Invictus

Том прислонился к каменной стене Тайной комнаты. Годы прошли с тех пор, как он в последний раз был в этой комнате, и она навевала на него множество как приятных, так и неприятных воспоминаний. Был четверг, и он прибыл в Хогвартс, чтобы навестить Слизнорта и поработать над зельем родственных душ. Он взял с собой слезы Гермионы, и они добавили необходимые ингредиенты, трижды помешав зелье по часовой стрелке. Еще через месяц оно должно было быть готово. По пути на выход Том сделал крюк. Он и сам не знал, зачем ему понадобилось туда идти. Возможно, чтобы предаться воспоминаниям, а может быть, ему казалось, что прилив ностальгии как-то прояснит ситуацию. В последнее время ему не хватало ясности, разум был затуманен чувствами и противоречиями. Он уставился на статую Салазара Слизерина. Когда Том был здесь в последний раз, он был в некотором замешательстве. Хотя смерть Миртл была несчастным случаем, Том не знал, как к этому относиться. Ее смерть стала первым случаем, когда кто-то умер в результате его действий. Какая-то часть его тогда замерла от восторга при мысли о создании своего первого крестража. Другая часть ощущала себя оскверненной и извращенной из-за нависшей тени убийства. Он и по сей день не знал, как относится к смерти Миртл. Это было одной из причин, по которой он решил убить своего отца. Том ненавидел отца всем сердцем, и ему хотелось узнать, каково было бы сделать это осознанно: совершить убийство и увидеть, как свет покидает чьи-то глаза. Тому нужно было узнать, способен ли он на это и будет ли испытывать угрызения совести. Ему нужно было проверить себя, узнать свои границы или их отсутствие. Том не испытывал никаких угрызений совести из-за смерти отца. Он чувствовал лишь холодное, жесткое удовлетворение. Одной из самых чистых черт Тома всегда было всепроникающее чувство справедливости. Он был приверженцем уравновешивания весов: злодеяния заслуживали наказания, добродетель — награды. Именно поэтому он до сих пор испытывал чувство вины за смерть Миртл. Он хотел, чтобы смерть его жертв была заслуженной; хотел, чтобы убийство было преднамеренным. В то время Том убеждал себя, что поступил правильно, открыв Тайную комнату. Он был молод и импульсивен, но с тех пор научился сдерживать свои порывы. Он, юный сирота, еще только осваивающий свое место в мире, был приверженцем идеи чистоты крови. Это был единственный светящийся маяк в его тусклой и бесцветной жизни. Она давала ему чувство превосходства. Его родословная одновременно раздражала и манила его. Он презирал свои маггловские корни, но обожал вновь обретенное чувство значимости, которое он получил благодаря знанию о своей крови Мраксов: крови, принадлежавшей Салазару Слизерину. Он был последним наследником Слизерина, и, услышав легенду, Том решил открыть Тайную комнату. Если Слизерин, которого боготворили чистокровные, поставил своей миссией искоренение магглорожденных в Хогвартсе, то разве это не должно стать и миссией Тома? Какое-то время он искренне верил, что магглы и магглорожденные ниже его по положению. Том сделал все возможное, чтобы компенсировать маггловскую часть своего происхождения, но, похоже, никакие магические способности и чары не могли стереть это пятно с его родословной. Том в глубине души знал, что чистота крови не имеет ничего общего с умом или магической силой. Он всегда это знал, но когда человека окружают одни чистокровные, беспрестанно разглагольствующие на подобные темы, некоторые вещи просто неизбежно проникают в твои устои. Том уставился на статую. Внезапно его мальчишеские убеждения и философия показались ему детскими и бессмысленными. Даже абсурдными. Грязнокровка. Гермиона могла бы быть там вместо Миртл. Очисти школу от грязнокровок. Том попытался представить, что было бы, если бы он