Invictus

Они быстро перешли к близости, от которой так и не оправились.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Том не мог поверить своему счастью. Будто он вступил в сговор с самой вселенной, чтобы она помогла ему достичь целей. Род Бутов прервался, но чистокровные представители рода Агирис приняли его как наследника Слизерина и вежливо отвечали на вопросы. — Ну, конечно же, останки Герпия сохранились, — сказала ему Адамантия Агирис. — Если я правильно помню, он скончался в Архаический период и на века был погребен в своей усыпальнице. Хотя его не хоронили как такового, а кремировали в древне-афинском стиле, прах поместили в урну и спрятали в гробнице здесь, в Афинах. У нас до сих пор хранится древний свиток, подробно описывающий церемонию Протесиса. Греки верили, что она необходима для перехода души в загробный мир, хотя мы не можем быть уверены, что на самом деле стало с душой Герпия. — Кто его похоронил? — спросил Том. Адамантия зловеще ухмыльнулась. — Его враги. У него не было протеже, поскольку он не пожелал передать свои магические знания какой-либо живой ведьме или волшебнику, опасаясь, что они восстанут против него. Легенды гласят, что он был совершенно сумасшедшим. Раскол души привел его к безумию. Собственные дети стали презирать его, когда узнали, что он сделал. К сожалению, они отказались присутствовать на его церемонии Протесиса. А враги организовали ритуал в качестве насмешки, поскольку было маловероятно, что его душа когда-либо отправится в загробный мир. — Откуда вы все это знаете? — спросил Том, его пульс участился. — Наша семья — одна из старейших в Греции, берущая свое начало в древних Микенах. Мы можем проследить свою родословную даже до ведьмы Цирцеи. Мы историки, мистер Риддл. Мы хранили древние магические свитки на протяжении тысячелетий. Наша сокровищница истории бесценна. У нас самая обширная магическая библиотека, которая когда-либо существовала с тех пор, как сгорела Александрийская. — Весьма впечатляет, — ответил Риддл, прибегнув к лести. — Я бы с удовольствием посетил ее позже. Признаться, для меня большая честь получить знания по этой теме от ведьмы столь выдающегося происхождения. Она улыбнулась, ее глаза заблестели. — Для меня же большая честь встретиться с последним наследником Салазара Слизерина. Мне говорили, что он был потомком Герпия. — Весьма вероятно, — задумчиво пробормотал Том. — И где находится место захоронения Герпия? Она поморщилась. — Ну, место захоронения было вскрыто в конце 1800-х годов. Международная конфедерация волшебников определила, что гробница недостаточно защищена, и потребовала передать прах на хранение Британскому историческому обществу магии. Они посчитали, что могут найтись ведьмы или волшебники, которые захотят использовать его прах для какого-нибудь темно-магического ритуала. — Как глупо, — улыбнулся Том. — Верно, — засмеялась она, — в любом случае, его урна сейчас хранится в Историческом обществе, в Лондоне. — Я искренне ценю, что вы встретились со мной. Мне очень хотелось посетить его могилу, поскольку, вполне вероятно, что я являюсь его наследником. Однако, к сожалению, это видимо невозможно, поэтому я покидаю вас. Ведьма стала выглядеть разочарованной. — Не останетесь ли вы еще ненадолго? Я могла бы показать вам город и познакомить со своим кругом. Он ухмыльнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами. — Мне, конечно, хотелось бы этого, но, к сожалению, необходимо скоро вернуться в Лондон. Но мне приятно ваше предложение. Они оба поднялись, и она протянула руку. — Тогда желаю вам удачи, мистер Риддл. Если вы когда-нибудь вернетесь в Грецию, пожалуйста, навестите меня. — Конечно, обязательно, — Том протянул ладонь и взял ее за руку, затем крепко обхватил кисть и дернул на себя, заставив ее ахнуть. В то же мгновение он достал свою палочку и приложил ее к виску ведьмы. — Обливиэйт.

