Рич

      Ричард снова наблюдал, как Айзек во сне мечется по кровати. На лбу альфы выступил пот. Омеге снова пришлось будить его. Ведь если альфа опять закричит во сне, то разбудит маленького Энрике.       Малыш, которому всего месяц от роду, был беспокойным, спал очень чутко и часто просыпался ночью.       – Эй, родной, проснись, – Рич осторожно погладил альфу по лицу. – Ну, же, Айзек. Или сам пойдёшь укладывать ребёнка.       Глаза мужчины медленно открылись. Ещё какое-то время ему потребовалось, чтобы окончательно прийти в себя.       – Снова кошмар? Айзек, с этим что-то нужно делать…       – Всё в порядке, чертёнок. Я просто немного устал сегодня, – поцеловав возлюбленного в щёку, альфа утянул Ричарда к себе под бок. – Поскорее бы Федерико вернулся с вылазки. С ним как-то спокойнее…       – Мы просто привыкли спать вместе. Без него кровать кажется слишком большой.       В их новом доме, выстроенном альфами лагеря к рождению Энрике, кровать действительно отличалась внушительными размерами. Она почти в два раза превышала спальное место Ричарда на складе.       Из сна альфу и омегу выдернуло постороннее шебуршание под одеялом. Третье обнажённое влажное после душа тело протиснулось между Ричардом и Айзеком. И вскоре из-под одеяла показалась взлохмаченная черноволосая макушка.       – Доброе утро. Я так соскучился! – Белозубая улыбка растекается на лице Федерико Гарсиа.       – Уже утро? Сколько же мы проспали?! Энрике кушать наверное хочет! – Словно подтверждая слова Ричарда, из смежной комнаты доносится хныканье младенца, медленно перерастающее в плач.       Быстро чмокнув в губы своего второго альфу, Рич убегает к сыну.       – Вы должны были вернуться к полудню. А за окном только рассветает. – Айзек хмурится, но это не отменяет довольной улыбки на лице Федерико.       – Наше с Матео нетерпение передалось всей группе. Решили выехать пораньше.       – Федерико, ты же знаешь, что есть правила! В тёмное время суток мы передвигаемся только при крайней необходимости…       – Знаю, знаю. Но я соскучился, – младший альфа забирается на своего партнёра с грацией дикой кошки, – соскучился по Ричарду и по тебе. Так что вместо того чтобы читать нотации, лучше трахни меня.       Последние слова Федерико произносит шёпотом, выдыхая их Айзеку прямо в губы.       – Обязательно трахну, но ваша группа от моих нотаций не отвертится! – Голос альфы хриплый от возбуждения.       Накормивший и уложивший сына спать Ричард застал своих альф в самый разгар процесса. Федерико, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не было слышно стонов, стоял на коленях и вовсю подавался навстречу члену Айзека. Старший альфа помогал ему в этом, обхватив руками смуглые бока и насаживая податливое тело на себя.       – Веселитесь? И когда уже мне будет разрешено заниматься сексом после родов…       – Иди сюда… ах… маленький, я тебе отсосу. – Федерико поднял раскрасневшееся лицо и потянулся к своему омеге.       Практически за год совместной жизни эта троица научилась удивительным образом гармонировать друг с другом не только в быту, но и в постели. Вот и в этот раз секс доставил всем троим невероятное удовольствие, завершившись совместным, практически одновременным оргазмом.       Расслабленные и довольные возлюбленные лежали на кровати, восстанавливая сбившееся дыхание.       – А ты знаешь, Федерико, что нашего мужчину мучают кошмары?       Ричард неспроста завёл разговор именно сейчас. Омегу очень беспокоила эта ситуация. А после секса Айзек всегда был в хорошем расположении духа, спокоен и податлив. Чем Рич периодически пользовался. Обратился же он не напрямую к Айзеку, чтобы Федерико помог насесть на Пророка с вопросами. Под перекрёстным огнём Айзеку ничего не останется, кроме как сдаться!       – Ты преувеличиваешь, чертёнок, просто несколько страшных снов.       – А вот и нет! В последнее время ты сам не свой. Выкладывай давай, что там тебя гложет. Или я воспользуюсь чьим-то давним обещанием, согласно которому могу узнать каждую твою мысль!       – Айзек, ты можешь нам довериться во всём, – в отличие от Ричарда, Федерико выбрал более осторожный подход. Голос младшего альфы бархатно струился в уши и без того практически сдавшегося Айзека.       – Хорошо, хорошо, я расскажу! В последнее время мне постоянно снится Тимоти…       – Твой брат? – Ричард очень хорошо помнил давний откровенный разговор с возлюбленным. Чуть позже между делом о младшем братишке Айзека узнал и Федерико.       – Да… снится, будто он меня зовёт. Плачет при этом и просит к нему приехать.       – Куда?       – В дом, где мы выросли. Тимоти будто бы ждёт, когда я к нему вернусь. И эти сны настолько реальные, что мне потом весь день не по себе. – На лице Пророка отразилось страдание и Ричард, не удержавшись, обнял альфу и притянул его голову себе на грудь.       – Насколько далеко находится твой отчий дом? – Федерико выглядел задумчивым, будто прямо сейчас принимал какое-то важное решение.       – Достаточно далеко, в пригороде Мемфиса. Это на границе Арканзаса и Теннесси.       Возлюбленные Айзека карту штатов знали отлично. Потому понимали, что путь туда действительно не самый близкий. Однако восемь часов непрерывного пути были для Ричарда и Федерико ничем, в сравнении с духовным спокойствием их мужчины.       – Даже не думай, Рич, ты останешься в лагере с сыном. – Когда Айзек ушёл в душ, решение ехать в Мемфис было принято и без его участия. Притом парочка на кровати сделала это и словом не обмолвившись.       – Но я тоже хочу поддержать Айзека в трудный жизненный момент…       – Маленький, мы выедем далеко за пределы подконтрольных нам территорий. А это может грозить многими опасностями. Неужели ты хочешь подвергнуть нашего сына такому риску? А в лагере оставить малыша нельзя, он же пьет только папочкино молоко. Даже если вдруг просто сломается автомобиль в пути, что мы будем делать с таким крохой?       – Ладно, ладно, я понял. Останусь в лагере.       Вернувшегося в спальню Айзека поставили перед фактом предстоящей поездки в его родной город. Альфа только устало вздохнул. Мужчина, что умело управлял лагерем с населением почти в две сотни альф, спорить с этими двумя в их общей кровати не решался.       Уже через два дня, собрав всё необходимое для дальней дороги, Айзек и Федерико отправились в путь.       Ричард долго провожал своих альф, до последнего сдерживая слёзы. Сердце омеги каждый раз было не на месте, стоило только кому-то из них отправиться на вылазку. А сейчас уехали сразу оба его возлюбленных. Утешение Рич находил лишь в сыне, так похожем на своего отца чёрными завитками на макушке.       Однако страхи и переживания Ричарда были напрасны. Спустя двенадцать часов пути, в течение которых альфы делали остановки только из-за естественных нужд и для сна, они прибыли в Мемфис.       К рассвету следующего дня автомобиль Айзека и Федерико уже медленно передвигался по улочкам некогда прекрасного и цветущего пригорода.       Сейчас краска на домах и заборах облезла, во многих местах строения покосились или вовсе обрушились. Когда-то аккуратно подстриженные кусты живой изгороди теперь неимоверно разрослись, представляя собой густые колючие дебри. От ярких цветочных клумб не осталось и следа, теперь их место занимали получившие волю сорняки.       