Искорка безумия

      

Основной закон для всего существующего — это уцелеть, выжить.

Вы сеете плевелы и надеетесь взрастить хлебные колосья.

Никколо Макиавелли

      — Знаешь, в какой непростой ситуации я оказалась? — Гермиона присела, чтобы их глаза находились на одном уровне, и тихо продолжила свою исповедь: — Это время засасывает меня в болото безысходности и бессмысленных сожалений о совершенных ошибках. Возможно, если бы не моя гордыня и импульсивность, то меня бы тут не было. Но теперь уже поздно. Что сделано, то сделано. Только как мне выбраться из этой проклятой петли и начать, наконец, просто жить?!              Он спокойно смотрел на неё в ответ. Молчал.               — Так и будешь молчать?               Она глубоко вдохнула в легкие прохладный осенний воздух. Это не помогло. Мысли не желали проветриваться. На душе — всё также гадко. Грейнджер снова перевела свой взгляд на зелёные глаза напротив. Их оттенок всколыхнул в ней неистовый ураган противоречивых чувств. «Такие же глаза были у Гарри… Не были, а есть», — поправила она себя.              Вспомнила вчерашней день. Очередное утро очередной пятницы, которое началось точно так же, как и все дни до этого: составление новых планов и построение гипотез о петле времени. Бесконечные копания в книгах и дневниках профессора Снейпа казались ей шелухой, а настоящих зерен Гермиона так и не находила. Все ее попытки вмешаться во время ни к чему не приводили. Заканчивались катастрофой.              В порыве гнева Гермиона смела все со стола перед собой. В очередной раз перечитанные дневники профессора Снейпа, зияющие своими откровениями с белых страниц, и древние тёмномагические фолианты упали с громким хлопком на пол палатки, замерли там неприглядной изломанной кучей. Грейнджер чувствовала себя сейчас точно так же. Обессиленно опустила руки, глядя на них сверху.              Сломленная.              Бесполезная.              Потерянная.              Она не стала собирать книги. Завтра все начнется сначала. Бесконечный круговорот. Мрачно вздохнув, опустилась на пол рядом с поверженными покорёженными хранилищами знаний и прислонилась к ножке стола. Подтянула колени к подбородку, крепко обхватила ноги холодными руками. Кажется, сейчас рассыплется.              Только коснись.              «Я так же, как и профессор Снейп, доверилась не тому человеку… Но я же знала! Подозревала, но всё равно хотела верить во что-то хорошее. Доброе… Наивная дура! Ничему не научилась за это время!» — укорила себя Гермиона, больно прикусив губу.              Еще в школе она всегда догадывалась, что за всеми происходящими в Хогвартсе событиями, которые непременно приключались именно с Гарри, кто-то стоит, и, возможно, это не Волдеморт. В какой-то момент Гермиона стала подозревать профессора Снейпа, поддавшись влиянию мальчишек. Но его поведение оказывалось всегда настолько противоречивым, что она засомневалась в правильности своей гипотезы. В коварстве зельевара её упорно пытались убедить Гарри с Роном, иногда даже придумывая вполне сносные теории. Но Грейнджер не поддавалась, потому что все его действия в конечном счете говорили об обратном.                     Дамблдора она стала подозревать на шестом курсе и точно утвердилась в своих выводах после того, как им огласили его завещание и вручили «наследство». Гарри не хотел ничего слушать. Он просто боготворил директора. Рон полностью согласился с другом. Гермиона осталась в меньшинстве со своей «нелепой теорией об интригах великого и безгрешного Альбуса Дамблдора». После ужасной смерти профессора Снейпа, когда Гарри просмотрел его воспоминания и рассказал подробности, которые ужаснули Гермиону, всё встало на свои места. Старый манипулятор всё подстроил. Это оказалась тонкая продуманная игра директора для Гарри, а остальные — простые фигурки в ней.              Попытки отговорить друга от идеи идти в лес на верную смерть полностью провалились. Гарри был так напуган осколком души Риддла в нём и раздавлен предательством человека, которому безоговорочно доверял и на которого равнялся, что из ее с Роном уговоров ничего не вышло. В какой-то момент отчаяния Гермиона хотела даже оглушить Поттера, но он бы ей этого потом не простил. С ним пойти Гарри также не разрешил. Она вместе с Роном должна была уничтожить последние крестражи и ждать его возвращения.              