Искорка безумия

      

Обдумай, верно ли и возможно ли то,

что ты обещаешь, ибо обещание — есть долг.

Конфуций

      

      Гермиона нервно расхаживала по старинной библиотеке на Площади Гриммо, 12, пытаясь взять себя в руки и привести в норму бешено колотящееся от напряжения сердце. Поодаль, из парящего над круглым столом омута памяти, куда она опрометчиво слила некоторые из своих воспоминаний, недвижимо торчали две мужские макушки: кудрявая черная и взъерошенная каштановая.              Отказавшись отправиться в путешествие по лабиринтам своей памяти вместе с Блэком и Люпином, которым Гермиона во всем призналась несколько часов назад в бывшем доме дяди Сириуса, она теперь раздумывала над правильностью своего выбора. Ситуация была очень схожа с последней встречей с Дамблдором. Возможно, на этот раз то, что она рассказала, не стало вопиющей ошибкой, исправленной по счастливой случайности временной петлей. И в этот раз она не обманулась в своих ожиданиях. Но зацикленный день снова сотрет все из памяти окружающих, оставив ее с очередным тяжелым знанием о моменте дружеской поддержки и помощи. Она опять глупо разбередила израненную душу и истрепленное сердце, неизменно тянущееся к союзникам за пониманием и одобрением.              От волнения ее пальцы разлохматили длинную нитку на кармане джинсов и оторвали крепление пуговицы. Грейнджер достала палочку, чтобы привести штаны в порядок, как услышала громкий звук разбившегося стекла позади и вздрогнула, встав в защитную стойку, шепча заклинание:              — Протего.              Щит схлопнулся вокруг Гермионы, звякнув, словно о накалённый спертый воздух. Опасаясь неожиданного прихода в библиотеку Блэков хозяйки дома и матери Сириуса — Вальбурги, с которой у Гермионы точно не было никакого желания знакомиться вживую, она исходила уже не одну сотню шагов рядом с высокими книжными стеллажами. Это оказался один из немногих моментов, когда ее не интересовали всеобъемлющие знания, хранящиеся в старинных фолиантах, большая часть которых покоилась на дне ее сумки. Она боялась попасться, так как их разношерстная компания проникла в дом тайно. Изгнанник, грязнокровка и оборотень — занятное сборище отщепенцев.              — Мерлин… — растерянно протянула она, рассеивая щит.              На полу, недалеко от неподвижных мужчин, сверкала в ярком свете ламп хрустальными осколками вперемешку с примятыми пышными белыми пионами явно старинная напольная ваза. Мимо той Грейнджер не раз проходила в своем беспокойстве. Возможно, она пошатнула ее баланс, когда в забытье коснулась шапки бархатистых лепестков, сместив великолепие цветочного равновесия.              Подчиняясь заклинанию, вода с орехового паркета стеклась назад в высокую вазу, а цветы вновь поражали своей невинной красотой. Вот бы и ее жизнь было так легко починить с помощью нескольких взмахов древка и толики магии. Хотя Гермиона знала, какое роковое движение палочкой в скором времени должна совершить…              Из забытья ее вернул усталый и сиплый голос Римуса:              — Мне так жаль, Гермиона. Ты столько пережила и еще…              Она не успела обернуться, чтобы встретить наверняка печальный взгляд Люпина на таком непривычно молодом лице, испещренном ужасными шрамами, как горячие объятия с силой сжали ее плечи, выбив почти весь воздух из легких. А надломленный шепот над самым ухом обескуражил, отчего Грейнджер замерла, нелепо приподняв руки, так и не коснувшиеся чужой спины.              — Спасибо за то, что ты сделала… делаешь. Я восхищен твоим мужеством и храбростью, — Сириус прижал ее еще сильнее, выдохнув: — Даже не представляю, насколько тебе тяжело, одиноко и страшно, — и он выпустил ее из объятий, отходя на шаг.              На глаза навернулись слезы, так же как и в тот миг, когда Сириус после откровенных признаний Гермионы о путешествии во времени в старом доме его дяди, куда их принес портал, вместо вопросов сначала позвал своего друга, которого он ошибочно подозревал в предательстве, попросив у пораженного Римуса прощения; так же как в тот миг, когда всегда ею уважаемый будущий профессор Люпин тоже поверил незнакомке. Грейнджер не находила слов, как для нее был важен этот миг единения, будто вернувший ее в девяностые, назад к друзьям.              Сморгнув влагу с ресниц, она неловко улыбнулась напряженному Блэку, взирающему на нее с какой-то обреченностью в бушующих серым предгрозовым небом глазах.              — Спасибо, — едва слышно прошептала она, сглотнув ком в горле.              Гермиона перевела взгляд на Люпина, умостившегося на кончике резного зеленого кресла в углу библиотеки. Его немного потрепанный вид с закатанными до локтей рукавами клетчатой рубашки сильно дисгармонировал с дорогой обивкой и окружающей стариной фамильного особняка. Римус растирал лицо, словно пытаясь смахнуть все увиденное в омуте из памяти. Гермиону остро кольнула печаль за них всех. За их сломанные судьбы, искалеченные жизни.              — Спасибо вам обоим. За доверие и эти слова, — с теплотой повторила она.              Римус отнял руки от лица и слабо улыбнулся покореженным уголком губ. Скорбь застыла в глубине голубых глаз.              Помолчав с минуту, Грейнджер решила, что пришло время всем напомнить о том, зачем они сюда проникли. В чем ей требовалась непосредственная помощь наследника Блэков. Даже несмотря на то, что его лишили этого статуса, стерев с фамильного древа, кровь имела приоритетное значение, как бы ни противилась этому знанию Гермиона.              — Раз вы удостоверились во всем воочию, то теперь мы должны приступить к исполнению самого важного, чтобы это затянувшееся противостояние в конечном счете окончилось нашей победой, — начала Гермиона серьезным тоном, коснувшись сумочки, чтобы достать необходимые вещи. — Сперва нужно…              — Я помню, о чем ты говорила, Гермиона. И понимаю твои доводы, — прервал ее Сириус, — но, прости, не могу их принять. Я должен сначала спасти своего друга и его семью любой ценой. Это вопрос чести. Уважения к самому себе, если хочешь. Для нас не существует временной петли. Этот день настоящий. Это все реальность! — Блэк сжал кулаки, тряхнул прилипшими ко лбу смольными кудрями, явно готовясь ко второму раунду спора. — И я должен сам поймать предателя, которому лично вручил на блюдечке жизни друзей. Крыса жестоко поплатится за свое гнусное вероломство, — бросил он под конец, зло сверкнув глазами.              