В памяти Айзека невольно всплывали воспоминания: как он, будучи шестнадцатилетним оболтусом ворчит на папу, заставившего подростка стричь газон у дома вместо тусовки у бассейна; как маленький Тимоти впервые садится на велосипед, чтобы покататься вместе с братом, а потом падает, и Айзеку приходится долго его успокаивать…       И ещё много-много моментов из прошлой жизни проносится в голове альфы, пока он не подаёт Федерико знак остановиться.       Гарсиа не успевает заглушить мотор, как Айзек оказывается уже на улице. Дорожка, ведущая к дому, ещё сохранилась, хотя изрядно потрёпана временем. Доски деревянного крыльца сильно скрипят, пока альфа медленно поднимается по нему. Позади идёт Федерико. Он не говорит ни слова, позволяя Айзеку сполна прочувствовать момент возвращения в родной дом.       Дверь со скрипом открывается от легкого толчка. Внутри дома творится полнейший хаос: разбитая посуда, перевёрнутая мебель, цветочные горшки и земля из них валяются на полу. Толстый слой пыли покрывает всё вокруг. Нет ни малейшего намёка на то, что недавно кто-либо посещал это место.       Федерико замечает пристальный взгляд Айзека в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. На ступеньках тёмные пятна. А чуть выше – выбеленные временем кости.       – Это… – Федерико не решается произнести вслух жуткое предположение.       – Да, это Тимоти. – Айзек уже подошёл к телу, точнее к тому, что от него осталось.       Кроме полуистлевшей одежды, на скелете осталась маленькая серебряная подвеска, которую когда-то альфа подарил брату на день рождения. На запястьях скелета кое-где сохранились фенечки из бисера, их Тимоти плёл сам и носил всегда в большом количестве.       Грудина и некоторые рёбра скелета были сломаны и вдавлены внутрь, словно кто-то бил по-звериному омегу каким-то тупым предметом, пока не сломались кости.       По щекам Айзека покатились слёзы.       – Что же тебе пришлось перенести, маленький? – Голос альфы дрожал.       – Заберём его в лагерь? Захороним там, сможешь навещать брата хоть каждый день.       После недолгих раздумий Айзек ответил:       – Нет.Тимоти очень любил эти места. Особенно сад за домом. Упокоим его там.       Чтобы вдвоём вырыть могилу на заднем дворе дома, понадобилось несколько часов. И не меньше часа, чтобы перенести останки Тимоти и засыпать их землёй. Вместо надгробия Айзек установил большой гранитный камень, бывший некогда частью альпийской горки. А затем долго и старательно выбивал на нём надпись с помощью зубила и молотка.       «Тимоти Уиллсон», – получилось криво, но вполне читаемо.       Всё это время Федерико находился рядом, заставляя ушедшего в себя Айзека периодически пить воду. Под лучами палящего солнца беспрерывно работающему человеку было очень легко получить обезвоживание и солнечный удар.       – Пойдём перекусим? – время уже давно перевалило за полдень, но Федерико только сейчас решился напомнить Айзеку о приёме пищи.       Пока работа с надгробием не была окончена, Гарсиа считал неправильным беспокоить альфу.       – Ешь один. Мне кусок в горло сейчас не полезет.       – Нет, без тебя не буду. Если ты, конечно, не хочешь побыть один.       – Не хочу, – Айзек обернулся, пристально всматриваясь в лицо Федерико. – Единственное, чего я теперь хочу от этой жизни – чтобы вы с Ричардом и малышом были всегда рядом.       – И мы будем! – Не удержавшись, Гарсиа приблизился к Айзеку и осторожно поцеловал солёные губы.       – Не помню, говорил ли это… Я люблю тебя, Федерико Гарсиа. Сам не заметил, как полюбил.       – Я уже давно догадался, – младший альфа осторожно улыбнулся, – но очень приятно всё же услышать это от тебя лично.

