Трафарет

О, Господи, беды так трудно переносить.

Никто не знает о моих бедах, кроме Бога.

Я вошёл в комнату, но задержался там ненадолго:

Я посмотрел на кровать – там лежал мой мёртвый брат.

Moby - Naturаl Blues

У него нет времени. Его просто не существуют. По плечам бьют тугие капли воды, душ настроен так, чтобы не трогать лицо. Энджи вернулся в родные пенаты на закате, застав там только Рей, дети же его решили временно разъехаться по разным квартирам, чему сам глава семейства был только рад. Ведь так их было сложнее вычислить. В теории, конечно. Насухо вытерев теплые капли с кожи, бывший про-герой неспешно входит в свою спальню, бессильно падая на кровать. Усталость придавливает его к матрасу, мешает трезво мыслить. Времени нет. Его никогда не было. Придумка людей. Тогда о чем шла речь? Причем тут Тойя? Энджи поворачивается на спину, глядит на темный потолок. Не видно ни трещин, ни потертостей. Он один на один с тишиной. С городом за окном. Иногда ему хочется пойти на Секото как раньше, и возложить почести своему умершему сыну Тойе. Потому что тот, как бы это не звучало, действительно умер. Отец сам убил своего сына. Разломал по кускам сначала старшего, заставив ненавидеть всё, затем и младшего, позволив быть вечным спасителем. Стук в дверь заставляет про-героя напрячься. Стучать могла только Рей, а неодетого Энджи она не видела уже лет так двадцать. — Минуту, — коротко летит что-то скрипучее и неприятное. Натягивая простые штаны и рубаху, Энджи на секунду глядит на себя в зеркало. От прежней формы почти ничего не осталось, разве что старость еще не успела склонить его плечи. Шрамы по всему телу почти выцвели, один только такой же красный и выпуклый пролегает через живот. Последний подарок его старшего сына. В коридоре уже никого, потому Тодороки медленно и тихо ступает по холодному полу, направляясь на кухню. Будто негласная традиция — идти сразу туда. На кухне он действительно находит Рей. Бледную и почему-то встревоженную. Там же он находит и причину тревоги его официальной жены. — Госпожа Хэйси, — узнает он немедленно выдвинутого депутата Рассвета. — Добрый вечер, господин Тодороки, — немолодая, но привлекательная женщина со строгой прической по плечи и темными, глубокими глазами медленно встает со стула, чуть склоняя голову. — Прошу прощение за столько поздний визит. Госпожа Хэйси больше обращается даже к Рей, улыбается приятно, источает немыслимое благодушие. Старатель напрягается, когда взгляд Рей чуть рассеивается и она улыбается в ответ. — Не оставите нас наедине с вашим мужем? — вежливо уточняет незваная гостья, и Рей тут же уходит. Энджи вглядывается в острые черты женского лица, в хрупкую на вид фигурку и понимает, каким-то чертовым чутьем Яги, какая причуда у этой милой на вид женщины. — Не стоит в моем доме использовать очарование, госпожа Хэйси, — недовольно чеканит Тодороки, усаживаясь напротив гостьи. Их разделяет только стол. Вытяни руку — покончи со всем этим. Просто? Просто. Тодороки уверен, что их дом сейчас окружен квалифицированной охраной, людьми с боевым опытом и причудами. — Я прошу прощение, — не теряет маску доброжелательности депутат, разливая заваренный Рей чай по чашкам. — Не хотела доставлять вам неудобства, господин Тодороки, но дело безотлагательное. Скрещивая руки на груди, Энджи пытается прочесть эту дамочку. Разбиваются его теории о черные глаза, пустые, как дыры. — Ваш напарник, Ястреб, — Хэйси отпивает немного чая чересчур чинно и медленно, Энджи хочется разбить свою посуду об стену позади головы депутата, — попал в объектив. — Где он? — ровно выдыхает Энджи, пока внутри него настоящая магма разливается. Куда делся этот несносный мальчишка Таками Старатель не знал. Шото рассказал о звонке и как бы они не искали, найти Ястреба не представлялось возможным. Старатель даже ходил на поклон к Исию, но и Рассвет уверял, что ничего не знает. Что, возможно, злодеи держат его у себя. В это Тодороки верил еще меньше. Кейго не даст кому-либо заманить себя в ловушку. Обладающий навыками и опытом, Таками действительно стал важным звеном в команде Старателя, стал его другом и напарником. Почти сыном. Точнее, таким сыном, каким хотел бы видеть Энджи Тойю. — В Малайзии, — улыбка с лица Хэйси пропадает окончательно и темные глаза, кажется, что у нее нет зрачков, замирают на Старателе. — Он вместе с несколькими злодеями уничтожили небольшое поселение местных. Тридцать семь человек погибли. — Что? — информация так медленно доходит до Тодороки, что тот больше себе вопрос задает. Но госпожа Хэйси послушно повторяет сказанное, прибавляя, что поселение было мирным. — Кадры? Доказательства? Депутат послушно кивает и протягивает ему свой гаджет. Пока Энджи смотрит в телефон, Хэйси медленно и также чинно пьет чай, не отрывая своего взгляда от шрама