Обхватив себя руками, будто пытаясь удержать и не выпустить наружу противоречивые чувства, разрывающие ее душу, Гермиона хотела вступить в новый тупиковый спор, который разверзся у них еще в бывшем доме Альфарда Блэка, но ей опять не дали сказать.              — Ты прав, Сириус. Во всем. Мы обязаны действовать, — разрывая гнетущее напряжение, твердо сказал Римус. Он взглянул на антикварные часы на одной из полок, добавив: — Петтигрю уже должен быть у Поттеров. Нужно перехватить его до того, как он уйдет и… предаст нашу дружбу.              — Я все понимаю и не отговариваю вас. Римус, ты можешь пойти один. Но мне нужно, чтобы Сириус остался здесь и помог с домовиком, — Гермиона старалась выглядеть спокойно и рассудительно, но чувствовала, как голос дрожит от волнения. — Вы же сами слышали, как он меня назвал, когда переносил сюда, — она сделала глубокий вдох и жестко добавила, переведя взгляд с Люпина на Блэка: — Грязнокровка. У меня нет ни единого шанса договориться с ним.              — Не могу, — помотал головой Сириус, побледнев. — Понимаю, но не могу. Мы тратим время. Он там! Вы осознаете, что это значит? — Блэк повернулся к сидящему Римусу, словно ища поддержки, и всплеснул руками: — Врёт им! Улыбается им! Обнимает Гарри! Мерзкий, лицемерный ублюдок! Я не могу так…              На последних словах голос Сириуса надломился, но Гермиона не видела его лица за завесой черных волос. Только в груди еще сильнее разрасталась какая-то едкая гадость.              «Вот так выглядит Высшее благо, директор? Нужно принимать непопулярные решения, а потом корить себя за это? — хотелось закричать ей. — На кого я стала похожа, пытаясь следовать своему плану, зная при этом, что сейчас может произойти с семьей Гарри, если никто не успеет вмешаться? Вот так просто — просто ли? — расставила для себя другие приоритеты в этот раз…»              — Идём! — безапелляционно произнес Римус и, встав, ободряюще сжал плечо друга. — Некогда спорить.              Гермиона прикрыла глаза на секунду, понимая, что ей не переубедить Сириуса. Она проиграла спор. Проиграла своим же принципам. Она сама бы ни за что никого не послушала, когда ее друзьям грозила опасность.              — Я пойду с вами, — встретив два решительных взгляда, она кивнула, капитулируя.       

***

      Уходящее вечернее солнце Туманного Альбиона, словно в насмешку, ярко и празднично, будто в честь предстоящего Хэллоуина, освещало дом Поттеров и усыпанную осенними листьями лужайку перед ним, окрашивая все в золото.              «И кровь, — горько подумала Гермиона, переведя взгляд на пылающие багрянцем детские качели. — Но не сегодня, Риддл. Не Сегодня».              Она поспешила к дому за мужчинами, заметив, что слишком задержалась после трансгрессии.              — Действуем по плану, — тихо напутствовал Люпин. — Сириус, ждёшь у заднего входа. Гермиона, здесь, — получив подтверждение, он придержал за локоть отходящего Блэка. — Никакой самодеятельности, Бродяга.              — Я не идиот, — скинув руку друга, отрезал тот, удаляясь за дом.              — Не дай ему обратиться в крысу, — прошептала Грейнджер, заглянув в грустные голубые глаза напротив. — Он не должен сбежать.              — Больше он от нас не сбежит. Даже сменив облик, — Римус указал на свой нос, а затем, как будто смутившись своей откровенности, отвел взгляд. Он расправил закатанные рукава рубашки и достал палочку. — А после мы непременно поможем тебе.              С воцарившимся пониманием они молча заняли свои позиции. Гермиона накинула на себя чары, чтобы слиться с окружающей средой, убрать запах и звуки, и стала ждать неподалеку от крыльца, наблюдая.              Постучав, Люпин заметно сильнее сжал палочку и переступил с ноги на ногу. Дверь отворилась, и на пороге возникла Лили Поттер в сполохе огненных волос, ярко улыбаясь:              — Я думала, что ты не придёшь! — она быстро обняла Римуса, а после потянула того за собой в дом: — Сириуса ещё нет, но Питер пришел раньше всех и принес замечательно пахнущий пирог с почками…              Створка захлопнулась, отрезав восторженный голос миссис Поттер, а Грейнджер пробрал озноб. Сегодняшний день станет просто пустышкой с новой петлей. А она снова ничего не исправит.              Сверившись с часами и уже заметно устав от получасового неподвижного ожидания, всматриваясь в уходящую за горизонт киноварь солнца, Гермиона покрутила запястьем с палочкой, чтобы размять руку. В ту же секунду в отдалении, где-то на заднем дворе дома, раздался грохот и крики, на которые взволнованная Гермиона стремительно сорвалась с места.              — Принеси бадьян, Лили! Скорее! — зазвучал мужской отчаянный голос.              — Он убегает, Сохатый! — вторил другой крик.              Прямо из пожухлой примятой травы выскочила полуплешивая коричневая крыса Рона, и Грейнджер тут же запустила в нее заклинаниями:              — Ступефай! Петрификус Тоталус! Инкарцеро!              Два удачно попали в юркую цель, но и этого хватило, чтобы мерзкий грызун замер в полупрыжке статуей, грузно упавшей на землю. Темные веревки быстро заматывали крысу в маленький кокон.              Из-за угла выбежал белый как полотно Джеймс со скошенными очками, сжимая окровавленными пальцами палочку. Гермиона почувствовала, как у нее свело все внутри, а кисти затряслись:              — Кто? — уже зная ответ, спросила она, холодея. Только одного голоса не было слышно.              Поттер-старший даже не обратил на нее внимания, а сразу кинулся к крысе, сжав ту пальцами, явно борясь с желанием раздавить ее. Он перехватил тушку одной рукой и впечатал с силой кулак другой в стену дома, замерев и сгорбившись.              — Кто ранен? — повысила голос Гермиона и заметила, как Джеймс вздрогнул, оборачиваясь.              — Римус предупредил о вас, — помертвевшим голосом ответил Поттер-старший. Увлажнившиеся темные глаза блестели за стеклами очков в свете уходящего солнца. — Пойдёмте в дом, — Джеймс поспешно отвернулся и зашагал по заросшей тропинке, добавив тихо имя: — Сириус.              Сколько бы ни находилась Грейнджер в петле времени, она никак не могла смириться с происходящей вокруг жестокостью. Внутри все перевернулось.              На заднем дворе валялась развороченная заклинанием деревянная дверь. Порог с облупившейся белой краской был окроплен алой кровью. В самом доме раздавались какие-то шорохи и неразборчивые разговоры.              