Отреченный

Он видел огонь. Много огня. Языки пламени пожирали собой бледный снежный покров на фоне, они плевались искрами, от них валил дым и слишком обжигающее тепло. Лёша чувствовал только запах гари, паленого мяса и шерсти, он слышал крики и вопли, один звук ярко выделялся среди остальных, и он до ужаса походил на жалкий вой раненого животного. Прислушавшись, парень понял, что источник такого вопля не один — кричали, казалось, целые толпы людей. У него было такое ощущение, что его не существует. Ноги не касались земли, воздух проходил сквозь пальцы, будто он был призраком, зависшим на небольшой высоте. Глаза все еще были закрыты, так что ориентироваться получалось лишь на звуки, на запахи, на ощущения, какими он давился, когда прохладный ветер скользил прямо через его тело. Попытка приоткрыть глаза не принесла особого результата — казалось, что веки были смазаны медом, настолько сильно они слиплись и настолько тяжелыми казались. Лёша тяжело задышал, когда один из незнакомцев, вопя совсем нечеловеческим голосом, вдруг проскользнул прямо сквозь его ноги, зависшие в воздухе. Он сам чуть не вскрикнул. Пальцы потянулись к шее. Голос куда-то пропал — что-то слабо подрагивало в глотке, но никакого звука с губ парня так и не сорвалось. Он тут же напрягся, ощущая сгущавшееся вокруг беспокойство. Глаза его принялись беспорядочно двигаться под веками, взгляд скользил по темноте, по мягким огненным вспышкам, возникающим то тут, то там. Лёша понял, что не дышит. Когда очередной вопль достиг его ушей, он только зажмурился сильнее, потому что показалось — кричит кто-то рядом с ним и достаточно громко, чтобы получилось оглохнуть. Вздрогнув, он снова попытался приоткрыть глаза, причем не то, чтобы специально. Скорее, инстинктивно. К его удивлению, вся тяжесть куда-то исчезла, но лучше бы она никуда не исчезала, потому что то побоище, которое он увидел, отпечаталось не только в его мозгу, но и сердце надолго. Казалось, что эти крики совсем скоро пробьют трещины в его костях. Он взмахнул руками, потому что действительно висел в воздухе. В какой-то момент ему подумалось, что он просто стоит на какой-то возвышенности и сейчас потеряет равновесие. Лёша попробовал и выдохнуть, чтобы выпустить пар, выпустить весь тот ужас, который вдруг залез к нему на спину и принялся медленно поглаживать спину холодными пальцами, вызывая стаи мурашек. Выдохнуть получилось. Избавиться с выдохом от страха — нет. Перед ним действительно разворачивалась целая битва. Он не был уверен, что знал, где именно это действие происходило. Ландшафты были слишком знакомыми, но точно сказать все равно не получалось. Мало что получалось разглядеть из-за дыма и силуэтов в огне. То тут, то там звучал треск копьев, звериный рык и какой-то слишком уж жалобный вой. Свет, кроме как от пламени, шел лишь с неба. За всем этим кровопролитным сражением кроме него молча наблюдала полная луна. Приглядевшись, парень различил огромные мохнатые силуэты волков, он видел и людей, которые, судя по всему, нашли разницу в габаритах удобным преимуществом и поэтому не стали трансформироваться в зверей, выбрав при этом в качестве оружия заточенные копья, луки, ножи. Лёша видел, как из темноты на кого-то выпрыгнула огромная черная туча, повалив одного из сражавшихся наземь. Парень тяжело выдохнул, опуская взгляд под собственные ноги. Он вдруг понял, где конкретно происходило сражение. Может быть по хрусту льда — где-то он проваливался, утягивая под воду десятки воинов. А может быть он это просто понял, как если бы кто-то шепнул ему на ухо. Это было озеро. И нельзя было сказать, что он никогда его не видел. Казалось, что еще вчера они пересекали его с Сашей и Ильей, спасаясь от нападения монстров. Здесь он впервые увидел Аню. Здесь он впервые спас Сашу, который провалился под лед и чуть не умер, поймав неслабый удар по голове. Еще вчера. А когда же на самом деле это было? Нельзя было сказать, что Лёша чувствовал какую-то безмятежность. Он устал, ужасно устал, как если бы обошел это озеро несколько сотен раз, но свалиться наземь не получалось. Сонливость разминала ему плечи, и он обмякал в её теплых руках, пока картинка не начала расплываться перед глазами. Что? Что ты хочешь мне показать? Лёша вдруг вздрогнул всем телом, будто его ударило легким зарядом тока. Легким, но здесь явно постарался эффект неожиданности — он буквально подскочил в воздухе, тут же принимаясь озираться, надеясь увидеть того, кто нечаянно задел его. На его тушку, зависшую где-то сверху, совсем никто не обращал внимания. Никто его не видел и не пытался убить. Именно поэтому он подумал, что копье, брошенное в его сторону, вышло на эту траекторию совершенно случайно. Он вскрикнул, но голоса все еще не было — горло только противно зацарапало холодным воздухом. Он попытался отмахнуться руками, увернуться, но ноги будто приклеились к одной точке. И это самое копье из темноты и рычащего пламени метнулось ему прямо в грудь. В тот момент, когда острие совсем на самую малость проткнуло грудную клетку, голос вернулся, он потряс его из самого нутра, он скользнул в глотке и сорвался с губ так, что парень вновь открыл глаза. Только уже не во сне. Подскочив на чем-то мягком, он вдруг застонал, чувствуя ужасную боль в спине. По ощущениям, так у него там в одной точке целый лес таких кольев застрял. Да у него там вообще дырка. Огромная кровоточащая дырень с вываливающимся мясом. Такая, что все кости видно. Пробит до самых легких. Он закричал, сжимая пальцами то, на чем лежал. Не получалось даже сосредоточиться, чтобы понять, что конкретно это было. Какая-то меховая накидка, а какая — не так важно. Все чувства и мысли парня жахнулись в одно место, и больше ни