Падший Ангел Портовой Мафии

После трагедии с близнецами тренировки Кью и Гин стали значительно отличаться от прежних. София, которая раньше была их наставницей, теперь казалась чуждой, как и сама её методика. Она всё ещё следила за каждым их движением, но её указания стали более строгими, бесстрастными, лишёнными той заботы, что была раньше. Теперь она больше напоминала машину, выполняющую задания, чем наставницу, вдохновляющую на рост. Кью замечал, как София отстраняется от них, её глаза стали холодными, а голос — безжизненным. Иногда, во время тренировки, когда она даёт команду, её взгляд останавливался на них, но никогда не задерживался слишком долго. Он чувствовал, что она перестала видеть их такими, какими они были раньше, и начинала воспринимать лишь как части одного механизма. Гин, более чувствительная к переменам, сначала пыталась восстановить старое взаимопонимание, спрашивая, всё ли в порядке, но её вопросы остались без ответа. София лишь смотрела на неё с той же холодной улыбкой, отвечая односложно и быстро возвращая внимание к тренировке. Со временем Гин тоже стала чувствовать, что София будто бы закрылась, и это вытягивало из неё все эмоции. На одной из тренировок, когда София требовала ещё большего усилия, Кью не выдержал. — Мы не можем продолжать так, — сказал он тихо, но твёрдо. — Вы не та, что были раньше. Вы… вы даже не обращаете на нас внимания. София не ответила сразу, но его слова явно проникли в её сознание. Она остановилась, её взгляд стал ещё более пустым, но на мгновение из-под маски скользнула тень эмоций. Это был момент слабости, который она тут же спрятала, вернув свою ледяную внешность. — Это не имеет значения, — наконец произнесла она. — Я выполняю свою работу. Вы — свою. Гин, не выдержав, подошла ближе: — Но мы не просто оружие, София-сан. Мы… семья. Эти слова повисли в воздухе, но наставница не откликнулась на них. Вместо этого она просто вернулась к заданию, отбрасывая все вопросы в сторону. Тренировки продолжались, но между ними и Софией уже не было той близости, что существовала до потери близнецов. Работы не прекращались, и каждый из них продолжал свои усилия, но теперь тренировки стали механическими, лишёнными души, а их наставница уже не могла быть тем же человеком, кем была раньше. София, в своей замкнутости, продолжала тренировки с Гин и Кью, но теперь они стали ещё более напряжёнными и строгими. Каждое её слово звучало как приказ, лишённый эмпатии. Её холодная маска не скрывала боли, но она не позволяла себе показать слабость. Кью и Гин начали понимать, что их наставница больше не та, какой была, и это вызывало у них смесь гнева и сожаления. Во время одной из тренировок, когда София снова заставила их работать до изнеможения, Кью не смог сдержаться и сказал: — Почему вы не можете быть той, кем были раньше? Почему вы продолжаете делать это с нами? Мы не просто оружие! София остановилась, её взгляд остался холодным, но что-то внутри неё затрепетало. Гин, всегда чувствительная, тихо добавила: — Вы ведь тоже когда-то были частью нашей семьи, не забывайте об этом. Но София лишь молча кивнула и продолжила, будто ничего не произошло. В её сердце была пустота, которую ничто и никто не мог заполнить. Тренировка с Кью и Гин продолжалась в привычном ритме, но напряжение в воздухе становилось всё ощутимее. София не проявляла ни малейшего снисхождения, её строгий взгляд не давал им ни секунды на отдых. Кью, не выдержав, сделал шаг вперёд, глаза полны ярости и разочарования. — Почему вы так с нами? — выпалил он, сжимая кулаки. — Мы не роботы, София-сан! Гин попыталась успокоить его, но София оставалась молчаливой. В этот момент, как гром среди ясного неба, в тренажёрный зал вошёл Чуя. — Прекратите, — сказал он холодно, взгляд скользнул по всем присутствующим. — София, ты уже достаточно дала им понять, что ты не в себе. Но сдерживай эмоции и учи их, а не ломай. Кью, Гин, держитесь. Чуя подошёл к Софии и, не скрывая обеспокоенности, добавил: — Я понимаю твою боль, но это не решит твою проблему. Ты не можешь просто закопать всё в себе. София молча посмотрела на него, затем на Кью и Гин, которые были поражены вмешательством Чуи. Они никогда не видели его таким решительным. — Уйди, Чуя, — наконец прошептала София, её голос был отчуждённым и сухим, словно пустой автомат. — Ты не понимаешь, ты ничего не знаешь. Чуя смотрел на неё, пытаясь поймать её взгляд, но она снова отвернулась. — Ты права, я ничего не знаю, — сказал он, но его голос стал мягче. — Но я знаю одно: ты не одна, София. Ты никогда не была одна. Гин с Кью, замерев, переглянулись, не зная, что думать. София продолжала молчать, её сердце было заковано