Искорка безумия

      

Сдержанность — черта крайне неприятная,

несдержанность — крайне опасная.

      

Филип Дормер Стенхоп Честерфилд

             Едва дрогнув ресницами и осознав звуки, Гермиона снова услышала шипящее негодованием слово «Легилименс» и опять погрузилась в беспамятство от приступа мучительной боли.       

***

      Рядом что-то горело. Или тлело? Гермиона поморщилась и разлепила тяжелые веки. Глаза тут же защипало, и она смахнула набежавшие слезы. На периферии мелькал какой-то разъярённо вышагивающий силуэт, в котором, прищурившись, она опознала Темного Лорда. Полка с книгами по правую руку от него оказалась обуглена.              Тот так быстро ходил по кабинету, мечась из стороны в сторону, словно загнанный зверь в клетке, что мантия не успевала за ним, лоснясь черным облаком к ногам и разгоняя вокруг серый смрадный туман. Он взмахнул рукой, и тяжелые гобеленовые портьеры малахитового цвета вспыхнули и занялись оранжевым пламенем.              Гермиона закашлялась. В горле было сухо и болезненно, как будто она ела стеклянную крошку. Тело затекло в неудобной позе, с поджатой под себя голенью, и она распрямила ногу на софе, закинув ту на подлокотник с черными резными змеями.              «Он что-то увидел? Или наоборот? Мордред! Ничего не помню…»              Грейнджер шевельнула правой рукой, и ее снова повело от яркой мучительной боли. Она застонала.              «Мерлин…»              Черный силуэт стремительно подлетел к ней и прижал ее бедра к спинке дивана своим боком. Гермиона могла наблюдать за Риддлом только сквозь ресницы, голова лихорадочно пульсировала.              Он вскинул руку с белым древком и каким-то надтреснутым голосом произнес:              — Легилименс!              В голове появился призрак яркой вспышки чужого страдания и злости и тут же схлынул.              — Как ты это сделала? — вдруг заорал Волдеморт. — Как?! Что ты сделала?              «Что я сделала?» — Гермиона почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и вжалась сильнее макушкой в сиденье дивана.              Волдеморт снова сжал ее горло, полностью перекрыв кислород. Затем отпустил и помрачнел еще сильнее.              — Отвечай!              — Я ничего не делала, — прохрипела она, собрав крохи сознания.              Новый обморок уже почти нахлынул на нее. Она мечтала об этом покое. Беспамятство — благо. Голова откинулась на бок.              Правую руку обволокло что-то нежное, приятное, лаская в теплых объятиях, и агония, пожирающая ее предплечье и кисть, схлынула, заменившись на негу, растекшуюся по всему телу приливной волной жара.              Горячие пальцы повернули ее голову и снова — это же приятное ощущение, вызывающее томление где-то внутри. Грейнджер протяжно застонала от удовольствия и распахнула в ужасе глаза от этого звука.              «Почему мое тело так реагирует на лечебную магию?!» — она неловко сглотнула.              Взгляд тут же поймал бледное лицо, растрёпанные черные волосы, прилипшие к вспотевшему лбу, и темные круги под нижними веками. Блестящие как в лихорадке алые радужки зрачков внимательно следили за ней не мигая.              Гермиона разлепила сухие губы и тут же плотно их сжала.              «Не буду же я его благодарить за исцеление? Нет. Я еще не совсем рехнулась в этой петле!» — она слегка покачала головой.              — Как вы это сделали? — судя по ровному бархатистому тону, Волдеморт наконец-то взял себя в руки.              — Я не понимаю, о чем вы, — заметив дернувшиеся желваки на его лице и предвосхищая новую вспышку безумства, Гермиона быстро добавила хриплым голосом: — Если бы вы объяснили, то может быть… я бы смогла ответить на вопрос.              Лежать перед ним на диване, когда он так нависал над ней, и при этом в любой момент его цепкие длинные пальцы могли сомкнуться на тонкой шее, вызывало неприятное чувство уязвимости в груди. Грейнджер поежилась, и ей вдруг пришла в голову мысль, в какой жуткой ловушке она сейчас находилась. В этот миг темный волшебник имел над ней безграничную власть: он мог с легкостью распоряжаться ее судьбой, душой и телом, жизнью и смертью. Он мог по своей прихоти искалечить ее и тут же даровать ей благословенное лечение. Наверняка он упивался этим.              «Больной ублюдок».              — Почему на вас не работает легилименция? Это какой-то артефакт? — Темный Лорд наклонился к ней, его зрачки бегали с одного ее глаза на другой, до касания лиц оставались считаные дюймы, и он выдохнул ей в лицо теплый воздух: — Магия выходит… — моргнул и замолчал, резко выпрямившись.              Гермиона ощутила, как становится труднее дышать. Воздух стал вязким и наэлектризованным, предгрозовым. Клубы силы волнами расходились от Волдеморта, практически осязаемо вдавливая ее в диван, пока он внимательно наблюдал за ней.              «Я сама хотела бы знать ответы на эти вопросы! — мысленно прокричала Гермиона, вцепившись руками в тонкую майку на животе и закусив губу. — А еще я хотела бы знать, что ты сейчас делаешь, Риддл! Какую новую игру ты затеял с этими эмоциональными качелями? Давай просто закончим этот день, и я смогу, наконец-то, собрать себя по кусочкам в безопасном убежище».              Словно прочитав мысли, Волдеморт потянулся рукой к ее горлу, и она вздрогнула, задержав дыхание, ожидая, что грубые пальцы снова лишат воздуха, но те погладили шею, проведя невесомо по линии челюсти и отвели щекочущие кудри от лица.              — На мне нет артефактов… — прошептала Гермиона сухими губами, чувствуя его аккуратные касания и жар, опаливший щеки, — Я не знаю почему не… не уверена, что… легилименция…              — Продолжай…              — Я не понимаю почему она не работает, — Гермиона отдернула голову от его руки.              «Что за навязчивые ощущения?!»              — Зато я, кажется, знаю, — Темный Лорд заправил ее волосы за ушную раковину, обжигая своим прикосновением, наклонился и шепнул в самое ухо, вызвав мурашки: — что нашел маленькую лгунью, безымянная мисс, — и вернул пальцы на то же место на горле, выпрямляясь.              Он царапнул ногтем ее шею справа, прямо под челюстью, и перевел взгляд на свою руку.              В тот же миг Грейнджер озарило понимание, заколов ледяными иголочками поясницу: «Мордредов проклятый день!»              Риддл вычертил незнакомую руну палочкой, и шею словно окатило ледяной водой, вызвав дрожь. Видимо, тот увидел что-то доступное только ему, от чего утвердительно хмыкнул и, опять царапнув ногтем чувствительное место под челюстью, пробормотал:              — Что это за скрытый артефакт с такой яркой нестабильной аурой?              — Это не артефакт… Точнее я не знаю, что это такое, — Гермиона никак не могла придумать разумное объяснение, которое не затрагивало бы ее путешествие во времени. — Был взрыв, — она не отрывала глаз от его кисти, которая плавно двигалась у нее под челюстью, едва касаясь осколка маховика. — В лаборатории аптеки, в которой я проходила стажировку как штатный зельевар, произошел взрыв. Тогда я и нашла этот кусочек на своей шее, но он совсем не вызывал беспокойство, поэтому я про него забыла.              — И что же это за лаборатория, в которой, помимо котлов и ингредиентов, хранятся неопознанные артефакты? — кончик белого древка стремительно ткнулся ей в трахею, и Гермиона поперхнулась воздухом. — Когда врете, мисс, то делайте это более умело или не лезьте туда, в чем ничего не понимаете.              — Это аптека «Слизень и Джиггер», — Грейнджер бесстрашно схватила тисовую палочку Волдеморта и отвела ту в сторону от своей шеи, встретившись со сверлящими ее красными глазами, продолжила спокойно врать, раз он не мог больше залезть к ней в голову: — Я просто варила амортенцию, — злорадно добавила она, заметив, как он стиснул челюсть после упоминания зелья, — как задание для проверки своих способностей. Нас там было трое, и кто виноват во взрыве я не знаю. После этого никого из трех кандидатов не приняли. Так что…              — Меня не интересует ваша глупая история. Не заговаривайте мне зубы, — прошипел Темный Лорд. — Раз уж в вас проснулась такая словоохотливость, то, может быть, вы расскажете, откуда взяли кинжал Блэков?              В дверь неожиданно постучали, и та тут же распахнулась, грохнув об стену, а в кабинет влетела, цокая каблуками по паркету, взлохмаченная и запыхавшаяся Лестрейндж, затянутая в жесткий корсет. Она остановилась напротив и уставилась расширяющимися темными глазами на Гермиону, лежащую на диване, потом взгляд упал ниже, по всей видимости, на руку ее обожаемого Лорда, окаменевшую на шее Гермионы. Лицо пожирательницы исказилось.              — Мой Лорд, я… — Беллатриса изумленно моргнула и перевела взгляд на разутые ноги Грейнджер, которые свисали с подлокотника софы, затем на спину Риддла, который, как заметила Гермиона, прикрыл глаза и втянул воздух сквозь зубы, а потом снова на его руку, пробормотав: — вернулась с задания…              «Не могу поверить, что меня спасла Лестрейндж», — недоумевала Гермиона, наблюдая за разворачивающейся сценой.              — Беллатриса, — прошелестел Волдеморт, так же холодно, как осенний ветер, — не напомнишь ли мне, когда именно я позволил врываться к себе в кабинет без разрешения?              — Простите, Повелитель, я думала, что это важно… — залепетала Лестрейндж и заозиралась по сторонам, от чего ее глаза еще больше выкатились из орбит: — Что здесь случилось?              Темный Лорд сомкнул руку на шее Грейнджер, не давая встать, и, бросив на нее явно предупреждающий прищуренный взгляд, обернулся к своей последовательнице:              — Я задал тебе вопрос.              — Никогда не разрешали, мой Лорд. Простите, — она поклонилась, так и застыв в этой позе.              — Что ты спешила сообщить мне? — голос Риддла немного смягчился. — Можешь выпрямиться, Белла.              Она выправила спину, взмахнула черной копной спутанных волос и, демонстрируя идеально ровную осанку, откинула кудри за спину небрежным жестом, открыв глубокое вызывающее декольте.              «Может, она его займет, и он про меня забудет?» — понадеялась Гермиона, но жесткий хват на горле только усилился, словно опровергая ее мысли.              — В «Дырявом котле» все закончено. Нелояльные лица выявлены, и им сделано соответствующее внушение, — доложила Лестрейндж и хищно улыбнулась, облизав кроваво-красные губы. — Все, как всегда, милорд. По поводу кинжала, — она бросила острый взгляд на лицо Гермионы и проследила за поджатыми губами, — который обнаружен у девчонки. Мой кинжал на месте в фамильном хранилище. Туда никто не заходил. Гоблины клятвенно меня в этом заверили. Возможно, второе оружие подделка, но стоит показать его оценщику для подтверждения.              — Хорошая работа, Белла. Надеюсь, ты всё тщательно осмотрела в банке, — многозначительно ответил Волдеморт. — Второй кинжал у Антонина. Можете его завтра отнести гоблинам для исследования. Сегодня ночью ты будешь нужна мне здесь.              Грейнджер заметила, как на последней фразе просияло лицо Лестрейндж, которая, по всей видимости, слишком превратно истолковала слова Темного Лорда.              «Ну ничего. Ее ждет жестокое разочарование, — мысленно съехидничала Гермиона. — Это она еще не знает, что спасла меня от допроса и сама же подтвердила, что крестраж, вероятнее всего, в ее ячейке в Гринготтс. Какая удача. Если бы Беллатриса узнала правду, то ее разорвало бы от ярости», — Гермиона попыталась сдержать смешок, но издала какой-то булькающий звук, и Риддл обернулся к ней, изучая ее лицо.              — Подойди сюда, Белла, — он схватил Грейнджер за правую руку и вывернул предплечье, выставив на обозрение багровые корявые буквы, — тебе знакомо это проклятье?              Гермиона безуспешно дернула рукой и впилась глазами в длинные острые ногти пожирательницы, которые прочертили дорожку по бугристому шраму.              — Грязнокровка… — протянула Лестрейндж и ткнула черной изогнутой палочкой прямо в серединку буквы «о». — Да. Похоже на проклятие против нечистой крови, которое наложено на мой кинжал еще прапрадедушкой семейства Блэк. Но как это возможно?              — Это я хотел бы узнать у тебя. Принеси мне завтра формулу проклятья и оба кинжала. После гоблинской проверки, естественно, — Волдеморт выпустил руку Гермионы, и та притянула ее к животу, растерев левой ладонью, желая соскоблить с кожи ненавистные прикосновения.              — Мой Лорд, а грязнокровка, могу я забрать ее себе, — Лестрейндж словно в нетерпении переступила с одной ноги на другую, — и изучить проклятье? Чтобы предоставить вам завтра полный отчет, конечно же. И откуда у нее кинжал? Долохов сказал…              Темный Лорд сверкнул глазами и медленно повернул голову в сторону своей последовательницы, и та отшатнулась, побледнев, и опустила ресницы.              — Я начинаю терять терпение, Беллатриса, — сделав акцент на ее полном имени, он махнул свободной рукой в сторону двери. — Можешь идти. Только не забывай, что ты не должна сегодня покидать поместье.              — Да, милорд, простите, — прошептала Лестрейндж и, низко поклонившись, под звонкий бой курантов напольных часов, ознаменовавших десять вечера, вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.               