Nimbus 2000

— Котоха, что это за херня?! На тарелке перед Сакурой сплошные овощи и крохотная порция яичницы, когда у остальных полноценный завтрак старшеклассников. — Я тебя сейчас огрею полотенцем и не пожалею! — Ты прикалываешься?! Эндо и так пичкает меня безвкусной едой дома, теперь и ты туда же?! — Она не безвкусная, а просто без соли и полезная! Нирэи кашляет от смеха и пошедшего не в то горло риса, а через секунду получает несколько пшиков санитайзера в лицо: — Ты, блять, болеешь и трёшься рядом с Харукой? Желешка, ты охуел? Думаешь, я тебе кашляник не сломаю, если он рядом или чё?! — Пиздец. Сакура готов разрыдаться. Переехать из города, заблокировав все контакты. С момента выписки его жизнь превратилась в круглосуточный детский сад: Эндо бешеной псиной кидается на любой потенциальный источник заразы, маленький отряд обосновался у них в квартире, пока Ямато на работе, и тщательно бдит за старостой. Он начал скучать по гордому одиночеству и понял людей, запирающихся от близких в туалете на час. Умэмия с Хираги отменили все патрули на ближайшие пару месяцев и Котоха, милая Котоха, тоже затесалась в ряды нянек. Харука мечтал поесть хоть что-то адекватное и со вкусом еды, но даже в «Потосе» его ждал облом. — Эндо-сан, честно слово, это от смеха! Я бы никогда не подошёл к Сакуре, если бы болел! Бирюзовые глаза недоверчиво щурятся, а антибактериальный спрей распыляется по всему кафе. — Сделаешь, хотя бы, кофе? — Нет! — одновременно гаркают Ямато с Котохой. — Лучше бы я и дальше лежал в отключке, — обиженно дуется Сакура, потирая бок. — Хару, шрам заболел? Давай я наберу врачу? Может сразу в больницу поедем? Первый день в школе после выписки уже не задался и казался паршивым. Утро в кафе испорчено, шанс нормально поесть профукан и это оказалось только цветочками. Одноклассники как с цепи сорвались: не позволяют сдвинуть парту, в кабинете стало чисто, как в больничной палате и даже грёбаный Сугисита трётся рядом, злобно сверля взглядом неугодных и сопливых парней из-за прохладной погоды. — Отъебитесь, умоляю! — кричит староста, привлекая внимание парней в коридоре. — Сакура, как мы можем?! Все за тебя переживали! — Я жив, здоров! Вот, стою здесь! Всё! Месяц прошёл! Входящее сообщение раздражает. Нет никаких сомнений, что пишет капитан отряда «Нянечки». От кого: Ямато Как себя чувствуешь? Я заберу тебя после уроков. Не подходи к людям близко! Сакура хочет шагнуть в окно.

***

— Сколько это говнище будет продолжаться?! Рюкзак прилетает рядом с тёмным затылком и Эндо замирает истуканом: — Что именно? — Вот эта гиперопека! Мне чихнуть нельзя без твоего контроля! Ты мне шагу ступить не даёшь, обращаешься, как с хрустальным! — в бирюзовых глазах разрастается наигранная обида, — Ямато, нет! Этот взгляд на мне не сработает! Что за херня?! — Я просто забочусь о своём любимом, разве это плохо? — Пиздишь, — Сакура удерживает забитые кисти над головой и давит коленями в бёдра, — ты до сих пор считаешь, что я виню тебя? — Я сам себя виню, — хмурый взгляд бьёт ровно в сердце, — как я могу спокойно отпускать тебя одного и не переживать? Теперь-то. — «Теперь» – когда меня уже похитили или когда у меня не хватает селезёнки? — Когда ты трижды умер, Харука. Сакура не хочет осуждать чрезмерную заботу, но именно этим и занимается. Воспоминания со дня похищения оборвались на моменте, как Эндо с Такииши