***

Утром понедельника Гермиона проснулась от звука льющейся воды. Она медленно поднялась с кровати и пошла в ванную. Дверь была приоткрыта, и она толкнула ее. Том уже вернулся и принимал душ в ее ванной, будто никогда и не уходил. Гермиона не смогла сдержать улыбку, растянувшуюся на лице. Что-то в пробуждении с ним здесь было похоже на рождественское утро. Она выскользнула из ночной рубашки и направилась на шум воды. Отодвинув занавеску, ведьма обнаружила его стоящим под душем и обнаженным, пока вода струйками стекала по его телу. Он поднял глаза и стряхнул воду с волос. Том ухмыльнулся, когда его глаза встретились с ее, а затем скользнул взглядом вниз по ее телу. — Ну, не стой просто так, ведьма. Иди сюда. Гермиона вошла в душ и обвила руками его шею. Его ладони обхватили ее за талию, и он наклонился, чтобы прижаться к ее губам. Ее сердце тут же забилось быстрее, и она поразилась тому эффекту, который оказала на ее эмоции всего одна ночь разлуки. Он прижал ее к плитке, его руки скользнули вокруг нее и схватились за бедра, пока язык игриво поддразнивал. Горячая вода лилась на них, но Гермиона не замечала ничего, кроме кожи Риддла прижатой к ее. Его пальцы скользнули в ее кудри и крепко сжали, оттягивая голову назад, его губы оставили ее и опустились на горло. — Ты скучала по мне, маленькая ведьма? — Да, — выдохнула она, когда его зубы прошлись по ее горлу. — Это взаимно, — руки Тома были повсюду, поглаживая ее влажную кожу. — Ты чертова богиня, Гермиона. Ее брови приподнялись, и она отклонилась назад, чтобы посмотреть на него. Она так и не смогла понять его настроение, но заметила, что этим утром в нем чувствовалась нежность, к которой она не привыкла. — Позволь мне почтить тебя, — пробормотал он. А затем опустился на колени. Она ахнула, когда он схватил ее за бедра и закинул к себе на плечо. После чего погрузил в нее язык. — О, Мерлин, — простонала она. Он усмехнулся, и она вздрогнула от ощущения его горячего дыхания, когда он пробормотал: — Единственное имя, которое тебе следует стонать, — это мое, Гермиона. Она запустила пальцы в его чернильно-черные волосы. Утром она была гораздо более чувствительной, и его прикосновения покоряли ее нервные окончания, зажигая их в пылающей синергии. Гермиона решила сделать то, чего ей очень хотелось с той ночи, когда разразилась буря. Она прошептала заклинание Hallucidorus Totalus, и внезапно они с Риддлом оказались совершенно в другом месте. Теперь они были в пещерном бассейне с горячими источниками. Справа от нее падал огромный водопад, его пена растекалась по ряби воды. Гермиона была прижата к стене пещеры, ее икры свисали с плеч Риддла, а ноги были погружены в воду. Том отстранился и огляделся вокруг. Затем отклонился назад и бросил ее в воду. — Впечатляет, Гермиона. Она обвила руками его шею. Он наклонился и поцеловал ее, и она ощутила свой вкус на его губах. Этот поцелуй был не таким как обычно, голодным, отчаянным и подчиняющим. Он был медленным и томным, дразнящим, даже немного игривым. Она почувствовала, как он улыбается ей в губы. Его зубы впились в ее нижнюю губу, и она посмотрела на него. Глаза Тома пылали непривычно интенсивно, и как только она поймала его взгляд, то не смогла отвести свой. Он прижал ее к стене пещеры, и его колено разместилось между ее ног. Он обхватил руками ее колени и прижал ее к себе, чтобы она обхватила его бедро, создавая потрясающее трение. — Ох, черт, — прошептала она, позволяя своей голове опуститься на его плечо. Он подвинул ее так, чтобы она терлась об его колено. — Вот так, детка. Он никогда не называл ее так раньше, и она удивилась​, как нежность окутала ее сердце, просто потому, что не привыкла слышать от него подобное. Ее тело пылало, между ног разливался жар. Его нога стала скользкой от ее возбуждения, когда он прижал ее к себе под водой, трение ее клитора обернулось пульсирующей болью. — О боже, Том, — простонала она, — я сейчас кончу. — Позволь мне услышать тебя, — прошептал