Пальцы на шее Грейнджер уже давно ее не держали, а просто лежали там, как пригретые теплые змеи, словно утверждая над ней свою власть, и она осторожно коснулась их своей рукой, привлекая внимание.              — Вы позволите мне встать? — хрипло начала Гермиона и встретилась глазами с Риддлом.              Тот выглядел как-то слишком устало. И она больше не ощущала волн его магии. Он медленно моргнул и, убрав ладонь с ее шеи, поднялся с дивана. Отошел к своему столу и, прислонившись к нему бедром, скрестил руки на груди, наблюдая за ее попытками подняться с софы, растирая занемевшие конечности.              Гермиона со своей стороны следила за усталым хищником, который не отрывал от нее какой-то омертвевший взгляд, пока она поднималась на ноги и обходила кофейный столик с все еще горячим заварочным чайником, из носика которого поднимался пар. Она замедлилась и протянула кисть к изогнутой серебряной ручке.              «Успею ли я… И чего мне будет стоить эта выходка?» — пальцы почти коснулись чайника.              — Не советую делать что-то глупое и необдуманное, — холодный голос сбоку словно остудил горячечные мысли, и она отдернула руку.              Гермиона остановилась сбоку софы и обхватила себя руками, почти отзеркалив закрытую позу Волдеморта.              — Что теперь? — будто провоцируя, задала вопрос Грейнджер и сама себя испугалась.              — А что бы вы хотели, мисс?              Ровный любезный тон Темного Лорда совсем не вязался с предыдущими вспышками гнева, усталым видом или сценой с Беллатрисой, с которой он совсем не был обходителен.              «Как легко у него получается этот переход в напускную вежливость, словно не он только что держал меня за горло и рассматривал, как кусок мяса на прилавке», — размышляла Гермиона, всё-таки привалившись бедром к резному подлокотнику софы.              — Я не знаю. Может, вы меня отпустите? — попросила Гермиона, заранее догадываясь об ответе.              — Нет, — Риддл вздохнул. — Значит, вы отказываетесь сотрудничать и называть свое имя.              Грейнджер покачала головой.              — Не скажете, откуда у вас, возможно, поддельный кинжал Блэков и странный осколок неизвестного артефакта на шее?              Она снова качнула головой и слегка улыбнулась от абсурдности ситуации. Волдеморт ее веселья не оценил и приказал заледеневшим голосом:              — Подойдите! Быстро!              Он разомкнул руки и достал палочку, сжав рукоять в захвате до побелевших костяшек. Гермиона сглотнула слюну, которая никак не могла намочить сухое горло, и опять покачала головой. Его глаза загорелись злостью.              — Круцио!              Она сжала пальцы на оголенных плечах, ожидая боли, но красный луч пролетел над ее головой и разбился об стену, вызвав громкий хлопок. Что-то посыпалось на паркет, глухими шелестящими звуками, падая за спиной. Гермиона быстро оглянулась и заметила огромную обугленную дыру среди разломанных деревянных полок, с которых падали дымящиеся книги.              — Мне повторить?              Грейнджер сделала дрожащий вздох, совсем не желая выяснять, что именно он грозился повторить: приказ или демонстрацию силы, и потихоньку стала приближаться к нему. Не доходя пары шагов, она подняла глаза на застывшее будто во льду лицо Темного Лорда: бледное, ничего не выражающее. Он указал ей рукой на стол.              Гермиона приблизилась к столешнице, окинула взглядом стопки книг и пергаментов, не понимая, чего он от нее хочет. Заметила перевернутую книгу в коричневой кожаной обложке, которую Риддл читал, когда она зашла.              «Никколо Макиавелли: «Государь», — разобрала она надпись вверх ногами и истерически усмехнулась: — Конечно. Что еще может читать на досуге Темный Лорд, как не книгу по захвату власти».              Гермиона прикусила щеку, чтобы не выдать своего веселья и перевела недоуменный взгляд на Волдеморта:              — Я не понимаю, что вы хотите, чтобы я…              — Сядьте на стол.              — Что? — она начала пятиться назад к дивану, почувствовав забившееся в горле сердце.              — Я хочу рассмотреть и исследовать артефакт у вас под кожей, — прошипел Темный Лорд, делая шаг в ее сторону. — Или вы предпочитаете лежать?              Она быстро мотнула головой в отрицании.              — И для вас будет лучше больше не выводить меня из себя.              Он потянулся рукой к ее талии, но Грейнджер отпрянула и сама неловко залезла на угол стола, отодвинув стопку книг, лишь бы избежать лишнего контакта.              «Когда уже этот бесконечный день закончится?» — мысленно вопросила Гермиона, напряженно вцепившись в края столешницы и скрестив лодыжки в воздухе.              Она сегодня примерила на себя уже столько ролей: шпионка, защитница, пленница. Почему бы не побыть еще подопытной в эксперименте? Главное безболезненно пережить остаток вечера.              Пока горячие пальцы блуждали по неожиданно слишком чувствительной коже ее шеи и челюсти, вызывая совсем не соответствующие ситуации мурашки, а белая тисовая палочка мелькала в воздухе рисуя различные руны, Гермиона, максимально отвернув голову, желая абстрагироваться, бродила взглядом по уцелевшим книжным полкам после яростной вспышки Риддла.              Многие книги с этой стороны стеллажа оказались на незнакомых ей языках: иврит, арабский, клинопись, руны, которые она никогда не видела. Древность фолиантов выдавали потертые и почти рассыпавшиеся обложки, которые, видимо, находились под какими-то чарами сохранения и защиты, раз их не тронул огонь. Грейнджер уловила некую закономерность того, как тома были расставлены: не по алфавиту, а по языкам и году написания, если он оказывался на корешке. Поэтому ей сразу бросились в глаза книги, находящиеся почти у самого потолка, но точно не имеющие никаких обозначений. Целая полка, которую занимали абсолютно одинаковые черные тома.              «Среди них может быть крестраж, — она чувствовала, что ее догадка верна, но подтвердить ту не представлялось возможным. — Если бы я только могла остаться одна в кабинете со своей палочкой».              — Любите книги? — вывел ее из размышлений Волдеморт, и она отвела взгляд от верхней полки, вздрогнув от неожиданности.              — Немного.              — Полагаю, не такие — это собрание книг по некромантии и ритуалистике. Запретные знания не интересуют молодых правильных идеалисток.              «Если бы ты знал, что я читала, то так бы не рассуждал».       — Мне не нравится темная магия. Она накладывает тяжелый отпечаток, который видно невооруженным глазом, — намекнула Гермиона.              — Зато она открывает обширные возможности. Но позвольте угадаю, какие тогда книги нравятся именно вам. Судя по тому, что я сегодня видел, вы очень вспыльчивая и во вред самой себе слишком жалостливая натура, при этом не лишенная храбрости, — он повернул ее голову к себе за подбородок, и она уловила насмешку в его взгляде. — Учтем также происхождение. Ваши любимые авторы: Шарлотта Бронте и Джейн Остин. Произведения перечислять не нужно?              «Я что, по его мнению, должна стыдиться, что знаю классику английской литературы, и она мне нравится? Да он сам ее читал, раз так свободно рассуждает о магловских книгах!» — Гермиона вспыхнула и попыталась вскинуть голову, но Темный Лорд не дал ей отвернуться, уже почти откровенно насмехаясь и перестав изучать кусочек маховика.              — Нет! Я читала эти потрясающие романы и не вижу ничего зазорного в этом. Маглы превосходят волшебников в искусстве во много раз, — она покосилась на столешницу и добавила обвиняюще: — У вас на столе лежит книга, которую также написал магл! И, кажется, вы даже следуете советам из нее. Только не все нужно воспринимать так буквально…              — Осторожно со словами.              — Цель не оправдывает средства, — твердо договорила Гермиона, проследив за его дернувшейся челюстью.              — Смотря какая цель и какие средства, — Риддл сам отвернул ее голову к стеллажам и, взмахнув палочкой, направил струю покалывающей магии ей под подбородок. — Надежнее всегда выбирать страх.              «Ошибаешься. Принципы «макиавеллизма» тебя приведут к гибели. Изначально неправильно построенная политика, основанная на достижении своих целей, пренебрегая нормами морали, потопит тебя и твоих последователей. А я поспособствую этому, проделав как можно большую брешь в остове корабля». — Грейнджер стиснула зубы, чтобы не начать спорить.              — Не станете опровергать?              — Нет.              — Какая покладистость.              Гермиона глянула на Волдеморта, когда тот снова раздраженно заправил постоянно вылезающие из-за ее уха волосы.              — Сделайте с ними что-то, или я их отрежу.              — Мне нужна для этого заколка, — спокойно пояснила Гермиона.              Она безрадостно поняла, что почти полчаса сидит перед ним на столе, опять вступила в полемику, сама того не желая, и почти не чувствует никакого страха, а только вздрагивает иногда от непривычных касаний, которые вызывали в ней что-то непонятное, от чего хотелось поскорее отрешиться. И никогда не вспоминать.              «Неужели человек и правда ко всему привыкает? Или это злополучное зелье Долохова так на меня странно действует…» — она мотнула головой, отбрасывая эту мысль, и столкнулась взглядом с алыми радужками, которые недовольно прищурились.              — Или ножницы, — Темный Лорд взмахнул палочкой, и у нее перед носом очутилась какая-то старинная на вид резная деревянная шпилька.              Грейнджер поймала ее руками и осторожно подняла те вверх, чтобы собрать волосы.              Риддл отвернулся и стал сосредоточенно записывать что-то в зачарованном пергаменте на столе, скрипя пером с золотым наконечником. Чернила полностью исчезали, стоило им коснуться бумаги, и она, как ни старалась, не могла прочесть, что же он выяснил. С какого бока туда не посмотри, но лист все время оказывался пуст. А все руны, которые он чертил палочкой, были ей незнакомы, и Гермиону удручал такой пробел в знаниях.              Гермиона пришла к выводу, что лучше и правда сотрудничать, пока этот день не кончится, чем корчиться от круциатуса на полу. С нее сегодня было достаточно. А онемевшие от долго сидения на плоской поверхности бедра можно вполне потерпеть.              Закрутив спутанные кудри в тугой пучок и заколов его шпилькой, она поморщилась от ноющей боли. Ей показалось, что Крауч-младший выдрал ей все-таки пару прядок.              Волдеморт оторвался от своих записей и повернул ее голову на бок и немного вверх, придерживая за подбородок.               Он встретился с ее глазами и, направив палочку в лицо, произнес:              — Легилименс.               Раздраженная вспышка в мыслях и больше ничего. Грейнджер даже перестала стараться создавать плотный щит в сознании, понадеявшись на странную защиту маховика или самой петли. Да и сил на ментальную технику осталось немного.              «Вот бы еще точно знать, что вызывает этот магический сбой, чтобы воспользоваться намеренно», — Гермиона проследила, как Риддл едва коснулся своего виска и поморщился.       Недовольная, как и ее хозяин, магия плотнее сомкнулась вокруг, довлея над пространством, насыщая воздух озоном, как после удара молнии. За которой всегда следует гром.              — Попробую вырезать, — проговорил Волдеморт, а Гермиону словно током ударило, и она схватилась за его палочку, ощутив прошедший по ладони заряд магии.              — Подождите, — нерешительно начала Грейнджер, удерживая древко стремительно потеющей ладонью под ледяным взглядом Темного Лорда.              «Почему я сама это не проверила, зазнавшаяся дура. А вдруг именно застрявший кусочек маховика и возвращает меня в петлю. Я не хочу снова гадать, обмирая от ужаса, начнется ли этот день снова! Годрик, пожалуйста. Он же не откажется от этой затеи…» — запаниковала Гермиона.              — Не думаю, что у вас есть варианты, мисс, — отрезав все пути отступления, ответил Риддл. — Только покорность сохранит вас целой и почти невредимой. Может, я буду даже милосерден и залечу рану. Уберите руку.              — Пожалуйста, мистер… — Гермиона сглотнула, не решаясь продолжить.              «Волдеморт? Ни за что. Риддл? Он меня сразу убьет… Стоит попробовать», — она разлепила в миг пересохшие губы и встретилась с изучающим жестким взглядом.              — Продолжайте.              — Мистер Риддл, не делайте…              — Не смей обращаться ко мне по этой ничтожной магловской фамилии! — его зрачки расширились, почти закрыв красную радужку, а рука, метнувшаяся к горлу, практически опрокинула Грейнджер на стол, перекрыв кислород. — Я был прав. Ты ученица Дамблдора, — яростно зашипел Волдеморт. — Хитрая и наглая девица. Я отправлю ему твой окровавленный язык на серебряном блюде. Пусть он подумает в следующий раз, кому и что следует рассказывать.              Гермиона царапала его руку ногтями, но он не расслаблял хватку.              «Лучше пусть день начнется сначала…» — она моргнула и все перед глазами поблекло, а потом почернело.              

