Invictus

Альфард Блэк возвращался из квартиры своего друга Амоса Флинта после шумной вечеринки, посвященной прошедшему в эту субботу матчу. Он собирался прийти в компании Гермионы, но заметил, что ей было довольно скучно на последней из игр по квиддичу, куда он ее приглашал, хоть и ради него она тогда создавала отличную видимость своей заинтересованности. Сейчас же ведьма была очень занята, поскольку готовилась к почти недельной поездке на ежеквартальный съезд Международной Конфедерации Магов. Альфарда, конечно, удручало, что она уедет на такой срок, ведь после того поцелуя он остро желал увидеть ее снова. Он хотел большего, чем просто поцелуй. И все выходные не мог думать ни о чем другом… именно поэтому составил компанию своему другу Амосу на матче Гарпий. Это был отличный способ отвлечься. Блэк выпил слишком много Горной воды и почувствовал, что немного раскраснелся, когда вышел на улицу и направился к точке аппарации. Время было около двух часов ночи, поэтому людей на улице было очень мало. Когда Альфард уже приблизился к точке аппарации, то начал сомневаться, достаточно ли он трезв, чтобы переместиться без расщепления. О передвижении на метле тоже не могло быть и речи. Он уже начал подумывать, что, может быть, стоить отправиться в квартиру своего приятеля Роула и переместиться домой через камин, когда заметил впереди кого-то, прислонившегося к фонарному столбу. Подойдя ближе, он узнал Тома Риддла, все еще одетого в рабочую форму. — Риддл? Какого черта ты здесь делаешь? Том бросил сигарету на тротуар и повернулся к Альфарду, сунув руку в карман. Он достал палочку. — Конфундус. Острые черты лица Альфарда, выражающие до этого подозрение, мгновенно стали растерянными. Том ухмыльнулся ему, крутя в пальцах крючковатую рукоять своей резной тисовой палочки костяного цвета. — Империо. Проклятие врезалось в Альфарда струйкой зеленого дыма. — Отлично, приятель. Идем. Том двинулся вперед по улице, а за ним следовал очень растерянный и обескураженный Альфард Блэк. Риддл проскользнул в узкий переулок, и волшебник последовал его примеру. Закоулок тускло освещало скудное пламя нескольких зачарованных факелов. Когда Альфард подошел к Тому, тот развернулся и встал лицом к лицу с волшебником. Риддл посмотрел ему прямо в глаза и радостно улыбнулся. — Легилименс. Он разрушил дрянные ментальные стены волшебника грубее, чем это было необходимо. “Поблагодаришь меня за мигрень позже”, — подумал Риддл. И начал тщательно до самых мелочей просматривать воспоминания волшебника. Тому не хотелось слушать его скучные внутренние монологи или смотреть холостяцкие вечеринки с Флинтом и Роулом, бесполезными придурками. Он точно знал, что ищет, и нашел это за считанные секунды. Риддл стал сторонним наблюдателем, просматривая, как Гермиона и Альфард аппарируют к Лей-Лайн. Он отметил, что Гермиона выглядела особенно фигуристой в яблочно-красном струящемся платье, которое смело облегало ее грудь и расходилось от талии. Жилетка, застегнутая спереди, идеально обтягивала ее шикарную грудь и подчеркивала ее небольшим дерзким воротничком. Это зрелище вызвало у Альфарда Блэка чувство похоти, и Тома бесконечно раздражало, что ему приходилось слушать внутренние размышления Блэка о своей ведьме, пока он копался в его воспоминаниях. Он пожалел, что не может наложить заглушающее заклинание на эти отвратительные мысли. Том отстраненно наблюдал, как эти двое танцевали (Гермиона была в этом ужасна), и сдержал ухмылку, когда она наступила на ногу Альфарда, а затем в течение примерно сорока минут выпила почти семь коктейлей Шприцера. “Никогда не считал ее пьяницей, но доказательство на лицо”, — весело подумал Том. Он уже мечтал поддразнить ее этим, но не счел разумным сообщать о своем грубом вторжении в мысли Блэка. Том успешно промотал воспоминания вперед и добрался до ее квартиры. Раздражение вспыхнуло, когда он увидел, как они флиртуют. Тебе нравится дразнить волшебников, не так ли, маленькая ведьма? Для Риддла это не особо имело значение. Он уже решил, что их маленькая интрижка закончилась. Том чувствовал, что пришло время забрать то, что