На светлой просторной кухне, в которую Гермиона попала, шагнув за Поттером-старшим, хрустело под ногами битое стекло, смешавшееся с остатками какой-то сильно-пахнущей пряной еды. Но все это перебивал резкий запах металла, пропитавший помещение. Бурые следы от порога испещрили карамельный паркет, как в низкопробном фильме ужасов. Потеки крови оказались даже на стенах. А за большой столешницей Гермиона нашла их источник.              Низко склонившийся над телом на полу Люпин шептал заклинания, а стоящая на коленях Лили поливала глубокую рану на шее Сириуса бадьяном. Кровь медленными толчками все еще выходила из едва затянувшегося пореза. Лицо Блэка приобрело почти пепельный оттенок, что на фоне черных волос и рубашки смотрелось еще более ужасающе. Не считая алой лужи, в которой тот лежал. Жизнь его покидала.              — Не заживает! — прокричала Лили, в панике плеснув бадьян дрогнувшей рукой на паркет.              — Аккуратнее, — предупредил Римус, прервав свое заклинание. — Лей медленнее.              — Джеймс, найдите большую банку. Желательно зачарованную. И запихните в нее крысу, завинтив крышку, — скомандовала Гермиона, не отрывая взгляда от ужасных повреждений Сириуса. — Не забудьте про дырку для воздуха, — и даже не проверив, последовал ли Поттер-старший ее совету, побежала к телу.              Она как в тумане упала на колени рядом с Блэком, возвращаясь мысленно к его смерти в Отделе Тайн. Трагическое происшествие в то время подкосило ее не меньше, чем Гарри. Еще раз пережить подобное она не желала. Голова стремительно прояснялась. Необходимые чары вертелись на языке.              «Сегодня никто больше не умрет», — пообещала себе Грейнджер.              — Вулнера Санентур! — напевно произнесла она, выводя нужные руны.              Края раны стали стягиваться быстрее, а кровь устремилась назад в тело. Через некоторое время на бледной шее был только огромный, затянувшийся тонкой кожей багровый рубец. Он проходил под углом, оканчиваясь на ключице, словно заклинанием хотели отсечь голову, но оно немного сместилось вниз. Неприятное зрелище.              «В любом случае, завтра об этом, кроме меня, никто не вспомнит», — отстраненно отметила Гермиона.       

***

      Они разместили Сириуса в гостиной на песочном диване, укрыв теплым пледом. В сознание его привели только на пару минут, которые требовались для того, чтобы выпить несколько исцеляющих зелий и заверить его в поимке предателя, и что все закончилось. Обильная кровопотеря сказалась на Блэке сильной слабостью, поэтому он не смог оспорить их общее решение отправить его на время в исцеляющий сон.              В ходе небольшой дискуссии все пришли к выводу, что лучше перестраховаться и покинуть жилище. Пока Лили удалилась наверх к плачущему Гарри, чтобы успокоить напуганного ребенка и собрать какие-нибудь нужные для того вещи, остальные заняли кресла в гостиной, составляя полную картину произошедшего и вводя Поттера-старшего в кратких курс происходящего.              Из описания событий Люпином следовало, что, когда он пытался осторожно увести Петтигрю из детской, тот, что-то заподозрив, оглушил его исподтишка заклинанием. Предатель явно оставался один некоторое время, пока наверх не забежали перепуганные шумом Джеймс с Лили, которых Питер, уже не скрываясь, отбросил с дороги, рванув по лестнице. На пороге кухни он как раз столкнулся с Сириусом и во время непродолжительной борьбы ранил того режущим заклинанием.              Поттеры и пришедший в себя Люпин спустились в момент обращения анимага в крысу, ушмыгнувшую в разбитую дверь. Джеймс успел подхватить обмякшего Сириуса, зажав тому рану, а затем, передав его в руки Люпина, кинулся за Петтигрю. Дальше Гермиона уже сама стала непосредственным участником случившегося.              — Мы должны немедленно вызвать директора Дамблдора и сообщить ему о произошедшем! — безапелляционно заявил Поттер-старший. — Орден Феникса следует собрать как можно быстрее.              Одной из тех вещей, что Гермиона утаила от всех, были ее подозрения по поводу директора. Она оправдалась перед Сириусом и Люпином тем, что у них не так много времени, чтобы вводить еще и Дамблдора в курс происходящего. А теперь она не знала, как правильнее будет с ее стороны отговорить слишком разгневанного Поттера-старшего от вызова главы Ордена Феникса, с которым ей совсем не хотелось встречаться, зная, что он сам бы подставил семью Гарри под раздачу, не моргнув и глазом из-под своих проклятых очков половинок. Вдруг он провернет тот же трюк и сейчас, просто стерев им всем память и отпустив Петтигрю с докладом о местонахождении дома. Нет. Нужно было срочно придумать убедительную отговорку и не выглядеть при этом противницей директора. Ее тут никто не поймет. Они все ослеплены «добрым» светлым волшебником и не поверят ее рассказам о его манипуляциях и интригах.              — Подожди, Джеймс, — попытался урезонить друга Римус, — сперва мы должны перебраться в другое убежище. Это может быть уже рассекречено.              «Слава Мерлину, хотя бы Люпин не обделен здравомыслием и не кидается в крайности».              Поттер-старший напряженно вертел палочку между пальцами, не сводя взгляда с банки на столе. Он выглядел тоскливо и потерянно, словно не мог до конца осмыслить произошедшее. Он явно желал предпринять какие-то действия, лишь бы занять себя и притупить наверняка сжирающее его чувство вины и разочарования.              — Я возьму его с собой, — сказал Римус, кинув неприязненный взгляд на банку с барахтающейся в путах крысой. — Хочу задать ему пару вопросов. Он же был нашим другом. Как он мог так поступить после всего, что мы пережили все вместе в школе и сейчас?              — Ты собираешься с ним просто говорить? — возмутился Джеймс, ткнув пальцем в стеклянную тюрьму Петтигрю на столе перед собой, покачнув ту. — Мы должны допросить его немедленно. Пусть предстанет перед всем Орденом Феникса. Предатель и несостоявшийся убийца не заслуживает снисхождения от тебя, Лунатик, — Поттер-старший вздохнул, горько добавив: — Как мы могли не заметить…              Крыса шевелила ушами на дне банки, явно прислушиваясь к разговору, решающему ее судьбу, выпучивая черные глаза-бусины.              Грейнджер бы тоже непременно поучаствовала в допросе, но у нее была на сегодня другая задача, раз она оказалась так близко к Сириусу в этой петле. Нельзя было упускать идеальный момент, будто специально прыгнувший Гермионе в руки, чтобы она могла поставить галочку в своем плане.              Скомканно попрощавшись друг с другом в темноте на заросшем травой заднем дворе Поттеров, вся компания, включая опиравшегося на Гермиону бледного Блэка, трансгрессировала по разным местам.       