Эти десятки минут ожидания показались ей самыми страшными. В душе теплилась надежда на силу Даров Смерти и вера в удачу лучшего друга. Грейнджер восхищалась твердостью духа, смелостью и решительностью Гарри, которого не сломили насмешки судьбы, а только закалили. Даже узнав правду, тот смог найти в себе силы исполнить последний ход в этой игре и встретиться лицом к лицу с Волдемортом. Гермиона злилась на всех вокруг и больше всего — на Дамблдора: из-за ноши, которую возложили на ее друга. Только в сражении Гермиона смогла отбросить в сторону горькие мысли и сосредоточиться. И роковые слова, раздавшиеся для нее оглушительным громом сразу после уничтожения крестража, выбили почву из-под ног. Надежда на Дары Смерти рассыпалась в прах на глазах, когда Грейнджер увидела тело своего лучшего друга на руках Хагрида. Тогда в ней что-то оборвалось. Сломалось. Слова Дамблдора оказались пустышкой, а Дары Смерти — всего лишь всеми переоцененным хламом: клочком старой тряпки, разбитым камнем и веткой бузины.              — А теперь я здесь, без возможности выбраться, потому что не могу разгадать, в чем же очередной чёртов план Дамблдора! — надрывно выкрикнула Грейнджер в пустоту.              Несколько часов спустя Гермиона трансгрессировала в «Дырявый котел». Она сама не знала, зачем ей это, но хотелось сменить обстановку и оказаться поближе к людям. Заказала стакан «Старого огненного виски Огдена» и забилась в самый угол паба. Натянула капюшон на голову и с протяжным вздохом уронила подбородок на сцепленные в замок пальцы, уперев локти в столешницу. Становилось шумно.              Бармен леветировал ее заказ прямо на стол, и жидкость колыхнулась золотистым морем в тусклом свете волшебных ламп. Повертев задумчиво в руках обжигающе-ледяной стакан с огневиски и поймав в колеблющемся отражении гротескную тень самой себя, Гермиона передернулась от неприязни: «Черная насупившаяся галка». Так и не притронувшись к напитку, отставила тот в сторону и стала следить за приходящими волшебниками.              Паб к вечеру стал заполняться разномастными посетителями. Внимание привлекла пара колдунов в старомодных остроконечных шляпах, которые оживленно спорили между собой на повышенных тонах за столиком прямо у входа. Все оборачивались и неодобрительно шикали на них. В какой-то момент громкую дискуссию стало слышно даже Грейнджер.              — Министерство Магии Британии просто боится признать, что у них больше нет никакого влияния! А Дамблдор бездействует! — выкрикнул самый высокий из них, наклонившись к своему оппоненту в синей шляпе со звездами прямо через стол и нависнув над ним.              — Ты говоришь ерунду, Талбот. Впрочем, как и всегда. Газеты говорят обратное, но именно Альбус Дамблдор положит конец этому кровопролитию! Помяни мое слово. Вот увидишь! — ответил тот и грохнул ладонью по столу. Утвердительно кивнул севшему на место Талботу, и, словно, подтверждая его слова, шляпа со звездами колыхнулась за ним в ответ.              Бармен сделал им замечание, и они немного сбавили тон. Гермиона хмыкнула, взяла свой стакан и пересела поближе ко входу, за недавно освободившийся столик.              По полупустому графину золотой жидкости на столе спорщиков и нетронутым тарелкам с закусками Гермиона сделала вывод, что те только приступили к своей жаркой дискуссии. Возможно, она услышит что-то интересное. Чего не пишут в «Ежедневном пророке». Грейнджер незаметно достала из своей сумочки удлинители ушей и поглубже накинула капюшон на лицо, чтобы скрыть гибкие трубки от посторонних глаз. Другой конец волшебного прибора для подслушивания устремился прямо к соседнему столику и, слившись с его деревянной ножкой, стал полупрозрачным. Подперла щеку ладонью и вся обратилась в слух.              — Дамблдор, тоже мне, — выплюнул Талбот в сторону. — Он не показывался из своего неприступного замка с тех самых пор, как конфликт вышел из-под контроля. Не хочу и слышать, как ты его превозносишь!              Волшебник в синей шляпе со звездами схватил графин, плеснул себе в стакан и залпом осушил. Затем налил еще, поколебался и отставил в сторону. Что-то беззвучно прожевал губами себе под нос, глядя в стол.              — Моя племянница состоит в этом их, так называемом Ордене Феникса, — не унимался Талбот высоким голосом. — Я говорил ей неоднократно, чтобы она бросила эти опасные игры. Где это видано, чтобы школьница участвовала в боевых сражениях? А она мне, представляешь, говорит: «Вы, дядюшка, смалодушничали, когда на моих родителей напали Пожиратели. Но я так не поступлю», — высокий волшебник нелепо вскинул руку, чуть не сбив с головы зеленую, в крупную елочку шляпу, провел ладонью по лбу, затем потер переносицу, на секунду прикрыв глаза, и продолжил чуть тише: — Ты же знаешь, Малоун, что я не силен во всех этих боевых заклятьях и сложных чарах. Я простой торговец и умею только управлять лавкой, в отличие от моего брата. Но даже он не смог… — и Талбот замолчал, закусив губу.              — Уже год минул, как твой брат с женой в больнице Святого Мунго. Они все так же в Отделении недугов от заклятий? Никого не узнают? — спросил Малоун.              — Да. Даже Дакоту. Все без изменений. Слишком сильный обливиэйт, — ответил тот и, наклонившись над столом, тихо добавил: — Но мне не нравится вся эта ситуация. Племянница так мне и не поверила, но в день трагедии к ним домой приходил сам Дамблдор. После его ухода брат сообщил мне через камин, что они сильно поссорились. Поспорили вроде, из-за новой работы Терранса. Но брат не рассказал подробности, а только просил меня присмотреть за дочерью, если что-то с ним случится. Как в воду глядел. Только так и не сказал, из-за чего вышел разлад, — Талбот тяжко вздохнул, потянулся за выпивкой и опрокинул в себя весь стакан, наклонив голову. Скривился и, подцепив вилкой яблоко, начал теребить ту в руках.              Грейнджер нахмурилась. Разговор принял для нее неожиданный поворот.              — Думаю, это просто совпадение. И метка была над домом. Все соседи подтвердили, — покачал головой волшебник в синей шляпе. — В тот день, как писали в Пророке, произошло сразу три нападения на работников Министерства. Везде были эти жуткие черепа со змеей в небе. Да и…              — Давай сменим тему. Не хочу снова спорить об этом, — остановил речь собеседника Талбот, вскинув руку. Отправил яблоко в рот и стал его задумчиво жевать.              Гермиона чуть не подскочила на месте от охватившего ее разочарования: «Вот черт!»              — Кстати, об Ордене Феникса. До меня дошли слухи, что у них там есть даже оборотни. Племянница тебе не говорила? — Малоун подлил выпивку и пододвинул второй стакан к своему соседу за столом.              — Полная чушь! Эти шавки неуправляемы! — Талбот кивнул и тут же осушил стакан, поморщившись.              — Я бы на твоем месте все-таки узнал бы подробнее. Мало ли в какую передрягу попадет Дакота. Сейчас ты за нее несешь ответственность.              — Брат бы мне рассказал. Он от меня ничего не скрывал. Ну, почти…              — Талбот, я понимаю, почему ты ненавидишь оборотней. Тот инцидент в прошлом ужасен. Поэтому, думаю, должен тебя предупредить. Мой старый клиент вчера сообщил: есть некая группа волшебников, обладающая определенной властью, которая хочет пропихнуть уже почти готовый закон «О защите прав пострадавших от проклятия ликантропии». Сейчас смутные времена в Министерстве, и есть все шансы на успех. Это многое изменит, — заговорщицким шёпотом сообщил Малоун.              Талбот вскинул голову и весь сделался красным, грохнул стаканом по столу и заревел:               — Немыслимо! Какими идиотами надо быть, чтобы допустить этих тварей в магический мир и сделать их равноправными членами общества?              Гермиона медленно закипала с момента упоминания оборотней. А последнее резкое замечание стало для нее последней каплей, переполнившей чашу и так хрупкого терпения. Грейнджер выдернула удлинители ушей, вскочила из-за стола и, уставившись на Талбота, гневно выкрикнула:              — Вы не имеете права так о них говорить! Ликантропия — это болезнь. Никто добровольно не выбирал быть проклятым! А вы — просто пустозво́н!               Талбот повернулся на ее слова, и — это казалось невозможным — побагровел еще больше. Вскочил со стула, опрокинув его с грохотом на пол, тяжело оперся рукой на стол, пошатнувшись.              «Да он мертвецки пьян…» — слегка смутилась Гермиона и тут же пожалела о своей несдержанности. Краем глаза заметила бармена, направляющегося в их сторону.              Глаза Талбота бешено пучились в орбитах, а зеленая в крупную елочку шляпа съехала набекрень. Малоун подлетел к нему и попытался удержать за плечо, но тот скинул его руку и рявкнул:              — Я знаю, о чем говорю! Ведь… Эти звери… Неважно! А ты, беспардонная наглая девица, — он ткнул в воздух пальцем и пошатнулся, — лучше помалкивай. Посмела еще защищать тут прихвостней Того-Кого-н-н… Сама-Знама… Черт! Волдеморта!              Воздух зазвенел и содрогнулся, а потом послышался хлопок, и все стало каким-то приглушенным, как будто их накрыло куполом.              Гермиона ощутила прокатившуюся по позвоночнику ледяную волну. Выдернула палочку из крепления на руке и крепко сжала.              — Великий Мерлин… — побелел Малоун и отшатнулся от своего собеседника, как от прокаженного, потеряв по дороге синюю шляпу.              На мгновение воцарилась тишина, и тут же паб взорвался какофонией звуков.              Грейнджер осмотрелась по сторонам. Она не собиралась никуда бежать, но ей не хотелось оказаться растоптанной под ногами обезумевшей толпы.              Талбот словно очнулся, протрезвел на глазах и рванул к двери на улицу. За ним кинулись все остальные посетители. Началась давка. Гомон. Волшебники забыли о магии и стали дергать дверь. Каждый норовил выйти первым. В итоге выиграл широкоплечий мужчина, который оттащил за ворот мантии Талбота и его оппонента от двери и распахнул ту, чтобы тут же отлететь в глубь таверны от выпущенного в него заклятья.              Гермиона заметила через дверной проем, освещённый уличными фонарями, темный силуэт в серебряной маске с поднятой палочкой, который уверено направлялся в бар, и захлопнула створку мощным коллопортусом.              Обернулась на камины. Там дрались за право воспользоваться летучим порохом. Зеленый песок высыпался из чаши, которую дергали друг у друга из рук, но так и не применялся по назначению. Кто-то пытался уйти через Косой Переулок. Толпа от двери отхлынула и тоже направилась к каминам.              Гермиона приставила палочку к горлу и, усилив голос сонорусом, крикнула:              — Тихо!              На мгновение, которое ей требовалось, все застыли и замолчали, в жутком испуге таращась на нее.              — Паникой вы ничего не решите. Встаньте в очередь и спокойно передавайте друг другу порох, — она увидела непонимание в их глазах. — Ты! Мужчина в фиолетовой мантии с луной!              Волшебник, на которого она указала левой рукой, осмотрел себя и, видимо, понял, что обращались именно к нему. Он настороженно ткнул себя в грудь пальцем, и Гермиона ему утвердительно кивнула.              — Построй всех в очередь! Будешь выдавать им летучий порох. Сам уйдешь последним. Я тебя прикрою. Быстро! Никакой паники!              Грейнджер проследила за тем, чтобы он взял трясущимися руками коричневый глиняный бочонок с порохом и подал его первому волшебнику у камина. Зеленое пламя взметнулось, и она отвернулась к двери, которая в этот момент как раз слетела с петель и устремилась прямо на нее. В таверну ворвался холодный уличный воздух, вступив в борьбу с духотой наполненного паникой помещения.              Гермиона отняла палочку от горла и перенаправила магией дверь в стену справа от себя. Та с громким треском развалилась пополам под действием нескольких заклятий.              Рядом встал молодой русоволосый мужчина в простой серой мантии и отточенным движением тоже вскинул древко в направлении входа. Гермиона ему кивнула и, выкрикнув заклинания, отправила в появившихся пожирателей:              — Эверте Статум, — а следом: — Экспульсо, — и уже невербально, чтобы запутать: «Остолбеней, левикорпус, петрификус тоталус».              Двое в серебряных масках уже успели зайти в бар и отбили все проклятия. Она отступила в сторону и подняла в воздух стол, чтобы закрыться от ответных ярких вспышек. Тот разлетелся в щепки, которые поглотило зеленое пламя. Выставила перед собой мерцающий серебром протего. Кинула быстрый взгляд на своего вынужденного напарника. Он неплохо справлялся, его движения были скупы и точны.              «Возможно, аврор или имеет хорошую подготовку», — мелькнула мысль.              На нее нападали сразу двое Пожирателей, на ее боевого товарища — трое, и тот их успешно сдерживал.              Грейнджер не могла оглянуться и проверить, сколько волшебников уже успело эвакуироваться, но гвалт за спиной становился все громче. Палочка вибрировала в руке от силы магии и чар, которые ей приходилось блокировать. От нескольких слишком быстро приближающихся вспышек ей пришлось пригнуться, и она надеялась, что те никого не задели, пролетев над ее головой куда-то вглубь таверны. Раздался грохот. Гермиона почувствовала, как по лицу стекает пот и щиплет глаза, но времени вытереться не было. Она никак не могла пробиться сквозь защиту своих противников и только отступала маленькими шажками назад, находясь в глухой обороне. Адреналин бежал по венам.              Ее напарник в этом бою вырубил одного из пожирателей, и теперь у них стало одинаковое количество противников.              Она боялась применить что-то слишком опасное, чтобы не навредить тем, кто находился сзади, если ее чары будут отражены. Нападающие не разрывались от такой дилеммы и бросали в нее самые разнообразные проклятья, которые, видимо, только знали.              Она перестала пытаться запутать их, произнося заклинания вслух. Они не поддавались на ее уловку.              Гермиона заметила, что один из пожирателей припадает на левую ногу, когда двигается, и отправила в него детское заклинание подножки, а затем левикорпус и экспеллиармус. Тот споткнулся, его вздернуло за левую ногу в воздух, и он взвыл, а палочка вылетела из его рук.              Грейнджер позволила себе небольшую победную усмешку, отражая удвоившийся напор второго нападающего.              Краем глаза она заметила, как со стороны ее напарника полетел фиолетовый сгусток чего-то бурлящего, который тот, по всей видимости, отразил щитом, и она, закрываясь от него чарами, пропустила проклятье, угодившее прямо в правую руку, опалив ту жгучей, плавящей кожу му́кой. Кисть с палочкой загорелась каким-то ей незнакомым зеленым огнем, который быстро перекинулся на мантию, и она упала на колени под стол, кривясь от нарастающей боли. Быстро стащила верхнюю одежду и отбросила в сторону. Ткань мгновенно вспыхнула как факел и занялась шипящими, переливающимся голодными зелеными искрами. Едкий черный дым поднимался от мантии. В глотке засвербило.              Гермиона попыталась потушить горячее пламя известными ей контрзаклинаниями, но ничего не получилось. Водяные чары тоже не возымели успеха. Огонь только быстрее плавил ее кожу и уже перекинулся на палочку и хлопковую кофту. Гермиону охватила паника, и нестерпимая боль вызвала помутнее в голове. Ей показалось, что неестественный жар пожирает не только ее кожу, но уже проник в мясо и мышцы, пытаясь добраться до костей, чтобы обратить их в пепел. Вокруг стоял смрад палёной плоти.              Палочка заискрилась и переломилась пополам. Грейнджер с трудом разжала горящие пальцы на древке, но оно уже вплавилось в кожу, и она подковырнула то левой рукой и завыла, оторвав, кажется, кусок мяса с ладони. Все пульсировало и мигало: рука, кости в предплечье, пульс во всем теле, магия, резонирующая с безумной болью, охватившей все нервные окончания.              В висок ткнулось что-то острое, и резанувший по ушам высокий мужской голос рявкнул:              — Встать!              Грейнджер не понимала, что от нее хотят. На висок надавили сильнее, и она дернула головой, стряхивая давление. Все ее внимание занимала рука, которую пожирало зеленое бесконтрольное пламя.              Огонь потух, и она почувствовала тошноту, когда увидела свою обгоревшую конечность. Желчь стремительно поднималась по пищеводу и заливала рот с густой и вязкой слюной. Горечь оказалась повсюду: каталась на языке, топталась в душе, разъедала мысли. Рука, и так обезображенная несмываемым клеймом, пострадала еще сильнее.              — Наложи на нее охлаждающие чары и поставь к остальным.              Голоса над головой раздавались, как сквозь плотный туман. Далёкие. Не имеющие к ней никакого отношения.              