он, касаясь губами ее плеча. Он прижал ее спиной к стене пещеры и обхватил своими длинными тонкими пальцами ее горло, вынуждая приподнять лицо давлением большого пальца на подбородок. — Будь хорошей девочкой. Смотри на меня. Их глаза встретились, и его черные радужки поглотили ее, пронзительные и хранящие в себе целую вселенную, его магия окутала ее, словно безмятежный покров тьмы. — Том, — прошептала она. — Да, детка? — пробормотал он голосом, полным желания. — Черт, — выдохнула она, забыв, что хотела сказать. Эти слова из его уст, пока он смотрел ей в глаза, сделали с ее телом нечто невообразимое. Этот Том так сильно отличался от волшебника, к которому она привыкла. Она жаждала всех его версий, но эта так сильно поразила ее, что стало почти невыносимо. Она двинула бедрами, прижимаясь к его ноге. И ощутила себя на грани. Его длинные пальцы сжали ее горло, и Гермиона почувствовала холодный металл его кольца на своей коже; он больше не усиливал хватку, а просто позволил руке оставаться там словно ожерелью, оказывая легкое давление. Ее глаза закрылись. Он нежно сжал ее горло. — Смотри на меня, — строго произнес он. Ее глаза резко открылись и встретились с его. — Вот так, — прошептал он, нежно поглаживая большим пальцем точку ее пульса. — Скажи, что ты моя, Гермиона. — Я твоя, — простонала она. Это было единственным, что он всегда велел ей говорить, как будто каждый раз, когда она произносила эти слова, они становились все правдивее. — Скажи мне, что ты моя навсегда. Она сглотнула, но не отвела взгляд от его глаз. Они были подобны ножам из обсидиана, пылающим пламенем, рассекающим ее и клеймящим потусторонним огнем. — Скажи это, Гермиона. Обещай мне, — он не приказывал. Наоборот, произнес это тихо, его губы были так близко к ее губам, что их дыхания смешались. — Ты моя, навсегда. Гермионе казалось, будто она во сне. Возможно, так оно и было. Возможно, она проснется и вернется в дом своих родителей. Она решила, что ей это снится, потому что человек перед ней не был похож на Волан-де-Морта, которого она знала. Он был не чем иным, как прекрасным сном. Она прижалась к нему бедрами и, задыхаясь, простонала: — Да. Навсегда, — по крайней мере, пока я не убью тебя, грустно подумала она. Голос ее был хриплым и сиплым от удовольствия. — Хорошая девочка, — улыбнулся он. — Кажется, тебя мучает жажда. Думаю, ты нуждаешься в подношении. Он нырнул в бассейн, а затем вынырнул с полным ртом воды. Поставив колено между ее бедер, Том зацепил большим пальцем ее нижние зубы и открыл ее рот. Другой рукой он дернул ее голову назад за волосы, а затем склонился над ней и влил ей в рот струю воды. Он медленно ухмыльнулся и закрыл ее рот. — Пей, — пробормотал он, его черные глаза игриво сверкнули желанием. И как она могла отказаться? Гермиона сглотнула, когда он обхватил руками ее бедра и потер их о свои. Она положила свои руки на его и прижалась к нему, выгнув спину. Несколько мгновений он наблюдал за ее чувственными движениями, его глаза скользнули по ее груди, изгибам бедер и живота. Затем он наклонился и прошептал ей на ухо, его глубокий хриплый голос пустил по ее коже мурашки: — В следующий раз ты будешь глотать мою сперму, маленькая ведьма. В этот момент Гермиона впала в забытье. Она сдавленно закричала, когда перед ее глазами вспыхнули звезды, а ее тело взорвалось в ночи. Их глаза оставались закрыты, и она ощутила вокруг себя его божественную магию. Она потерялась в нем, забыв, кем был Том и даже кем была она. Гермиона позволила ему окутать себя. Их сущности слились, и она поняла, что это самый эротический момент в ее жизни. — Том, — она полустонала и полурыдала. Он кивнул, наблюдая за ней. — Я знаю, маленькая ведьма, — пробормотал он, убирая волосы с ее щеки. Его глаза жадно впитывали ее реакцию. — Вот почему ты моя. Он наклонился вперед и поцеловал ее. Бассейн вокруг них внезапно исчез, и они снова оказались в душе, ее ноги обвивали его талию, а его пальцы путались в ее волосах.