***

      В Торн-Энде, в бывшем доме Альфарда Блэка, ставшем временным убежищем, они снова пробыли недолго. Кричер, вызванный во второй раз для переноса в фамильный особняк, с неохотой подчинился очередному приказу изгнанного из семьи оставшегося наследника. Кровь Блэков для старого домовика имела приоритетное значение, а ещё, скорее всего, ключевую роль сыграло попутно брошенное Сириусом обещание вскоре навестить мать, сильно сдавшую после пропажи любимого младшего сына и кончины мужа. Так они второй раз за день оказались в негостеприимном особняке Блэков. Библиотека к вечеру была натоплена, но пуста. Все следы их прошлого пребывания исчезли вместе с каменной чашей омута памяти. Гермионе не терпелось приступить к реализации ее предложения, прозвучавшего еще днем при Сириусе и Римусе:              «Я знаю, что принесла ужасные новости, посеяла раздор и обличила неприятную правду, но есть еще одна вещь, которую нужно сделать сегодня. Мы должны уничтожить крестраж».              Слова всплыли в голове Гермионы, когда к ней пришло осознание, насколько близко она теперь подобралась к задуманному.              — Хозяйка Вальбурга в своих покоях. Она вызывает Кричера. Кричер должен идти, — проскрежетал старческий голос.              Пожилой костлявый домовик в грязной наволочке исчез из комнаты, стоило Грейнджер опустить Сириуса на небольшую софу и подать тому воды из пузатого графина.              — Спасибо.              Сириус неловко принял стакан, почти расплескав содержимое дрожащей рукой, в то время как Гермиона наливала себе воды в другой.              — Я помогу. Подожди, — она перехватила у него стакан, прислонив к обескровленным губам мужчины.              Все действия, предшествующие моменту, ради которого Гермиона решилась спонтанно всем открыться, как бы кощунственно это ни звучало, только оттягивали главное. Неизбежное. Все вокруг казалось ей теперь незначительным. Мешающим. Она пугала саму себя гнилыми мыслями, роящимися адскими мухами в голове. Петля словно потихоньку сводила ее с ума. Нельзя было растерять свою человечность в попытках уничтожить Темного Лорда.              — Вот ещё кровевосстанавливающее. Выпей, — протянула она небольшой пузырек Блэку, поспешно извлечённый из бездонной сумки. — Тебе нужны силы, чтобы быть убедительным.              Губы слегка дрогнули в намеке на улыбку, отозвавшуюся настоящей теплотой внутри, когда Сириус в свойственной только ему лёгкой манере перехватил ее руку с пузырьком, сжав поверх матового стекла. Он потянул Гермиону на себя вместе с зельем и подмигнул, проглотив горькое, насколько она помнила, варево, даже не поморщившись. Порозовевшие губы озарила улыбка. Может быть, этот маленький флирт был нужен ей больше, чем Гермиона предполагала. Ведь сейчас она на долю секунды забыла, зачем оказалась здесь, смутившись от близости красивого молодого мужчины, который воспринимал ее просто как девушку, а не орудие в этой войне, даже после показанных ему воспоминаний о будущем и петле времени. Точнее, он совсем не изменил своего поведения, как в момент их первой встречи в восьмидесятых. Симпатия с намеком на нечто большее сквозила во многих его жестах. Сириус прощупывал границы, а Грейнджер с удивлением от самой себя ему позволяла. Ей нравилась их ненавязчивая игра, разряжающая атмосферу. Заставляющая трепетать почти окоченевшее сердце.              Не то, что она испытывала, когда с ней играл Волдеморт. Его игры были злыми и манипулятивными…              Вспомнив субъект всех ее злоключений, Гермиона стерла с лица улыбку, резко отобрав руку у Сириуса. Никем не удерживаемый пустой пузырек со звоном ударился о паркет, куда-то укатившись.              Лицо Сириуса, едва принявшее нормальный цвет, нахмурилось. Он явно истолковал ее жест превратно.              — Простите, Гермиона, — холодно извинился Блэк. — Я позволил себе лишнего. Этого больше не повторится. Мое поведение в данных обстоятельствах совсем неуместно, — он нарочито небрежно начал поправлять запонки, стараясь не смотреть ей в глаза.              Сириус ещё не пришел в себя полностью, что выдавал лёгкий тремор пальцев, которые с трудом поворачивали серебряные застежки. Грейнджер тотчас же разозлилась на саму себя за свою выходку, испортившую момент близости. И из-за кого? Виновником опять оказался Волдеморт.              — Сириус, — тихо начала она, перехватив его прохладные пальцы. Серые глаза неуверенно встретили ее взгляд. — Это мне впору извиняться, — она улыбнулась, стараясь звучать непринужденно. — Это не из-за тебя. Я просто вспомнила кое-что… неприятное.              Он понимающе кивнул, ответив на ее улыбку.              — Нам придется немного подождать, пока Кричер выполняет поручения матери, — Сириус перехватил ее руки, утонувшие в его больших ладонях. — Не хочу портить момент, но не голодна ли ты? Не смогу сейчас предложить ужин в ресторане, что, несомненно, достойно столь прекрасной дамы, но на кухне должна быть вполне сносная еда.              Если бы ее руки были свободны, то Гермиона стукнула бы себя по лбу за свою бестолковость. Зелья ускоряли метаболизм, чтобы быстрее справиться с последствиями ранений. Блэк, скорее всего, ощущал очень сильный голод, а она тут пичкала его простой водой. Но не будут же они расхаживать по дому? Это небезопасно.              — Я совсем забыла о побочных эффектах, — смутилась не на шутку Гермиона. — Конечно же, я бы с тобой, — она бросила взгляд на стрелку часов за плечом, — поужинала.              Все равно без Кричера нельзя было ничего сделать, а ужин в хорошей компании казался очень приятной альтернативой библиотеке. Если бы она сказала своим друзьям, что в последнее время ей осточертели книги и все с ними связанное, то они бы ее скрутили и ждали бы, когда закончится действие оборотного зелья. Гарри с Роном в такое никогда бы не поверили. Грейнджер с легкой улыбкой на губах от представленной картины приняла протянутую руку Сириуса и вышла с ним за дверь.              Прокравшись в полутьме коридора до лестницы, они проверили заклинанием, что Кричер все еще в спальне Вальбурги, и уже свободнее пошли вниз.              Высушенные, отрубленные, искореженные головы домовиков на стене, подсвеченные неярким Люмосом, вгоняли в пучину ужаса, как и в будущем, настолько, что Гермиона жалась к противоположным перилам, стараясь не смотреть в ту сторону. Извращённые понятия об украшениях главной лестницы в доме вселяли в нее омерзение, смешанное с жалостью к несчастным существам. Ведь даже Кричер мечтал когда-нибудь вступить в ряды своих мертвых собратьев именно в таком виде — частью зловещего интерьера. Но для Грейнджер это выглядело как насмешка над домовиками, что преданно и верно служили своим неблагодарным хозяевам до самой смерти. Немудрено, что идущий чуть впереди Блэк сбежал из столь «благородного» семейства и отринул их чистокровные ценности.              