Боль в руке пропала, и Гермиона перестала чувствовать свою изуродованную конечность от локтя и до кончиков ногтей. Странно. Пошевелила красными, вызывающими омерзение пальцами и отследила их движение, но ничего не ощутила.              — Отведи ее к стене. Ты, помоги.              Голоса все не унимались. Почувствовала движение рук на своих плечах и дернулась, но хриплый шепот сказал, что он друг и просто пытается помочь. Поверила ему. Позволила себя поднять и придержать. Облокотилась на деревянную панель на стене и подняла плывущую на волнах голову, пытаясь вспомнить и понять, что происходит.              Осознание приходило рывками. Вот она стоит в шеренге разношерстных волшебников, и темные силуэты мелькают перед ней. Что-то говорят. Ничего не понятно. Вот кто-то падает рядом с ней на колени и странно извивается. Что он делает?              Отчаянный болезненный крик разорвал туман в ее мозге, и Гермиона моргнула, приходя в себя.              — Повторяю в последний раз. Больше шансов не будет. Кто из вас, отребья, посмел произнести имя Темного Лорда? — дребезжал противный голос впереди.              Пожиратель в надвинутом на половину маски черном капюшоне вышагивал перед поставленными у стены напуганными волшебниками, помахивая палочкой, как дирижёр. Остальные четверо нападавших стояли за его спиной, зловеще сверкая серебряными личинами, нацелив палочки в их сторону.              Безымянные.              Безликие.              Бесчеловечные.              Грейнджер бросила короткий взгляд на свою руку и, сжав левую в кулак, отвернулась. Отвратительно. Боль затихла, все еще замороженная где-то там заклинанием, но от этого не становилось легче.              — Хорошо. Значит, поиграем. Первый, кто не успеет назвать свой номер, когда я нацелю на него свою палочку, умрет.              «Какого Мордреда? Какой номер?» — мозг пытался срочно вспомнить упущенную информацию, но безуспешно.              Гермиона осмотрелась по сторонам. Лица волшебников рядом с ней по своей белизне могли бы посоперничать с лучшими накрахмаленными простынями в Хогвартсе. Панику и обреченность можно было пощупать в воздухе.              «Что он там говорил? Нужно признаться тому, кто назвал имя?»              — Ты!              — Двен-н-ннадцать… — еле слышно раздалось сбоку.              — Теперь ты!              — Три!              Гермиона пребывала просто в бешенстве. Вот, значит, как развлекаются приспешники Волдеморта? Издеваются над беззащитными и играют их жизнями?!              Она сделала шаг вперед и вскинула подбородок:              — Это была я.              Голос показался ей чужим, но, кажется, ее услышали. Игра закончилась, и дирижёр подошел к ней вплотную. В ноздри ударил запах его отвратительного вонючего пота, и она поморщилась.              — Мейсон, — он махнул себе за спину, — ты знаешь, что делать.               Пожиратель Смерти приблизился, прихрамывая, и Грейнджер узнала в нем того, которого подвесила за лодыжку. Не очень хорошо.              — Что будет с остальными? Это я виновата, они не…              — Силенцио.              Она сцепила зубы.              «Мерзавец!»               — Подожди, Мейсон. Надо ее обыскать. Что у нее на поясе?              Гермиона потянулась левой рукой к своей болтающейся сумочке, про которую совсем забыла, но Пожиратель успел первым, резко дернув ту и порвав тесемки.              «Чтоб ты загорелся вместе с ней!» — злобно подумала Гермиона и напряглась, ожидая развязки.              «Дирижёр» дернул из рук Мейсона ее сумочку и, проверив ту палочкой, тут же запустил в нее руку.              Губы Грейнджер растянулись в предвкушающей ухмылке.              — Какого… Салазар! Что это? — Пожиратель Смерти бросил сумку и схватился за покрытую огромными гноящимися желтыми фурункулами кисть. Нарывы становились все больше, растягивали кожу и норовили вот-вот лопнуть.              Ее бисерная сумочка издала звук, похожий на чих, и из ее недр вырвалось синее пламя, оставив за секунду только горстку пепла на полу таверны. Идеальная связка проклятий против несанкционированного вторжения. Гермиона гордилась своей разработкой.              «Дирижёр» шептал какие-то заклинания над своей рукой, а Гермиону под локоть сцапал Мейсон, сдавив костлявыми пальцами, и потащил в сторону.              