Искорка безумия

Если произошло какое-либо несчастье,

которого уже нельзя поправить,

то отнюдь не следует допускать мысли о том,

что всё могло бы быть иначе,

а тем паче о том,

как можно было бы его предотвратить:

такие думы делают наши страдания невыносимыми,

а нас — самоистязателями.

Артур Шопенгауэр

             — Откуда у тебя фамильный кинжал Блэков, девчонка? — прошипел Барти, поймав ее взгляд. Глаза его лихорадочно сверкали.              «Вот черт! Как я могла забыть про кинжал на голени? — Гермиона обхватила левой рукой голую ногу и застыла, сглотнув горькую слюну, не отрывая взгляда от нависающего над ней Крауча-младшего. — Я же закрепила его там перед походом в Дырявый котел на всякий случай…»              Барти быстро облизнул губы и, не дав ей придумать ответ, стремительно сократил разделяющее их незначительное расстояние, потянулся к ней рукой, и она взвизгнула от охватившего вмиг страха. Он схватил ее за распущенные длинные кудри и куда-то потянул по полу. Кожа на макушке мгновенно загорелась, как от ожога. Правая кисть вторила той похожей пульсацией. Раненые трясущиеся руки запутались в волосах, пытаясь не дать снять скальп с головы.              — Отпустите! Отпустите меня! Пожалуйста… — шептала Грейнджер, пока пожиратель не остановился.              Почувствовала холодную шершавую стену выпирающими лопатками, когда ее на ту толкнули. Барти снова дернул за волосы, и она вынуждено оказалась между его расставленных ног. Он вальяжно сел на стул и откинул полы черной мантии с темных брюк в стороны, надменно взирая на Гермиону сверху вниз. В глубине его глаз плескалось безумие. Почти на грани. Готовое в любой момент излиться в мир. Но он себя пока, по-видимому, сдерживал.              — Теперь поговорим. Назови свое имя. Мне нравится интимность нашего момента, — Крауч-младший наклонил голову набок, окинув ее внимательным взглядом. — Хочу, чтобы это стало личным и для тебя. Меня зовут Бартемиус, — осклабился он и снова стрельнул языком по губам. Потом слегка подался вперед корпусом и словно доверительно шепнул: — Не забудь еще рассказать про кинжал. Очень хочу послушать эту, несомненно, занимательную историю, пока не пришла разъяренная Белла.       «А мне совсем не нравится вся эта ситуация. Можешь поискать кого-то другого, кто захочет разделить этот момент с безумцем!» — хотела выплюнуть ему в лицо Гермиона.              Он хохотнул и тут же, став резко серьезным, что губы сошлись в тонкую линию, а сумасшедшие карие глаза прищурились, нездорово блеснув, с силой дернул Гермиону за волосы, будто хотел подтянуть еще ближе. Она пискнула и вцепилась левой рукой в его костлявое колено, обтянутое шерстяной брючной тканью, отталкиваясь назад и не давая приблизить себя к нему. Отвратительно.              Она вся вытянулась, как расправленная пружина, и тяжело задышала сквозь зубы. Мышцы шеи ломило, кожа головы вот-вот норовила треснуть от натяжения, обреченные слезы неконтролируемо текли по горячим щекам, голые ноги заледенели на каменном шероховатом полу, а ободранные колени саднило — в ней смешалось одновременно столько разной боли, что она уже даже не понимала, какую из них чувствует острее всего.              «Быстрее бы он меня убил, и я исчезла бы отсюда. Возможно, мне стоит его разозлить», — размышляла Грейнджер, пытаясь оттолкнуться от его ноги, а потом ее посетила ужасная, горькая мысль, что ледяные мурашки прошли по позвоночнику: «Лучше бы здесь оказалась Беллатриса…»              — Что же ты, дорогая, молчишь? — ласковым голосом спросил Барти.               