***

Сегодня Гермиона была на работе, но вовсе не могла сосредоточиться. Она сидела, глядя в окно перед своим столом, ее глаза были устремлены на дорожный знак, указывающий на вход в Лютный переулок. Она могла думать только об этом утре. Гермиона была в ужасе. Ей казалось, будто она только что спрыгнула со скалы в открытый космос и попала в космическую пустошь бесконечной инерции, где ее начало засасывать в черную дыру Тома Риддла. Она зашла слишком далеко и не знала, как остановиться. Гермиона сидела за столом и не могла дышать. Том был мощным течением, уносящим ее прочь и утягивающим под воду, как бы сильно она ни боролась с ним. Ее сердце колотилось в груди. Могла ли она выйти из игры сейчас? Каким-то образом она убедила себя, что, пока она боролась с ним публично, делая все возможное, чтобы сорвать его планы, ничто другое не имело никакого значения. Как бы они не заигрывали друг с другом наедине, всегда можно было положить этому конец, если бы границы стали слишком размытыми. Но сейчас? Она сильно сомневалась, что смогла бы поступить так, как нужно, даже если бы ей кто-нибудь преподнес крестражи Тома и клык Василиска на серебряном блюдечке. Гермиона внезапно ощутила желание сбежать. Исчезнуть. Умчаться как можно дальше, никого не предупредив. Девушка уже подумывала найти способ отправить Тома в Азкабан. Для этого у нее было достаточно доказательств. Но и он был слишком умен. Дементоры были у него на поводке, в этом она была уверена. Именно так он и вырвал Хауслера из Азкабана. Нет, он найдет выход, а затем выследит ее. Единственный вариант, который у нее был, это убить его. Неудивительно, что он получил такую ​​большую поддержку. Теперь для нее не было сюрпризом, почему его последователи были так непоколебимо преданы. Он был чертовски притягателен. — Я не могу его изменить, — прошептала она, — не могу. У нее сдавило грудь. Кем был тот мужчина, с которым она была сегодня утром? Он определенно был не тем Томом, которого она знала. Что изменилось? Она была убеждена, что, если бы он узнал правду о ее прошлом, то наверняка убил бы ее. И была абсолютно в этом уверена, но теперь у нее появились сомнения. Одно можно было сказать наверняка: она знала, что играет с огнем. Гермиона шла по канату и была опасно близка к падению.

***

Позже тем же днем Гермиона получила от Тома записку на пергаменте: У меня сегодня дела. Вернусь не раньше позднего вечера. Ты можешь остаться на ночь, но не жди меня. Гермиона знала, что это какие-то дела, связанные с темными искусствами или Пожирателями смерти, иначе он бы выразился более конкретно. Записка была краткой, отрывистой. Обычно он добавлял какие-нибудь язвительные замечания или намеки сексуального характера, которые указывали Гермионе на его игривость. Это к лучшему. Этим утром она была очень потрясена и чувствовала, что ей нужно немного побыть вдали от Тома, чтобы сохранить здравомыслие. Возможно, ночь, проведенная в одиночестве, поможет ей освежить мысли. Сегодня вечером она решила остаться в своей квартире. Ей отчаянно нужно было выкинуть из головы этого нежного, похотливого и игривого Тома, который явился ей. Следующим утром Гермиона принялась за работу, чувствуя себя гораздо более бодрой и отдохнувшей. Она поставила чай на стол и развернула свиток с заметками. На этой неделе ей было поручено подготовить отчет о ходе министерской кампании и сделать множество записей о выступлениях и предварительных результатах голосования. Выборы будут проходить в течение двух недель. После чего Министром может стать Вильгельмина Тафт. Гермиона еще не была уверена, что именно думает о ней. С этой женщиной было что-то не так, но она не могла понять почему. — Дамблдор! — Гермиона услышала голос Баумгартнера, выкрикивающего ее имя. Она повернулась и увидела своего главного редактора, зовущего ее в ​​свой кабинет махом руки. Девушка направилась к нему в дальнюю часть редакции, и он сразу закрыл дверь. — Пока отложи выборы. Мне нужно, чтобы ты разобралась с кое-чем другим и быстро. — Ох, — удивленно откликнулась Гермиона, — и с чем же? — Тебе нужно отправился в Историческое общество магии на юге Лондона. Вчера вечером произошло ограбление. Защитные чары были полностью разрушены. Одни взломаны. Другие чары, одни из лучших когда-либо созданных… просто разлетелись вдребезги. Я не знаю, что было похищено, но держу пари, что что-то важное, поэтому они не расскажут. Мне нужно, чтобы ты все разузнала. У тебя есть к этому талант. Узнай все, что сможешь, а затем приступай к сбору информации для статьи, пока новость не разошлась. — Конечно, сэр, — Гермиона вышла из его кабинета, убедилась, что пропуск журналиста при ней, и аппарировала.

