтобы этой мощи хватило всем нам. Их тела постепенно приобрели зыбкие очертания, сливаясь с поднявшимся ворохом переливающихся в свете звёзд снежинок, закружились в неосязаемой воронке, вознеслись к куполу небосвода и стремительной кометой устремились на восток. Туда, где можно было не бояться конкурентов, ветрогенераторов и морского бриза – по направлении в центральную полосу России.