Рич

      «Взять корзины с грязным бельём. Положить его в аппараты для стирки. Добавить средство, запустить работу аппарата нажатием кнопки. Дождаться окончания стирки, вытащить бельё, развесить его для сушки. Снять высохшие вещи за день, отнести в помещение для глажки. Разгладить каждую складочку и морщинку на ткани, сложить в аккуратные стопочки», – алгоритм действий каждый раз одинаков, но я зачем-то всегда повторяю его про себя. Так удобнее.       На этом моя работа окончена. Холодно. Воздух по ночам стал намного прохладнее. Это зима?       Скорее нужно вернуться к себе в комнату. Там безопасно, никто не тронет. На столе ждёт еда. Снова приходил тот странный зеленоглазый омега. Зачем он это делает? Не понимаю.       Но еда вкусная. И она есть всегда, поэтому нельзя уходить из этого места. Хотя альф тут очень много. Страшно, даже сердце опять заколотилось.        Но никто не делает больно. Я работаю, и мне приносят еду. Не трогают тело, не бьют. У меня даже есть своё место и мягкая, тёплая постель. Нет, уходить нельзя. Начинается рассвет. Пора спать. Ночью снова работать.       – Эй, проснись! Ты весь горишь, давай же открывай глаза!        Плохо. Болит всё. Особенно голова. Зеленоглазый кричит и смотрит испуганно. Что-то случилось? Альфы злятся?!       – Тихо, ты куда так подскочил-то?! У тебя жар, дружище… Придётся идти в медкабинет.       «Нет-нет-нет! Там этот альфа в очках! Он странно смотрит и трогает. И железки холодные!»       – Не крути головой, это не шутки! Ты и так не отличаешься крепким здоровьем. Помереть захотел?       «Умирать нельзя, надо жить! Жить, чтобы… Что?»       – Ну чего задумался? Вот, одевайся поскорее. Горе ты моё, приди в себя хоть ненадолго. Одевай вот это и иди за мной.       Говорит громко и медленно. Так лучше, меньше болит голова.       Ярко светит солнце. Глаза неприятно режет. Я чувствую их взгляды. От этого прошивает насквозь. Альфы смотрят на меня, пока зеленоглазый ведёт за собой куда-то.       С ним мне не так страшно. Этот омега не позволит никому ко мне подойти.       В помещении холодно. Меня пробивает крупная дрожь.       – Какие люди к нам пожаловали! Алрой, зачем ты этого ягнёнка сюда привёл? Смотри, он дрожит даже. – Ещё один омега.        Красивый. Помню его. Ему тоже делали больно.       – Да он не от страха дрожит. У парня сильный жар. Хочу взять анализы. Никаких симптомов визуально больше не вижу. Открой-ка ротик и скажи «а-а-а». – Зачем он засовывает мне в рот эту железку?!       – Тише, тише, дорогой, не бойся. Ал только посмотрит, что там с твоим горлом. Этой штукой он придержит язык, чтобы не мешал осмотру. – Красивый омега держит мою руку. Ему почему-то верю, успокаиваюсь.       – Горло красное. Надеюсь, у нас не будет вспышки никакой заразы в лагере, и этот парнишка просто переохладился.       – Вот умница, а сейчас Алрою нужно будет взять немного твоей крови на анализ. Не бойся, я рядом. – Тёплая рука держит мои пальцы, вкрадчивый, успокаивающий голос.        Я помню, так было и раньше. Этот омега тоже был рядом, поддерживал меня. Боль в пальце совсем невесомая. Терпел и похуже.       – О, кто это тут у нас? Ал, что-то случилось? На осмотр его ещё рановато. – Страшный альфа снова смотрит на меня неприятным взглядом поверх очков. Пока он не пришёл, было лучше.       – У него сильный жар, кажется, лихорадка из-за этого. Я провёл осмотр, горло воспалено по задней стенке, миндалины тоже. Но налёта не увидел. Что назначаем? – Зеленоглазый зачем-то советуется с этим альфой.       – Я бы хотел сам осмотреть больного. – Надевает перчатки, приближается ко мне.       «Нет, нет, нет! Не хочу, чтобы ты меня трогал! Красивый омега, помоги!»       – Доктор Томпсон, судя по тому, как наш пациент прячется за Мелвином, от повторного осмотра он отказывается. – Зеленоглазый научился понимать меня.       – М-да… Сколько он уже в лагере? Почти три года? И никаких изменений, по-прежнему от всех альф шарахается и не говорит. Может, парень вовсе немой? – Не смотри так на меня, альфа! Хочу вернуться в комнату.       – Во-первых, доктор Томпсон, этот омега не немой… В особо жуткие моменты он говорил, я лично слышал. Во-вторых, пройди вы через то, через что прошлось ему пройти, наверное и на пушечный выстрел к альфам бы не подошли!       – Но ведь вы, Мелвин, также через это проходили. А тем не менее одного альфу к себе подпустили, и очень даже близко. Да и разговариваете порой много, особенно тогда, когда не нужно.       – Я взрослый, психологически сформировавшийся и психически устойчивый человек. А этот омега хорошо если совершеннолетия достиг. И попал я к Бейкеру намного позже, а с парнем ещё неизвестно что происходило до этого…       – Довольно, – ещё один альфа. Я его помню, он тоже доктор. Но этот не такой страшный, спокойный. – Доктор Томпсон, я думал, что для вас факт нанесения этому омеге тяжёлых, возможно, неизлечимых психологических травм очевиден. Чтобы после такого вернуться к прежней жизни, люди раньше годами общались с психотерапевтами. А мы его лишь успокаивающими травами пичкаем. Чего вы ждёте в результате? Или осваивайте специализацию психиатра, или оставьте парня в покое.                   – Я его и не трогал, доктор Вилсон! Это Алрой притащил сюда пациента с жаром. Я просто хотел провести осмотр… – Страшный альфа боится спокойного? Странно, должно быть наоборот.       – Сейчас поместим его в лазарет. Особого смысла в карантине уже нет, мы тут все с ним успели проконтактировать. Но хотя бы будет удобнее круглосуточно присматривать за больным. – Спокойного альфу слушаются все.       Зеленоглазый берёт меня за руку и куда-то ведёт. Но это место – не моя комната! Хотя и здесь тихо и спокойно. Много света, мягкая подушка. Хочется спать.       – Вот тебе бутылка с водой, пей как можно больше жидкости. Пока что никаких лекарств тебе давать не будем, через час вернусь.       Зеленоглазый ушёл. Мои глаза закрываются, голова тяжёлая. В теле ломит каждый сустав, горло горит от боли. Надо спать. Во сне не больно...       – Ух ты, какой класивый! Я тебя ланьше не видел! – разбудил странный голос. Ребёнок? Открываю глаза.       Действительно, малыш. Сидит на соседней койке, болтает ногами. Красивый, голубоглазый, с чёрными кудряшками.       – Пливет, – улыбается, машет ручкой, – меня Энлике зовут. А тебя?       «Как меня зовут? Кто я? Как зовут…»       – Олли… Оливер, – голос хриплый, отвык говорить. Я вспомнил своё имя?!       – Олилев? Оливел? – ребенок пытается выговорить имя, но безуспешно.       – Просто Олли.       – Холошо, а мне уже вот столько годиков, – вытягивает вперёд чумазую ручку, демонстрируя три пальца.       – Энрике! Я по всему лагерю тебя обыскался! Ты зачем сбежал от отца?! –Омега зашёл в лазарет. Он взволнован и испуган.       – Папочка! Я познакомился с Олли. – Малыш уже сидит на руках у родителя.       – Нельзя давать имя человеку, как тебе заблагорассудится. У этого омеги уже есть своё имя, просто он не может его нам сказать.       – Но он сам мне сказал, что его зовут Оливел. Но Олли площе.       Удивлённый взгляд взрослого омеги направлен на меня. Вскоре он спрашивает:       – То, что говорит мой сын, – правда?       Киваю.       – Так, сейчас мы с Энрике уйдём, нечего ему делать в лазарете. А к тебе я Алроя отправлю.       Снова тишина. После сна чувствую себя немного легче. Но голову разрывают проснувшиеся воспоминания. Одно за другим они бьют прямо в сердце. Больно.       – А вот и я! – зеленоглазый пришёл. – Сейчас Ричард поведал мне удивительную историю! Якобы ты заговорил, да ещё и имя своё назвал. Не хочешь наконец-то представиться?       Омега улыбается. В его взгляде затаились страх и надежда.       – Меня зовут… Оливер. Оливер Бейкер. – В зелёных глазах испуг и неверие.       – Бейкер? Как… как Хью Бейкер?       – Брат. – Что-то странное выделяется из моих глаз и скатывается по щекам.       – Стоп, ничего не понимаю… Хью Бейкер – твой брат?!       Что-то странное в горле. Как будто застряло. Хватаю воздух ртом, а после из груди выходят непонятные звуки. Я плачу?       – Тихо, тихо, дорогой, поплакать тебе нужно, конечно. Но не забывай о своём состоянии. – Меня обнимают тёплые, приятные руки омеги.       Я вспомнил. Я Оливер Бейкер, мой брат – Хью Бейкер.       С самого детства он невзлюбил сына своего отца от другого омеги. Между нами большая разница в возрасте.       Я помню Рождество. Играю у камина с железной дорогой. В соседней комнате ругаются отец и братик. Они сильно кричат.       – Я ни за что не приму это отродье от подзаборной шлюхи! – Хью заходит в гостиную, продолжая ругаться. – Запомни, отец, раз ты выбрал их, а не меня, больше вас в моей жизни не будет! И я, блядь, сам всего добьюсь без твоей помощи!       – Братик, поиграем в мою новую железную дорогу? – Больше не с кем, папа и отец всегда заняты делами.       – Уйди с дороги, ублюдок! Ты у меня ещё за все ответишь!       Тогда я тоже расплакался. Было обидно, что брат обзывается. А ещё страшно.       Хью всегда делал то, что обещал. Не соврал и в этот раз.