о чем думать не получалось. Спину жгло, как огнем. — Тихо, — мягкий, успокаивающий голос напугал парня еще больше. Он зажмурился, чувствуя теплую ладонь на собственном плече. Лёша сжал кулаки, когда боль стала нестерпимой, и хоть как-то получалось ее заглушать только собственным криком. В какой-то момент этот крик стал походить больше на рык, ужасно похожий на те, что он слышал всего несколько секунд назад. Парень выругался, зажимая ладонь рукой. Боль отдавалась резкой пульсацией в голове. — Все хорошо. — Нет, — он застонал. — Нет, это не так. — Ты в безопасности. — Я хочу, чтобы все было хорошо, — Деревяшкин зашептал слова, совсем не думая о том, что говорит. Казалось, что говорило его сердце. Губы трепетали едва-едва, парень зажимал себе рот, чтобы не кричать. — Я хочу, чтобы это все кончилось. — Сейчас все закончится. Потерпи еще немного. — Я очень устал. Я хочу, чтобы все кончилось. — Я понимаю. — Нет, — Лёша вдруг закричал с новой силой, когда в ту дыру, которая была, по его представлению, где-то на спине, вдруг попытались, казалось, засунуть целую руку. Парень ударил кулаком по лежанке и прикусил губу до крови. Все закончилось. Боль оставила после себя только острое и весьма неприятное жжение. Ну да, и отвратительное ощущение, что если приглядеться, что сквозь его рану можно увидеть и легкие. А если постараться, то вообще и потрогать их получится. Лёша, тяжело дыша, разжал ладони, которыми сжимал покрывало — пальцы все еще подергивались. Он быстро заморгал, пытаясь оценить обстановку. «Ты в безопасности» — следовало убедиться в этом. Приподняв голову, он не увидел ничего. Ну, совсем ничего. Было темно, как в гробу, но это только если смотреть вверх. Лишь слабые очертания проглядывали сквозь тьму, но этого было недостаточно, чтобы сказать точно, где он находился. Уж точно не под открытым небом. Оглядевшись по сторонам, он понял, что сидит на чем-то, что ну очень походило на большую лежанку. Мягкой она была из-за шкур, положенных одна на другую. Они чем-то пахли, но он не принюхивался. Не хотел. Чем-то знакомым — и хватит. Совсем недалеко на чем-то, что в полутьме очень походило на дощатый ящик, стояла небольшая лампа. Ну, как точно это называлось, парень не знал, но эта штука испускала достаточно много света. Никаких лампочек — свет подрагивал на руках Лёши, когда язык пламени начинал дергаться в причудливом танце. Такая лампа была не одна — источники света были практически со всех сторон. Глаза его все еще не привыкли к этому. Почему-то они были влажными. Он потер их руками и вдруг замер, прислушиваясь. Кто-то дышал за его спиной. — Все нормально. Ты в безопасности. — Я уже не верю в безопасность, — вяло отозвался парень. Он принялся медленно поворачивать голову назад, к собеседнику, который сидел прямо за ним. — Я буду в безопасности только тогда, когда окажу… Он подавился воздухом, разглядев знакомые черты лица. Кая растянулась в мягкой улыбке. Лёша не знал, с какой скоростью он подскочил на этой лежанке, как он успел резко развернуться и выставить вперед руки, чтобы оградиться от чужого обеспокоенного взгляда. Явно это было быстро, потому что Кая среагировать не успела — ухватилась за его запястье, когда он уже мог спокойно вытащить их из чужой хватки. — Какого… — Просто успокойся. — Еще скажи «я тебе все объясню», — вспылил он. – Где мои друзья? Где я? — С ними все хорошо, но ты должен взять себя в руки, ладно? — девушка поджала губы. — Ты врешь. — Лёша… — Ты врешь! Знаешь, не нужно быть особым умником, чтобы с такими способностями научиться распознавать ложь! — парень вздрогнул, когда чужая ладонь снова скользнула по его запястью. Глянув на неё, он будто бы увидел тень от чего-то на коже, но приглядевшись понял, что смотрит на пятно крови. Руки Каи были в крови. Он сжал её пальцы с такой силой и вывернул их под таким углом, что чуть не сломал. Девушка никак толком не отреагировала, только вздрогнула, скривив лицо. — Кровь, — буркнул он. Он замер, принюхиваясь. — Моя кровь. — Мне пришлось достать из тебя пару пуль, — она пожала плечами, и к ней вдруг вернулась привычная холодность. Парень даже не ожидал этого равнодушного хмыка, который вдруг полетел в его сторону. — Мог бы и спасибо сказать. — Откуда во мне пули? — почти по словам процедил, и он уже видел нотки раздраженности в чужом взгляде, которые говорили о том, что никто отвечать на его вопрос не будет. — Говори. — Мне пришлось вырубить тебя. Мощное снотворное, не более того, — девушка пожала плечами. Лёша отдернул от неё руки, продолжая хмуриться. Он попытался вспомнить хоть что-нибудь из событий последних дней. Да, помнил он все не так уж и плохо, но суть была в том, что чем ближе он подбирался к этому моменту, тем сильнее все расплывалось. Последней вещью, которую он помнил даже ярче, чем нужно, была теплота Саши. Его запах. Его мягкие прикосновения. Голос. Его насмешливое «придурок» и осторожный поцелуй. Такой осторожный, будто первый. Он закрыл лицо руками и покачал головой. После этого шла целая дыра в его памяти. А потом кошмарный сон. Все. Он больше ничего не помнил. Когда Лёша понял, что задыхается от ужаса, то тут же принялся глотать теплый воздух в собственных ладонях. Захлебываться им. Всхлипывать. Его чуть не вырвало, когда он разобрал среди всех запахов то, что он никогда не хотел чувствовать так ярко на своем теле. Запах крови Саши. Он отодрал руки от лица и замер. Он не знал, но его глаза блестели в свете пламени. Пальцы затряслись. Парень покрутил ладони перед собой, боясь увидеть даже каплю, но все было чисто. Слишком чисто для такого сильного запаха. Откуда он тогда исходил? Откуда валил так нещадно и резал сердце на части? Кая заметила, с каким потерянным