учился в Хогвартсе вместе с Гермионой. Они бы не часто виделись. Она была бы гриффиндоркой и на несколько лет младше его. Влюбился бы он в нее так же, как сейчас? Конечно, да. Но если бы он тогда узнал, что она магглорожденная, то сразу бы ее возненавидел. Том знал правду: несмотря на ненависть к ней, он бы захотел Гермиону. Она бы каким-то образом очаровала его, и он не смог бы удержаться от желания добиться ее. Возможно, он показал бы ей Выручай-комнату в замке. Он никогда не водил туда Вальбургу, но Гермиону бы сводил. Он никогда бы не трахнул ни Вальбургу Блэк, ни любую из тех прелестных чистокровных дырок, которыми он обладал, будь на горизонте Гермиона. Том поднял голову, услышав звук скольжения и плеск воды. До его слуха донеслись слова Василиска. Он потянулся к мантии и достал повязку. Лучше перестраховаться. Том успел мельком увидеть, как Василиск выскользнул изо рта статуи, прежде чем повязал повязку на голову. Он зашипел, приветствуя чудовище, и протянул руку. Почувствовал, как чешуя змея скользнула по его ладони. Том нащупал голову, затем достал свою палочку и направил ее змею в глаз. Красное проклятие обрушилось на существо, и он услышал его крики и шипение. —Ты видишь? — спросил он змею. —Я ничего не вижу, — недовольно шипела змея. —Мои глаза распухли. Том снял повязку с глаз. Его проклятие от конъюнктивита сработало как надо. Из глаз змеи текла жидкость, они были опухшими и раздраженными. Том уставился на змею. Он всегда так гордился этим существом. Теперь же видел в нем врага. Это встревожило Тома. Он даже не замечал, как это происходило, настолько это происходило медленно. Его лояльность неуклонно менялась. Любой враг Гермионы становился его врагом. Грязнокровка. Ярость разрывала Тома. Он испытывал ярость к самому себе, ярость к стоящему перед ним Василиску и всему, что олицетворял этот монстр. Он испытывал ярость к Гермионе за то, что она заставила его испытывать такие чувства. Она вдруг стала его слабостью. Любая угроза ее безопасности и благополучию была угрозой здравомыслию самого Тома. В порыве импульсивности он сотворил из воздуха клинок и вогнал его в череп змеи. Василиск зашипел и завизжал, но Том непреклонно вгонял лезвие все глубже. Гигантское тело конвульсивно дергалось. Тому пришлось уклониться в сторону, когда хвост Василиска задребезжал, как у рогатого гремучника, и изогнулся в предсмертных муках. Как и в случае с отцом, Том, глядя на тело Василиска, не испытывал ничего, кроме холодного, жесткого удовлетворения. Кольца, в которые было свернуто тело, начали разматываться, периодически содрогаясь. Том опустил клинок, измазанный черной кровью, и тот с приятным всплеском упал в воду. Затем он холодно повернулся и вышел из Комнаты, даже не оглянувшись, закрыв ее навсегда. Прежде чем выйти, он еще раз убедился, что туалет был пуст, и смыл кровь с рук. К счастью, Риддл был одет во все черное, поэтому змеиная кровь не была заметна на одежде. Чтобы убедиться в этом, Том наложил на себя очищающее заклинание, а затем вышел из туалета. Когда он шел по знакомому коридору, то услышал приближающиеся шаги. Завернув за угол, он едва не столкнулся с Альбусом Дамблдором. Они оба остановились. Дамблдор наклонил голову и посмотрел на Тома сквозь очки. — Здравствуй, Том. Должен сказать, что для меня неожиданность — видеть тебя здесь. — Добрый вечер, директор. — Могу я спросить, что ты делаешь в Хогвартсе? Том махнул рукой. — Я встречался с профессором Слизнортом. Он помогал мне варить одно особенно сложное и загадочное зелье. — И что же это за зелье? Том сглотнул, его взгляд стал острым. — «Слезы Адониса». Он знал, что если солжет, Дамблдор просто узнает об этом от Слизнорта, а вернуться в кабинет, чтобы стереть профессору память, он не осмеливался. Дамблдор пристально