Клубничный тортик

      Голова Рина отказывалась воспринимать происходящее. Его друг в такой ситуации, ведет себя увереннее и увлеченнее чем в "обычных" делах и общении с окружающими. Он начал действительно боятся Рацио, который оказался совершенно не тем, за кого себя выдавал и кем казался. Закончив копания в шкафчике, Веритас встал и спокойно развернулся к уже не способному здраво мыслить и держаться на ногах, другу. В руках был новый пакетик со шприцем для внутривенных инъекций(Рин поймал себя на мысли, что даже теряя от ужаса разум, он понял для чего шприц, и в какое русло идут дела) и маленькая запечатанная ампула с чем-то прозрачным. О том что в ней было, Рин даже не хотел думать, чтобы не умереть от ужаса. Но словно читая и наслаждаясь этой его мыслей, Рацио проговорил: – Это поможет тебе успокоится и притупить боль, – он нервно хихикнул, наблюдая за разгорающимся смертельным ужасом и бледным лицом Рина. Наблюдая за повальным страхом друга, Веритас словно получал бо́льшее вдохновение, и уже будто не умея совладать с своим предвкушением(что для доктора было вообще не присуще – неумение скрывать истинные намерения). Сам Рацио и выражение его лица изменялись – голос пугающе менял свою высоту, срываясь, а губы растянулись в нервной содрагающейся ухмылке. – Т-ты... это... – Это наркотик, – перебил доктор. Пугающие черты лица Рацио стали виднее, как только он произнес это. Ухмылка превратилась в зверободобный оскал. Рин захлебывался от страха и по совместительству, слез, которые закрывали и без того помутневший взгляд. Последняя фраза отдалась эхом в перепуганной голове. Он давно перестал замечать пугающую его "атмосферу морга", так как обезумевший друг ужасал в сотни раз сильнее. Рацио аналогично сохраняя ледянящее выражение лица(эту его ухмылку, уже тонущую в чувстве накатившей эйфории), подошёл к железному хирургическому столу, (который опять же отсылал к моргу). Положив предметы для укола на уже подвинутый им ранее столик на колесах с разделочными инструментами и различными ножами, он приподнял часть стола(который предназначался для тел) и это стало похоже на место, куда Рацио планирует поместить Рина, где ему предстоит сидеть. Этот стол был соединен еще с одним таким же, на котором лежала железная линейка. От мыслей о происходящем и шоке, в который просто не верилось, Авантюрин провалился в предобморочное состояние, его шатало и тошнило. От ужаса он не мог и пальцем пошевелить, оставаясь прикованным подкашивающимися ногами к белому холодному полу. И потому он не мог бежать от своего маньяка. – Что ж, дело за малым — тебе нужно раздеться и лечь. Об остальном я позабочусь, Ринни♡~ — Веритас снова проявил неожиданную тактильность по отношению к Авантюрину, на этот раз уверенно положив обе руки на дрожащие плечи, смело оглаживая их, позволяя себе намного больше, касаясь шеи и немного заходя на его грудь. Голос звучал ужасающе спокойно для подобных предложений, а глаза копались в лице, доставая и наслаждаясь новыми приливами эмоций животного страха. Которые приводили доктора к еще более страшным гримасам на лице. – НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ, БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК!!!!!!!!!!… – заорал Рин, грубо убрав руки друга. Не изменяясь в лице, не дрогнув, Рацио точно ударяет Рина в живот, приложив достаточно силы и агрессии, чтобы понять почему лицо не изменилось от злобы. Удар оказался для него таким сильным, что бедняга пошатнулся и рухнул на пол, хватаясь за живот. Неспособность кричать из-за настолько сильной боли, отразилась в широко раскрытом рте, из которого вырывался бы оглушающий ор. Рин катался по полу от боли и ревел. – Очень плохо, дорогой, – обходя его со спины по издевательски печально промурлыкал доктор Рацио, ухмыляясь. – Я жду извинений, – сказав это, он специально пнул Рина чтобы тот перевернулся. От второго еще более сильного удара он стал отхаркивать кровью и так же катался по полу от безумной боли. Поймав момент, когда он лежал на спине, Веритас сильно вдавил его в холодный пол. Он впечатывал его снова и снова, больно упираясь в живот, будто выдавливая больше крови из рта. Причем удары обретали бо́льшую амплитуду и силу, словно доктору это нравилось все больше. Когда казалось бы, наступил предел возможности силы, скорости ударов и самого Рина, тот услышал хриплый, но яркий стон своего обидчика.