Старателя. По ту сторону экранчика разворачивается нечто непонятное. Мирный день для этих отдыхающих и загорающих людей превращается в ад, кадры рваные, но хорошо видно, как кровь брызгает на бунгало, как разваливается на части мост, как переворачиваются машины. Как наверху одной стоит Кейго, и взгляд его суровый и сосредоточенный. Последний кадр — Ястреб смотрит точно в камеру, а его перо пробивает объектив. — Чушь. — Понимаю, — кивает Хэйси, отодвигая кружку подальше от себя, — мне тоже было неприятно это видеть. Видео гуляет по сети, один из туристов заснял и выложил, мы постарались изъять видео, но копии уже успели сделать. — Герой, который был в битве против ВЗО, вдруг стал злодеем? — без тени усмешки выплевывает Тодороки. — Что это за поселение такое? Может, это поселение злодеев или Ястреб останавливал других злодеев, кто устроил теракт? А может, это вообще кто-то другой в его личине… — Я понимаю… — Ни черта, — терпение, наконец, лопается, и стул, на котором сидел Старатель секунду назад, отлетает к стене. — Не смейте порочить имя героя, имя Ястреба. Он пожертвовал слишком многим, чтобы… — Ни для кого не секрет что Кейго Таками уже был связан со злодеями, господин Тодороки, — депутат Хэйси даже не вздрагивает, смотрит все также холодно и доброжелательно. — Насколько я помню, с Лигой Злодеев. — Он был шпионом. — Но он был там. Бест Джинс пострадал по его вине. — Он бы умер, если бы не Кейго. — Тем не менее, господин Таками крепко связан со злодеями и это подтверждает видео, — кивает Хэйси, поднимаясь на ноги. — Я прошу оказать содействие и дать интервью о причастности к теракту Ястреба. В случае его повинной, срок будет не таким строгим, каким полагается злодеям. Думаю, вас он послушает. — Вы… Слова встают посреди горла. Старатель успевает замолкнуть прежде, чем прошептать «злодеи». Успевает взять себя в руки. — Я отказываюсь от этого фарса, — ровно и спокойно выдает герой, поднимая стул. — Спасибо за визит. — Господин Тодороки… — Это мое последнее слово, госпожа Хэйси. Ястреб — злодей? Не смешите меня, — пожимает плечами Тодороки. — Он — доблестный герой, лишившийся сил, но продолжающий помогать мирным гражданам. Он точно не заслуживает забвения или осуждения. Выдох. Старатель устало садится, гипнотизируя прозрачный чайник с чаем, наполовину пустой. Не может быть, чтобы Ястреб, чтобы Кейго… — Я понимаю, Энджи, — тихо говорит Хэйси Аяме, снимая эту чертову маску доброжелательности, когда Тодороки смотрит на нее прямо, — я понимаю, что такое терять сына. Ты потерял всю свою семью, посмотри внимательнее. Депутат чуть пожимает плечами, присаживаясь напротив. Ее грудной, мягкий голос будто обволакивает, но причуду свою она не применяет. Только человечность. — Мой сын тоже был злодеем, — с болью выдает женщина, и голос ее странно подскакивает, теряя краски. — Давно, очень давно он выбрал не ту сторону, напуганный мальчишка, лишенный внимания своих родителей. И когда он сделал свои злодеяния, когда стал Мясником, я не смогла ничего сделать. Сидела и смотрела по телевизору, как он убивает мирных жителей, заставляет их страдать. Я ничего не сделала, когда его поймал Всемогущий. Не стала покрывать. И он убил себя в Тартаре, перерезал горло. Старатель молча смотрит на нее. Смотрит, как тень набегает на лицо, а возраст впервые проступает так ярко. Она младше его на пару лет. Энджи не помнит в своей жизни ни Мясника, ни кого-то по фамилии Хэйси, но почему-то верит ей. — Я бы могла… но не стала, — кивает сама себе Хэйси. — И не могу себя за это простить. Но если бы тогда, много лет назад, я бы поговорила с ним, если бы перестала так много работать, проводила бы больше времени, вдруг он бы… — Ты теперь этого не узнаешь, — строго замечает Тодороки. — Да, не узнаю, — соглашается легко и с улыбкой Аяме, улыбаясь вымученно и устало. — Но что сделано, то сделано. Тебе же я предлагаю хотя бы попытаться спасти сына. — Он не злодей. — Возможно, еще нет. Но он был там. И как бы ты и твоя семья не относилась к Рассвету, ты должен понять, что мы делаем это во благо общества. Я знаю про девочку, про Изуми Кодзи. Знаю, что на нее напал кто-то из наших людей тогда, еще в начале. Мне жаль, но во главе стоял другой человек, были другие цели. Мы вовремя поняли, что можно поступить иначе. Поступить правильно. И я прошу тебя о том же сейчас, Энджи. Поступи правильно, ни как герой или злодей, а как человек. Отец, чьи сыновья уже выросли и пошли своим путем, и ты только и можешь, что переживать за них. Покажи это, не стоит бояться своей слабости. Энджи молчит. Губы сжимает в тонкую полосу. Темные глаза Аяме приобретают другой отлив, не такой черный, чуть синеватый. Она напоследок улыбается, встает грациозно и выходит, оставляя Старателя один на один с собственными мыслями. Которые герою совсем не нравятся.

