[.possibility_matrices]

      —отому что мне больно, и я не знаю, что ещё делать, извини—       Сайори действительно хотела бы перестать вступать в разговоры на середине. Во-первых, это сбивает с толку, и она хотела бы, чтобы при разговорах с Моникой её подобное не смущало. Особенно, если Моника плачет, что, похоже, происходит прямо сейчас.       Что она могла сделать в прошлый раз? Сайори концентрируется, как кажется, гораздо дольше, чем это есть на самом деле, и — моргает. Один раз, два. Моргает. Моргает. По крайней мере, она может моргать, и это уже что-то.       Моника в спальне Сайори. Сайори тоже в спальне Сайори, но это кажется менее удивительным, чем всё остальное. То, что находится где-то между этими уровнями удивления: Моника плачет на коленях, закрыв лицо руками, школьная форма — почему она в своей форме? Сейчас выходные, верно же, выходные перед фестивалем? — соскальзывает с её плеч из-за сильных рыданий. Сайори тоже в ней, думает, моргает ещё раз и чувствует—       Чувствует что-то, что заставляет её внезапно ахнуть, не нарочно и уж точно не дважды подряд, но от неожиданности она ахает, потому что касается своего лица — Сайори! Сайори касается своего лица, и её рука всё ещё не совсем ощущается как её, но это она касается себя. Она касается своего лица, и её щёки влажные, так что она, должно быть, тоже плакала. Она всё ещё плачет? С чего бы ей плакать?       — Мне ж… мне жаль, мне жаль, мне ж-аль, мне жаль,       Не очень проясняет, но — что-то случилось, наверное? Что-то произошло, и Моника сожалеет об этом, и Сайори тоже может сожалеть об этом. Что-то… что-то, о чём Сайори могла бы сожалеть. Сайори смотрит на Монику, немного, не для того, чтобы обвинить в чём-то, а просто потому, что сама не может отвести взгляд, и вот почему она мельком видит, как хаотично содрогающаяся фигура Моники наклоняется вперёд ещё на полдюйма, показывая…       Показывая.       — Т-ты…       Плечи Моники замирают.       — …ты, ты сказала один…       Сайори осторожно протягивает руку и выдыхает всё сразу, когда её пальцы соединяются с запястьем Моники — мягко тянут к себе.       — Ты сказала один.       Вот что говорит Сайори. Вот что говорит Сайори — медленно, намеренно, отчаянно проталкиваясь сквозь слои удушающего тумана, но это важно. Это очень-очень важно. Сайори знает, где-то, каким-то образом, всю имеющуюся информацию, которая есть и которую она должна знать; где-то есть папка с надписью «стихи» или «поэмы», а где-то внутри папка, полная множества вещей, которые не являются стихами, там есть пятно крови и блок маркеров от (не говори имя), и Сайори баюкает руку, запястье, предплечье Моники и смотрит на многочисленные однообразные грубые ли—       Этого вообще не должно происходить, на самом деле, вообще. Разве они не должны делать брошюру? Нет, украшения — эта папка со стихами, не папка, это сборник слов, и Юри он понравился больше всего. Украшения. Почему Моника в слезах на полу в спальне Сайори?       Моника просто смотрит — это Сайори может сказать, не отводя взгляда, и она не уверена, что сможет сделать это, не потеряв контроль над миром. Моника просто смотрит и прерывисто дышит, и Сайори сжимает чуть-чуть её руки.       — Ты обещала.       Сайори имела в виду руки Моники,       Но, судя по тому, как рыдания Моники усиливаются, Сайори не может не думать, что, возможно, Моника думает о чём-то другом.       (Но что ещё может быть?)