Invictus

I Put a Spell on you...

Because you're mine.

Званый ужин напоминал грандиозную встречу выпускников факультета Слизерина. На мероприятии присутствовало гораздо больше людей, чем изначально ожидала Гермиона. В список гостей входило множество семей: Яксли, Роули, Булстроуды, Флинты и Фоули, Краучи и Кэрроу, а также Эбботты. Кроме того, конечно, были семьи Пожирателей смерти Тома: Эдвард Розье, Чарльз Макнейр, Орин Мальсибер, Ида и Кора Гринграсс, Сигнус и Вальбурга Блэк под руку с Орионом Блэком, Друэлла Розье, Максимилиан Долохов, Дэган Руквуд, Уильям Эйвери, Акациус Нотт и Рагнор Лестрейндж. Значит, здесь были не просто сами Пожиратели, но и их родители. И это был ужин, воспевающий Священные двадцать восемь семей. Гермиона почувствовала тошноту. Представьте, если бы они все узнали, что на ее левой руке вырезано слово «грязнокровка». Они бы все точно вышли из себя. Девушка была благодарна за то, что ее заклинания и чары стойко держались на этой руке. Гермиона почувствовала на себе взгляды всех присутствующих, как только вошла в гостиную. Альфард непринужденно обнял ее за талию и провел в зал. Они намеренно прибыли после ужина, потому что ей не хотелось сидеть вместе с кучкой Пожирателей Смерти. У нее бы просто пропал аппетит. Она могла только предполагать, какие темы обсуждались за этим столом. Затем Гермиона нервно сглотнула: не из-за пристальных взглядов, а потому что она не была в этой гостиной с тех пор, как Беллатриса Лестрейндж жестоко пытала ее Круциатусом. Девушке стало трудно дышать, голова кружилась, грозя помутить зрение, но, к счастью, эликсир эйфории помогал ей оставаться в сознании. Еще один она припасла в бисерной сумочке, висящей сегодня на запястье, на всякий случай. — Альфард! — Друэлла Розье подкралась к старшему сыну Блэков и дружески приобняла его за талию. — Давно не виделись! Я скучала по твоим остроумным шуткам, — она подмигнула ему, и он рассмеялся в ответ. — Всегда приятно видеть тебя, Дру. Вы знакомы с мисс Дамблдор? Девушка помоложе бросила настороженный взгляд на Гермиону. — Думаю, мы могли пересечься на балу в честь Остары еще в марте. Как ваши дела, мисс Дамблдор? Гермиона искренне улыбнулась ей и склонила голову, затем протянула руку, и они обменялись рукопожатием. Приветствие было неловким, но и не совсем недружелюбное. Она подозревала, что в душе Друэлла добрый человек, но обладает определенной лояльностью, будучи лучшей подругой Вальбурги Блэк. — Я рада нашему повторному знакомству, мисс Розье. Гермиона оглядела комнату, но все еще не увидела Тома Риддла. Однако ей удалось поймать взгляд сестры своего сопровождающего, Вальбурги. Голубые глаза старшей дочери были ледяными и холодными, открыто выражая ее ненависть к ней. Гермиона улыбнулась в ответ, не позволяя этой суке запугать ее. Альфард был идеальным щитом от нежелательного внимания, а также приятным связующим звеном с другими гостями, поскольку беспрепятственно водил ее по залу, представляя ее и снабжая столь необходимыми бокалами с шампанским. — Не знаю, что бы я делала без тебя на таких мероприятиях, Альфард, — пробормотала Гермиона себе под нос. Его рука сжалась вокруг ее талии, и он повернулся к ней. — Рад быть полезным, Гермиона, — он произнес ее имя с интимной интонацией, понизив голос. Их глаза встретились, и она обнаружила, что он жадно смотрит на нее, буквально пожирая каждую черту лица. Гермиона сглотнула. В последнее время она все чаще замечала, что он смотрит на нее именно так. У девушки перехватило дыхание. Альфард медленно поднял руку и убрал прядь ее волос с лица, заправив ту за ухо. Краем глаза Гермиона заметила движение, и, обернувшись, увидела Тома Риддла, входящего в зал в сопровождении Абраксаса Малфоя и одного из Яксли. И он смотрел прямо на них. Выражение его лица казалось нечитаемым, но глаза несомненно были темны и пронзительны. Его взгляд скользнул от Альфарда к Гермионе, а затем упал на нитку жемчуга на ее шее. Змеиный амулет. Абраксас уже подошел к ним. — Гермиона, — пробормотал он, низко поклонившись и взяв ее ладонь в свою. Он поднес ее руку к своим губам, прижавшись к коже, — для меня большая честь, что вы решили присоединиться к нам сегодня вечером. Прошло слишком много времени, чтобы быть лишенным вашего внимания. Надеюсь видеть вас здесь чаще. Затем он повернулся к Альфарду и протянул руку. — Блэк. Они