***

Пятнадцать лет спустя

      Группа детей играла у северной стены лагеря, где взрослые оборудовали им огромную площадку.       Здесь было всё: начиная с детских качелей и каруселей и заканчивая турниками и брусьями для подростков.       – За Пророка должен играть я! Он мой отец, а не твой! – маленький альфа лет пяти со взъерошенными светлыми волосами отчаянно пытался отстоять свою роль в игре.       – Зато я старше! – зеленоглазый омега, который на самом деле был старше всего-то на пару месяцев, показал язык своему оппоненту. Это был весомый аргумент в детском споре.       – Прекратите ссориться! Пророком должен быть я, потому что больше вас на него похож! – брат пятилетнего альфы, с которым они были двойняшками, решил апеллировать своей внешней схожестью с отцом.       Ведь действительно, несмотря на столь малый возраст, только он отличался настолько серьёзным и пронзительным взглядом.       Но для омежки, который умело крутил братьями как ему заблагорассудится, это аргументом не было.       – Эй, малышня, вы чего так раскричались? – К площадке направлялись двое – стройный омега, переступивший черту подросткового возраста и входящий в пору прекрасной юности, и более зрелый мужчина, которого дети за глаза прозвали «молчуном». А как иначе, если тот говорил со всеми, кроме Энрике, крайне редко?       Конечно, обращались все к нему исключительно как к «Олли» или «Оливеру», но за глаза этого холодного красавца всегда называли по кличке.       – Я спрашиваю, что за шум, а драки нет? – Энрике нахмурил красивые бровки. Как самому старшему, ему приходилось нередко быть судьёй в детских спорах.       – Мы не можем решить, кто в игре будет Пророком, а кто – Хью Бейкером. – Светловолосый альфочка обиженно надулся.       Энрике после слов брата сразу бросил незаметный взгляд на Оливера. От юного омеги не укрылось, как вздрогнул его спутник при упоминании знакомого имени. Энрике даже немного разозлился на младшего братишку за это, что было большой редкостью.       – Хватит спорить! Там сейчас весь рождественский пудинг, который приготовил дядя Мелвин, стрескает доктор Томпсон. Со своими зубами он только его себе и может позволить. – Едва слышное хихиканье со стороны Олли легло бальзамом на душу юному Энрике.       И омеге даже перестало быть стыдно за такую шутку над пожилым альфой. Хотя в каждой шутке есть доля правды.       – Кстати, а где рыжий бесенёнок? Если он опять застрял в игровом домике, дядя Мелвин нас точно оставит без пудинга! А я ещё и выговор получу от родителей…       – За что выговор? Ты же был с Олли у лошадок?       Энрике и Оливер действительно возвращались из конюшен, но для Мелвина это не являлось аргументом. В лагере у каждого были свои обязанности. И присмотр за младшим во время их прогулок – обязанность Энрике и Оливера. Но второй омега так любил лошадей, что обе «няньки» периодически отлучались к стойбищам или загону с этими прекрасными животными.       Именно в эти моменты с Анджелом – единственным ребёнком Мелвина и Кевина – случалась какая-нибудь неприятность. Этот рыжий трёхлетка находил приключения на свою задницу чаще, чем двойняшки спорили с Нэлманом – сыном Алроя.       А Мелвин, называя своё дитя не иначе как «моё чудо», каждый раз чуть не впадал в истерику, стоило его сыну что-то натворить. Это, конечно, неудивительно, ведь ребёнок для Мелвина действительно являлся самым настоящим чудом: забеременеть, выносить и благополучно дать жизнь малышу для омеги в его возрасте и с таким диагнозом…       Энрике до сих пор помнит, как вылезли из орбит глаза доктора Томпсона, становясь, казалось, больше линз в его очках, когда Мелвин сообщил о своей беременности.       Кто же знал, что это «чудо» будет иметь шило в одном месте? Обшарив всю детскую площадку, Энрике нашёл Анджела в песочнице. Рыжий омежка был относительно цел и невредим, не считая того, что съел полведёрка песка. И судя по довольному выражению лица трёхлетки, ему очень понравилось.       – Ну сколько вас можно ждать? Опять не слушаетесь Энрике? Вот нажалуюсь на вас …       – Папочка! – Нэлман бросился навстречу подходящему к площадке Алрою.       Омега был на восьмом месяце беременности, поэтому не мог подхватить сына на руки, как любил это делать раньше. Заменой послужили долгие и крепкие объятия.       – Энрике, собирайте с Оливером малышню и поторапливайтесь домой. Все ждут только вас, чтобы отмечать Рождество. – Алрой взял сынишку за руку и повёл в сторону дома Ричарда, Айзека и Федерико. Этот праздник было решено отметить у них.       – И отец тоже будет отмечать? Он же не верит ни в Бога, ни в Христа, какое ему Рождество?! – Энрике непритворно удивился, не выпуская из рук чумазого Анджела.       – Не верит, но вкусной стряпнёй Мелвина полакомиться не откажется!       Алрой счастливо улыбался, заходя с сыном в ярко освещённую столовую. За праздничным столом собрались все близкие и значимые ему люди.       Жизнь обитателей лагеря наладилась настолько, насколько нельзя было и мечтать.