А затем дернул ее так, что искры брызнули из глаз. Гермиона не удержалась и все-таки упала между широко расставленных мужских ног, носом почти зацепив металлическую пряжку его брюк, болезненно уперевшись в каменный пол ноющими ладонями. Зажмурила глаза и старалась не дышать от страха. Почувствовала, как он с силой наматывает ее длинные кудри на кулак, затягивая волосы в тугой запутанный узел. Схватила его за руку, пытаясь хоть немного помешать, но услышала злорадный смешок.              — Раз ты у нас такая молчаливая, я сам все посмотрю.              Что-то острое ткнуло в лоб, а Гермиона уже поспешно воздвигала стену окклюменции в своем сознании, собирая обрывки сил.              — Легилименс! — произнес Крауч-младший и ворвался в ее спутанные мысли.              Виски прострелило, и она еле удержала свой пошедший стремительно расползающимися трещинами ледяной шар в голове. Начала отчаянно, крупица за крупицей, наращивать на нем корку льда. Такую же темную, как вода Черного озера.              Непроницаемую.              Стылую.              Отталкивающую.              Мысли успокаивались, а эмоции притуплялись.              Барти вылетел из ее головы и с исказившимся в зверином оскале лицом стал разматывать волосы со своего кулака, злобно приговаривая:              — Ты у меня сейчас сама запоешь, ничтожная тварь. Никакая защита сознания тебе не поможет!              Оттолкнул Грейнджер на пол у своих ног и направил на нее палочку, которая слегка подергивалась в напряженной руке.              Красной руке, как после обморожения.              «Жаль, мозги себе не отморозил. Подонок!» — вызверилась в ответ Гермиона, отползая подальше.              — Грязная девка! — он пнул ее в лодыжку носком ботинка и тут же, вскинув повыше древко, проскрежетал: — Круцио!              

***

             Когда дрожащая и всхлипывающая Гермиона пыталась себя собрать по кусочкам после — третьего или пятого? — непростительного, перемежающегося с провальными попытками сломать щит в ее сознании, от чего Крауч-младший все больше терял контроль, на ее счастье или на еще большую беду, до слуха донесся приглушенный диалог двух мужских голосов. Одним из них был точно ее мучитель, а второй показался смутно знакомым, но она не могла никак вспомнить, кто это.              — Я ждал Беллу, а не тебя. Ты можешь…              — Не кипятись, Барти. Что ты выяснил?              — Ничего… — прошипел тот и послышался грохот, словно он что-то пнул. — Я в процессе. Ясно? Загляни попозже.              — Ты какой-то слишком взвинченный. Неужели эта мелкая девчонка доставила тебе проблемы? — засмеялся прокуренный голос. — Теряешь хватку. Тихо-тихо!              — Чего тебе, Долохов?              — Белла еще не вернулась из «Дырявого котла». Ей там предстоит большая работенка. А Он хочет узнать, откуда у нее кинжал.              Грейнджер услышала приближающиеся шаги, и тень закрыла ей кружащийся перед глазами в бешеном калейдоскопе яркий свет.              — Это ты ее так? — раздался голос совсем рядом, и она свернулась в свой спасительный клубок еще сильнее.              — Нет. Кто-то из новеньких. Сказали, что она и какой-то благополучно почивший аврор пытались им помешать. За что и поплатились, — хмыкнул Крауч-младший.              — Ясно, — протянул Антонин. — Возможно, мне следует провести профилактическую беседу. Снова.              В нее ткнулось что-то шершавое и неприятное, и Гермиона вздрогнула, попыталась отползти.              — Что ты делаешь? — возмутился Барти.              — Надевай штаны и вставай, — отрывисто бросил Долохов, и шаги отдалились, возвращая назад вспышки света.              Запахло крепким табаком, и в носу защипало. Гермиона нашарила рукой заскорузлый кусок ткани, который когда-то являлся ее синими джинсами, и попыталась сесть. Получалось плохо, но одеться очень хотелось.              — Девчонка пойдет со мной, раз ты не смог расколоть ее.              — Эта дрянь владеет окклюменцией на приличном уровне. И куда ты ее собираешься забрать? Могу уступить тебе место и посмотреть за твоими, бесспорно, более эффективными методами допроса, — голос Крауча-младшего так и сочился скептицизмом.              — Темный Лорд приказал ее привести, — ответил Долохов, а Гермиона промахнулась в этот момент мимо штанины ногой, сведенной спазмом после круциатуса.              «Великий Мерлин…»              Она удвоила свои усилия, шипя сквозь зубы от боли в руке, чтобы не предстать пред красными очами в одном нижнем белье. Кажется, охлаждающие чары заканчивали свое действие.              «Какого черта ему от меня надо. Не доверяет своим прихвостням такую «честь» — узнать откуда у незнакомки может быть вещица Блэков? Или… — сердце Грейнджер забилось быстрее. — Возможно, что где-то с кинжалом у Лестрейндж уже хранится и крестраж? Чаша?!»              Гермиона бросила грустный взгляд на свою разорванную и наполовину сгоревшую хлопковую кофту, сиротливо лежащую рядом с кожаными коричневыми полуботинками на шнуровке. Попыталась незаметно беспалочковыми манящими чарами притянуть обувь, но ее действия быстро заметили и пресекли. Ботинок вспыхнул прямо в воздухе и осел кучкой черного дымящегося пепла на серый каменный пол комнаты.              — Скажи спасибо за штаны. Некогда разводить парад. Я сказал тебе встать! — прикрикнул на нее Долохов, и Гермиона втянула голову в плечи, содрогнувшись от очередного спазма.              Она бросила осторожный взгляд на пожирателей. Крауч-младший не сводил с нее блестящих какой-то затаенной злобой почти черных глаз, а Долохов подбросил окурок в воздух и испепелил тот щелчком пальцев, как ранее обувь.              — Пошли! — махнул рукой в ее сторону Антонин, едва взглянув, и развернулся к двери.              Грейнджер пришлось вставать на подгибающихся, сведенных судорогами, заледеневших ногах. Она пошатнулась, поправила подрагивающими пальцами тонкие бретельки когда-то бежевой нательной майки и проверила застежку джинсов. Исподлобья взглянула на разъяренного Барти и поплелась медленными шажками мимо него на выход, где в проеме двери поджидал Долохов, с равнодушным выражением лица рассматривая ее.              — Скоро встретимся, — бросил Крауч-младший ей в спину. — Не забывай обо мне.              За поворотом Антонин развернулся к ней и достал из кармана какую-то небольшую склянку с бурой жижей. Откупорил крышку, и до носа Гермионы донесся едва уловимый смешанный аромат, как ей показалось, ромашки, лаванды и розмарина.              «Я не знаю зелья с таким запахом», — Гермиона настороженно сделала шаг назад.              — Это не яд. Зелье за четверть часа снимает последствия круциатуса, — хмыкнул Долохов, заметив ее движение. — Личная разработка. Не раз пригождалось, — он протянул бутылочку, придерживая двумя пальцами за узкое горлышко.              «Ромашка и розмарин — растительные миорелаксанты. Хотя, если там яд, то еще лучше — можно избежать встречи с Волдемортом», — Гермиона протянула дрожащую руку и, чуть не выронив опустившийся ей в ладонь пузырек, тут же залпом проглотила горькое варево под насмешливым взглядом пожирателя.              «Надеюсь, что там нет Сыворотки правды», — слишком поздно пронзило ее осознанием совершенной глупости.              — Есть, правда, небольшие побочные эффекты, — добавил Антонин, когда она протянула склянку назад, и хрипло засмеялся, явно потешаясь над ее вытянувшимся лицом.              — К-какие? — пока Грейнджер ощущала только жуткую горечь во рту и холодок, разлившийся по пищеводу.              — Зависит от степени измотанности организма. Иногда ощущения усиливаются, а иногда притупляются. Лотерея, — он прошелся глазами по ее фигуре и ехидно улыбнулся: — В твоем возрасте знать такое еще рано, птенчик.              