***

Был вечер пятницы, и Том был у нее дома. Гермиона готовила для него, что стало частным явлением в последнее время. Это был ее способ убедиться, что он правда хорошо питается. У него была раздражающая привычка шнырять вокруг нее и все пробовать, пока она готовила. Чаще всего он макал палец в соус и облизывал его или надкусывал что-нибудь, пока она не видела. Иногда Гермионе приходилось выгонять его с кухни, потому что она заключила, что ему просто искренне забавно раздражать ее до чертиков. Она приготовила несколько блюд по знаменитым рецептам Молли Уизли, благодаря которым Том просил ее готовить так часто, как только осмеливался. Гермиона не возражала, она с удовольствием наблюдала за выражением его лица, пока он ел ее еду. — Черт возьми, ведьма, — простонал он, пробуя ее последнее блюдо, — я не из тех, кто женится, но, в конце концов, ты меня одомашнишь. Гермиона фыркнула. — Думаешь, я из тех, кто выходит замуж? Он облизнул губы и бросил на нее пронизывающий взгляд. — А ты не из таких? Гермиона нервно опустила взгляд. — Не знаю, я никогда об этом не думала. Том ухмыльнулся. — Гермиона, я никогда тебя не спрашивал, но первые романтические отношения у тебя со мной? — Конечно, нет, — произнесла она слегка оскорбленно. Его глаза слегка сузились. — Кто? Она замерла, ее глаза метнулись к нему. — Что? Он склонил голову. — Кто он? Ее рот приоткрылся. — Ты действительно хочешь поговорить о бывших? Он ухмыльнулся. — Ну, что ж, у меня их не было. Взгляд Гермионы заледенел. — Это не совсем так. Он закатил глаза. — Секс не приравнивается к отношениям, Гермиона. — Тогда как бы ты это назвал? Его глаза угрожающе сузились, а челюсти сжались. — Ты бы предпочла, чтобы я просто трахнул тебя и ушел? Это облегчило бы тебе жизнь? Гермиона сглотнула, затем посмотрела на свою тарелку. — Я этого не говорила. — Так кто он? Гермиона фыркнула, а затем раздраженно уставилась на него. — Ну, был болгарский игрок в квиддич… Том рассмеялся. — Что? Глаза Гермионы сузились. — Ты услышал меня. Том успокоился, но его губы дернулись, словно он сдерживал смех. — Ты сказала, игрок в квиддич? Предпочитаешь спортивных тупиц философствующим негодяям вроде меня? — Ты невыносим. Я ведь здесь, верно? — Кто еще? Лицо Гермионы вытянулось. — Я бы не хотела об этом говорить. Том смотрел на нее долгую минуту. Она подняла на него взгляд. — Почему нет? Гермиона глубоко вздохнула. — Есть некоторые вещи, которые я бы предпочла не обсуждать с тобой. Хорошо? Его глаза сверкнули от гнева. — Еще один твой секрет? Гермиона с лязгом уронила вилку в тарелку. — Почему ты так уверен, что я что-то скрываю? — Я знаю, что скрываешь, Гермиона. Так что можешь перестать притворяться. Если нужно, храни свои секреты, но не лги мне и не говори, что у тебя их нет. Гермиона ничего не ответила, она просто сидела и молчала, кипя от злости. Глаза Тома впились в нее. — Расскажи мне, кем он был. — Друг детства, Том! — огрызнулась она. — Мы годами ходили вокруг да около, и он был всем, чего я хотела, а потом внезапно мы поцеловались, и тогда я… пошла на попятную. Я взяла паузу и с тех пор больше его не видела… и не очень хорошо чувствую себя из-за этого. Особенно учитывая… ну, тебя, — она сглотнула, затем отвела взгляд, стараясь не позволить маске упасть с лица. Минута пролетела в мучительном молчании, и Гермиона больше не могла выносить его испытывающего взгляда, поэтому встала из-за стола и вышла на балкон. Прохладный ночной воздух ласкал ее кожу, пока она стояла у кирпичной балюстрады и смотрела на горизонт Лондона. Ее терраса была украшена растениями и светящимися огнями, на фоне журчал фонтан. Ей бы хотелось, чтобы он не спрашивал о Роне. Теперь ее предательство ощущалось гораздо более реальным и тягостным, как будто два ее мира вот-вот столкнутся. Думала ли она, что сможет разделять их? В какой-то момент плотина должна была прорваться. Она могла бы так прекрасно играть свою роль в этой эпохе, если бы не связалась с Риддлом. Но с другой стороны, было ли вообще возможно избегать