***

      

      Гермиона очнулась от холода и подняла голову, разлепив глаза. Ничего. Абсолютная непроницаемая темнота. Под пальцами ощущался холодный шершавый камень. Протерла глаза, но зрение никак не возвращалось, или тут и правда совсем отсутствовал свет.              Она встала и ощупала себя. На теле оказалась тонкая майка и грубые джинсы. Ступни были все еще голые. Задрожавшие пальцы потянулись к шее, к тому самому месту — пусто. Страх сковал все ее существо. Грейнджер надавила пальцами под челюстью, поскребла ногтями — гладкая кожа и никакого осколка маховика. Он его все же вырезал и снова бросил ее в подземелье, где она теперь точно встретит свой конец. Полностью провалив миссию из-за своего глупого языка, несдержанности и гордыни.              «Годрик, умоляю, ниспошли мне хоть капельку своей храбрости. Что мне теперь делать?» — Гермиона выставила руку и пошла вперед, пытаясь найти стену или дверь.              Колено уперлось во что-то, и она, ощупав предмет, тяжело опустилась на стул, уронив лицо в ладони. Слезы побежали из глаз, и она стала раскачиваться от отчаяния на своем сиденье.              «Почему я постоянно совершаю ошибки», — завыла Гермиона и, схватившись за волосы, наткнулась пальцами на шпильку, которую у нее не отобрали. Выдернула ту из волос, и тяжёлые кудри рассыпались теплым покрывалом по плечам. Замахнулась и швырнула заколку в противоположную сторону. Шпилька глухо простучала по каменным плитам и затихла где-то в темноте.              Грейнджер не знала сколько часов занималась самобичеванием в своей камере в подземелье, оставшись наедине со своими страхами и разбушевавшейся фантазией. Разломала стул, когда долбила им в дверь. Измерила шагами всю комнату, загнав противные занозы в стопу. Проклинала вслух Волдеморта и всю его шайку, но к ней никто так и не явился. Она забилась в самый дальний от двери угол и, сжав в руках деревянную шпильку, ждала первого посетителя. Надеясь, что у нее хватит мужества загнать заостренный конец той прямо…              Когда золотой кокон волшебного песка рассеялся вокруг, и к Гермионе вернулись слух и зрение, она увидела перед собой ночную поляну, сдернула с пояса бисерную сумочку и бросила ту на землю, устремившись в лес, сжимая в правой руке изогнутую черную палочку, а левую прижав к шее, под челюстью.              Потная, взмыленная и абсолютно опустошенная как магически, так и физически, Грейнджер вернулась на поляну и поставила себе палатку, защитив ту охранными чарами.              Уже внутри, когда она заварила себе кружку крепкого кофе и соорудила приевшиеся, но такие родные бутерброды из каждый раз одних и тех же ингредиентов, в голос рассмеялась.              Исступленный смех, перешедший в плач, а затем в тихие всхлипы, прекратился, когда Гермиона просто заснула за столом опустошенная, опрокинув на пол керамическую кружку, осколки которой обнаружила, уже когда пришла в себя.               В то же время, что и в прошлый раз, но уже спрятав в одежде трансфигурированную палочку и оставив кинжал Беллатрисы в палатке, Гермиона снова отправилась в «Дырявый котёл».              Она заняла столик сразу рядом со входом и, заказав сливочного пива, стала ждать Талбота и Малоуна, завернувшись в мантию, как в одеяло. Ей жизненно необходимо было убедиться, что все события произошли только по ее вине, и вчерашний кошмар не повторится.              Грейнджер заметила за дальним столиком молодого русоволосого мужчину в простой серой мантии, который храбро сражался с ней плечом к плечу и погиб вчера. В дне, которого, как она надеялась, больше не случится. Тот сидел в компании задорно смеющейся миловидной блондинки, которая не отрывала от него восхищенного взгляда. Гермиона мысленно пожелала им счастья, отвернулась и отпила немного пива, чтобы смочить горло.              «Мерлин, пусть хоть в чем-то я окажусь права», — умоляла она давно почившего волшебника.              Вот зашла пара закадычных друзей, которых она так ждала, один из них что-то запальчиво объяснял своему собеседнику, размахивая руками во все стороны, что несколько проходящих мимо него волшебников отшатнулись, что-то закричав от негодования, и чуть не перевернули стол Гермионы, опрокинув на неё остатки сливочного пива. Никто даже не заметил. Она очистила невербально свою одежду и замерла, сжимая в руке палочку.              Разговор перетек в тот же, что и вчера, только Грейнджер не вмешалась на фразе об оборотнях, и Малоун в итоге угомонил Талбота, проводив его к камину. Зеленое пламя взметнулось, проглотив зеленую в ёлочку и синюю в звёздах шляпы, и Гермиона, оставив на столе деньги, вышла на холодные улицы Лондона.              Серые и тоскливые улочки, хмурые лица, идущие навстречу, непроглядное тёмно-синее небо, которое заволокло тучами — все оседало горечью в душе. Даже небо всех обманывало и указывало, что нужно спешить скорее домой, дабы не попасть под проливной дождь. Только тот так и не пойдет. Как и все пятницы до этого, она знала, что дождя не будет.              Через пару кварталов Гермиона продрогла и завернула в неприметный переулок, чтобы трансгрессировать, но замерла, наткнувшись на зеленый пристальный взгляд.              