крепко пожали друг другу руки, но ни один из волшебников, похоже, не был особенно рад видеть другого. — Ну, Гермиона, Блэк, вы помните, как встречались с миссис Тафт? Сейчас она баллотируется на пост Министра, — Абраксас отвел их к особой группе людей, которая включала Риддла, сестер Гринграсс, Друэллу Розье, Эбботтов, Флинтов и нескольких других Пожирателей Смерти. Там Гермиона вновь познакомилась с кандидатом в министры. — Я помню встречу на званом обеде у Министра Муна несколько месяцев назад, — сказала Гермиона с улыбкой. — Приятно видеть вас снова, миссис Тафт. Женщина одарила ее безмятежной улыбкой, но в ней не было ни капли тепла. — Как и мне вас, мисс Дамблдор. В наши дни едва ли можно находиться в каких-либо социальных кругах, не услышав многократного упоминания вашего имени. Мне очень любопытна такая заметная фигура, как Гермиона Дамблдор. Гермиона не была уверена, но почувствовала легкий холодок в словах женщины, глубоко спрятанное оскорбление, замаскированное вежливой улыбкой. Прежде чем девушка успела ответить, вмешалась Кора Гринграсс: — О боже, какое красивое ожерелье на вас, Гермиона! Откуда оно у вас? Рука Гермионы автоматически поднялась вверх и коснулась сверкающего кулона. — О, спасибо… — она удержала себя от того, чтобы посмотреть на Риддла. — Вообще-то, это подарок… Альфарда. Она не упустила любопытных взглядов, которые несколько человек бросили на них двоих. Уильям Эйвери кашлянул. — Ну, он весьма слизеринский, — ухмыльнулась Кора. — У тебя очень хороший вкус, Альфард. Нет ничего, что ведьма любила бы больше бриллиантов. Ты согласна, Гермиона? Брови Гермионы вздернулись. — О да, бриллианты прекрасны, — она отпила шампанского из своего фужера. — Но думаю, что лично я в любой день предпочла бы редкую книгу бриллианту. Смех разлился по кругу. — Ты говоришь, как самая настоящая зубрила, Гермиона, — тепло усмехнулся Альфард, непринужденно обняв ее за талию. Гермиона невольно взглянула на Риддла, который стоял всего в нескольких шагах от нее. Его взгляд был прикован к ней. Их глаза встретились, вызывая искры. Он опустил взгляд ниже, туда, где рука Альфарда лежала на ее талии, а затем отвел его, сохраняя хладнокровие. — Альфард сказал, что вы переехали в апартаменты DuPont в историческом районе, — прокомментировала Друэлла Розье. — Вы уже встречали там призрака? Люди говорят, что в этих квартирах обитает призрак француженки. — Оу, — пробормотала Гермиона, — нет, я не встречала никаких призраков… пока. Голос Друэллы понизился, как будто она говорила что-то очень секретное. — Некоторые поговаривают, что при жизни она была провидицей и что все еще может предсказывать будущее, даже в загробном мире. — Как увлекательно, — прошептала Гермиона. — У меня такое ощущение, что Гермионе не нужен призрак, чтобы рассказать ее будущее, — вмешался Риддл. Их глаза встретились. Он сощурился и будто что-то искал. Гермиона сглотнула. Откуда он мог знать? Он ведь… не мог. Возможно, он подозревал… но не мог знать ничего наверняка. — Что ты имеешь в виду, Том? — задала вопрос Ида Гринграсс. — О, кажется, он меня дразнит, — сказала Гермиона со звонким смехом. — Я всегда с презрением относилась к практике гадания, но в последнее время смахиваю пыль со своих книг на эту тему. Несколько месяцев назад мы немного поговорили об этом. Альфард ухмыльнулся. — Почему бы тебе не попрактиковаться на мне, Гермиона? Что ты видишь в моем будущем? — Ну, к сожалению, я не взяла с собой хрустальный шар, но… Раздались смешки. Гермиона сделала вид, что смотрит на парня с загадочной улыбкой. Затем она закрыла глаза и подняла руки вверх, как будто советуясь с судьбой. — Я предвижу… в ближайшем будущем ты купишь еще больше бриллиантов. Весь круг разразился восторженным смехом. Альфард громко рассмеялся. — У меня такое чувство, будто ты права, Гермиона. Да ты обладаешь даром. Думаю, ты упускаешь свое призвание. — Ей определенно стоит пересмотреть свою карьеру журналиста, — усмехнулась Ида. Гермиона улыбнулась Альфарду в ответ, а затем взглянула на Риддла. Он сдерживал улыбку. А когда поднял голову, в его глазах сверкнул вызов. Затем Альфард увел ее, и они подошли к тому месту, где одна из дочерей Кэрроу сидела за большим белым роялем. Девушка играла очень красиво, и Гермиона погрузилась в неспешную балладу, ведьма чувствовала, как глаза Риддла сверлят ее спину.