взглядом парень оглядывается по сторонам. — Мне жаль, Лёша. После этих слов он замер, смотря на девушку. Все внутри него похолодело, казалось, сердце остановилось на долю секунды, кровь совсем перестала циркулировать и все органы отказали как по щелчку пальцев. — Пожалуйста. Пожалуйста, не говори, что он мертв. — Я не знаю, — он вздохнула. — Возможно. Вероятно. Скорее всего. — Что я сделал? — Я нашла вас, когда уже ничего нельзя было сделать. — Что я сделал?! Кая сжала губы, слыша дрожь в чужом голосе. Ему хотелось забыть о том, что нужно быть сильным и все такое. Что эмоции должны быть внутри, а не выплескиваться океанами истерик. Но сейчас больше хотелось уткнуться носом в пол и не плакать, а просто сдохнуть. И желательно, как можно мучительнее, чтобы неповадно было. Чтобы окупить всю боль, что он причинил кому-то. Что он причинил Саше. — Мне правда жаль. — Хватит повторять это. — Почему я не могу сказать то, что действительно думаю? — она нахмурилась. — Потому что ты так не думаешь, — буркнул он. — Что ты хочешь тогда от меня услышать? — девушка вдруг всплеснула руками. — Что, объясни? Я расскажу все, что ты только захочешь, но вопрос в том, хочешь ли ты это знать. — Он звал меня? — Что? — Он звал меня по имени? Пытался заставить меня очнуться? Он что-нибудь говорил? — Лёша спрашивал это, потому что хотел добить себя. Потому что он думал, что Кая скажет «да», и он наконец расплачется, станет легче, хотя как тут теперь вообще может стать хоть когда-нибудь легче. Он думал, что она скажет «да», и ему станет так больно, что он поймает инфаркт и откинет копыта. Что он закричит «почему я этого не слышал?». Ведь он действительно ничего не слышал. — Я не знаю, — девушка вздохнула, потерев лицо руками. — Я говорю, когда я зашла в дом, было уже слишком поздно во всем разбираться. Я увидела только одно, и… — Как я убивал его. Да. Я понял. — Не ты. Это был не ты. — Какая теперь разница? — парень шумно выдохнул в ладони. — Просто скажи, где мы находимся, где Аня, где Илья, почему ты здесь, почему я здесь, что происходит, Кая, пожалуйста… — Успокойся сначала, лады? — девушка поджала губы. — С ума не сходи еще пока. Я понятия не имею, что там произошло. Может там вообще не Саша был. Я ничего не видела. Сейчас у нас немного другая проблема. Аня нас кинула. — Кинула? — Лёша поднял пустой взгляд на Каю. Она заметила блеск в его глазах и только тяжело вздохнула. — Это что еще значит? — То и значит. Слушай, я знаю, что в это будет тяжело поверить, но она напала на нас, когда мы добрались до друида, чтобы узнать все по поводу проведения ритуала. Я не знаю, как она будет использовать все, что узнала, но нам следует взять себя в руки. Все должно быть готово послезавтра. Уже послезавтра ты будешь свободен, ясно? Так что кончай мочить кисляк. -Ты издеваешься надо мной? Я понятия не имею, где мои друзья, как я могу сейчас расслабиться?! Та, которой я доверился несмотря ни на что, оказалась предательницей? Мне за это сейчас нести ответственность? За каждого из них? За то, что я не смог ничего сделать? Не смог противостоять? Я как последний слабак даже отпор не смог приличный дать! — Кая была уверена, что будь освещение получше, то получилось бы увидеть румянец, от гнева вспыхнувший на щеках парня. Смотреть на него было почти больно. Он не казался жалким. Каким-то, скорее потерянным. Протестующим против судьбы. Ну, с одной стороны, ведь именно это он и делал. Что ему оставалось? — Лёша, завязывай. Корить себя сейчас уже бессмысленно, — Кая нахмурилась. — Это во-первых. Во-вторых, ты хоть представляешь, о ком говоришь? Ни о каком отпоре и речи идти не может. Делай все, что можешь и не вини себя, если что-то не получается. Ты слабее, гораздо слабее. — И все же. — Забудь, — она вздохнула. — Знаешь, иногда такое случается. Живешь себе припеваючи, пока вокруг творится какое-то дерьмо, а потом оно вдруг приходит в твою жизнь, и какого черта удивляться? — Мораль? — Я паршиво успокаиваю людей, но дерьмо случается, — девушка пожала плечами. — Возьми себя в руки. Я ничего не могу сделать с тем, что твои друзья, возможно, я бы даже сказала, скорее всего, мертвы. Я понимаю, тебе нужно осознать это и все такое, нужно дать тебе время, но скажи, ты разве не думал об этом? Не думал, что они могут умереть? Честно давай, сколько раз ты успел подумать о том, что будешь делать, если они погибнут? — Я понятия не имею, — он вздохнул, снова закрывая лицо руками. — Шевели мозгами. — Много. Вероятно, очень много раз. На это были причины, — он покачал головой. — Попробуй хотя бы сделать их смерть не напрасной. Они все это время посвятили тому, чтобы спасти твою жизнь. Они пытались вытащить тебя из ямы, так вот не надо в неё закапываться, ясно? — Не нужно так уверенно говорить о том, что они мертвы, ясно?! В его голосе звучала дрожь. Более того — боль. Ему действительно было больно, и это удивило его. Она только озабоченно нахмурилась, отворачиваясь от парня, когда у того заблестели глаза от выступивших слез. Больше всего он хотел, чтобы его друзья были живы. Он очень хотел, чтобы они были в полном порядке, а не были на грани срыва, растекаясь в луже собственных слез, что они не сходили с ума от раздавившего их сумасшествия. Да, он чувствовал, что он сдает, потому что эта пелена уже застилала ему глаза, раньше он ощущал себя вменяемым только благодаря друзьям, но теперь их не было рядом.