друг друга на протяжении всей жизни? Гермиона была убеждена, что они неизбежно связаны, независимо от того, в каком мире или временной линии находятся. Волан-де-Морт должен был каким-то образом сломить ее, будто это было их судьбой. Гермиона уронила голову на руки и зарыдала. Она не смогла сдержать слез, выступивших из-под ресниц. Ведьма услышала, как открылась дверь, затем звук медленно приближающихся шагов. Она не подняла глаз. Девушка не могла встретиться с ним сейчас лицом к лицу. Внезапно его рука обогнула ее талию и схватила за запястье, развернув лицом к нему. Она отказалась открыть глаза. Гермиона ощутила, как его пальцы стирают слезы, скатывающиеся по ее щекам. Что только усугубило ситуацию. Ей не нужна была эта версия Тома. Она могла справиться с его насилием, его мстительностью, его высокомерием и даже его контролем. Но это? Нежная и понимающая версия мужчины, которого она считала неспособным ни на какие чувства? Это была настоящая пытка, и ей захотелось оттолкнуть его. — Отойди от меня, — всхлипнула она, давя ему на грудь. Его руки сжались вокруг нее. — Нет, — произнес он резко. — Пожалуйста, уходи, — выдавила она, но прижалась лбом к его груди. Том позволял ей плакать. Она чувствовала его замешательство, но он не сказал ни слова, и не спросил ее, что случилось. Он просто стоял и обнимал ее, позволяя ее слезам пропитывать его рубашку. После нескольких минут смущающего и неконтролируемого проявления эмоций Гермиона оторвала голову от его груди и вытерла слезы. — Мне жаль. Полагаю, мы уже долго тут стоим. Он ничего не ответил, но положил руку ей на щеку, широко расставив пальцы и запустив их пряди, обрамляющие ее лицо. Затем отклонил ее голову назад, чтобы их глаза встретились. — Признаться, я ревную. Хотелось бы быть единственным волшебником, который может довести тебя до слез. Гермиона горько усмехнулась. — Поверь, так и есть. Тебе не нужно беспокоиться об этом. Его глаза потемнели. — Надеюсь, однажды, ты скажешь мне, что имеешь в виду. Гермиона закусила губу, но ничего не сказала. Как бы отчаянно ей ни хотелось сказать ему правду, она знала, что не сможет. Если бы он узнал правду, то убил бы ее. Она не была настолько сумасшедшей, чтобы поверить, что настолько сильно ему дорога. Невозможно, чтобы кто-то вроде Волан-де-Морта был способен на любовь или настоящую преданность. Как может человек научиться любить, если никогда не ощущал этого на себе? Гарри выразился лучше всех. Волан-де-Морт никогда не познает любви. — Итак, — прошептал он с озорным блеском в глазах, — эти твои бывшие парни когда-нибудь прикасались к тебе так, как прикасаюсь к тебе я? Гермиона вытаращилась на него. Он усмехнулся, крепче обхватив ее за талию. — Ты ревнуешь, так? — пробормотала Гермиона, сдерживая смех. Его глаза сузились. — Я убью их. Она закатила глаза. — Ты не сделаешь этого. — Неужели? Будь осторожна в своих словах. Ты же знаешь, как я люблю вызовы. — Ты не можешь просто убивать всех, кто причиняет тебе неудобства, Том. Мы говорили об этом. Его глаза сверкнули весельем. — Мне не обязательно было бы убивать их. Всегда хотел попробовать проклятие портрета. Ее брови приподнялись. — Что это? — Заключает цель в магический портрет, — он подмигнул ей, и ее сердце замерло. — Чем дольше цель в ловушке, тем больше теряет связь с реальностью. А в конце концов сходит с ума. Приносит гораздо большее удовлетворение, чем убийство, правда? Она наклонилась вперед, и их губы почти соприкоснулись. — Ты больной, Риддл. Его глаза метнулись к ее губам. — Тем не менее, ты здесь, будучи моей хорошей девочкой каждую ночь. Так как же ты к этому относишься? Она сдержала улыбку. — Полагаю, меня это беспокоит. Он улыбнулся ей, и эффект был сокрушительным. — Думаю, ты гораздо не нормальнее, чем тебе хотелось бы признать, Дамблдор. У нее перехватило дыхание. — Возможно, ты прав. Он склонил голову. — Разве я не всегда прав? Она закатила глаза. — Отсоси. Он ухмыльнулся. — Попроси вежливо, — он наклонился, положил ее на плечо и потащил обратно в квартиру.