в сталь, а лицо вновь обрело холодную пустоту. Чуя мягко коснулся её плеча, но она даже не отреагировала, всё ещё поглощённая своей борьбой. Вздохнув, он отпустил её и, обратившись к ребятам, сказал: — Если София не даст себе передышки, это будет её конец. Но в её больном состоянии вы не сможете помочь. Уберите её на время с тренировки. С этими словами Чуя развернулся и направился к выходу, оставив после себя ощущение недосказанности. София стояла неподвижно, но её глаза всё-таки наполнились чем-то более живым — гневом и болью. Она отвернулась, но в её душе зарождалась мысль: чтобы идти дальше, ей нужно научиться снова доверять. После ухода Чуи в зале повисла напряжённая тишина. София продолжала стоять неподвижно, будто его слова и не задели её. Кью и Гин, всё ещё ошеломлённые неожиданным вмешательством Чуи, смотрели на свою наставницу, не зная, как поступить. — Он прав, — тихо сказала Гин, нарушив молчание. — Вы не можете продолжать так. София наконец повернулась, её взгляд был острым, но в нём мелькнуло что-то, что показалось Гин знакомым. Возможно, это была доля сомнения. — Я здесь, чтобы научить вас выживать, — сухо произнесла София. — И не позволю вам упасть так же, как… они. — Но мы уже падаем, София-сан, — парировал Кью. — Потому что вы не показываете нам, как жить. Эти слова на мгновение сбили её с толку. Её лицо оставалось непроницаемым, но внутри словно что-то дёрнулось. Её разум заполнили воспоминания о Рине и Рене — о тех моментах, когда они были её опорой, когда их смех и решимость помогали ей двигаться вперёд. — У вас есть пять минут отдыха, — наконец сказала она, но её голос звучал не так уверенно, как обычно. Кью хотел что-то добавить, но Гин положила руку ему на плечо, останавливая. Они молча отошли к противоположной стене, оставив Софию наедине с её мыслями. Она подошла к зеркалу, глядя на своё отражение. Её взгляд был холодным, но в нём мелькала тень сомнения. Может быть, Чуя был прав? Может быть, её маска не защищала их, а лишь отталкивала? В этот момент дверь снова открылась. София вздрогнула, ожидая, что это вернулся Чуя, но вместо него вошёл Дазай. Он не спешил, его руки были засунуты в карманы, а улыбка была всё той же — издевательской и одновременно понимающей. — Тренировка или показательное выступление? — спросил он, прислоняясь к стене. — Это не твоё дело, — резко ответила София, но в её голосе не было прежней силы. Дазай слегка наклонил голову, изучая её. — Ты теряешь их доверие. Так же, как потеряла своё. И, знаешь, это очень похоже на тебя — строить стены, пока вокруг всё рушится. София повернулась к нему, её глаза сверкали гневом, но внутри всё больше росла тревога. Она знала, что Дазай всегда умел видеть людей насквозь, но его слова задели её сильнее, чем она ожидала. — У меня нет времени на пустые разговоры, — произнесла она холодно. — Мне нужно подготовить их. — Подготовить к чему? К смерти? — внезапно в его голосе прозвучал вызов. — Или к тому, чтобы они стали такими же, как ты? София молча отвернулась, её сердце сжалось от его слов.Неужели она действительно отталкивала тех, кого пыталась защитить? Но она не могла позволить себе слабость. Не теперь. Не после того, что произошло. Дазай, видя её замешательство, отошёл к двери. — Ты можешь прятаться за своей маской сколько угодно, — сказал он на прощание. — Но однажды ты поймёшь, что никого нельзя спасти, если ты сама уже потеряла себя. Когда он ушёл, София вновь обратилась к своему отражению. На этот раз она увидела не маску, а лицо, полное усталости и боли. Её руки дрожали, но она сжала их в кулаки, пытаясь подавить бурю эмоций. — Ещё пять минут, — крикнула она Кью и Гин, её голос звучал чуть мягче. — Потом начнём заново. Её ученики переглянулись. Они не были уверены, что София изменилась, но почувствовали, что её слова больше не были столь холодными. Может быть, это был первый шаг к тому, чтобы вернуть её к жизни. София вернулась к тренировке с Кью и Гин, но её действия уже не были такими решительными, как раньше. Уроки стали немного мягче, её слова — сдержаннее. Кью и Гин, увидев изменения в её поведении, начали осторожно подходить к ней, задавая вопросы о её состоянии, не смея нарушить её личные границы. Однажды, когда тренировочная сессия подошла к концу, София, заметив, что она не так строгая, как обычно, вдруг сказала: — Мы заканчиваем на сегодня. Но помните, что каждое ваше движение должно быть нацелено на выживание. За пределами этих стен нет прощения. Кью и Гин переглянулись. Они оба понимали, что София скрывает нечто большее, чем просто личную боль. За её словами был ещё и страх — страх, что она больше не может контролировать их судьбы.