Теперь не за кого было цепляться, чтобы не выпадать из реальности. Он, черт возьми, устал выживать. Но даже думать было об этом страшно, потому что внутри него бурлило нечто, что готово было выбраться на свет, стоило ему дать слабину. Но ведь это уже случилось. Он уже совершил непоправимое. — Хочешь перекусить? — осторожно спросила девушка, положив руку на его плечо. Он только сильнее зарылся в собственные ладони. — Меня сейчас вырвет. — Если тебе все еще интересно, где мы — это мой шатер. Мы в южном лагере. Я живу на самом краю, довольно далеко от границы, так что нас никто не потревожит. Мы здесь в безопасности. Кая была здесь, но она ничем не могла помочь, даже с тем, чтобы снова чувствовать себя человеком, она не могла дать ему ощущение безопасности. Когда Илья был рядом, он мог заставить его улыбаться даже когда все было очень и очень плохо. Когда Саша был рядом, то получалось спокойно засыпать. Только рядом с ним получалось закрывать глаза и, на секунду представляя, что лежишь дома в кровати, действительно верить в это, хотя это странно, потому что дома никакого Саши у него не было. Теперь у него вообще никого не было. Хоть дома, хоть здесь. Он был один на один с монстром, запертым в нем. И Кая, которая, вроде как, пыталась помочь, но на деле совсем не успокаивала, как раз наоборот, её беспокойство и желание поторопиться только усугубляло ситуацию. Он чувствовал, что он сейчас сорвется, что он сейчас закричит, попробует убить себя, сделает что угодно, чтобы очнуться от того кошмара, что окружал его. Он устал. Он так устал бороться. *** Одна из самых завораживающих особенностей этого места — тишина. Мертвая, холодная, — она идеально сливалась со снежными просторами, с молчаливыми силуэтами гор вдалеке, и редко какая птица решалась прервать своим криком монотонную пустоту звуков. Деревья изредка покачивались, когда снег, собираясь на ветках, сгибал их и ссыпался с пушистых макушек. Иногда казалось, что завывает ветер, но этот звук быстро исчезал, с завываниями уходя в горизонт. Особенно тихо здесь было по ночам. Сама природа будто закрывала глаза и уши, и только звездное небо напоминало о том, что ты все еще жив. Огромные сверкающие просторы над головой. Какая-то ветка хрустнула. Следом за этим звуком из пустоты пришло нечто, что нашло в себе смелость пробираться сквозь снежное поле посреди ночи. Тёмный силуэт скользнул между деревьев и, постепенно набирая скорость, поднимал неимоверный грохот. Этот кто-то приостановился, оглядываясь. Он бросил короткий взгляд за спину, перехватывая огромный холщовый мешок на спине поудобнее, после чего снова пустился в ход. Мешок на спине запрыгал, полный добычи. Что-то там очень и очень сильно гремело, будто единственным его содержимым были ложки и алюминиевые банки. Чужак чертыхнулся, снова остановился, не успев отойти и на десять метров от тропинки, выходящей из леса. Он повел носом из стороны в сторону и, недоуменно скривив брови, снова двинулся в путь. Теперь ночную тишину разрывало только упрямое грохотание его багажа. Он споткнулся обо что-то в снегу и чуть не полетел носом в снег, успев выругаться еще выразительнее, чем в прошлый раз. Едва успев поймав равновесие, он мигом оглянулся, замирая. Максимально прищурившись, он заметил что-то большое и черное в снегу. Снова воцарилась тишина. И нарушил её опять короткий «бам», когда чужак подошел ближе и осторожно пнул бесформенную кучу. К его удивлению, она ответила слабым болезненным постаныванием. Судя по пятнам на снегу, кто-то тут истекал кровью. Эти жалкие звуки прервал странный шорох, а после и глухой щелчок фонарика. Столб света ударил прямо в помятый капюшон куртки. Весь мех на нем взмок. Незнакомец скривил тонкие брови, рискнув подойти поближе. Используя фонарик, он оглядел бесформенную кучу и понял, что она не такая уж и бесформенная, как могло показаться на первый взгляд в темноте. Она была очень даже похожа на человека. Взгляд чужака скользнул по скрюченной фигуре. Он искал что угодно, но только не человека в непонятной одежде, который валялся в сугробе, в крови, ночью да еще и где-то посреди снежного поля. Выглядел он просто отвратительно, - это можно было сказать уверенно, даже не глядя на лицо бедняги. Разглядеть его бледную мордашку все равно не получилось бы — он закрывался рукой, уткнувшись носом в собственное предплечье. Снег захрустел совсем рядом с его дрожащим телом, дрогнули алюминиевые баночки в мешке, и еще один непонятный грохот говорил о том, что этот самый мешок бухнулся в сугроб. Чужак подошел поближе, принюхиваясь. Одернув полы накидки, он наклонился и осторожно ухватился за черные пальцы человека под ним. Убедившись, что стоны больше не раздаются, и никакой реакции на такое не последовало, он осмелел еще больше и потянул чужую руку на себя, к самому носу. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что что-то не так. На ощупь была самая настоящая кожа, пахнет кровью и еще чем-то незнакомым. Чужак скривил лицо. Он схватил фонарик зубами так, чтобы столб света ударял как раз на его ладони. Внимательно приглядевшись, он вдруг понял, что ручонки пострадавшего были слишком уж темными, если сравнивать со смуглой полоской, которая открывалась совсем ниже, стоило приспустить рукава верхней одежды.