____________________________________

Вальбурга Блэк притаилась в углу комнаты, наблюдая за происходящим в полном молчании. Орион решил пообщаться со своими школьными друзьями, и сейчас она была рада освободиться от него. Он презирал ее пристальные взгляды на Тома Риддла, а именно этим она и собиралась заниматься. Она прошлась пальцами по значку старосты в муфте на запястье. Всю ночь ее глаза следили за танцем между Риддлом и Гермионой. Как ни странно, они избегали друг друга. Но нельзя было не заметить взгляды и жар их зрительных контактов. От чего Вальбурге стало дурно. Она ненавидела Гермиону. Она презирала ее, потому что та была полной противоположностью Вальбурги. У них не было ничего общего. Она не понимала, что Риддл нашел в девчонке. Ей было противно, что ее брат хотел ее. Если бы эта ведьма попала в ее семью, даже через замужество, Вальбурга покончила бы с собой. Даже эта мысль была просто отвратительна. Нет, Вальбурга собиралась прикончить девчонку прежде, чем это произойдет. Она подняла глаза и увидела приближающегося Максимилиана Долохова. Он отпил огневиски из бокала и прислонился к стене, где стояла Вальбурга. — Рад снова тебя видеть, Бурга. — Не называй меня так. — Прости, Вальбурга. Что заставило тебя тут дуться в углу? — Чего ты хочешь, Макс? — Знаешь, для девушки, которая совсем недавно обручилась с любовью всей своей жизни, ты слишком раздражительна. — Интересно, почему, — ледяным тоном пробормотала она. — Ах, да, — протянул Долохов, проследив за ее взглядом, — почти забыл. Очаровательный Том Риддл. Простите меня. — Ты не прощен и никогда не будешь. А теперь отвали. Он усмехнулся. — Нет, не думаю, что отвалю. Она пожала плечами. — Как угодно. Долохов смотрел на нее, скользя взглядом по ее бледной коже, мягким губам и остальным приятным глазу выпуклостям и изгибам ее тела, так удачно подчеркнутым темно-синим платьем. — Знаешь, куколка, для такой красивой девушки последние дни ты выглядишь немного изможденной. Вальбурга повернула голову к плечу и посмотрела на него. — Ты определенно знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной. Долохов прищурился, а затем схватил ее за руку. Она попыталась вырвать ладонь, но он задрал рукав ее платья, обнажив несколько свежих порезов на ее предплечье и шрамы от многих старых. Она нахмурилась и отдернула руку. — Я сказала, отъебись, Макс. Почему ты никогда не понимаешь намеков? — Знаешь, Бурга, я уже говорил это однажды, но тебе было необязательно выходить замуж за гребаного пидора. Во всяком случае, не за Ориона. Не думаю, что мама и папа расстроились бы, если бы ты вышла замуж за такого чистокровного, как я, из хорошей семьи. Забудь о Риддле. В любом случае, он всего лишь чертов полукровка. Для меня «Наследник Слизерина» нихуя не значит. Мраксы всегда были шизофрениками, и ясно, что яблоко от яблони упало недалеко. — Тебе лучше надеяться, что он не услышит, что ты это говоришь, — пробормотала она, скосив на него взгляд. — Почему, любовь моя? Собираешься ему рассказать? Вальбурга закатила глаза. — Не думаю. В любом случае, преданность никогда не помогала мне в отношениях с ним. — Это верно. Риддл ожидает непоколебимой преданности... но сам верен одному человеку, и только одному. Себе самому. Она усмехнулась. — И, очевидно, Гермионе Дамблдор. Глаза Долохова сузились. — Что ты имеешь в виду? — Разве ты не слышал? — надменно выплюнула она. — Она — его новое маленькое увлечение. Он снова посмотрел на Риддла. — Я вообще этого не заметил. Она ухмыльнулась. — Ну, я знаю его лучше, чем все вы, жополизы. Долохов ухмыльнулся и посмотрел на Вальбургу. — Выражения, принцесса. Не хотелось бы, чтобы сплетники услышали, какие слова ты используешь. Она кинула на него язвительный взгляд. — Я не твоя принцесса. Его ухмылка стала шире. — Ты права. Вальбурга закатила глаза и вздохнула, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Риддла, который болтал с Малфоем на другом конце зала. — Если он тебе не нравится, то почему ты следуешь за ним? Он наклонил голову назад, затем вперед. — Наши интересы совпадают. — Верно. Так, что ты думаешь о его маленькой питомице? — О ком? Шлюхе-Дамблдор? Она хрипло рассмеялась. Долохов сделал глубокий вздох. — Думаю, она бесполезна. В конце концов, она Дамблдор. Но ведьма влиятельна. Или, по крайней мере, она на пути к тому, чтобы стать влиятельной. Вальбурга пристально посмотрела на Гермиону. — Я хочу ее смерти, Макс. Долохов несколько минут молчал. Затем сделал вид, что собирается уйти. — Если ты права, и она — новая одержимость Риддла, то тебе лучше держаться подальше, иначе ты наверняка окажешься на кончике его палочки, а это, моя дорогая, очень опасное место. Возможно, он мне не очень нравится, но я отмечу, что у этого парня есть, по крайней мере, одна важная черта. — И какая? — Он, блять, абсолютный псих. Их глаза встретились, и они оба рассмеялись. — Как и ты, Макс. Долохов ухмыльнулся и поклонился. — Виновен по всем статьям.