***

      

       — Вот такая история случилась со мной вчера, — закончила Грейнджер свое повествование. — Но, знаешь, я никогда не отождествляла Риддла с чем-то хорошим. Поэтому все его поступки для меня логичны и закономерны. Он почти полностью вписывается в картинку, выстроенную в моей голове. Возможно, иногда рамки расширяются, и он открывается в новом свете, только это не меняет моего представления о нем. Но Дамблдор… Дневники профессора Снейпа словно сорвали какую-то корку с моей души, которая теперь кровоточит не переставая. Это вывело меня из равновесия или, наоборот, открыло истинные чувства на происходящее, которые я старалась спрятать даже от самой себя. Я всё же никогда не думала и даже не могла себе представить, что его махинации и великий план начались со смерти Поттеров. Или даже еще раньше, когда он услышал пророчество. Не хотела верить. Мне проще было думать, что директор не смог их спасти, а не сам лично обрек на смерть, чтобы, возможно, проверить свою гипотезу. Ведь сторона добра не может так поступать: жертвовать кем-то ради своих целей?              Гермиона замолчала и перевела взгляд на своего слушателя. Он потянулся и зевнул.              — Я тебя утомила своим рассказом? Прости. Мне надо было кому-то выговориться, — она тепло улыбнулась. — Но даже вчерашний день обернулся чем-то полезным, и моя вспыльчивость оказалась ненапрасной.              Она потянулась к нему, чтобы заключить в свои объятия, но тот хитро вывернулся и отскочил в сторону, с негодованием уставившись на неё зелёными глазами.              — Ну что ты. Не злись.              Гермиона осторожно протянула к нему руку и тот через какое-то время доверчиво прильнул к ладони. Она быстро прижала его к себе и трансгрессировала в свою палатку.              

***

      

      Он целый вечер отказывался выходить к ней. Грейнджер решила, что тот смертельно обижен.              — Я оставила тебе еду. Если ты изволишь поесть, то я, может, расскажу тебе ещё что-то занимательное.              Гермиона устало опустилась на диван и стала наблюдать за ним. Он, осторожно ступая через осколки разбитой кружки, подошел к своему ужину. Недоверчиво потрогал тарелку. Потом приступил к еде, то и дело отрываясь от неё, наблюдая за Гермионой.              — Не отниму. Ешь спокойно, — убеждала его она.              Закончив есть, он также осторожно, с опаской подошёл к дивану. Грейнджер снова протянула руку, и он не отшатнулся в испуге, а коснулся её легким и мягким изучающим прикосновением. Пальцам стало щекотно, и она улыбнулась.              — Теперь ты позволишь себя обнять?              Он моргнул, и Гермиона расценила это как согласие. Она аккуратно усадила его себе на колени. Живое, доверчивое тепло, способное согреть закрывшееся коркой льда сердце, окутало ее, проникая под кожу. Благодарность за проявленную доброту волнами исходила от живого существа. Бескорыстная любовь в ответ на незатейливую ласку заставила ее душу защемить от нежности. Чёрный уличный кот с потрясающими зелёными глазами свернулся клубочком у неё на коленях и затарахтел на своём кошачьем языке. Она интерпретировала его мурчащие утробные звуки как: «Спасибо, человек», — и просто зарылась пальцами в тёплую шерсть, аккуратно перебирая.              На сердце немного потеплело. Сегодня Гермиона сделала что-то хорошее. Помогла живому существу. Не совершила никаких ошибок. Подарила тепло и любовь. Хоть и на один день. Она заснула в этот вечер без зелья сна без сновидений, а кот, успокаивающе мурлыча, устроился у неё на груди, уткнувшись носом куда-то под челюсть.               На следующий день она снова осталась одна.