посмотрел на Тома. Судя по его взгляду, можно было не сомневаться, что ему было известна цель зелья. Несколько мгновений он ничего не говорил. Том подумывал уйти, но прежде чем он успел извиниться, Дамблдор ответил: — Кабинет Слизнорта находится в другом конце замка, Том. Том кивнул. — Так и есть, — Дамблдор не сделал ни одного движения, чтобы уйти, и Том объяснил: — Я решил пройтись по живописному маршруту и немного предаться воспоминаниям. В конце концов, Хогвартс все еще мой дом. — Конечно, — кивнул Дамблдор. — Это понятно. Тогда я уверен, что ты знаешь, где выход, Том. Мне ведь не нужно снова проводить тебе ознакомительную экскурсию, да? Том натянуто улыбнулся. — Нет, сэр. Я так не думаю. Больше ни один из волшебников ничего не сказал. Том ухмыльнулся. — Доброго вам дня, директор, — и двинулся к выходу. Когда он проходил мимо, старик внезапно протянул руку и схватил его за плечо, остановив. Челюсть Тома напряглась, и он медленно повернул голову, чтобы встретить взгляд своего бывшего профессора Трансфигурации. Дамблдор заговорил тихим тоном, но его слова были четкими и лаконичными. — Я скажу это только один раз, Том. Если из-за тебя хотя бы один волос упадет с головы моей дочери, во всей магической Британии не найдется ни одного аврора, который смог бы найти все части твоего тела. Том смотрел на Дамблдора безучастно, даже без эмоций. Дамблдор бросил на него острый взгляд и отпустил. Затем пошел прочь по темному коридору и скрылся из виду.

***

Том стоял у окна своей квартиры и смотрел на улицу: по Лютному переулку шла женщина в плаще с капюшоном. Она огляделась по сторонам, а затем вошла в коридор, ведущий к его апартаментами. Он поднес сигарету к губам и затянулся, перекатывая ее между большим и указательным пальцами. Том только пришел с работы и хотел лишь одного — сорвать с себя галстук, расстегнуть рубашку и расслабиться в компании с книгой о проклятиях на крови. Вместо этого он оставил галстук и рабочую мантию — со своим посетителем Том в домашнем виде встречаться не собирался. Только его ведьма могла видеть его в таком расслабленном состоянии. Через мгновение в дверь его квартиры тихонько постучали костяшками женских пальцев. Это был изысканный стук, принадлежащий явно чопорной и воспитанной женщине. Риддл открыл дверь. Она опустила капюшон. — Здравствуйте, мистер Риддл. — Добрый вечер, миссис Тафт. Он посторонился, чтобы дать ей возможность войти в квартиру. Она медленно вошла, окинула взглядом небольшое помещение, снимая перчатки, стягивая по одному пальцу за раз. — Так, это ваша квартира? Он ухмыльнулся, затем кивнул. — Да. Хотя я искренне сомневаюсь, что она сравнится с поместьем Тафт. Женщина улыбнулась, оглядываясь по сторонам. — Думаю, именно это мне здесь и нравится. Том моргнул. — Могу я налить вам выпить? Ее брови заинтересованно приподнялись. — О, да, пожалуйста. Что у вас есть? — Почему бы вам просто не принять то, что я предложу? Тафт сдержанно улыбнулась и вскинула бровь. — Справедливо. Он налил ей немного бренди, но себе не стал. Пересек комнату и протянул ей бокал. Тафт взяла бокал из его рук, ее пальцы на секунду соприкоснулись с его собственными. Она подняла глаза на него. — Благодарю. Том кивнул и засунул сигарету меж губ, глубоко затянувшись. — Спасибо, что впустили меня. Знаю, что в каком-то роде я сама себя к вам пригласила. Он бесстрастно пожал плечами. — Уверяю вас, это не доставит неудобств. Она подошла к окну. — Наверное, мне было любопытно, где вы живете. Он выпустил струйку дыма. — Ну, теперь вы знаете. Тафт кивнула, затем перевела взгляд на улицу внизу, наблюдая за крадущимися фигурами и странными персонажами, которые часто посещали магазинчик с уменьшенными головами на другой стороне улицы. — Полагаю, вас можно поздравить, — заметил Риддл. Она