***

— … более трехсот человек спасли. Энджи моргает, устало трет глаза. Вздыхает. Шото напротив, застывший у окна, до дрожи походит на него самого в молодости. Горящий геройством, но уставший от ответственности. На что он подписал своего сына? — Если был бы выбор, — неожиданно для самого себя выдает старший Тодороки, привлекая внимание младшего, склонившего разноцветную макушку над кипой документов, — ты бы выбрал геройство? Шото даже ручку откладывает. Ночной визит отца его и так удивил, разговор вышел скупой, как обычно, по делу. Старатель пришел с новостями о Ястребе, о которых Шото уже знал, потому он и остался ночевать в офисе, проверять информацию. За время, проведенное с Рассветом рука об руку, Шото подвоха не заметил. То ли мудрости не хватило, то ли внимательности, но господин Исий помогал, госпожа Хэйси помогала, мирные жители вздохнули с облегчением. А новая программа по выявлению злодеев начала работать исправно. Не понимая, откуда ждать подвоха, от кого и как, Шото устал морально и физически, немного отпуская ситуацию. Он еще ждет подвоха, копает под Рассвет, Исий даже рассказал, что во главе, вместо госпожи Хэйси и еще одного человека, имя которого тщательно скрывается, стоял тот самый фанатик, который и хотел покарать всех злодеев. Благо, Рассвет вовремя понял, что злодей сам проник к ним в организацию и убрал его, оставив лишь в девизе то, что зло можно остановить до его совершения. Программа, разработанная ими, внедрялась постепенно на протяжении нескольких месяцев. Полицейские и герои, депутаты и чиновники — абсолютно все были против. Но потом… Потом госпожа Хэйси предотвратила нападение педофила, а затем и целой банды, что непременно осветила в своем блоге. И мирные жители начали закупаться этой программой, внедрять в свои дома и офисы, а вскоре и полицейские воспользовались щедрым и бесплатным приложением. Почти идиллия. Шото искренне не понимает, неужели люди не видят резко возросшее влияние Рассвета за несколько месяцев? Не видят, как их порабощают? А сам косится на свой монитор, где вездесущий значок полукруга на линии мигает красным. Он нажимает на кнопку. В его районе вот-вот произойдет ограбление, потому Тодороки шлет смс-ку патрулю, которые спешат доложить, что уже почти на месте. — Да, стал бы, — спустя длительное молчание выдыхает Шото, отряхивает колени и встает. Проходит к бару, наливает себе и отцу по стакану виски. Усмехается, глядя на панораму города за окном. — А я бы не стал, — усмехается Энджи, так и не прикасаясь к алкоголю. Откровение от отца становится ударом в спину. Шото чуть вздрагивает, вспоминая, говорили ли они хоть раз по душам? — В юности я хотел быть механиком. Заниматься починкой старых автомобилей или мотоциклов, — усмехается Старатель, глядя в спину своего сына. — Ты можешь делать это сейчас, — ровным голосом напоминает Шото. — Ты же знаешь, что не могу, — почти усмехается Энджи, но сдерживается, и, чуть откашлявшись, возвращает в голос прежнюю строгость. — Нам нужно выяснить, кто стоит за Ястребом и что это за деревня. — Да, я