_________________________________________

Риддл оторвал взгляд от Гермионы. Он сжимал в кармане свою палочку. Честно говоря, ему не хотелось здесь находиться, но он не мог упустить возможности увидеть Гермиону. Ему не терпелось произнести заклинание. Он хотел знать правду. Но нужно было оставаться терпеливым. Вся его жизнь казалась одним долгим пребыванием в чистилище терпения в ожидании своего часа. Ощущалось, будто эти ожидания освежевали его душу. Гермиона была единственной, кого он больше не хотел ждать. Она стояла у камина и болтала с Элизабет Эбботт. Риддл услышал ее звонкий смех, и это напомнило ему о снах, что приходили к нему несколько месяцев назад. Она уже давно не снилась ему. Поэтому он чувствовал себя еще дальше от нее. Том подошел к бару и попросил стакан старого огневиски Огдена, а обернувшись, наткнулся на Альфарда Блэка. Риддл провел языком по верхним зубам. — Почему ты всегда оказываешься рядом, когда я хочу выпить? Блэк усмехнулся. — Я лишь тоже сделал заказ для себя, друг мой. Риддл прищурился и начал уходить. — Слышал о помолвке моей сестры? Позвоночник Риддла вытянулся. Он обернулся и посмотрел на Блэка. Сделал глоток огневиски. — Слышал. — Думаю, она скучала по тебе на вечеринке в честь помолвки. Лицо Риддла ничего не выражало. — Я отправил ей свои поздравления. Совой. Альфард улыбнулся. — Ну да, отправил, — Блэк взял свой напиток со стойки бара и повернулся, чтобы посмотреть на Риддла. Сделав глоток, он вздохнул. Том терпеливо смотрел на мужчину. — Что-то хочешь сказать, Блэк? Он пожал плечами, затем подошел к Риддлу, также вглядываясь в толпу. — Ничего особенного. Просто хочу, чтобы ты держался подальше от всего, что касается Гермионы. Челюсти Риддла сжались. — С чего ты взял, что я ей интересуюсь? Альфард рассмеялся. — Я знаю тебя, друг мой. Я вижу это в твоих чертовых глазах. Ты одержим ею. Риддл вскинул голову. — Она тебе вообще нравится, Блэк? — А тебе? Ты вообще способен на такое? Думаешь, я не знаю лучше остальных, что происходит в твоей гнусной башке? В конце концов, в школе мы были партнерами по легилименции. — Да, и я был весьма шокирован отсутствием происходящего чего-бы то ни было в твоей. Альфард усмехнулся. — Ты не ответил на мой вопрос, Блэк. Она тебе нравится? Альфард нахмурился. — Конечно, она мне нравится! Что в ней, черт возьми, может не нравиться? Риддл кивнул, тщательно выдерживая выражение лица пустым. — Точно. Думаю, ты просто хочешь ее, чтобы отомстить мне. Думаю, ты хочешь ее, потому что она могущественна. Альфард