Ухватившись за кончик пальца, чужак потянул кожаное нечто на себя и, удивленно охая, стянул с чужой руки перчатку. Принюхавшись, он нахмурился еще больше и глянул вниз, заставив себя посмотреть на чужое лицо. Глаза его мигом округлились. Он наклонил голову, вглядываясь в знакомые черты. Да, он узнал эту дурацкую шапку, узнал и человека, который валялся в снегу. Это был тот самый пустоголовый, который приперся со своими больными дружками, чтобы разгромить его лавку. А потом выкупил имя за свою штуку, которая держит штаны. Трудно было его не запомнить. Влад почувствовал, как сводит челюсть из-за фонарика, и, чуть не закашлявшись, вытащил его изо рта. Еще раз принюхавшись к перчатке, он отбросил её в сторону. Рука его скользнула в карман под анимой. Немного порывшись там, он наконец достал огромные ножны и хищно оскалился. Снова взяв фонарик зубами, парень наклонился, бережно взял чужую руку за запястье и вытянул острый блестящий нож. Лезвие скользнуло рядом с фалангами, и он тяжело выдохнул. Стоило ему надавить совсем чуть-чуть, как он почувствовал резкий толчок в солнечное сплетение, который заставил его согнуться пополам, подавившись воздухом. Нож чуть не вылетел из рук, а ночную тишину нарушил истошный вопль дергающегося под Барахольщиком тела. — Твою мать! Твою же мать! — стоны вперемешку со всхлипами и хрипением Ильи теперь раздавались на всю округу. Торговец прекрасно понимал, к чему это может привести, поэтому тут же зашикал, прижимая палец ко рту. Включенный фонарик валялся в снегу. Паренек потер лицо руками, жадно хватая ртом воздух. — Не надо так орать, совсем с ума сошел? — Влад нахмурился. — Ночь на дворе! Илья выдавил еще несколько жалких стонов из себя, прежде чем убрать руки от лица, прищуриваясь. Он напрасно вглядывался в темноту, - разглядеть хоть что-нибудь было нереально. Источник света валялся где-то рядом с ним, но у парня слишком сильно кружилась голова, чтобы он мог сосредоточиться на этом, едва ли получилось понять, где право, где лево. — Х-холодно… — зашипел он. — Вот же сука. Дрянная сука. Падаль. — Именно это надо говорить вместо благодарности? — он скривился, продолжая чувствовать не самое приятное болезненное пульсирование под ребрами. — Кто это? — Ты меня знаешь. — Не уверен. — Ну я же тебя знаю, — парень встряхнул плечами, прежде чем наклониться и поднять с земли фонарик. Столб света ударил прямо в лицо Ильи, который тут же прищурился, снова закрывая лицо руками. — Ты тот идиот. — Как информативно, — буркнул парень. — Может хватит светить мне в лицо фонариком? Я тебя не вижу. Я вообще, блин, ничего не вижу. Влад только усмехнулся, снова схватил фонарик в зубы. Он перехватил нож покрепче и, наклонившись, попытался взять чужую руку. Лезвие снова скользнуло в опасной близости от пальцев Ильи, и тот опять забрыкался, чертыхаясь и начиная действительно паниковать. Он едва ли понимал, что происходит, но, чувствуя холод около промерзших костяшек, тут же впадал чуть ли не в истерику. Терпению его пришел конец, и он даже успел пожалеть, что вообще очнулся. Только сейчас, чувствуя невероятный холод, он понял наконец, что у него были все шансы умереть от обморожения, охлаждения, короче, просто тихо и мирно во сне. Именно как и предсказывала Кая. Именно такой отвратительной смерти она ему и пожелала, хотя он не был уверен, что он был готов получить пулю в лоб и развоняться на весь лес, чтобы какие-нибудь ей подобные твари потом сожрали его, как падальщики и крайне мерзкие существа в целом. Нет, он совсем не узнавал того, кто нашел его посреди этого снежного поля ночью. Он не был уверен, что хотел это знать, потому что не было ни шанса, что этот кто-то — Саша или Лёша. Хотя никто из здешних фонариками не пользуется, никакого волнения Ильи этого не вызвало. Он только забрыкался, стараясь увернуться от чужих рук и ножа. — Какого хрена ты делаешь?! — Пытаюсь оттяпать тебе палец, — буркнул парень, перехватив фонарик в свободную руку. — Пусти меня, больной ублюдок! — Илья чувствовал слабость, но он сумел отмахнуться от чужака. Он даже дернулся, чтобы отползти подальше, но вместо болезненного укола адреналина в сердце он получил полное отсутствие ощущений ниже торса. Он почти не чувствовал собственных ног. — О, боже. — U dono guj podon*, — Влад хихикнул. — Я не понимаю. — Ele mi**, — парень тяжело вздохнул, убирая нож. Он уже почти потерял интерес хотя бы потому, что пока не придумал, что можно содрать с неожиданно попавшегося ему под ноги потенциального трупа. — Тебе, наверное, холодновато сидеть в сугробе. Сколько ты уже тут торчишь? — Мне плевать, — скривился он. — Я прекрасно знаю, что ты один из этих. — Один из кого? — Южная стая, северная стая. Мне без разницы. От обеих блевать тянет, — буркнул он. — Можешь меня сразу грохнуть. Вот прямо здесь, прямо сейчас. У Каи вот чего-то не получилось, не рассчитала. — Кая? — Влад вдруг поднес фонарик к своему лицу и выпрямился, задумчиво почесывая подбородок. Илья нахмурился, разглядывая выгнувшиеся под светом темные брови. Вот что- что, а их он точно никогда не сможет забыть. К сожалению, тот факт, что перед ним чертов Барахольщик, а не какой-нибудь ангел, который спустился с небес, чтобы спасти его, никак не воодушевлял. Насколько парень успел понять за короткое время их самой первой встречи, этот чудак не отличался особенной вменяемостью. Эксайл бы похолодел от ужаса, но куда уж больше? Рука нащупала в сугробе перчатку, и он быстренько натянул её на голую ладонь, чувствуя, как снег больно царапает и без того онемевшую кожу. — Кая хотела тебя убить? — уточнил он. — Да. — Я не удивлен. А ты удивлен? — Как сказать. Я совершил ошибку, когда доверился ей. Более того, она что-то успела сказать про Аню, мол, та тоже не так уж и невинна. Короче, я облажался по полной программе, поверив как последнее наивное дите этим двум курицам. — Кури…to? *** — Влад скривился. — Не курито, а курицам. Знаешь, Аня где-то здесь должна быть. Скорее всего мертвая. Я ну просто ужас как не хочу это увидеть, еще больше я не хочу доверять и тебе, но, будь добр, проверь, здесь ли она. Не думаю, что смогу подняться. — Аня? Дочь вождя? Мертва? — парень фыркнул. — Я бы почуял. — Просто проверь, — попросил он, прикрыв глаза. — Я надеюсь хоть что-то ты можешь сделать бесплатно? — У меня сегодня хорошее настроение, — Влад усмехнулся и отошел немного от парня, махая фонариком из стороны в сторону, чтобы заметить в снегу что- нибудь еще интересное, например, бездыханное тело одной весьма знатной особы. Луч света только скользил по сугробам, заставляя их блестеть. Совсем ничего не было. Пару раз он пробежался взглядом по пятнам крови рядом с Ильёй, и тот тяжело вздохнул, только заметив их. — Я нашел кучу всего, забью свою коморку по самое не могу. Нет здесь твоей принцессы. — Ты уверен? — Не надо только сейчас намекать, что у меня плохое чутье, — скривился парень. — Даже если это и так — мы здесь одни. Но больше не кричи. — Слушай, еще один момент, — вдруг вспомнил Илья. — Я очень жалею, что не подумал об этом, когда появилась Кая. Лучше я спрошу сразу, чтобы потом не было проблем. — Валяй. — Как ты меня понимаешь?