Споткнувшись на очередной ступеньке, Гермиона чуть не налетела на Сириуса, но чудом удержалась, схватившись в последний момент за балюстраду.              — Все в порядке? — тихо уточнил остановившийся Блэк, слегка повернув голову. — Я могу взять тебя за руку, чтобы ты не свернула себе шею в попытках слиться с перилами. Я понимаю, как неприятна обстановка этого клятого дома. Не стоило, наверное, вести тебя на кухню мимо такого уродства.              Гермиона просто молча протянула ему руку. Он крепко сжал ее ладонь и осторожно потянул за собой. Шуршание старого ковра под ногами смешивалось с их участившимся дыханием.              — Если все закончится хорошо, — прошептал Сириус, застыв на последней ступеньке с напряженной спиной, — то ты расскажешь мне о времени, которого я не помню? О наших встречах…              Она сжала его руку и, едва коснувшись спины между лопаток, ответила:              — Не «если», а «когда» все закончится, я тебе все покажу.              На кухне оказалось не так грязно и заброшенно, как она помнила из будущего, когда Кричер вынужденно оставался в доме один и был предоставлен сам себе. Блэк отодвинул для Грейнджер стул и, как галантный кавалер, стал сервировать стол для ужина. На белоснежной скатерти очутилось целое блюдо индейки с овощами, половина тыквенного пирога и фрукты. По фарфоровым чашкам разлился терпкий чай с запахом чабреца. Рот Гермионы наполнился слюной, и она вцепилась в колени, стараясь сдержать порыв наброситься в тот же миг на еду, как невоспитанная голодная мантикора. Она точно не ела целую вечность домашнюю пищу.              Сириус подал салфетки и, усевшись напротив, усмехнулся, наблюдая за метаниями Гермионы.               — Приятного аппетита, мисс Грейнджер. Окажите мне честь, испробовав угощение в этом недостойном доме.              В ответ на его подтрунивание Гермиона засмеялась и воткнула вилку в запечную ножку индюшки.              — И вам приятного аппетита, мистер Блэк. Не соблаговолите ли передать мне соль?              Под стук приборов и веселые смешки они закончили поздний ужин сохраненным под стазисом горячим пирогом и ароматным чаем.              — Кричер что-то долго, — откладывая пустую чашку, посетовала Гермиона.              — Ты так устала от моего навязчивого общества, что хочешь поскорее встретиться и поболтать с озлобленным домовиком в маразме?              Сириус подмигнул ей, откидываясь на спинку стула.              — Нет же! — возразила она. — Не надо так о нем. Просто никто не относится к нему с добром. Каждое живое существо достойно ласкового обращения и хорошего отношения. Ему уже много сотен лет, и он привык к определенному порядку, навязанному ему семьей, которой он служит. Нельзя винить его в том, что он беспрекословно верит в то, что считается нормой в его окружении. Наоборот, следует показать Кричеру, что он достоин большего за свою преданность, чем упокоиться сморщенной головой на стене. Это несправедливо и мерзко так поступать с, по сути, членами семьи. Хотя вряд ли кто-то из Блэков вообще когда-либо считал домовика таковым. Возможно, что только Регулус… — она осеклась, ужаснувшись тому, что ляпнула не подумав, и закрыла ладонью рот. — Прости…              — Все в порядке. Я знаю, о чем ты. Это ты прости. Моя фраза была неуместной.              Несмотря на легкий тон, лицо Сириуса помрачнело, и он сгорбился на стуле.              — Я просто отвыкла от обычных разговоров. Совсем не знаю уже, как себя вести. Может, еще чаю?              Гермиона улыбнулась, пытаясь спасти положение. Блэк кивнул. Новый янтарный напиток наполнил чашки.              — Мне неловко, что я не поблагодарил тебя до сих пор за сегодняшний день. Ты спасла мне жизнь, — произнес Сириус. — Спасибо за твою помощь, Гермиона. Для меня это очень ценно. Ты потрясающая волшебница и самая храбрая женщина из тех, кого я знаю.              — Спасибо, — буркнула она в чашку, чувствуя расцветающий румянец на щеках.              — И самая скромная, — поддразнил он, а затем уже серьезнее продолжил: — Знаешь, я вот все думаю об одном воспоминании из омута… — Сириус отхлебнул чай, замолчав на полуслове.              — О будущем?              — Нет. О прошлом.              — Каком именно? — занервничала Грейнджер.              Несмотря на то, что она показала им с Люпином мало воспоминаний, а некоторые отправила в омут неполными, но все равно они казались ей значительными и тяжелыми, неоднозначными. Морально серыми. Непосильной ношей, которую ей пришлось тянуть в одиночку.              «Может, он о том, когда я наложила на него Империо?»              — Когда мы в первый раз встретились. Помнишь?              — Конечно.              — Глупый вопрос. Это же твое воспоминание было. Хочу узнать у тебя…              Он растрепал волосы на голове и пристально уставился в глаза Гермионы, словно от дальнейшего ее ответа зависело что-то очень важное.              «Вот оно! Конечно же, ему не понравилось, что я подчинила его сознание».              — Когда я рассказал тебе о мотоцикле. Ты тогда согласилась со мной как-нибудь полетать. Мы же больше не виделись после этого?              — Нет.              Ее как обухом по голове ударили. Он спрашивал о такой мелочи. Его что, совсем не волновало, что она сломила его волю и наложила непростительное? Гермиона в недоумении моргнула.              — Тогда ты снова согласишься как-нибудь полетать со мной?              Она молча кивнула в ответ. Язык прилип к небу, и в горле пересохло от волнения. Щеки горели, как при температуре.              — Я буду ждать, — шепнул он.              Сириус потянулся через стол и накрыл ее руку своей, не отрывая взгляд от явно пунцового лица Грейнджер.              — Негоже чистокровному волшебнику касаться грязной крови, — заскрежетал голос сбоку, и Гермиона отпрянула, вскочив на ноги. — Что будет, если это увидит хозяйка. Какой скандал! Грязнокровка на кухне священного дома Блэков!              Кричер стоял у буфета, заламывая тонкие руки, и мотал головой. Бледные уши-лопухи касались при этом движении его длинного острого носа с едва различимыми хлопками.              — Я тебя предупреждал уже сегодня, чтобы ты не произносил в моем присутствии оскорблений в адрес дамы! — угрожающе навис над едва достающим ему до пояса существом Сириус. — Я научу тебя, как себя вести…              — Сириус! — ахнула Гермиона, оттаскивая его за руку от домовика. — Пожалуйста. У нас так ничего не выйдет.              — Грязная кровь в доме порочит имя древнейшего семейства…              — Это бестолковое злое создание… — начал Блэк.              — Хватит!              Грейнджер выхватила палочку. Домовик отпрянул за буфет, стукнувшись костлявым плечом об острый угол, и замолчал, зло сверкая глазами.              — Гермиона, ты…              Она, не обращая ни на кого внимания, заперла чарами кухонную дверь, а затем наложила заклинание тишины на само помещение, чтобы никакие звуки не смогли выйти за стены комнаты.              — Со мной все в порядке. Меня это не задевает, — убедительно утвердила она. — «Почти».              Освободив заклинанием еще и стол, оставив только чай на кипельно-белой скатерти, она кивнула Сириусу и села первая назад на свое место, попросив:              — Давайте все успокоимся и поговорим.              — Конечно.              Блэк последовал ее примеру: сев и скрестив руки на груди.              Воцарилась тишина.              Прикрыв на секунду глаза, Гермиона слегка пнула того под столом носком ботинка, кивнув упрямцу.              — Кричер, — Сириус прокашлялся и смягчил голос, — мне нужна твоя помощь. Я знаю, что мой брат поручил тебе очень важное задание, с которым ты не смог справиться. Ты должен был уничтожить одну опасную вещь. И я знаю, как это сделать. Ты можешь принести медальон?               Домовик замер у стены. Его морщинистое лицо осунулось. В огромных зрачках отразился неподдельный испуг и боль. Тельце его затряслось в беззвучном припадке, а из глаз покатились градины слез, капая на грязную наволочку. Он помотал головой и вцепился в свои уши, оттягивая их, норовя порвать тонкую кожицу. Кричер завыл на высокой ноте и стал бить себя по туловищу.              Сердце Гермионы сжалось от страданий маленького существа, и на глаза набежали слезы. Она кинулась к нему, сев перед ним на колени, пытаясь перехватить его кулачки, чтобы он не мог себе навредить.              — Тише-тише. Мы тебе поможем. Все будет хорошо, — увещевала она.              — Мерзкая грязнокровка! — Кричер проворно отскочил в сторону от ее рук и оскалился. — Грязнокровка хотела коснуться Кричера. Позор! Позор на мою старую голову! Какой позор!              Грейнджер поспешно убрала руки, прижав их к груди. По щекам против воли заструились слезы. Сколько же злости и агрессии взрастили в домовике за эти столетия, что он не может принять даже утешение от нее.              — Я приказываю тебе замолчать, Кричер! — раздался над головой Гермионы раздраженный голос Сириуса.              Домовик закусил губу, не смея ослушаться прямого приказа, но продолжил злобно смотреть сквозь слезы, дергая свою наволочку.              Теплые руки коснулись плеч и потянули Гермиону с пола. Она подчинилась этому движению, попав в объятия Сириуса.              — Не плачь из-за этого. Это того не стоит. Слышишь? Это не стоит твоих слез.              Блэк, трепетно касаясь ее лица подушечками пальцев, смахнул соленые дорожки с горячих щек. Провел рукой по волосам, убирая кудри от лица, и отстранился, вздохнув.              — Он не понимает хорошего отношения. В нем кипит только злоба. — Повернувшись к домовику, Сириус распорядился: — Как тот, в ком течет кровь Блэков, как законный наследник семьи и единственный мужчина в доме, приказываю тебе исполнить мою волю в точности и беспрекословно. Принеси мне сейчас же медальон Салазара Слизерина, который тебе отдал мой брат Регулус. Ты не посмеешь ослушаться, или древняя магия клятвы тебя накажет.              Домовик завизжал, словно его обожгли кипятком. Грейнджер похолодела и обернулась, но Кричер уже исчез, оборвав свой болезненный вопль.              — Что это было? Почему он кричал?              — Я воззвал к его клятве служения. Если он противится ей, то это причиняет ему страдания. Мы бы не уговорили его отдать медальон добровольно. Мне жаль, Гермиона.              Она обхватила себя руками. Все ее существо противилось этому принуждению разумного создания. Сириусу стоило попытаться уговорить Кричера, а не ломать его волю. Но потом она осознала, что делала то же самое. С человеком рядом с собой. Какая лицемерка. А он даже не осудил ее за это. Гермиона подняла взгляд на Блэка и поняла, что тот раскусил ее мысли, взирая со снисходительной укоризной. Стало стыдно.              — Не кори себя, — просто сказал Сириус.              Кричер появился в середине кухни рядом со столом и трясущейся рукой положил золотой медальон на скатерть. Домовик содрогался в рыданиях, будто прощался с близким человеком. Он повернулся к Сириусу, открыл рот, потом закрыл и ткнул пальцем в свои искусанные губы.              — Говори.              — Я-я обещал, но н-не смог уничтожить, — признался домовик, подвывая, — не смог уничтожить, не смог уничтожить…              — Я знаю.              Сириус подошел к столу и взял медальон в руки. Гермиона не отрывала глаз от вожделенного предмета. Неужели она на один короткий шаг приблизилась к своей цели? Петля помешает ее триумфу, но эта маленькая победа осядет сладостью на ее сердце. Мысли бегали в голове, как в лихорадке.              Ее неудержимо тянуло взять украшение в руки.              Она страшилась взять его в руки.              Его нужно уничтожить, не касаясь.              — Ничего не ощущаю, — Блэк протянул ей медальон.              Руки будто по своей воле уже принимали в свои объятия холодный металл, а рот открылся для объяснения, легко сорвавшегося с губ:              — Чтобы попасть под воздействие крестража, его нужно долго носить.              Мысли заострились, а потом увязли в тумане. Сердце екнуло и застучало быстрее. Ладони обожгло замогильным холодом чернейшего из всех проклятий. Крестраж будто знакомился с ней заново, при этом зная ее всю жизнь. Сканировал ее мысли, эмоции. Выворачивал наизнанку душу. Грейнджер почувствовала его неприязнь, удивление, злорадство, восторг...              ...Страх.              Ею завладел первобытный ужас. То, что она чувствовала при первом столкновении со смертью. Первой встречей с Волдемортом. Петля притупляла ее эмоции, но они никуда не делись, прячась, выжидая своего часа в глубине ее разума.              Это был страх.              Страх смерти.              И это был не ее страх.              Крестраж знал, зачем она здесь. Он знал, что его ждет. И боялся. Разорванная душа Тома Марволо Риддла трепетала в ужасе от мыслей о скором конце. Гермиона сполна ощутила весь спектр чувств, захвативший этот осколок. Он проник в ее мысли, пытаясь своими манипуляциями отравить ее решительность. Выбить ее из колеи. Щупальца неуверенности начали разрастаться в ее мозге.              Она выронила медальон и упала на колени, задыхаясь.              Только разорвав снова установившуюся связь с медальоном, который погружал ее в будущем в пучины ада в лесу Дин, нашептывая ей свои гнилостные мысли, подпитывая ее детские страхи, неуверенность, скрытую за маской всезнайки, Гермиона услышала, что все это время ее звал Сириус:              — Гермиона, что с тобой? Очнись! Что происходит?              Блэк сел перед ней на пол, перехватив заледеневшие пальцы, стал растирать ее руки. Возвращая в реальность.              — Это было слишком сильно… Я не ожидала, что он так повлияет на меня в этот раз. Теперь все хорошо. Правда.              Она старалась убедить их обоих, понемногу приводя рваное дыхание в порядок.              — Кажется, что тебе не стоит его касаться, — заключил Сириус.              — Да, ты прав. Не стоит.              Переведя взгляд на медальон на полу, сверкающий изумрудной змеей в виде первой буквы имени основателя, Грейнджер решительно сняла с пояса свою сумочку. С помощью Акцио она призвала перчатки из кожи дракона. Надев их и снова взяв древко, приманила клык василиска.              — Думаю, тебе стоит немного отойти, Сириус. Эта вещь слишком опасная и может что-нибудь выкинуть в попытке защититься.              — Я останусь с тобой.              Встретившись с уверенным взглядом Блэка, Гермиона ему улыбнулась, принимая его ответ.              — Я знаю, что ребята уничтожили его в открытом состоянии, но мы попытаемся сделать это без парселтанга.              Она замахнулась клыком и застыла, оцепенев. Причитания домовика исчезли. Все звуки испарились, словно она осталась одна в этом миге. Серый туман заклубился вокруг медальона, сочась из щелей, формируясь в знакомый силуэт.              Я разочарован, Гермиона…              Гарри покачал головой.              Ты не справилась.              Ты предала меня, Гермиона.              «Почему…»              Ты побоялась запятнать душу. Дрогнула.              Трусиха!              Обвинение эхом отозвалось в голове, ударив наотмашь.              Ты сомневаешься в себе, в окружающих. Может, ты сомневаешься даже в нашей дружбе?              «Это неправда. Я никогда так не думала!»              Но ты оттягиваешь неизбежное… Ты бросила попытки, ища себе глупые оправдания. План? Может, ты просто боишься, что окажешься права? Что ты недостойна. Что ты ничто. Пустое место.              Просто маглорожденная девочка с завышенными амбициями.              Ты не избранная.              Твое тщеславие тебя погубит.              Гарри расхохотался, и Гермиону пробрал озноб от холода этого звука. Словно тысячи ледяных игл впились в ее душу, разрывая эфемерную субстанцию.              «Ты не Он!»              Ее рука дрогнула, опустив клык.              Возможно, не он. Но это твои мысли. Ты же знаешь.              «Заткнись, Риддл!»              Дым уплотнился. Туманные завитки пришли в движение, и на нее сверху вниз уже смотрел Том Риддл, ехидно ухмыляясь. Черные провалы зрачков пытались затащить ее в бездну. Ядовитый голос раздавался прямо у нее в голове.              Путешественница во времени. Ты выбрала неправильную сторону. Приди ко мне и откройся. Я покажу тебе все грани магии. Наполню твой алчущий мозг такими знаниями, о которых ты никогда не могла помыслить. Только я смогу раскрыть твой потенциал. Ты же знаешь. Я вижу это в твоей голове — жажду.              Неистовую жажду признания.              Всепожирающую жажду силы.              Я открою перед тобой те двери, которые закрыты перед многими волшебниками.              «Я никогда…»              Приди ко мне.              Отринь свои глупые принципы.              Откройся.              Позволь себе быть свободной.              «Нет».              У тебя будет все, что ты пожелаешь.       Магия откроет тебе свои секреты.       Разум наполнится новыми знаниями.       И ты сможешь реализовать свои амбиции.              «Мне это не нужно!»              Сдайся на милость победителю, и я помогу расправить твои поломанные крылья.              «Я никогда не сдамся! Ни тебе, ни кому бы то ни было».              Она крепче сжала вспотевший кулак в перчатке на клыке василиска.              «А ты канешь в забвение вместе со всеми своими осколками проклятой души!»              Гермиона размахнулась и всадила острие зуба прямо в черный клубящийся туман.              Нет!              Не…              Лицо Риддла исказилось в гримасе ужаса. Исступленный крик пронзил ее голову. Протянутая рука растворилась в воздухе. Металл зашипел, плавясь от смертоносного яда, как обычное масло. Крестраж испустил последний сгусток дыма и остался сломанной безделушкой на паркете с огромной обугленной дырой посередине.              — Какого Мордреда это было? — ошарашено спросил Сириус, сидя в той же позе в нескольких дюймах от нее на полу. — Я не мог тебя коснуться. Ты застыла и даже не дышала, смотря в одну точку. Ты в порядке? — он тронул предплечье Гермионы, будто ожидая, что она исчезнет под его прикосновением.              — Да, — просипела она. — Теперь в порядке. Кажется, мне нужна вода.              Горло саднило, словно она кричала. Но она точно была уверена, что не проронила ни звука, а весь диалог происходил в ее голове. Убрав клык и перчатки назад в сумку, она встала, пошатнувшись на одеревеневших ногах. Блэк придержал ее за локоть, озадачено заглядывая в лицо.              — Ты уверена?              — Да.              — Он уничтожен? Крестраж.              — На сегодняшний день да.              — Хорошо. — Сириус повернулся в сторону, позвав: — Кричер. Все кончилось. Ты выполнил обещание. Медальон уничтожен.              Гермиона пораженно уставилась на Сириуса.              — Уничтожен? — переспросил сиплым голосом домовик.              — Полностью, — уверенно подтвердила Грейнджер, выходя из-за спины Блэка. — Ты можешь его забрать и лично убедиться.              Кричер вцепился тонкими пальцами в прутья стула, подрагивая после своей истерики. Он неуверенно взглянул на Сириуса, словно прося разрешения, и, получив его кивок, поплелся в сторону сломанного крестража. Подхватив разбитый медальон, он прижал его к груди и, прошептав едва слышно: — Спасибо, — исчез с кухни.              Вдоволь напившись, Гермиона исподтишка поглядывала на стоявшего поодаль Сириуса, бесцельно перебирающего фрукты в корзине на столешнице.              — Ты скоро исчезнешь? — спросил Блэк, отложил в очередной раз персик и захватил красное яблоко.              Гермиона сверилась с часами на запястье. У нее мелькнула идея, но она не знала, поддержит ли ее Сириус.              — У меня еще есть время. Почти час. Если ты не против, то я хотела бы закончить этот день не здесь.              Плечи Блэка заметно напряглись, он отложил фрукты и, скрестив руки на груди, произнес:              — О, конечно. Я все понимаю. Это не то место, где захочет остаться человек в здравом уме. Перед тем, как мы попрощаемся и ты уйдешь, я хотел бы взять с тебя обещание.              — Подожди, — перебила Грейнджер. — Ты меня не так понял, — неловко улыбнувшись, она продолжила: — Я хочу закончить этот день вместе с тобой. Если ты не против. Просто не здесь. Но что за обещание?              Лицо Сириуса преобразилось от этого ее простого откровения. Он словно весь воспрял духом и, выпрямившись, взъерошил волосы на затылке, залихватски улыбаясь.              — Хочу, чтобы ты пообещала: не забывать обо мне.              Смутившись, Гермиона потупила взгляд и кивнула.              — Обещаю…              — Так что у тебя за предложение?              — Я каждый день во временной петле трансгрессирую в Годрикову Лощину, чтобы… не забывать, зачем я здесь. Но сегодня я хотела бы отправиться туда с тобой. Только другим способом.       