рванули обратно к складу, словно, именно тогда он и умер. Умэмия с Ямато молчали партизанами, не вдавались в подробности происходящего после остановки сердца. Хадзиме только раз обмолвился, что старший откачал и больше не отвечал на вопросы — «а что потом?». Спасибо Суо и Нирэи, честно выпалившим правду. — Я так злился на Эндо-сана! Он втянул тебя в проблемы и ты пострадал, как всегда сильнее всех. Но я понимаю, что вряд ли кто-то из нас смог бы так чётко и правильно тебя откачивать до приезда скорой. — Я думал, что если тебя не спасут, то Эндо отправится за тобой следом. — Ладно, окей, — Сакура устало упирается лбом в ключицы, — давай ты сбавишь обороты, немного. А я буду ещё осторожнее. Фырканье и крепкие объятия звучат, как согласие. Эндо невыносим в своей заботе, и моментами, младший понимает Такииши, избивающего брюнета за навязчивость. — А что-то, типа, секса у нас предвидится в ближайшие часы? Дни? Недели? — У тебя только зажил шов и всё затянулось, — Эндо оглаживает ямочки на пояснице, — ты больной, в курсе? — Да мы же аккуратно! Могу лежать бревном! — Аккуратно тебе не нравится. Сакура влажными поцелуями спускается от ключиц к соскам, стаскивая рубашку через кудрявую голову. Осторожно прикусывает и зарывается пальцами в волосы, поглаживая макушку. — Хару, давай подождём ещё, — рвано стонет Эндо, противоречит самому себе, расслабляясь на диване, — я не готов. Это слишком серьёзный шаг. — Ты говоришь так, словно я тебе жениться предлагаю, — усмехается Сакура и осыпает поцелуями косые мышцы живота. — Не-не, жениться буду предлагать я, как старший и главный в отношениях. — А?! С каких пор ты стал главным?! Эндо хитро щурится и ловко опрокидывает на диван, мягко подминает под себя. Забирает привычную роль актива, зацеловывая каждый миллиметр тела. Раздевает слишком медленно, не даёт общему недотраху одержать победу и гладит по бокам, спускаясь вниз к резинке чёрных боксёрок. У Сакуры глаза закатываются от всепоглощающей нежности. Мокрые, мягкие поцелуи и ленивый минет непривычны до безобразия. Он изголодался по жаркому и жёсткому сексу. Когда Эндо по щелчку пальцев отключал телячьи нежности и трахал до сорванной глотки. До кровавых укусов на теле и алых отпечатков ладоней на ягодицах. Когда они обрабатывали кровоподтёки на телах друг друга после секса и дебильно ухмылялись. А вот эта заботливо подложенная подушка под поясницу и черепаший темп растяжки — возмутительны. — Ты откажешь мне в нежном занятии любовью? — поцелуи на внутренней стороне бедра пульсируют, возбуждают сильнее двигающихся пальцев внутри, — неужто не хочешь, чтобы всё было как тогда? В наш первый раз. — Ни за что! — Сакура чуть не выдирает клок волос и извиняюще приглаживает обратно, — это унизительно! Я рыдал от страха и боли! — Прям от страха? Хмыкает Эндо и обхватывает губами головку. Плотно сжимает и медленно спускается ниже. Растягивает удовольствие, наслаждается нарастающими стонами. Возможно, Харука прав и он жестит. Не видит границ в своей маниакальной защите от всего подряд. И может быть, только возможно, не стоило пшикать в лицо Нирэи антисептиком. Даже Котоха одарила недовольным взглядом, а девчонка ему нравится и он готов к ней прислушиваться. — Ладно, бесёнок, — язык играется с уздечкой между словами, — рули. Укладывает вспотевшие ладони на свой затылок и вновь заглатывает. Харука реально изголодался: давит, опуская голову до конца и крепко удерживает. Ждёт, паршивец, когда Эндо задохнётся и в приступе рвотного рефлекса сожмёт глотку, подарив дикий кайф. У Сакуры поразительное желание доминировать во время отсоса и подчиняться во время секса. Шикарнейшая смесь. — Я-я-ямато, — гладит по щеке с упирающимся в неё членом, — хороший мальчик. А ещё они оба сошлись на кинке с похвалой. Эндо срать хотел на одобрение других людей, но когда Сакура томно шепчет, а лучше стонет, что он молодец — моментально готов кончить. Ластится под ладони, довольно жмурится от касаний к ушам и почёсушек за ними. Позволяет подростку ускориться, толкаться навстречу мокрому рту. — Мой послушный пёсик, — хрипит Харука и всё. Это край. Эндо в жизни не скулил во время секса. Только его партнёры, доведённые до истомы. Кончить раньше Сакуры унизительно. Словить бешеный оргазм от этого пошлого «пёсик» — кринж. Он точно не зря тянул с сексом! — Бля, серьёзно? — расстроенный голос выводит из себя, не позволяет раствориться в экстазе и насладиться оргазмом. Эндо заглатывает глубже, тыкается острым кончиком носа в лобок, зарываясь в тёмные жёсткие волосы и раз за разом сглатывает. Ведёт борьбу с рвотными позывами и дискомфортом, ради грёбаной похвалы и одобрения. Ради удовольствия любимого бесёнка. — Тс-с-с. Горячая сперма больно бьёт в заднюю стенку горла и в разноцветных глазах искреннее извинение. Сакура ненавидит кончать в рот, но так увяз в пошлой буре чувств, что не почувствовал приближения оргазма. — Прости. Эндо заискивающе смотрит, слизывает подтекающее с уголков губ семя и ждёт. Он заслужил, он молодец. Они столько не спали, что он разучился сосать! А неугомонный подросток сходу вынудил на глубокое горло, спустил, зажав до основания и так-то Ямато всё проглотил. Неужели пошлых словечек хватило только на порыв страсти? — Мне так повезло, что ты мой. Сакура сам падок на нежности, просто не признаётся. Сминает губы и гладит по щекам, безостановочно шепчет в поцелуи, какой Ямато потрясающий и лучший. Великолепный. Его. — Я ща потеку, как тёлка, прекращай, — довольно улыбается и припадает к шее, запрокидывая монохромную голову назад, — мы же оба знаем, что настоящий послушный мальчик здесь только ты. Харука давит на самые смертельные точки, вынуждает подстраиваться и исполнять свои желания. Маленький манипулятор. Специально же драконил похвалой, чтобы спровоцировать на жаркий секс. Эндо не удивится, если фразу «мой послушный пёсик» Сакура репетировал несколько часов. — Шрам точно не болит? «Вот оно», — понимает Харука. Как только тембр голоса Ямато снижается и парень начинает хрипеть, значит, что сейчас будет жесть. Самая жёсткая ебля. — Ничё не болит, клянусь на глазе Суо. Эндо верит. Отпускает свою тревогу и позволяет страсти захватить полностью. Сакура обожает балансировать на тонкой нити. Не стесняясь стонет во весь голос, потому что Ямато гарантировал, что теперь у них идеальная шумоизоляция в квартире. Внизу живота болезненно тянет, возбуждение давит бетонной плитой от идеально выверенных касаний. Эндо играется с сосками, чередуя пальцы и мокрый язык. Ласкает и неожиданно кусает, вновь зализывая и втягивая в рот розовые бусинки. У них всегда всё строится на контрасте. Боль и блаженство смешиваются воедино, порождая нечто новое. Принадлежащее только им двоим. — Я люблю тебя, Ямато. — Я тоже люблю тебя, Харука.

