Клубничный тортик

Рин наконец отключился. Рацио прекратил наносить удары. Вместо звуков проливающейся по полу крови, помещение с отличным эхом заполнили томные частые вздохи. Веритаса встряхивало с ног до головы, он громко ныл от просто утопившей его волны возбуждения, обхватывая свою шею руками, сжимая пальцами трахею все сильнее. Так, что стоны становились такими удушливыми, хриплыми и тяжёлыми. При всем этом он не спускал взгляд с распластавшегося по полу Рина, который лежал испачканный в собственной крови, раскинув руки и слегка согнутые ноги. Рацио совершенно обезумел от всей ситуации и не мог сдерживать этот животный порыв. Веритасу не нужно опускать взгляд, чтобы понять что с ним. Он чувствует что снизу стало невыносимо тесно, разгоряченный орган пульсирует, будто прося его не думать ни о чем кроме собственного удовлетворения. Он судорожно расстёгивает белый халат, на низ которого попала кровь, и ширинку, гремя ремнем, но от волнения и совершенно обезумевшего рассудка, у него не получается снять штаны, и он оставляет их висеть на бедрах. Он был возбужден с момента как увидел этот ужас на лице Ринчика. Так что к этому времени его орган уже болел от желания. Присев перед ним на колени, Веритас оглядел его всего. Лицо Рина было в крови, особенно рот и подбородок. Губы доктора сами легли на еще не застывшие вишнёвые пятна на бледных как зефир щеках. Слизывая железного вкуса кровь, он, слегка прикусывая кожу, горячо дышал ему в лицо. Из засохшего горла выходили сбитые вздохи. Его волновало только тело перед ним: то какой он бледный и холодный, будто мертвый. Как мил он с мирно закрытыми глазами, когда просто ничего не делая и молча, лежит перед ним, в полной его власти. Рацио раскраснелся от всех этих мыслей, которые устроили полный бардак в его и без того тяжелой голове. От них его член рвало от боли, он совершенно забыл о стимуляции рядом с Рином. Он вылизал все его личико от крови и теперь оно блестело, и было таким белым, словно фарфор. Доктор долго рассматривал то, что получилось, любуясь. Запустив руку в пшеничные полосы и с силой сжав их, он прислонился к бледным губам, на которых еще оставались кровавые подтеки. Мужчина жадно обсасывал их, кусал, углубляясь в его рот, который был весь в крови внутри. Всосав в себя всю кровь что была там, Рацио засунул два пальца в рот Рину, покрутив и огладя небо и язычок, собрав слюны, он погрузил пальцы в свой рот, обсасывая. От удовольствия он прикрыл глаза. Рацио настолько перевозбудился, что стал обкусывать фаланги, изучая рядами зубов костяшки. Другая рука наконец, легла на пенис, грубо водя во всей длине, размазывая стекающий предэякулят. Он поедал лежащего Рина взглядом, и видел как прозрачные капли падают на его бесчувственное тело и белоснежное личико, и от этого его член вздрагивал сильнее. – Н... недостаточно, – уже плача от эйфории прошептал Веритас. У него не получалось достичь оргазма, или он был бы не таким ярким, каким мог бы быть. Еле встав и шатаясь, подойдя к столику, он нашел нашатырь и ринулся к столу с инструментами. Там он оставил шприц и наркотик для Рина. Его руки тряслись и он боялся, что не сможет. Вернувшись к тельцу, он снова упал на колени. Рин все также мирно лежал. Веритас убрал со лба прилипшую от пота челку. Дыхание снова участилось – это из-за него. Его голова напоминала воздушный клубничный муссовый торт, Рина хотелось съесть со всеми костями, смакуя каждый хрящик, возбуждаясь от звука жевания его плоти, осушив все его сосуды. Рацио положил свою сильную, но так жалко трясущуюся сейчас руку, на слабо, еле уловимо поднимающуюся грудь Рина. Веритас медленно расстегнул пуговицы на его рубашке, с придыханием оглаживая все теперь оголённые выпуклости на его теле, нежно гладя живот, грудь, ключицы и плечи. Рука опустилась ниже, мягко останавливаясь на впуклом животике, легла на ширинку еще не снятых джинс Ринчика, сжав его пах — Рацио выдохнул. Он быстро принял решение раздеть его полностью и закончив, легко взял его на руки и уложил на холодный, подготовленный стол. Оглядывая его всего, Рацио, жалел, что не сделал с ним так раньше — тело Рина жутко манило его своей худощавостью, цветом кожи и её нежностью, но больше всего возбуждало, то, что он без сознания. Перед тем как поднести нашатырный спирт к носику Рина, Рацио слегка повредив его кожу из-за своих трясущихся рук, вколол ему наркотик прямо в шею. Веки еле разлепились, даже после того, как долго Рацио держал перед его носом нашатырь, Рин смотрел перед собой, совершенно обессиленный и опустошённый. Он мелко дрожал, всего его потряхивало. В голову уже ударило вещество, совершенно помутив его уставший разум. Перед глазами все плыло, будто в замедленной съемке, картинка казалось очень расплывчатой. Но даже в смазанном силуэте, он узнал Веритаса, склонившегося к нему. А тот кладет руку на бледную щечку, нежно гладя большим пальцем. — Р-ацио... – еле слышимо прохрипел Рин. Он еще не помнил что ранее произошло, своего жуткого испуга, что вызвал его же друг.