***

      Холодный ветер трепал волосы, натягивая тяжелые пряди. Звезды сверкали на безлунном небе, как россыпь бриллиантов на бархатной темно-синей подушке. Леса и едва освещенные деревеньки с высоты казались игрушечными, кукольными. Река струилась по полям, разрезая плато на две половинки, прячась между рощами и лесами. Эйфория полета наполнила голову, вытравив все беспокойные мысли, заменив их кратким мигом радости и счастья.              Она летала.              Она была свободна.              Страх перед высотой отступил, и она всецело отдалась этому чувству безграничной легкости. Полностью доверившись Сириусу, она с благодарностью приняла его кожаную куртку, извлеченную откуда-то из люльки мотоцикла, и, сцепив руки на подрагивающем от смеха животе мужчины, устремилась с ним в высь.              Мотор мурлыкал, отдаваясь приятной вибрацией в бедрах. Пахло осенней свежестью. Магия полета показалась в этот момент самой прекрасной из всех. И почему она так ее всегда боялась? Рациональность уступила детскому ликованию. Гермиона прислонилась щекой к спине Сириуса, едва улавливая быстрый стук его сердца, проникаясь непривычной атмосферой. Разделяя с ним восторг полета. Отпуская себя.              Ближе к Годриковой Лощине небо заволокло темными тучами, и они, сделав небольшой круг, приземлились где-то в поле, недалеко от поселения.              Сириус снял ее с мотоцикла, и она прильнула к нему на мгновение, ища опору. Хотела отстраниться, но он не позволил, пророкотав грудным голосом:              — Погрейся. Руки ледяные.              Теплое дыхание коснулось виска, и на коже остался эфемерный след поцелуя, растворившегося в холоде ночи. Грейнджер обхватила его за талию, смущенно уткнувшись замерзшим носом в грудную клетку.              — Спасибо.              Разомкнув объятия, Блэк взял ее за руку, словно это было самое привычное движение, и она сжала его ладонь в ответ. Пройдя немного до подлеска, они погрузились в темноту поскрипывающих на ветру деревьев.              Напротив придомового участка Поттеров стояла небольшая скамейка, припорошенная осенними листьями, и они двинулись к ней. Умостившись вдвоем на сиденье, они замерли, всматриваясь в полуночный мрак, окутавший округу.              Сегодня здесь не будет зеленых вспышек.              Смерть не пожнет свой урожай.              Гермиона положила голову на плечо Сириуса, зевнула и тихо заговорила:              — Приятное завершение дня. Знаешь, это первый раз за последнее время, когда я захотела спать и не страшусь этого.              — Тебя мучают кошмары?              — Да. Это все так сложно и, — она вздрогнула и призналась: — очень страшно. Я не показывала, но в одной из последних петель я тоже столкнулась с крестражем. С другим осколком. Меня сильно напугало произошедшее.              — Расскажешь?              — Не хочу вспоминать… но кошмары после этого только усилились. Мне кажется, что я начинаю забывать: кто я, зачем я здесь. Я схожу с ума...              Он сжал ее руку сильнее.              — Ты сильная. Не забывай, что есть те, кто всегда тебя поддержит и поможет.              — Я никогда не забываю.              — Как бы я хотел помнить о тебе завтра и послезавтра. Всегда.              Сириус разжал пальцы и, отодвинувшись, придержал ее за плечи. Заглядывая в глаза, осматривая ее всю, будто пытаясь отпечатать образ в сознании.              Но она знала, что это все тщетно.              Коснувшись завитков волос над ухом, пощекотав ее этим мимолетным жестом, он горько улыбнулся.              — Ты сильно разозлишься, если я позволю себе вольность?              Понимая, к чему он клонит, Гермиона лукаво улыбнулась, а сердце забилось сильнее в предвкушении.              — Сильно…              — Тогда заранее прошу прощения у прекрасной дамы.              Поцелуй начался с едва заметного дыхания на сухих губах. Мимолетного касания кожи, словно ветер принес пушистое перо, тотчас же упорхнувшее в неизвестность. Сириус держал ее как хрупкую драгоценность, не позволяя ладоням сползти ниже плеч. Грейнджер отдалась этому теплому чувству, попробовав в ответ бархатистую кожу. Вокруг был только ветер, шум листвы у ног и стук пульса в висках. Ее никогда так трепетно не целовали, хотя она и не могла похвастаться богатым опытом в этом вопросе. Она осторожно коснулась немного небритой щеки, провела подушечками до линии роста волос, словив губами улыбку Блэка, и зарылась пальцами в черные пряди. Сириус не пытался углубить поцелуй, и она выдохнула ему в рот, притянув за ворот рубашки ближе:              — Я не рассыплюсь.              «Но исчезну…»              Он фыркнул в ответ и лизнул ее нижнюю губу. Она повторила его жест. Поцелуй был сладкий, как свежий липовый мед, растягиваясь во времени, которого оказалось катастрофически мало. Коснувшись бугристого гладкого рубца на шее Блэка, Гермиона хотела проследить его кончиками пальцев, но захватила лишь пустоту.              Волшебный песок лопнул вокруг. Унося несбыточное болезненно-трепетное мгновение.              Гермиона потерянно опустилась в ворох багряных листьев в лесу, на поляне.