Долохов заржал над своей шуткой и, развернувшись, зашагал дальше по коридору, что-то насвистывая себе под нос.              «И что он имел ввиду?» — потерев сведенное бедро, размышляла Гермиона.              После этого они долго молча петляли по коридорам и лестницам, и Гермиона уже почти из последних сил переставляла ноги, придерживаясь левой рукой за украшенные стены поместья Малфоев. Красиво, но ее уже тошнило от абсурдности сочетания такой величественной помпезности с творящимися тут ужасами.              Антонин остановился перед одной из многочисленных одинаковых деревянных дверей, мимо которых они прошли, и, скосив глаза на Гермиону, махнул волшебной палочкой.              Кожу мгновенно стянуло, и та вся зачесалась.              — А это зачем? — удивилась она.              — Темный Лорд не любит грязь, — скупо пояснил Долохов и постучал в дверь.              Послышалось приглушенное разрешение войти, и тот, раскрыв створку, указал рукой заходить перед ним.              В проеме двери показался знакомый с прошлого посещения, оставившего неприятные воспоминания, кабинет в викторианском стиле, и Гермиона почувствовала подкативший к горлу тугой ком. Сглотнула его и переступила порог, словно шагнула прямо в ад. Сердце мгновенно провалилось в желудок и растворилось там от обилия кислоты, которая сейчас в ней плескалась, сжирая ее всю. Целиком. Страх и неизвестность давили своей тяжестью.              Ощутила небольшой тычок между лопаток и сделала еще несколько шагов вглубь. Дверь сзади закрылась с легким щелчком. Грейнджер уставилась на Волдеморта, который с прямой спиной сидел на своем помпезном «троне» за столом и что-то читал, едва наклонив голову, медленно переворачивая страницу. Взгляд он даже не поднял, как будто и не приказывал Долохову привести ее сюда.              — Мой Лорд, — Гермиона дернулась в сторону от неожиданности и врезалась плечом в настенную деревянную панель, простонав, как она надеялась, беззвучно, — я привел девушку. Барти ничего не узнал. Какие будут указания?              «Как он так тихо зашел?» — мелькнула мысль, пока ее изучали холодные глаза из центра кабинета. Она пожелала провалиться назад в подземелье, чтобы не встречаться с Темным Лордом и его бесконечными играми. Не сомневалась, что он снова придумает какую-то гадость, чтобы выбить у нее почву из-под ног и узнать все ее секреты. Очень опасные секреты. Еще и неизвестный побочный эффект зелья прибавлял головной боли.              Гермиона переступила ледяными ступнями по паркету, почти уже не чувствуя ног, отвела глаза от Риддла и отодвинулась в сторону стоящего рядом книжного шкафа. Скрылась в его тени, как поступил бы напуганный чудовищем ребенок, но не она. Разозлилась на себя за этот детский поступок и шагнула назад, на свет.              — Можешь идти, Антонин. Помоги Белле с ее заданием. Вы мне будете нужны этой ночью. Будьте готовы к вызову. И предупреди еще Барти, — Волдеморт кивнул Долохову, и тот, почтительно поклонившись, молча вышел за дверь.              Теперь Темный Лорд сосредоточил свое внимание на Грейнджер. Она почувствовала, как по и без того ледяным рукам побежали холодные мурашки, приподнимая маленькие волоски на коже. Вскинула выше голову и с вызовом посмотрела в ответ.              Риддл усмехнулся и спокойно начал разговор.              — Я уже наслышан о вас, мисс. Вы очень храбро сражались в «Дырявом котле», — похвалил он. — Удивительные навыки для такой молодой леди. Проходите. Можете расположиться на диване.              «А вот начались игры», — горько подумала Гермиона, но не стала отказываться от столь необходимого сейчас предложения.              Она осторожно добрела до сиденья и опустилась на самый краешек, не спуская глаз с Волдеморта.              Дежавю.              