повернулась к нему и улыбнулась легкой улыбкой. Такой, видя которую людям становится комфортно. — Спасибо, Том. Я с нетерпением жду возможности представить вас нескольким людям на инаугурационном балу в эти выходные. Том сделал затяжку. — Я решил, что скорее презираю политику. — Это средство достижения цели. — О да, — вздохнул он, выпуская дым. — Но очень неприятное средство. Тафт расстегнула плащ и перекинула его через спинку дивана, обнажив облегающее платье-футляр с дерзким вырезом. — Вы говорите, что вы не политик, Риддл, но вам придется им стать, чтобы завоевать расположение народа. Том смотрел на нее безучастным взглядом. — А вы считаете Альбуса Дамблдора политиком? — Нет. Вовсе нет. Он полная противоположность политике. Том кивнул, затянувшись, его грудь приподнялась и опустилась при вдохе. — И тем не менее ему предложили пост Министра Магии и Верховного мага. Она язвительно улыбнулась. — Неплохо, мистер Риддл. Но он очень могущественный волшебник. Том ухмыльнулся. — Я очень могущественен, миссис Тафт. — Это еще предстоит увидеть, — пробормотала она. —Пожалуйста, зовите меня Вильгельминой. Риддл моргнул. — Я предпочту миссис Тафт. Женщина усмехнулась. — Как хотите. Он прислонился к стене. — И я все еще не решил, хочу ли я быть вашей марионеткой. Она подошла ближе и встала рядом с Риддлом, сделав еще один глоток бренди. — Это очень влиятельная должность. Том кивнул. — Заманчиво. Но я думаю, что мне лучше проложить свой собственный путь к власти. Такой, который позволит мне дергать за ниточки, а не заниматься мелкими нарушениями устава и грандиозными проебами международных лидеров. Она сделала шаг ближе. — Вы действительно верите, что Статут может рухнуть без кровопролитной войны? Он покачал головой. — Нет. Я верю, что война будет. Но война будет с падением Статута или без. Она удивленно посмотрела на него. — Почему? — Потому что я ее начну. Ее губы разомкнулись, и Тафт вскинула бровь. — Вы очень смелы, раз говорите мне такое. Он ухмыльнулся, но глаза его были холодны. — Вы думаете, я боюсь вас, миссис Тафт? Ее грудь поднималась и опускалась вместе с дыханием, пока она смотрела прямо на него. За всю свою жизнь Вильгельмина Тафт никогда не была так увлечена никаким волшебником. — Нет, не думаю. Но это проблема мужчин. Они очень недооценивают сильных женщин. Он улыбнулся, сверкнув хищными зубами. — Вы думаете, я недооцениваю вас? Или, может быть, вы недооцениваете меня? Она сглотнула. — Я думаю, вы хотите, чтобы люди вас недооценивали. Их взгляды встретились, и он пробормотал: — Возможно, так и есть. Возможно, вы оказались в плену этой ловушки. Вопреки здравому смыслу она потянулась вперед и положила ладонь ему на грудь. — Я уверена, что в плену... но в ловушке ли, не уверена. Риддл посмотрел на нее сверху вниз. Ее глаза блуждали по его лицу, обводя губы, блуждая по его черным глазам, темным ресницам и точеной линии челюсти. Она прикусила губу. — Вы не поцелуете меня, Риддл? Его челюсть напряглась. Он не сделал ни единого движения, чтобы прикоснуться к ней. — Вы хотите, чтобы я трахнул вас, миссис Тафт? Она, задержав дыхание, рассмеялась. — Ну... я полагаю, это можно обсудить. Его глаза сузились. — Забавно. Вы пытаетесь заставить меня играть в политика, но при этом отказываетесь перестать вести себя как политик рядом со мной. По правде говоря, если вы хотите добиться чего-то с таким мужчиной, как я, миссис Тафт, вам следует перестать изображать из себя невинность. Она подняла подбородок. — Хорошо. Предположим, я действительно хочу заняться с вами сексом? Том улыбнулся. — Так-то лучше, — он наклонился и взял ее за руку. Тафт затаила дыхание, когда он прошептал ей на ухо: — Однако этого не случится. У меня уже есть ведьма, Вильгельмина. Тафт рассмеялась, замерев. — Я справлюсь