принадлежало ему, будь проклят этот Блэк. — Возможно, я нахожу тебя очаровательным, — пробормотала Гермиона, сжимая рукой галстук Блэка. Том фыркнул. Он так же очарователен, как стая корнуэльских пикси. Они вошли в квартиру, и Альфард вскоре начал массировать ноющую ступню Гермионы. Тогда из ее горла вырвался тихий стон. Том наблюдал за этим, хрустя шейными позвонками. Его накрыло особое чувство собственничества по отношению к ее нежным ступням и лодыжкам – еще одно его странное побуждение. А необходимость слушать внутренний монолог Блэка о том, чего он жаждет, раздражала Тома. Ему вдруг захотелось оторвать Блэку руки. Без всякой магии. Он хотел сжечь их при помощи спички и бензина. И подумал о том, чтобы отправить потом этот пепел Гермионе в коробке. Том хохотнул с насмешки Гермионы, сравнившей Альфарда с домашним эльфом. Удачное сравнение, дорогая. — Хочешь, чтобы я встал на колени, Дамблдор? — спросил Альфард хриплым голосом. Конечно, хочет, Блэк. Потому что она такая же извращенная внутри, как и я. Блэк поцеловал ее. Том сжал челюсти. Его глаза мгновенно запылали красным. Мысли Блэка приняли весьма развратное направление. Том пришел в бешенство. Ему не хотелось слушать то, что подумывают сделать со ртом Гермионы. То, как сильно кто-то хотел, чтобы ее губы обхватили чей-то член. Каждый мускул тела Тома напрягся. Он жаждал только мыслей Гермионы. Но не мог их узнать. И неспособность контролировать ее или знать точную реакцию на поцелуй сводила Тома с ума. Каждый из его Пожирателей Смерти подвергался постоянной процедуре Легилименции. Том терпеть не мог, если не знал всего. Он хотел, чтобы любая информация была легкодоступна и прямо у него под рукой. Если те отказывались, то он предположил бы, что им есть что скрывать, а если им есть что скрывать, то они стали бы помехой, и лучше бы были мертвы. — Почему ты остановился? — прошептала Гермиона. Потому что его вот-вот сожгут заживо, а он не совсем псих. — Я жду еще одного свидания. И скоро. — И ты его получишь, — прошептала Гермиона. Я бы не давал никаких обещаний, маленькая ведьма. Том наблюдал за окончанием их встречи с холодной отчужденностью, а затем вышел из мыслей Блэка. Еще несколько минут Риддл оставался неподвижным. Затем вздохнул и взглянул на Блэка. — Приближается день рождения моей ведьмы. Спорим, ты этого не знал. И не думаю, что узнал бы. Ты ведь не поднимал о ней все записи в Министерстве в порыве подозрений, как это сделал я. Том резко отшатнулся и врезал Альфарду в нос. Из него хлынула кровь, и Блэк скорчился от боли. — Не думаю, что ей понравится получить твой язык в подарок на день рождения… в красивой маленькой коробочке с милым бантиком? — Том ухмыльнулся, когда Альфард покачал головой, схватившись за нос и застонав, пока кровь сочилась сквозь его пальцы. — Нет? Да, возможно, ты прав. Он взглянул на Альфарда, упавшего на колени. — Хотя это заманчиво. Может быть… только палец? — Риддл опустился на колени, взял правую руку Альфарда и выбрал палец, на котором было кольцо с фамильным гербом Блэков. — Видишь ли, не думаю, что моя маленькая ведьма верит, что я воплощу свои угрозы. По тому маленькому поцелую видно, что она не верит, что я действительно убью тебя, если ты ее трахнешь. Честно говоря, не думаю, что она хочет трахаться с тобой. Но вполне может сделать это назло мне. В конце концов, она мстительная маленькая ведьма. И мне нравится это в ней, — он посмотрел на Блэка. — Хотя ты бы этого не узнал. Ты не знаешь ее так, как я. Том вновь перевел взгляд на Альфарда, который снова начал приходить в себя. — Конфундус, — пробормотал Риддл, взмахнув палочкой. — Тогда никаких частей тела. Во всяком случае, пока. Полагаю, правильным было бы поговорить с ней. Именно так делают пары, верно? В отношениях? — он поднял брови и пожал плечами. — Я точно не знаю. Я всего лишь вытрахивал несуществующие мозги твоей сестры. Мы особо много не говорили. Да и желания такого не было, если честно. Он встал и потянул Альфарда за собой так, чтобы они оказались лицом к лицу. Альфард был немного ниже ростом, поэтому глаза Тома наткнулись на его