— Твой язык? — уточнил Влад, получил кивок, после чего растянулся в улыбке. — Тайна. — Ты издеваешься? — Ну, я же торговец. Много с кем контактирую. — На одной только торговле далеко не уплывешь. Ты свободно владеешь языком, — нахмурился он. — А вот и нет. — А вот и да. — Что насчет Ани, а? — он снова наклонился. Он крепко перехватил свой мешок и с тяжелым хрипом забросил его на спину. — Не хочешь найти свою подружку? — Вы мне уже поперек горла все, — Илья закатил глаза, не углубляясь в тот факт, что Барахольщик, вообще-то, перевел тему. — Она мне не подружка. Судя по всему, такая же предательница, как и Кая. Может быть ей повезло, и убить её тоже не вышло. Кажется, у кого-то все пошло не по плану. Желаю сдохнуть этой сучке. — Ане или Кае? — Обеим, — парень поджал губы. Когда сказать нечего, или сказать нужно многое, но мешает то ли смущение, то ли страх, то ли какое-то недопонимание, то в диалог нагло влезает молчание и тишина всей своей неприятной тушкой раздавливает все общение. Влад только переступил с ноги на ногу. В уголках его губ до сих пор дрожала улыбка — он все еще был рад собственной находке, и речь идет не о Илье, а о содержимом холщового мешка, уже успевшего промокнуть насквозь. Парень уставился на Барахольщика, поджав губы. Он чувствовал себя отвратительно, снова смотря на кого-то снизу-вверх, кроме того, даже если слабость и отступила, она успела принести с собой массу болевых ощущений, которые, подобно отраве, крепко держали его организм в весьма паршивом состоянии. У Эксайла голова болела, так что он не мог разогнать свою соображалку достаточно, чтобы получилось вспомнить, насколько темно было, когда его вырубили прикладом, а Ане пустили пулю в пузо. Более того, он не мог даже примерно предположить, с какой стороны девушка бухнулась в снег. Быть может, у них получится найти её следы. Он вдруг подумал о том, что — о боже, да зачем ему она. Он вдруг подумал о Кае и о том, что же она ему там говорила. Хотя извилины в башке парня горели адским пламенем, он все равно додумался до того, что где-то там его друзья явно нуждаются в помощи. Какую роль они играли в плане Каи? Что хотела сделать Аня? — это все было чрезвычайно важно, но по его мнению, не имело никакого значения, потому что пускай хоть чертов метеорит летит им на головы — он либо помрёт вместе с ними, либо попробует хоть что-нибудь сделать. В конце концов… Можно долго рассуждать о том, кто виноват. В любом случае кто-нибудь будет виноват, это понимал и он сам, который очень и очень не любил сваливать вину на других. Ну, даже если прикинуть. Пророчество. Пророчество виновато в том, что жизнь Лёши теперь под угрозой? Может быть виноваты Илья с Сашей , потому что оставили его тогда одного в доме совсем уж легкой добычей? Может быть виноват сам Лёша, который как назло до сих пор не успел ни с кем перепихнуться и оказался идеальным претендентом на роль сосуда для кого-то там древнего демона? Нет, это все полнейшая ерунда. Илья сам прекрасно знал, что он виноват, как никто другой. Виноват перед Сашей, виноват перед Лёшей. И каждый раз, когда жизни его друзей висели буквально на волоске, он сам был достоин смерти, потому что это он принес карту этой местности, когда вытянул, а потом позвал друзей составить ему компанию. Он. И от этого было очень больно. И сейчас, полностью разбитый тем, что он почти сдался, полностью разбитый собственной слабостью, он смотрел исподлобья на Влада, который, судя по виду, уже собирался уходить собирать свои безделушки и дальше. Он просто смотрел, пытаясь разобраться в себе, пытаясь понять, чего вообще хочет. Этот самый Барахольщик не был тем, кому стоило доверять, но обстоятельства были просто отвратительными, и, черт возьми, как же хотелось кому-нибудь довериться. На кого-нибудь положиться, нужен был хоть кто-то на его стороне. Ему становилось противно, потому что он натыкался на моральное самобичевание, когда смотрел на ситуацию с разных сторон. Да, обстоятельства, но Аня тоже получила доверие, появившись в нужное время в нужном месте, как это сделала и Кая. Так стоит ли сейчас доверять Барахольщику? Какие он может преследовать цели? Но, стоп, какие вообще цели преследовала тогда та же самая Кая? Башка кипела от мыслей, но Илья мучился, стараясь додумать хоть что-нибудь до логичного конца и принять уже какое-нибудь решение. Он нахмурился, в одну секунду подумав о том, что проще сдохнуть. И он даже готов сдохнуть. — Как тебя зовут? — Ты же знаешь мое имя, — Влад недоуменно пожал плечами. Мешок громко забренчал у него на спине. — Купил за пояс. — Я не смог прочитать. Не читаю по-вашему. — Логично, — парень протянул руку. — Ладно. Меня зовут Влад. — Влад? Илья уставился на чужую ладонь, вытянутую в совершенно безобидном, приветливом жесте. Его аж покоробило, потому что он почти физически почувствовал отвращение, волной жахнувшее в голову. Он просто надеялся, что от паранойи можно вылечиться, потому что он не хотел всю оставшуюся жизнь доверять себе одному. Бледная