[.possibility_matrices]

      — так что мне очень жаль.       Подруга детства Сайори серьёзно смотрит ей в глаза, и Сайори, моргая сквозь густой туман, чувствует, что пропустила часть разговора.       Метафорически моргая, конечно. Как бы ей этого ни хотелось (а этого желания совсем немного), она не может… моргнуть. По крайней мере, она не может моргнуть — её глаза моргают за неё, независимо от любого воздействия. Её грудь легко поднимается и опускается; руки небрежно свисают по бокам; а взгляд остаётся прикованным к ярко-зелёным глазам Моники.       Её лучшей подруги, конечно. Практически целую вечность. Сайори это знает. С чего бы ей извиняться? Это не то, что она должна говорить, и при мысли об этом у Сайори бегут мурашки, и она не может решить, хорошо это или плохо.       — За… эм. За все дни. Особенно за седьмой, но и за все остальные. Я не…       Нет, похоже, она не это хочет сказать — губы Моники кривятся в недовольную гримасу.       — Я как бы расставляла вас, ребята, как кегли. Мне было очень скучно, — в конце концов продолжает Моника, — и грустно,       Это тоже кажется неправильным-неправильным, потому что Моника резко моргает, как будто что-то попало ей в глаз, и заканчивает предложение несколько хрипловато —       — И страшно,       И, возможно, она думала что-то сказать после этого, но в итоге умолкает. Моника прерывисто вздыхает в ладони и стоит так некоторое время, достаточно долго, чтобы слабое внимание Сайори переключилось на окна и мир снаружи.       Холодно? Разве сейчас не сентябрь?       — И-извини. Извини. Я пыталась практиковаться в этом, я… в любом случае,       Внимание возвращается к Монике, и сердце Сайори приятно замирает, когда она замечает, что её лучшая подруга положила руки ей на плечи. Сайори немного влюблена в свою лучшую подругу, в конце концов, это довольно очевидно, и мягкое прикосновение снова ласково подталкивает её в сторону тумана. Возможно, Моника могла бы держать свои руки на её плечах вечно.       — Я, эм… я знаю, что в этом ничего нет, но… но это было как-то… неправильно в любом случае, я полагаю. Это было несколько, — ещё один хмурый взгляд, — позорно с моей стороны.       Сайори хотела бы отразить хмурое выражение лица Моники, потому что она не уверена, что значит позорно, и она не знает, почему Моника так серьёзно говорит, что за глазами Сайори ничего нет.       — Так что мне очень жаль. За всё. — Плечи понурно опускаются. — И это… больше никогда не повторится.       Моника смотрит так, словно ждёт, что Сайори что-то скажет, что немного сбивает с толку — в конце концов, Сайори не должна ничего говорить ещё двадцать пять циклов диалога, поскольку Юри и Нацуки уже беседуют в углу клубной комнаты.       Но Моника смотрит, смотрит и не отворачивается; и последняя мысль Сайори перед тем, как снова погрузиться в туман, уютно прижавшись к её плечам, — это то, что, безусловно, стыдно, что Моника выглядит такой странно грустной.       (Одинокой.)       Инстинкт, ослабевший и вновь захлебнувшийся, услужливо подсказывает —       И Сайори снова исчезает.