Тот приставил палочку к ее подбородку, чуть не проткнув его насквозь, и грубо притянул ее к себе за шею сзади. Она почувствовала неприятный ледяной предмет в его руке, но ничего не успела подумать, как пожиратель шепнул:              — Портус.              Грейнджер закружило и сплющило, сжав все внутренности, и протянуло, как через игольное ушко, а затем выбросило на землю. От неожиданности перемещения она упала на колени, и красная пелена встала перед глазами. Она зашипела. Силенцио больше не действовало. Ожог на мгновение запульсировал и загорелся, когда Гермиона выставила перед собой руку и предотвратила встречу с землей. Она ободрала вторую ладонь о белую гальку, которой была обложена клумба с цветущими кустами голубых гортензий перед ней. Оставила на камнях следы своей алой крови. Сбоку, величественно ступая по изумрудной траве, махнул белым нераскрытым пушистым хвостом павлин. На лужайке царило лето. Волшебные желтые огоньки освещали пространство.              Желудок скрутило ещё сильнее и уже не от внезапного перемещения.              Дежавю. Оно преследовало Гермиону всю временную петлю, но этот момент она будет помнить всю жизнь: первый раз, когда ее бесчеловечно пытали, первый раз, когда ее с легкостью смешали с грязью, первый раз, когда почти сломали ее и заставили унизительно молить о пощаде. Тот день, когда ей поставили проклятое клеймо. Мгновение, растянувшееся в бесконечность, когда она первый раз попала таким же способом в величественное снаружи и отвратительное внутри поместье Малфоев.              Грейнджер дёрнули за ворот кофты и поставили на ноги. Боль пронзила обожжённую руку, пробившись через чары, и тут же схлынула.              — Не скули. Ты же была такая храбрая, когда называла имя Повелителя. Теперь придется отвечать за свои слова, — выплюнул мерзостные слова ее конвоир.              Он скинул капюшон, снял свою маску и убрал ту за пазуху. Это оказался парень не старше самой Гермионы. Смуглый и рябой, с блеклыми серыми волосами и водянистыми глазами. Ничего примечательного. Неудивительно, что он подался в пожиратели, чтобы поиметь хоть какой-то вес и потешить свое эго.              Конвоир с силой дёрнул Грейнджер за локоть, заставляя пройти несколько шагов по направлению к поместью.              Нет. Она больше не станет испытывать свое ментальное здоровье на прочность. Даже несмотря на то, что она вернётся в этот день снова, что бы ни случилось сегодня.              Гермиона кинулась на пожирателя и вцепилась в его отвратительное лицо окровавленными руками. Успела расцарапать ему щеку и, пока он, явно не ожидая от нее такой прыти, схватился за рану, отобрала палочку.              — Ступефай! — яркий красный луч вылетел из той и отправил пожирателя на землю.              Голову обожгло яркой болью. Грейнджер пошатнулась, и новый удар по затылку отправил ее снова на клумбу. Все перемешалось. На левую руку с палочкой надавили, видимо, намекая, чтобы она разжала кулак. Пыталась вспомнить хоть что-то, пока мир вертелся перед глазами. Но следующий удар тяжёлого ботинка неизвестного, кажется, повредил ей пальцы, и она вскрикнула. Уже было не до заклинаний и древка. Ногу занесли для нового безжалостного выпада, и Гермиона притянула к телу опухающую кисть, баюкая ту другой обожжённой рукой. Почувствовала, как веревки связывающего заклятия обвились вокруг тела, прижав и так повреждённые конечности своими плотными путами. Она заскулила.              Ее поволокли прямо так, по земле, в неизвестность. Она собрала спиной все выбоины и неровности вымощенной камнями дорожки. Унизительно.              Перед величественной лестницей, где Грейнджер бросили как кучу тряпья, тело неожиданно взмыло в воздух: видимо, решили не пачкать паркет и мрамор Малфоев ее кровью. Гермиона проглотила поступившую из желудка горечь, опасаясь подавиться. Зажмурила глаза от яркого света в холле поместья и только по ощущениям от движения тела по воздуху и качающимся волосам понимала, что ее все ещё куда-то левитирует.              