ладонь продолжала висеть в воздухе. Парень тяжело вздохнул. С одной стороны, что ему, конкретно ему, еще терять? Подавляя рвотный позыв и все свои вопящие инстинкты, он потянул руку наверх, зажмурившись. Ощутив чужие ледяные пальцы, он постарался не отдернуть ладонь. Когда эти самые пальцы сжались в крепкой хватке, сердце бухнулось куда-то в пятки. Илья как-то совсем неосознанно потянулся вверх, продолжая совсем не чувствовать собственных ног. Он вдруг ощутил резкий толчок, когда Влад дернул его вверх, ухватившись за руку покрепче. Парень со стоном поднялся со снега, тут же заваливаясь вперед, но Барахольщик перехватил его, не давая упасть. Илья чуть не закричал от боли. По ощущениям, так у него там все горит под тканью — раны жгло, как огнем, он будто одной ногой в аду. — Я не смогу идти, — простонал он, стараясь отцепиться от парня, чтобы опять преспокойно бухнуться в снег. Именно это он и сделал. — В чем дело? — Моим друзьям нужна помощь. Тебе, конечно, плевать, но я… Слушай, я не могу. Я просто не могу, — его в дрожь от самого себя бросало, потому что он никогда и не думал том, что он действительно скажет это вслух. Коленки дрожали от холода, но он все еще практически не чувствовал своих ног. Лишь на долю секунды ему показалось, что получится справиться с этим. Он должен был хоть что-то сделать, он должен был сделать многое, чтобы исправить свои ошибки, но теперь даже не мог подняться на ноги. — Какой-то ты странный. В первую нашу встречу ты был готов порвать меня, — фыркнул Влад. Илья убил бы его одним только взглядом, если бы в голосе Барахольщика мелькнула хоть тень презрения. — Может быть дело в том, что меня чуть не убили несколько часов назад? Я бы с радостью сейчас горы свернул, но, как видишь, я своих чертовых ног не чувствую, — скривился парень. — Слушай, ты мне в первую встречу вообще агрессивным амбалом показался. Больным на голову. — Я постоянно это слышу, — он ухмыльнулся. — Еще скажи, что в душе ты не такой или еще что-нибудь в подобном плане, — Илья закатил глаза. — Мне наплевать. Я тебе не доверяю. — Хорошо. Илья поджал губы. Если быть совсем уж честным, то он был отвратителен во всем, что касалось других людей. Особенно если речь идет о переговорах, уговорах, о любом подобном контакте, где нужно использовать свои коммуникативные навыки. Они работали у него на уровне обычного интуитивного чутья, но когда требуется целенаправленное уламывание на что-то, то тут уже гораздо сложнее. Это все всегда сложнее, когда начинаешь разбирать по полочкам и думать слишком много. Теперь он не мог перестать думать, причем обо всем сразу.Еще паршивее он был в том, чтобы понимать чувства других людей. Чтобы читать эмоции на их лицах. Это тоже было обычное чутье, но он походил на Лёшу, которому на голову свалились классные способности — понятия не имел, как включать свое шестое чувство. А может быть дело было в том, что у него просто невообразимо болела голова. Ему казалось, что где-то на затылке или макушке у него осталась вмятина от приклада, иначе как еще объяснить то, что он вообще почти не воспринимал происходящее? Почему ему все еще казалось, что это сон, а Влад — что-то не больше видения? Пустого листа с черт знает чем в душе и на лице. — Ты ходишь вокруг да около, — буркнул Барахольщик, после чего снова неловко перекачнулся с ноги на ногу. — Я тут не собираюсь целую вечность торчать. Илья тяжело вздохнул. У него глотка чесалась, он не мог сказать то, что очень хотел сказать хоть кому-нибудь последние несколько недель. Так хотелось, чтобы это все было не только не его плечах, но перекладывать ответственность, доверяться кому-нибудь. Он поднял взгляд, смотря на темный силуэт. Влад снова направил прямо ему в лицо свет фонарика, прислушиваясь к вялому бормотанию. — Ась? — Помоги мне, — он поджал губы. — Я не слышу. — Помоги, — парень тяжело выдохнул. — Пожалуйста. На секунду снова воцарилось молчание, прежде чем парень присел на корточки рядом с Ильей, убирая фонарик в сторону, чтобы не ослепить его. — Вот это да. — Лучше убей, чем издеваться, серьезно, — скривился он. — Не будь мудаком и просто иди ко всем чертям собачьим, если не собираешься помогать мне. — Ты такой наивный, я не могу, — Барахольщик фыркнул. — Ты был с теми выродками, которые приперлись ко мне в лавку, чтобы устроить там черт знает что. Твой друг сломал мне руку, он угрожал мне. Вы забрали чуть ли не самый полезный товар. Я остался униженным, раздавленным и, можно сказать, ограбленным. Теперь ты просишь меня о помощи? Нет, даже не так. Просишь помочь тебе и твоим друзьям? Мне кажется, или это ты надо мной издеваешься? Илья сжал зубы. Он уже успел тысячу раз пожалеть о том, что вообще открыл рот. Да, он думал о том, что, возможно, поступает слишком нагло по отношению к Барахольщику, но, черт возьми, он на секунду предположил, что то унижение, которое он испытает, попросив о помощи, покроет все. — Не будь мудаком, да? Я уже мудак, парень, так что без угрызений совести развернусь и уйду.