***

Сакура безостановочно давит на звонок, не забывая лупасить ногой в серебристую дверь. За всё время их отношений Эндо никогда не выводил из себя до густой пены изо рта. Краткое смс, полученное два часа назад в школе, вызвало бурю эмоций. Жуткую обиду, нешуточную тревогу, горькую злость, душащую досаду и разочарование. Хотелось разбить телефон о стену и сбежать, не дожидаясь конца последнего урока. Пинок Суо меж рядов остудил нарастающее бешенство и заставил рассуждать логически. Сакура отправил сообщение Утияме, подтверждая свою догадку, что Ямато не потащился в салон, а выбрал оптимальный для себя вариант. — О, наконец-то! Забирай этого чахоточного домой! Такииши пылает праведным гневом и прекрасно синхронизируется с эмоциональным фоном Сакуры. Видимо, не оценил визит внезапного гостя с утра пораньше. Дружба Ямато и Чики становилась похожей на настоящую, человеческую и правильную. Преображение в хорошего парня продвигалось медленно, но верно. Раз он не выкинул заболевшего брюнета на улицу. — Он у себя? — Да, забирай, я даже оплачу такси! Он заебал чихать и кашлять! Все платки в доме использовал, это не квартира, а склад соплей Ямато Эндо! Сакура с грустной усмешкой скидывает ботинки на ковёр, уверенно идёт в сторону бывшей спальни парня и бесшумно приоткрывает дверь. Эндо точно спит, он всегда подёргивает ногой во сне и выглядит слишком расслабленным. Хотя сейчас больше похож на несчастного щенка, с приоткрытым ртом и стекающими на светлую подушку слюнями. — Такииши, потерпишь нас немного? — шепчет Сакура, прикрывая дверь, — он спит, не хочу будить. Рыжий недовольно цокает и кивает в сторону кухни. В отличии от всех нянек вокруг первогодки позволяет выпить чашку крепкого кофе и делится приторными мармеладками. Сидеть с Такииши в тишине странно, но вполне комфортно. Им не о чем говорить, их интересы отличаются и объединяют только Умэмия с Эндо. Громкий чих, перерастающий в кашель моментально отвлекает от второй чашки кофе и пока Сакура мчит в спальню к своему любимому, Чика избавляется от улик с места преступления. — Кыш отсюда! — гнусаво мямлит Эндо, сморкаясь в скрученную бумажную салфетку, — тебе нельзя болеть! Пиздуй домой, сейчас же! — Боюсь-боюсь, — смеётся Харука, проверяя губами температуру, — тебя сейчас даже ворона одолеет. Поднимайся, Такииши уже точно вызвал такси и мечтает, чтоб мы свалили. — Бесёнок, — очередной чих и громкое шмыгание мешают нормально ругаться, — у тебя сейчас слабый иммунитет, ну пойми ты меня. Езжай домой, я поправлюсь и вернусь. Сакура подбирает правильные слова слишком долго, не может придумать убедительную причину и кидает на Такииши молящий взгляд. — Чё ты с ним сюсюкаешься? — закатывает янтарные глаза парень и хватает брюнета за шиворот, вытаскивая с кровати, — Ямато, домой. К себе. Тащит в прихожую под энергичные махи руками Сакуры и жалостные просьбы быть нежнее. В конце концов, Эндо болеет и не может нормально вырываться. — Обувай его, — фыркает Такииши, крепко обнимая за плечи лихорадочное тело. Харука с лёгкостью расшнуровывает высокие берцы и обувает вырубающегося Ямато. «Ему совсем плохо», — обречённо понимает подросток. Эндо быстро перестал спорить и упираться, безостановочно кашляет и чешет красный нос. Такииши сдерживает слово и делает даже больше обещанного: запихивает парочку в такси на заднее сиденье и деловито усаживается на переднее, помогает дотащить обессиленного брюнета до самой постели и расслабленно машет рукой, выходя из квартиры. Сакура радуется запасливости Эндо, как никогда. Переносит аптечку с коробкой платков в спальню и деловито раскладывает лекарства вокруг сонного парня. Клеит на лоб жаропонижающий пластырь, суёт в рот градусник и сверяется с инструкцией препаратов. — Блять, Ямато, — Харука убирает градусник в чехол и откладывает на прикроватную тумбочку, — 38,7. — Поэтому и сказал, чтоб