Заклинание закончилось, и Грейнджер со стоном встретилась с холодным и твердым полом, чудом не раскроив себе череп. Все кости зазвенели в теле от падения. Перекатилась со спины на предплечье левой руки. Перед распахнутыми глазами оказалась пустая комната с удручающе-серыми стенами и белым потолком. В помещении оказалось холоднее, чем когда ее проносили через холл поместья. Возможно, это подвал. Знакомый простой деревянный стул без обивки стоял неподалеку. Сюда ее в первый раз принес Долохов.              — Билли, раздевай ее сам. Она слишком грязная после твоей прогулки по саду, — фыркнул неприятный голос.              — Сам раздевай. Если бы не я, она бы сбежала. Идиот. Как можно было позволить отобрать палочку.              — Да я…              — Заткнись и приступай, Мейсон. Повеселимся. Если ее отмыть, то она прехорошенькая.              Их беспринципный разговор Гермиона совсем не понравился. Диалог, прорвавшийся сквозь опутывающую ее боль, заставил внутренности похолодеть. У нее ещё оставалось кое-что, что пока не отобрали в этом времени, и с чем она точно не собиралась расставаться. Ее честь.              Гермиона думала, что уже не осталось сил на сопротивление, но резервы организма, по всей видимости, оказались не полностью истощены. Она дралась и кусалась, царапалась поврежденными руками, давясь болезненными стонами, когда те сталкивались с препятствиями.              Все оказалось напрасно. Второй пожиратель присоединился к первому, и они скрутили ее в четыре руки, срывая с нее и так истрёпанную в битве одежду, обойдясь без всяких заклинаний. Когда с нее стащили джинсы, Грейнджер заплакала от бессилия.              Неожиданно мерзкие липкие пальцы пропали с ее ног, а затем отпустили и руки. Она спряталась в комок, закрываясь, глотая обжигающие слезы. Страх сжирал все ее внутренности. Холод каменного пола пробирал до костей, наслаивая на них ледяную корку. Нижнее белье ничего не прикрывало и не давало тепла. Гермиона надеялась, что она им просто не понравилась. Тощая и изможденная бесконечными скитаниями по лесам. Иногда они с ребятами ели раз в несколько дней. Вряд ли она оказалась привлекательной без одежды. Обезображенная рука тут тоже играла свою роль. Вероятно, это ее и спасло. Грейнджер осторожно подняла голову и присмотрелась к силуэтам пожирателей неподалеку. Они разглядывали что-то в руках, а лица были мрачные и, как ей показалось, испуганные.              «Что у них там?» — насторожилась Гермиона.              Одежда валялась поодаль. Но она боялась привлечь снова их внимание и поэтому не могла за ней потянуться.              «Мерлин, пусть они уйдут, и этот день, наконец, закончится. Пожалуйста. Я не так много прошу», — взмолилась она в отчаянии, закусив изнутри щеку.              Но она знала, что так просто сегодня отсюда не выберется. На улице только недавно стемнело. До заветного момента отсчёта временной петли ее успеют сломать и уничтожить.              «Ублюдки. Все они. Вместе со своим змеиным хозяином», — злобно кольнула мысль.              — Билли, я пойду доложу. А ты пока присмотри за этой.              Пожиратель кинул на Грейнджер какой-то странный взгляд и вышел, закрыв дверь.              Второй, кажется, Билли, светлокожий блондин, шарахнулся от нее к стене как от чумной и явно позеленел.              «Что они там нашли?» — голова не соображала от боли и стресса.              Гермиона заметила застывший вязкий взгляд пожирателя на своих голых ногах и подтянула те под себя.              Не прошло и пары минут, как дверь снова распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и, разорвав гнетущую тишину, внутрь зашёл Крауч-младший, взметнув полами пожирательской черной мантии.              Лицо его показалось Гермионе хмурым. Он бросил на нее короткий взгляд и резко отвесил хлесткую пощечину Билли.              Тот отшатнулся, а потом склонил голову.              — Убирайся, — бросил отрывисто Барти.              Билли вылетел из комнаты и даже не прикрыл за собой дверь.              Крауч-младший подходил медленными шагами к Грейнджер, все больше нависая над ней, заслоняя ее своей тенью. Все ее внутренности натянулись в ожидании катастрофы, и она осторожно начала пятиться на локтях назад. Вид ненормального пожирателя предвещал беду.              — Откуда у тебя фамильный кинжал Блэков, девчонка? — прошипел Барти, поймав ее взгляд. Глаза его лихорадочно сверкали.