— У тебя настолько все плохо с человечностью? — Я не человек. — Но я все равно пытаюсь тебе довериться, — Илья нахмурился. — Мне правда жаль, Влад! — Засунь куда подальше свои извинения, — Барахольщик скривился. — Сделки нужно совершать честно. То, что устроили вы, это просто… — Сделка, — парень вдруг вздрогнул, выдыхая это слово. Глаза его свернули в полутьме. — Сделка. — Что? — Я предлагаю тебе сделку. — Ты серьезно? — Влад наклонился еще ниже. Судя по всему, он принюхивался к нему. Тому это не понравилось, но он не стал ничего говорить. — Хочешь, чтобы я помог тебе? — Мне нужно добраться до домика, — он поджал губы. — Я сориентируюсь и покажу тебе дорогу, цену за такую услугу придумай сам. — Ты готов на это ради своих друзей, да? — усмехнулся Барахольщик. — Как мило. — Ты согласен или нет? Илья готов был бухнуться обратно в снег и преспокойно дожидаться смерти, если Влад скажет «да», потому что это значило, что все будет очень и очень плохо. Даже если он качественно выполнит свою работу, то цену попросит за это неимоверную. За рюкзак он просил палец, а за кубок целую Аню. За какую-то ерунду он просил то, что было тяжело, даже немыслимо отдать. А тут он просит потратить на него несколько часов, возможно, целый день, да еще и сил вагон и маленькую тележку. Судя по тому, как у него обстоят дела с ногами, вести его через все поле за ручку будет достаточно сложно. Он покачал головой, уже устраиваясь поудобнее на снегу, как вдруг Влад слишком уж тяжело вздохнул. — Ладно. Но ты будешь держать мой мешок, — он вдруг сбросил свой груз рядом с Ильей, и тот округлил глаза, поднимая голову. — Так уж и быть. Сделка есть сделка. Знаешь, на что давить. Но в этот раз все будет честно, или я убью тебя. — Мне нужно оглядеться, чтобы примерно прикинуть, в какую сторону идти, — забормотал парень, все еще не до конца осознавая тот факт, что ему действительно согласился помочь этот больной на голову Барахольщик. Это было и хорошо, и плохо, но сейчас он не хотел об этом думать. Он только засуетился, пытаясь хоть как-нибудь приподняться, но Влад вдруг отошел в сторону, кидая фонарик в ноги парню. Тот недоуменно скривил брови, как вдруг услышал хруст. В какой-то момент он понял, что никакую дорогу ему прикидывать не нужно. Если Барахольщик был настолько сумасшедшим или, ладно, смелым, чтобы гулять по ночному лесу, то он явно знал его от и до, поэтому не нужно было ему в лишний раз напоминать, где конкретно находится одна из самых подозрительных и выделяющихся построек. Он не решался направить фонарик в сторону Влада, когда тот вдруг согнулся в три погибели под дружный треск костей. Луч света дрожал, уперевшись в ботинки Ильи, торчащие из снега. Парень, тяжело дыша, наконец поднял голову, когда все звуки затихли. Он даже почти не удивился, увидев волчью морду, высунувшуюся из темноты. Илья уставился на Барахольщика, прищурившись. На самом деле, он впервые мог позволить себе вблизи разглядывать это существо. В первый раз за все время оно не рвалось вперед, чтобы отгрызть ему руку или оторвать голову. Даже когда Лёша обратился, и тот вцепился в него зубами. А этот стоял и молча ждал, взрывая лапами снег. Его шерсть была довольно странного цвета, и почему-то казалось, что она довольно мягкая на ощупь. Илья припомнил накидку на плечах Влада — она больше походила на медвежью шкуру, чем на волчью, может быть это из-за того, что парню все еще непривычно было видеть бурых волков в такой местности. — Что? — тихо спросил он, недоуменно вскидывая брови. Ему показалось, что волк фыркнул. Хотя да, именно это он и сделал, после чего подступил ближе и ткнул носом в свой холщовый мешок, а потом махнул мордой куда-то за свою спину. — Хочешь, чтобы я верхом прокатился? — неуверенно переспросил он. Он даже ухмыльнулся, потому что это звучало просто ужасно и парень даже был готов услышать что-то вроде «размечтался», а потом еще и смешок. Но Влад кивнул. Илья удивленно вскинул брови. Он, тяжело дыша, позволил Барахольщику подойти ближе. Убрав фонарик, чтобы не потерять, приподнял руку, чтобы ухватиться за мохнатую спину как можно сильнее. Габариты волка не позволяли с необыкновенной легкостью забраться на него, поэтому парню пришлось поднатужиться, чтобы, крепко держась, отодрать задницу от земли и приподняться. С большим трудом, чувствуя будто не обычную ногу, сгибающуюся в колене, а кусок полена, Илья поднял конечность, забрасывая её на спину существа. Влад, судя по всему, было не очень приятно, что ему драли шерсть, но он терпел, давая парню спокойно справиться с собственной слабостью. Парень, тяжело дыша, чуть ли не разлегся на мохнатой шерсти, уткнувшись в неё носом. Рука, болтавшаяся сбоку, нащупала холщовый мешок и, совсем неожиданно, даже лямки. Кажется, это было некое подобие рюкзака. Илья забросил его себе на спину, стараясь игнорировать покалывание в мышцах и странные звуки, исходившие из сумки Барахольщика. А еще нужно было проделать этот трюк так, чтобы не свалиться обратно в сугроб. Он старался не вдыхать, потому что боялся почувствовать какой-нибудь особенно неприятный запах. Но да, от него пахло псиной, хоть и не слишком резко. Илья вцепился в шерсть как можно крепче, даже не представляя, как он будет держаться. Когда Барахольщик мотнул головой из стороны в сторону, парень на его спине напрягся, чуть не заваливаясь на бок. Он уперся ногами в мохнатые бока и тяжело выдохнул, чувствуя, как дрожит от полученных ран. Влад развернулся в сторону. — Только придется поторопиться, — пробормотал Илья. — Ускориться. Я не свалюсь. Постараюсь. Барахольщик ничего не ответил, не мотнул мордой. Он только уверенно затрусил по снегу, будто бы совсем без труда передвигаясь через сугробы. Парень чувствовал, как его всего потрясывает, он ударялся ногами о мохнатые бока, поэтому постарался их напрячь хотя бы чуть-чуть, чтобы не причинять слишком много неудобств и не замедлять ход. Илья чуть не прикусил себе язык, когда Влад резко ускорился, переходя на бег. Пришлось ухватиться за его шею, чтобы не свалиться. Мешок грохотал какими-то банками на спине, и из-за него парень несколько раз чуть не завалился на бок. Мрак снова заявил о себе молчанием. Эксайл горько усмехнулся, понимая, что это место стало для него адом. Холодным и тихим адом. Он практически ничего не видел, кроме темных силуэтов деревьев, скользящих по сторонам. И луны, молча наблюдавшей за ними с неба.