не подходил. Уйди хотя бы в зал и не приближайся, умоляю. Тёплые пальцы приоткрывают рот и вливают явно больше сиропа от кашля, чем планировалось. Помогает отсморкаться и пшикает спрей в нос. Сакура наводит суету вокруг больного по полной программе: приносит бутылки с водой и расставляет с двух сторон от постели, натягивает шерстяные носки на босые ступни и растирает. Кутает в одеяло, подтыкая со всех сторон и взбивает все четыре подушки. Ласково гладит по голове и меняет пластырь на широком лбу: — Поспи, я буду в зале. Сакуру и самого колбасит. Не от лихорадки, как Эндо, а от сплошной волны тревоги. Теребит в руках сотовый, не понимая, стоит ли вызвать врача на дом. Теоретически, у Ямато нет проблем с больницами и при необходимости спокойненько бы поехал туда, а не домой к Такииши. Бегает проверять температуру каждые полчаса, меняет нагревающийся пластырь на лбу и заново кутает в одеяло. Не хочет будить даже для приёма лекарств, но Эндо так сильно лихорадит, прям трясёт от холода и борьбы с простудой. — Хэй, — Сакура плавно зачёсывает вспотевшие волосы назад и гладит виски, — выпей лекарства, а я пока поменяю простынь. — Мне и так нормально, — сонно шепчет Эндо, втыкаясь лицом в подушку, — бесёнок, оставь меня умирать. — Ямато, у тебя уже 37.7, ты не можешь умереть от такой температуры, — усмехается первогодка и аккуратно тянет к краю кровати, не выворачивая из одеяла. Закидывает в чужой рот таблетки и помогает запить, придерживая бутылку с водой у губ. Менять простынь и одновременно перекатывать гигантский колобок туда-сюда — смешно и неудобно. Эндо реальный лось, а когда расслаблен, то тяжелеет в три раза. Много времени на погружение обратно в сон не требуется, парень засыпает, едва исчезает шорох постельного белья.

***

— Ну что за упрямый дьяволёнок, — недовольно шепчет Эндо, рассматривая сквозь сонную пелену разноцветные волосы под боком. Температура спала, его больше не трясёт, как будто он держится за оголённый провод и в голове ничего не гудит. Сакура сладко спит, свернувшись в клубочек и крепко держит за руку. Доверчиво и влюблённо жмётся к больному, готовый подорваться за новой порцией лекарств в любой момент. — Просил же не приближаться. Эндо медленно сползает с кровати, укрывая подростка одеялом и осторожно перекладывает разноцветную голову на мягкую подушку. Хочет погладить по щеке и поцеловать, но пока кашель с остальными симптомами гриппа не пройдут — лучше не приближаться к Сакуре. Лечащий врач каждый визит заверял — беспокоиться не о чем. Харука восстановился лучше ожидаемого, швы затянулись всего за семь дней, а иммунитет, к удивлению, оставался приемлемым. Эндо торжественно объявлял себя борцом с микробами и вирусами, ведь он распылял вокруг любимого бесёнка антисептики. Карма за излишнюю опеку и заботу настигла с первыми серьёзными холодами. Брюнет мёрзнет даже в жару, а после выпавшего снега моментально простыл. Для Сакуры теперь любой сильный удар в живот и ОРВИ могут стать фатальными. Поэтому и хотел уехать подальше, чтобы не довести бесёнка до очередного посещения больницы. Эндо падает на диван в зале и ёжится от холода. Стоило вытащить хотя бы плед из комода, но сил хватило только на перемещение в соседнюю комнату. Лучше мёрзнуть самому, чем морозить Сакуру. Пусть бесёнок выспится перед школой и утренним патрулём. И так носился полдня по городу в попытках найти парня, а потом и ухаживал. Детская радость поглощает с головой и хочется пищать от счастья. О нём с такой самоотверженностью заботились родители, в далёком прошлом. Ещё когда он жил с ними и был совсем маленьким. Мама тоже спала рядом с ним, растирала ноги ментоловой мазью и меняла полотенце на лбу, охлаждая и снимая жар. Напевала незатейливые мелодии, помогая скорее заснуть и восстановить силы. Побороть мерзкую болячку. Такииши плевал с высокой колокольни на простуду