Тот поднялся из-за стола, опустив книгу в руках страницами вниз, и медленно пошел в сторону дивана. Черная шёлковая мантия струилась за ним, словно ночь. Зловеще.              Гермиона потянулась обнять себя руками, чтобы согреться, но этот жест выдал бы ее страх, а она не хотела показывать, что боится монстра перед собой. Она осторожно положила пульсирующую огнем руку на жесткую ткань джинсов и вздрогнула от боли.              — Я смотрю, вы замерзли. Как неловко, — Темный Лорд взмахнул палочкой, и к ней на колени опустилось тонкое зеленое покрывало, вылетев откуда-то сбоку дивана. — Накиньте, — посоветовал он любезным тоном.              Грейнджер удивлено заворачивалась в приятную теплую ткань, которая показалась ей смутно знакомой, пытаясь не сильно тревожить поврежденную руку.              Риддл вдруг вызвал домовика в серой наволочке и что-то шепнул ему. Бедное существо, чуть не проломив себе лоб об паркет при подобострастном поклоне, исчезло, замерцав в пространстве. Глаза Гермионы, — она готова поставить на это сто галлеонов, — так расширились, что, кажется, сравнялись по размеру с огромными блюдцами на лице домовика.              «Что все это значит?»              Волдеморт подошел к ней вплотную и опустился на сиденье рядом, а Гермиона забилась на самый край, когда их колени соприкоснулись. Тот изящным взмахом белого древка призвал небольшой кофейный деревянный столик с резными эбеновыми ножками и остановил его прямо перед Грейнджер.              Она в недоумении воззрилась сначала на искусно сделанный предмет интерьера, в отполированную столешницу которого можно было смотреться как в зеркало, если, конечно, не мешал узор из алых, словно свежая кровь, бутонов роз, а потом перевела растерянный взгляд на Темного Лорда.              Тот снова показался ей невозмутимым, бледным, как известь, с небрежно спадающими на лоб смоляными прядями. Он выглядел полным сил, как и в первую их встречу в этой петле. Волдеморт бесстрастно наблюдал за ней, откинувшись на спинку софы. Палочка покоилась в расслабленных пальцах на бедре.              «Может мне почудилось в прошлый раз, что с ним творились какие-то изменения? И все придумал мой воспаленный мозг?» — растерялась Гермиона.              — Не пугайтесь так, мисс, — бархатным голосом проговорил он. — Возможно, мы начали знакомство неправильно, но прошу простить моих иногда слишком ретивых последователей, если они перегнули палку. Вы тоже молоды и должны понимать их горячность.              «К чему он клонит?» — нахмурилась Гермиона, и алые глаза напротив сузились, уловив ее мимику.              — Я не совсем понимаю, — она запнулась и сглотнула ком в горле, — к чему все эти… расшаркивания, — от своей дерзости ее бросило в холодный пот, но она уже не могла остановить свой язык: — Я думала, что меня…              — Будут пытать? — подсказал Риддл.              — Да… Нет! Я хотела сказать, что меня схватили за нарушение идиотского табу на имя… — кишки свело от страха, и Гермиона бессвязно пролепетала: — я не то имела ввиду…              — Продолжайте, мне очень интересно.              Их странный разговор прервал домовик с огромным подносом, который покачивался в маленьких ручках и не падал, наверное, только благодаря магии. Отлевитировав на столик явно серебряный, отполированный до блеска сервиз на две персоны и заварочный чайник, из носика которого поднимался пар, насыщая напряженную атмосферу в кабинете ароматом ее любимого бергамота, существо с поклоном исчезло. Грейнджер сглотнула слюну, которой наполнился рот от потрясающего запаха заварного чая. Сколько часов она уже не пила? Она не могла вспомнить.              — Не стесняйтесь, мисс, — Волдеморт махнул рукой, и янтарная горячая жидкость наполнила изящные чашечки, привлекая к себе все внимание. — Так как вас зовут?              — Гер… — она ущипнула себя за бедро и отвернулась от чая.              «Идиотка! — зубы заскрипели, а глаза впились в Темного лорда и его снисходительную усмешку: — Хитрый мерзавец!»              Тот приманил к себе свою чайную пару и отхлебнул. Гермиона с завистью проследила, как дернулся его кадык, и прикусила губу.              «Здесь нельзя ничего пить и есть, а я уже сделала одну ошибку. Это не «Приключения Алисы в Стране чудес». Я не отделаюсь только изменением роста. Это совсем другая, злая сказка, в которой король точно отдаст меня палачу, и мне отрубят голову», — понурилась Гермиона.              — Вы так напряжены, мисс. Расслабьтесь, — голос Риддла лился как патока. Такой же приторно сладкий и губительный для организма в больших дозах.              Чайная пара вернулась на столик, а белая палочка оказалась направлена прямо в лицо. Волдеморт погладил древко большим пальцем, будто лаская, и сосущая пустота образовалась в животе Гермионы, закручивая внутренности в воронку. Она схватилась плотнее за тонкое покрывало, и обожжённая рука запульсировала почти невыносимо.              — Первый раз встречаю даму, которая не хочет говорить свое имя. Хорошо. Пусть оно останется тайной. Молодые леди любят быть загадочными, — он поцокал языком и слегка покачал в такт древком. — Главное с этим не переборщить. Вы не находите?              «Просто спроси, что ты хочешь, и покончим с этим!» — разозлилась Грейнджер, а вслух произнесла:              — Не думаю, что мое имя вам о чем-то скажет.              — Посмотрим. Полагаю, не вам судить об этом, — в его голосе промелькнул холодок. — Раз уж мы так и не отпускаем с вами захватывающую тему имен. Почему же вы произнесли запретное слово, зная о наложенном табу? Да и еще в таком людном месте, подвергая опасности столько невинных жизней.              — Я… я не сдержалась, — дрогнувшим голосом ответила Гермиона.              «Они же не убили там всех? Это же… Зачем?!» — в горле совсем пересохло от тревожных мыслей.              — Что же вы наговариваете на себя, мисс? Это искреннее благородство или непомерная глупость? — Волдеморт махнул палочкой, и из-за дивана прилетела какая-то синяя тряпка, плавно опустившись на ковер, накрыла голую ступню Гермионы, приковав ее внимание. — Хотя в воспоминаниях этих трусливых глупцов, сражаясь за их ничтожные жизни, вы выглядели, несомненно, великолепно, как мантикора, защищающая своих детенышей. Я бы охарактеризовал ваше поведение все же как безрассудную храбрость. Вот только в их жалко разбегающихся от страха мыслях и скудных умишках они желали вам неминуемой гибели за вашу несдержанность, когда вы встали на защиту недостойных оборотней. А вы сделали ради них безумный шаг, признавшись в том, в чем не было вашей вины. Но можете быть спокойны. Их трусость привела их к закономерному плачевному концу.              Грейнджер заледенела внутри от полоснувшего как бритва понимания. В отвращении отдернула ногу от тряпки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась синей в звездах потрепанной окровавленной шляпой Малоуна, и сбросила с себя зеленое в ёлочку покрывало, как гремучую змею. Теперь она ясно поняла, почему то показалось ей знакомым — это был трансфигурированный головной убор Талбота. Гермиона подняла гневный взгляд на явно забавляющегося Темного Лорда, который даже и не собирался оставлять ее в блаженном неведении, продолжая вещать спокойным голосом:              — Как жаль, что я был занят и не успел лично допросить владельцев этих старомодных кусков грязной материи, которые вы, несомненно, узнали, как я погляжу. Их гибель, бесспорно, была печальной, — Риддл слегка улыбнулся только одним уголком рта и, приманив чашку, отхлебнул чая, запах которого теперь вызывал лишь тяжелую тошноту у Гермионы. — Мне, так же, как и вам, показался интересен их разговор. К сожалению, мой невольный информатор практически ничего не слышал, кроме вскользь упомянутого в негативном свете имени Дамблдора. Но он заметил девушку, которая не сводила взгляда с оживленного спора двух пьяниц в шляпах. Поэтому я решил, что вы сможете пролить свет на данную беседу.              «Он снова может использовать легилименцию? Очень плохо!»              — Я не слышала, о чем они говорили, — Грейнджер осторожно сжала руки в кулаки, и ее прошиб холодный пот от боли, но голос не дрогнул и показался даже ей самой слишком отстранённым: — Я пришла в бар, чтобы выпить, а не следить за чьими-то пьяными бреднями.              Волдеморт резко наклонился к ней и втянул носом воздух рядом с ее лицом, прошептав:              — Поэтому от вас совсем не пахнет алкоголем, мисс, — он снова выпрямился, а она смогла выдохнуть воздух, который задержала в легких от неожиданности.              — Я сказала, что пришла выпить, а не напиться.               Гермиона стрельнула глазами на большие напольные часы, которые пробили половину девятого, и, прокашлявшись, обреченно продолжила:              — Мне кажется, что вас волнует что-то другое. И это совсем не разговор двух пьяных волшебников, один из которых совершил глупость из-за своей несдержанности.              — Умная и рассудительная мисс, — Темный Лорд покачал головой. — Как жаль, что вы своим поведением уже выразили свою позицию. Я не отказался бы видеть в рядах своих сторонников кого-то не обделенного здравым смыслом. Не желаете обдумать эту мысль?              Гермиона вздрогнула от прозвучавшего предложения и сильнее выпрямилась на диване, вцепившись в джинсы онемевшими пальцами: «Никогда в жизни я не встану в твои ряды. Будь ты сто раз проклят, Том Риддл!»              — Нет, — категорично заявила она и проследила за собравшейся недовольной морщинкой между черных нахмурившихся бровей напротив. — Мне не стоит это даже обдумывать. А после сегодняшнего представления и подавно. Нет!              — Я был прав — это безрассудная храбрость. Кажется, наш разговор не задался. Возможно, тогда вы сообщите мне, откуда у вас кинжал Блэков?               Лицо Волдеморта резко схлопнулось, превратившись в холодную восковую маску с горящими потусторонним огнем зрачками. А пустота в животе Грейнджер, кажется, засосала туда уже ее испуганное сердце, которое закружилось где-то в теле в бешеном водовороте.              — Легилименс!              Гермиона не смогла удержать барьер в голове после допроса Крауча-младшего и последовавшего за этим магического истощения, и он мгновенно лопнул со звоном, как хрустальный, впившись своими острыми осколками прямо ей в подкорку. Перед глазами сразу предстала картина, которая первой пришла на ум во время вопроса Темного Лорда, и он тут же за нее ухватился, а она не смогла увести от него это воспоминание.              »…Все оказалось размыто, а в ограниченном поле зрения от накатывающих волн тошноты после круциатуса и застилающих взор от боли слез, показалось измазанное кровью предплечье тонкой бледной руки. Металлический блеск острого лезвия вызывал резь в глазах. Твердый металл вгрызался в кожу, рассекая мясо и выпуская алую жидкость: буква за буквой, корявый крючок за крючком, петелька за петелькой. С упоением… Больно. Гадко. Мерзкое, отвратительное слово, которое ей не принадлежало. Она не хотела, чтобы оно ей принадлежало.              Грязнокровка…              Грязнокровка.              Грязнокровка!              Шипящий свист из легких пытался сложиться во фразу, но та крутилась только в пульсирующей тяжелой голове: «Пожалуйста, хватит!»              Воспоминание началось сначала. Замедлилось, как будто пленку поставили на паузу, только деталей не прибавилось. Блеск лезвия. Кровь. И слово».              