с отказом, Том. Тебе не нужно придумывать сказки, чтобы пощадить мои чувства. На этот раз уже Том усмехнулся себе под нос. — Знаешь, что меня забавляет? Что ты думаешь, будто я что-то выдумываю, чтобы потешить твою уязвленную гордость. — Так это правда? Он кивнул. — Да. Ее улыбка стала еще более натянутой, и она убрала руку с его груди. — Я не слышала об этом. Все, с кем я разговаривала, были уверены в том, что ты закоренелый холостяк. — Держу свою личную жизнь в тайне, — Том поднес сигарету к губам, сделал затяжку и выдохнул дым через уголок рта. Тафт поджала губы. — Она молода и красива? — Да. — Моложе тебя? — Немного. Она взяла со стола свой бокал и отпила бренди. — Значит, тебе нравятся молодые и впечатлительные? Его глаза слегка сузились. — Я мог бы спросить тебя то же самое, разве нет? — Риддл сделал еще одну затяжку. — Молодая? Да. Впечатлительная? Нет. Она просто великолепна. Я считаю ее силой по своей сути. Она очаровательно рассмеялась. — Не могу представить себе ведьму, которая могла бы произвести на тебя такое впечатление, Риддл. — Не думаю, что у тебя бы получилось представить. Она посмотрела на него, пробежавшись глазами по его лицу. — Что ж. Признаюсь, я разочарована. Я надеялась, что мы сможем укрепить наш союз... в плотском смысле. Он провел языком по верхним зубам. — А ты, оказывается, очень предусмотрительна, да? Она рассмеялась. — Ты ведь говорил мне, чтобы я перестала играть роль политика, нет? Кроме того, мы, женщины постарше, должны смело заявлять о своих желаниях, не так ли? Он сделал еще одну затяжку из своей гаснущей сигареты. — Ну, для взрослой женщины ты очень красива. — Но не так красива, как твоя ведьма, я полагаю? Уголки его губ приподнялись в улыбке. — Верно. Возможно, год назад я бы тебя трахнул. Но, боюсь, после нее никакая ведьма меня не привлекает. — Хм... — она подошла к его столу и поставила осушенный бокал на хлипкий столик. Тафт выглядела совершенно неуместно в его квартире, в этих своих изысканных одеждах, с ее деликатной фигуркой. — Что ж, желаю тебе всего наилучшего с ней. Возьмешь ее в жены? — Не думаю, что мы с ней из тех, кто хотел бы брака, — Том потушил сигарету о пепельницу. — С детьми я представить тебя не могу, Риддл. Это уж точно. Он покачал головой. — Верю, что был бы ужасным отцом. Как и мой собственный отец, по иронии судьбы. Наверное, я все-таки унаследовал некоторые его черты. Она снова повернулась к нему, и ее взгляд резко схлестнулся с его собственным. — Влиятельные люди не должны иметь детей. Их дети обычно либо погибают, либо сильно разочаровываются. — Должен согласиться. Так кем же будет твой сын? Она бросила на него взгляд. — Это еще предстоит выяснить. Он говорит, что пойдет по моим стопам, — Тафт сделала паузу. — Так вот почему ты прячешь свою ведьму? Ты боишься за нее, учитывая все эти ужасные планы о войне? — Нет, — коротко солгал он. А потом сказал правду: — Боюсь, она предпочла бы, чтобы ее не видели со мной. Она недоверчиво рассмеялась. — А вот это я считаю иронией. Не могу представить себе женщину, которая не хотела бы оказаться под вашей рукой, мистер Риддл. В последнее время в моем кругу только и слышно, как женщины твердят о вашем обаянии и разрушительной привлекательности. Может быть, это потому, что вы продавец? — Боюсь, что нет, — усмехнулся он. — Это потому, что я Темный Лорд. Он подмигнул ей. Вильгельмина беззвучно рассмеялась. — По правде говоря, я очень ревнива. Вы будете видеться с ней после этого? — Я вижусь с ней почти каждую ночь, миссис Тафт. — Хм, — горько улыбнулась она, — как причудливо. Верный волшебник, возвращающийся домой к своей ведьме, — ее слова сочились сарказмом. Он кивнул. — Именно... а вам, Вильгельмина, лучше отправиться домой к своему мужу. Со мной вы пристанища не обретете.