и грипп, на зашкаливающую температуру и мог сутками не заходить в комнату. Впервые позаботился о больном парне сегодня. Впустил с недовольным лицом в квартиру, напоил чаем и накидал поверх дрожащего тела пару одеял. Сакура, с ослабшим иммунитетом и подверженностью к любым вирусам, примчался из школы, наплевав на запрет. Вернул домой и не отходил ни на шаг. Эндо стоило бы огреть первогодку сковородкой, повесить на дверь амбарный замок и не впускать до выздоровления. Только эта неуклюжая забота умиляла и распаляла любовь всё сильнее. — И куда упёрся? Ортопедический матрас дивана прогибается под юным телом и на спину падает пуховое одеяло. — Специально ушёл, чтоб не заразить, — хрипит Ямато и улыбается в подушку, — возвращайся в постель, одеяло можешь оставить мне. — И себя тоже, — буркает Сакура и поворачивает чужую голову к себе, проверяя губами температуру, — вроде спала. Как себя чувствуешь? — Иди-и, — забитая рука легонько толкает в ключицы, сдвигая к краю дивана, — ступай. Оставь одеяло и иди. — Я тебя сейчас поцелую и точно заражусь, если ты не прекратишь. Харука всё же поднимается и дарит Эндо надежду. Неужели правда решил пойти в спальню? Вслушивается в шаги по комнате и недовольно приподнимается на локтях от звука кипящего чайника. Рассматривает зевающего подростка, намешивающего в любимой кружке противовирусный порошок и копающегося в холодильнике. — Я не хочу есть, — уточняет Ямато и трёт глаза, — глотать больно. — Так сильно? Сакура сплошной комок тревоги и волнений. Начинает сильнее переживать от слов старшего и громко лупит чайной ложкой о керамическую кружку. — Тащи сюда лекарства, заботливый ты мой, — ободряюще улыбается Эндо, — а потом тащи свою прекрасную задницу на кровать. — У нас на постели рота солдат поместится, чё ты уходишь?! — Факт, — язык неприятно обжигает горячий порошок смешанный с водой, — но ты всегда магнитом приклеиваешься ко мне во сне. — Тогда ты иди на кровать, а я лягу здесь! Опрокидывать залпом кипяток идея не из лучших, но Эндо упёртый, как и Сакура. С грохотом ставит чашку на стеклянный столик перед диваном и хватает подростка на руки. Тащит в сторону спальни под недовольные крики и на секунду замирает, переживая лихорадочные вертолёты. — Иди к чёрту, Ямато! — шипит Харука, обхватывая за шею и утягивая на себя сверху. Впивается губами и ворует поцелуй с привкусом малинового порошка. Слизывает возмущённое и яростное мычание с остатками лекарств. Ответно злится и кусает за подбородок. Ставит точку в споре. — Ты от меня никогда не избавишься, понял? Эндо сквозь приступ безостановочных чихов выдавливает: «понял», и позволяет отыграться по полной программе за все эпизоды собственной маниакальной заботы.

***

— Идиоты, — смеётся Котоха, разливая суп по пиалам, — Эндо, властью данной мне мной, я забираю твоё звание «борец с микробами и вирусами». — Красотка, если бы я не любил тебя и твою стряпню так сильно, то выпнул бы из квартиры, — шмыгает Ямато и громко сморкается. — Почему ты каждый раз оказываешься со мной рядом, когда я болею? — давится кашлем Сакура и сплёвывает в салфетку мокроту. — Мне уйти? — хмыкает Котоха и шутливо тянется к сумочке. — Нет! — одновременно молят парни и облегчённо наблюдают за паром из посуды. Харука в итоге заразился и они оба не могли даже вылезти из постели последние сутки. Лежали пластом и перекидывались градусником, сверяя, у кого всё плачевнее. Сил не хватало даже дотянуться до телефонов и вызвать доставку. Приход Котохи с продуктами и захват кухни стали благословением свыше. Эндо хочет злобно пошутить, что подсунь им сейчас девчонка собачьи консервы — с такого голода бы не отличили. Держит язык за зубами и довольно растекается по дивану. — Как же хорошо, — шепчет Ямато, обнимая подростка под пледом, — что мы не убили друг друга. «И правда, хорошо», — думает Сакура, целуя кудрявую макушку.