Гермиона почувствовала его интерес, и что Риддл стал искать другое связанное с этим воспоминание. Она сосредоточилась на том, чтобы подкинуть ему что-то ложное про кинжал. В мыслях закрутился момент ее мимолетного триумфа из временной петли.              »…Лезвие, движимое чарами, изменило направление. Прошло сквозь защиту, разорвав ее, как лист бумаги, и вонзилось Волдеморту точно в живот. Раздался тихий стон. Тот упал на колени, ухватившись за рукоять кинжала.              Грейнджер охватило чувство эйфории. Кровь быстрее забежала по ее венам. Магия откликнулась на эмоции и заклокотала где-то внутри. Рукоять палочки потеплела — удовлетворенно завибрировала».              Ярость опалила мозг Гермионы, и Темный Лорд завершил сеанс легилименции.              «Сегодня у него не было проблем с чтением мыслей, и колдовал он свободно, — черные точки прыгали перед глазами, а усталый мозг пытался анализировать ситуацию: — Все-таки влияет на него петля, или это что-то другое?»              Она пошатнулась на диване от головокружения, и ее тут же дернули в сторону. Шею обхватили стальные горячие пальцы, а Гермиона оказалась в незавидном положении, оседлав бедро Риддла, скользя ранеными руками в поисках опоры по черному шелку мантии на твердой груди, взирая на его раздувающиеся от ярости крылья носа и безумные багровые глаза. Она в ужасе рванулась корпусом назад, а он только плотнее сомкнул руку у нее под подбородком. Отвернуться не получалось, если Грейнджер не хотела, чтобы он вырвал ей трахею или свернул шею.              — Хотите поиграть, безымянная мисс? Или мне называть вас грязнокровкой, раз вы так упорно защищаете свое имя? — провалы глаз прищурились, и Волдеморт зашипел на парселтанге.              — Не хочу… Пустите, — она потянула его за руку, но безуспешно.              — У вас неплохо получается владеть своим сознанием. Поддельные воспоминания — высокий уровень владения окклюменцией, — он наклонился ближе к ее лицу, ища что-то в глазах. — Кто ваш учитель?              Гермиона точно знала, какое имя выведет его из себя больше всего, но что-то внутри остановило ее от произнесения этого вслух. Рациональность или чувство самосохранения? Или что-то другое, чему она пока не могла дать определение?!              — Думаю, что знаю, кто обучал вас так превосходно сражаться и защищаться, — утвердительно выдохнул Темный Лорд ей в лицо, и ее обдало лимонным запахом бергамота.              Гермиона скривилась, а он, не отпуская ее шею, подхватил ее за поясницу, подвинув ближе на шелке мантии по своей ноге, убрал руку со спины, чтобы тут же ухватить за обгоревшую конечность.              Грейнджер завизжала.              Все заволокло набежавшими слезами и адской плавящей пульсацией в правой руке, заклинание с которой всё-таки спало.              Сквозь бешено стучащий в ушах как набат, пульс, Гермиона расслышала какие-то слова. Моргнула, и обжигающие слезы потекли по щекам, заползая солеными дорожками в открытый, жадно глотающий холодный воздух рот.              «Ублюдок!»              — Похоже на действие фамильного кинжала Блэков. Их почерк. Интересный след темного проклятья, — Риддл, наклонив голову, вертел ее руку, надавливая пальцами на бугристые шрамы, ковыряя их ногтем, а она скулила и задыхалась от боли.              «Прекрати! Прекрати! Прекрати!»              — Пожалуйста… — еле дыша, выдохнула Гермиона.              Волдеморт, наконец, обратил на нее внимание и, осмотрев с головы до ног нечитаемым взглядом, выпустил несчастную конечность из своих пальцев, и приманил откуда-то палочку.              — Попробуем еще раз, мисс. Где вы взяли фамильный кинжал Блэков? — ткнув концом палочки ей прямо в щеку, он спокойно произнес: — Легилименс.              Грейнджер провалилась от переполнившей ее боли в темноту.