брови. — Эпискей, — внезапно нос Альфарда хрустнул, и тот застонал. — Но Гермиона другая. Мне нужно действовать хитрее. Более мягко. Разве не это привлекает тебя в ней? Ты же хороший парень, — Том ухмыльнулся. — Должно быть, поэтому ты всегда финишировал последним. Челюсти Тома сжались, когда он посмотрел на Альфарда Блэка. — Мне так хочется отрезать тебе язык. Я мог бы это сделать. Так легко… всего лишь небольшое режущее заклинание справилось бы с этим. Знаешь, ты этого заслуживаешь. Ты поцеловал Гермиону. Ты правда должен быть мертв, — он схватил Альфарда за горло и швырнул его спиной к кирпичной стене переулка. — Я хотел убить тебя с третьего курса. Надо было натравить на тебя своего Василиска. В любом случае… думаю, что твое маленькое заигрывание с моей ведьмой исчерпало себя, не так ли? Том склонил голову и посмотрел на старшего сына Блэков. — Так. Думаю, ты будешь держаться от нее подальше, и я позабочусь об этом, — он отпустил горло Альфарда и поправил пальто своего старого соперника. — В следующий раз, когда мы встретимся, Гермиона будет моей, и ты это знаешь. Ты останешься никем иным, как бывшим парнем, и на самом деле тебе некого будет винить, кроме себя. Должно быть, ты любишь проигрывать, — Том посмотрел в его разноцветные глаза, все еще остекленевшие от чар Конфундуса. — Кстати, очень жаль было услышать, что твой брат пережил близкую смерть. Должно быть, было ужасно, когда он рухнул прямо за обеденным столом. Очень повезло, что твоей сестре хватило ума подумать о безоаре. Это было просто гениально. Вероятно, это единственная впечатляющая мысль, которая когда-либо приходила ей в голову. Том вздохнул. — Так и есть, — он направил палочку на лоб Альфарда. — Обливиэйт.

__________________________________

Гермиона собирала свой недельный запас вещей для международных ассамблей и созывов. Она уже изучила расписание и повестки собраний на несколько дней и вкратце ознакомилась со всеми текущими событиями, законодательством и глобальными проблемами, которые будут рассматриваться различными комитетами во время созывов. Гермиону и так посчитали довольно юной из-за возраста в девятнадцать лет, чтобы включить в число делегатов, поэтому на всякий случай она хотела прочитать и изучить все досконально. Ей хотелось иметь возможность постоять за себя и при необходимости высказать свои идеи и мнения. Она знала, что большая часть повестки дня не будет касаться ее и даже не будет представлена ей, прошедший квартал в Британии был довольно унылым. Никаких нарушений закона, о которых можно было бы поговорить, не было, а большинство недавно предложенных не оспаривались широкой общественностью. Единственная настоящая драма в британском волшебном сообществе возникла из-за разоблачения Гермионой проклятия на галлеонах гоблинов и строительства нового волшебного банка. Она была более чем готова ответить на вопросы по этому поводу и собрала все свои исследования и заметки по этому вопросу. В воскресенье днем ведьма портключом перенесется прямо в Пловдив, Болгарию, где ее встретит местный гид и еще один британский делегат. Пикси щебетала об этом, помогая собирать вещи. На самом деле эльфийка весьма умело помогала ей и чудесным образом организовала вышитую бисером сумку Гермионы, создав в ней некое подобие порядка. Маленькая эльфийка все утро причитала из-за отъезда (она очень ее полюбила) и жаловалась, что ей нечего будет делать, пока хозяйка отсутствует. Гермиона, разумеется, наполнила кладовую большим количеством сладостей (которые любила Пикси) и, чтобы утешить бедную эльфийку, купила множество новых растений и садовых инструментов, поручив ей работать в саду на веранде, пока ее не будет. Также из-за регулярного посещения мероприятий и постоянных подарков в виде новых моделей от “Твилфитт и Таттинг” и “Мадам Малкин” у нее накопился приличный гардероб, и Гермиона оставила Пикси ответственной за его организацию по цветам и стилям. Пикси разложила несколько новых моделей официальных мантий, которые были сшиты на заказ специально для поездки. Мантии были с длинными рукавами и высокими воротами, с золотыми филигранными