знаю, отец, — кивает Тодороки-младший, снова усаживаясь за стол. — Ты дашь интервью о Кейго? — Я не отвернусь от него, — хмурится герой. — Но выступлю, чтобы люди не подумали, будто такой герой, как Ястреб, может стать злодеем. Энджи встает и также, как и сын, поправляет свои брюки. Усталость ложится на него плотным комком, но разум как никогда чист. — Да, кстати, — замирает уже у двери Энджи, — ты проверил координаты, что я тебе скинул? — Да, там ничего нет и не было. По крайней мере официально. Но не официально, земля принадлежала некому Ясухико Асаке, который скончался еще до моего рождения. С тех пор тот участок отошел государству. — Ясухико… императорская семья? — хмурит брови Старатель, отпуская дверную ручку. — Думаю, совпадение. Но примечательно, что его причуда была весьма сильна. В Японии считается, что он последний человек, владевший ею, — Шото чуть усмехается, глядя в глаза отцу. — Он мог видеть события на пять секунд вперед. Последняя причуда времени. Энджи замирает, рассматривая лицо сына более пристально. — Причина смерти? — Скончался от старости, ему было девяносто три года. Взгляд Старателя неожиданно приковывается к городу за окном. По ту сторону стекла брызжет голубой, светлеющей небо рассвет. — Никому не говори, — прежде, чем уйти, дает указания Энджи и захлопывает за собой дверь. Он спускается на лифте, пока мысли всякие, дурацкие и гениальные, лезут в его бедную голову. Время. Почему вдруг все начинает крутиться на этой причуде? Что вообще… — Простите, — окликают его, и Энджи, натягивая капюшон на голову поглубже, ускоряет шаг до своей машины. — Извините, прошу… Энджи почти открывает дверцу, но оборачивается, почти кривясь от досады. Только фанатов ему с утра пораньше не хватало, голос-то юношеский, почти мальчишечий, и не несет никакого негативного окраса. — Наконец-то, господин Тодороки, — упирается ладонями в худые колени мальчишка, тяжело дышит, будто бежал за героем ни один километр. — Вы так быстро ходите. — Автографы не даю, — окидывает взглядом пацана, примерно ровесника Шото, Старатель, ищет подвох, но видит только чистый взгляд светлых, почти белых радужек, глядящих на него из-за огромных несуразных очков. — Я вас искал, — мальчишка улыбается, бледный, худой и нескладный, в таком же глубоком капюшоне, издалека показалось бы, будто грабитель пытается остановить другого грабителя. — Мое имя Фурукава Акайо, ох, знали бы вы, как долго я вас искал, пока мне сказали, что вы все еще приходите в это здание. Ваша миленькая хостес, Айя, она такая классная, но вы знали, как мало она зарабатывает? Вам бы поднять ей зарплату… Но Энджи почти не слушает пацана. Он смотрит на это недоразумение и думает, что Тойя очень серьезно его подставил. — … и вы представляете, я ждал тут два дня, отошел за сэндвичем, и вот, вуаля, вы тут. Круто, да? Это прям судьба, — широко улыбается парнишка белозубой улыбкой. — О, солнышко… Тодороки чуть косит взгляд в бок, и действительно, на небе прорезаются первые лучи солнца. Первый рассвет, которому он действительно рад.