***

Позже той же ночью они лежали в постели, лицом друг к другу в темноте. Ее нога была перекинута через его бедро, а его рука сжимала заднюю часть ее бедра. — Завтра вечером я буду занят. Вернусь поздно, — прошептал он. — Полагаю, мне не следует спрашивать, куда ты идешь. Она уже знала. Он будет в Поместье Риддлов со своими Пожирателями Смерти, и она тоже намеревалась быть там. — Тайна за тайну, любимая. Его длинные пальцы нежно прошлись по ее бедру. — Что ж, — выдохнула она, — это совершенно нормально. Я работаю над новой статьей, и она немного сложная. Я могла бы использовать вечер для работы. — Темой являюсь я? Она рассмеялась на выдохе. — Нет, если только не ты недавно вломился в Британское историческое общество магии. Повисла молчаливая пауза. Ее глаза расширились. Его лицо было всего лишь пятном в темноте. — Подожди… это был ты? — Конечно нет, Гермиона. Так зачем туда вломились? Она сглотнула, не до конца убежденная в его словах. Он отсутствовал поздним вечером в понедельник… В ночь, когда произошло ограбление. Она отложила свои подозрения, чтобы проверить их позже. — Не знаю. Судя по всему, это было ограбление. Мне не удалось ни с кем поговорить, но я вернусь туда утром. — Ты довольно опытный маленький сыщик. Я уверен, что Вы сможете раскрыть это дело, Детектив Дамблдор. Гермиона рассмеялась. — Септимус называл меня также. — Я бы сказал, что из тебя выйдет хороший аврор, но твой потенциал куда выше этого. Гермиона ощутила, как вспыхнули ее щеки в темноте. По какой-то причине всякий раз, когда этот волшебник хвалил ее магические достижения, ее желудок делал кульбит. Сумасшедшим или нет, он был невероятно опытным магом, возможно, величайшим в мире. — Ты покраснела? — Нет! — закричала она шепотом. — Пожалуйста, отвали. Он тихо усмехнулся себе под нос. — Твоя реакция на похвалу весьма забавна, маленькая ведьма. — Вы можете идти на хер, сэр. Его рука схватила ее за бедро и притянула ее тело ближе. Наклонившись, он прошептал: — Что, если бы я сказал тебе… что ты самая интригующая… могущественная… и возбуждающая ведьма, которую я когда-либо встречал в своей жизни? Гермиона сглотнула. Его шепот возле уха пронзил ее, словно пылающая стрела, поражая каждую эрогенную зону ее тела и воспламеняя их. — Что, если я бы сказал тебе, что быть внутри тебя — это самое высочайшее наслаждение, которое я когда-либо испытывал? Знаешь ли ты, как твоя покорность влияет на меня? Знаешь ли ты, что со мной делают твои стоны и слезы? Если бы ты осознала, то, думаю, чувствовала бы себя лучше и меньше меня боялась… Думаю, ты бы поняла, что держишь меня в цепях, Гермиона. Гермиона затаила дыхание, не зная, что ответить. Он никогда не говорил с ней так. Ей хотелось плакать, потому что она знала, что он тоже заковал ее в цепи. Сильнее, чем он мог предположить. Костяшки его пальцев коснулись ее щеки в темноте. — Спокойной ночи, Гермиона.