наплечниками и сложными узорами, вышитыми на ткани. На одной из черных моделей были золотые цепочки, тянущиеся от плеча к плечу. Эта деталь выглядела весьма благородно и аристократично, заставляя Гермиону чувствовать себя величественно и могущественно. — Одевайся, чтобы завоевать успех. Так говорят магглы, Пикси. — Магглы много чего говорят, мисс Дамблдор. Гермиона рассмеялась. — Да, Пикси. Они довольно красноречивы. Гермиона посмотрела на одежду и подумала о своих родителях. Она ужасно скучала по ним… но не позволяла себе зацикливаться. С этим действительно ничего нельзя было поделать. Но в последнее время она все чаще задумывалась о прошлом. Она думала о войне, о Гарри и Роне и о предмете, который отправил ее сюда. Она думала о Риддле. Возможно, именно поцелуй с Альфардом Блэком побудил ее к глубокому исследованию своей души. Вопреки собственному желанию во время их поцелуя она думала только о Томе Риддле. Гермиона осознала, что, вероятно, бежала в совершенно противоположном направлении, чем следовало бы. Возможно, избегать Риддла было неправильной стратегией. Если она хотела когда-нибудь вернуться в свое время, Риддл был единственным, у кого были ответы. В первую очередь, именно его чары отправили ее сюда. Если она хотела изменить будущее и спасти жизни, только Риддл знал, где находятся крестражи. Он был тем, кого ей нужно было убить, чтобы изменить ход войны. Она не смогла бы этого сделать, не сблизившись с ним… …и он явно хотел быть рядом с ней. Возможно, будет полезно воспользоваться этим. Она избегала его из страха перед странной связью между ними. Она боялась того эффекта, который он на нее оказывал. Он был убийцей. И пугал ее до глубины души. Но в то же время… возможно, позволить себе сблизиться с ним было единственным выходом, который оставался у Гермионы. Конечно, она не была несчастна, живя в этом времени. Ей нравилась ее карьера обозревателя. Ей доставляло удовольствие представлять Министерство и маггловский мир. Ей казалось, что она ломает стереотипы мышления и приносит пользу волшебному сообществу в целом. Ей нравилась Пикси, и ей нравился человек, которым она становилась в этом мире. Гермиона также была здесь ближе к Дамблдору, чем когда-либо. Он учил ее владеть формами магии, о которых она только читала когда-то… и магией, о существовании которой даже не подозревала. Действительно ли она хотела вернуться в свое время, в мир, где Дамблдора больше не существовало и у нее не было настоящей цели? В мир, где уже было убито так много близких? Возможно, она могла бы просто остаться здесь… если бы она убила Риддла, то могла бы жить спокойно, зная, что сделала мир более безопасным местом для людей, о которых заботилась. Она не знала, хочет ли остаться здесь или вернуться домой, но ей хотелось иметь хотя бы выбор. Риддл задавал много вопросов о том, откуда она родом, и она по глупости вызвала его гнев. К сожалению, Гермиона завидовала Вальбурге. Она с ненавистью призналась самой себе, что мысль о том, что Риддл спал с ней не менее шести лет, вызвала у нее тяжесть в груди и узел в животе, чего Гермиона не чувствовала так сильно даже из-за Рона и Лаванды Браун. Это была ее собственная вина. Она открылась Риддлу в поместье Малфоев. Ее щеки все еще алели, когда она думала о той ночи. Мысль об изменении стратегии, чтобы приблизиться к Риддлу, была ужасающей. Он совершенно ясно дал понять, чего хочет. Гермиона уже позволила ему вытолкнуть ее далеко за пределы ее личных границ. Он сделал это так легко. И это пугало Гермиону, потому что она поняла, что если уступит хотя бы в малейшей степени, Риддл этим воспользуется. Но какая еще была альтернатива? Если она ничего не сделает, он продолжит свой путь разрушения и темной магии и, в конце концов, получит достаточную поддержку, чтобы стать Лордом Волан-де-Мортом и выследить людей, которые ей дороги. Он убьет родителей Гарри. Эти мысли беспокоили Гермиону. Больше всего ее тревожило то замешательство, которое она испытывала. Часть ее хотела убить Тома. Другая часть хотела Тома. Ее руки начали дрожать. Она разыскала свой ночной эликсир и решила лечь спать.