покачал головой, забавляясь. — Вроде бы не очень похоже на меня, не думаешь? Разве не ты этого хочешь, Том? Власти? Ты, а не я. И если быть до конца честным, мне не нужна ведьма, чтобы достичь власти. Власть у меня уже есть. Я родился с ней. А с чем родился ты, Том? Риддл усмехнулся. — Ты сам это сказал, Блэк. У тебе есть все. Бриллианты, престиж, родословная. У тебя есть все, что может пожелать ведьма, — он заговорщически понизил голос, заметив чужие взгляды. — Так зачем же пытаться меня припугнуть, Блэк? Почему мне нужно держаться подальше? У тебя ведь есть все, а у меня ничего. Верно? Альфард пристально посмотрел на Тома. — Ты не достоин ее, Том. Думаешь, ей нужен волшебник, который отравлен темной магией так, как ты? Что ты собираешься делать, принять ее в свой маленький клуб? К твоим Пожирателям Смерти? Думаешь, это то, чего она хочет от жизни? Ты продавец, Том. Ты ничто. И у тебя ничего нет. Ты родился из ничего. Тебе нечего ей предложить. Рано или поздно она это поймет. Лицо Риддла ничего не выражало. Он просто посмотрел на своего старого школьного соперника, а затем сделал еще глоток огневиски. Альфард Блэк развернулся и ушел прочь.

_________________________________________

Всю ночь взгляд Вальбурги следил за Томом Риддлом. Она наблюдала за его высокой фигурой, за тем, как брюки сидели на его талии, как они обтягивали бедра. Она отметила его особую походку, целеустремленную величавую поступь, как будто он был не совсем здесь, среди присутствующих. Казалось, что он где-то в своих мыслях, в более высоких материях, чем все остальные. Всегда обдумывая что-то более великое. Вот, что Вальбурге нравилось в Томе. Он был мечтателем. Вальбурга не была мечтательницей. Она была очень привязана к настоящему. Она была центром притяжения своей социальной группы. Все всегда вращалось вокруг нее, как если бы она была планетой со своей орбитой. За исключением того, что Том был солнцем в ее вселенной, освещая все в ее жизни. Теперь ее солнце зашло, и ей стало ужасно холодно. Когда он закончил говорить с ее братом, она заметила, что Том вышел из зала. Он выскользнул так бесшумно, что ей подумалось, будто он не хочет, чтобы кто-то знал, куда он идет. Вальбурга хотела знать. Ей всегда хотелось знать, где Том. Она наложила на ступни заглушающее заклинание и проскользнула в коридор, куда он сбежал. Ведьма шла позади, выдерживая приличное расстояние. Риддл вышел на террасу второго этажа заднего фасада особняка, а затем спустился по каменным ступеням в сад. Вальбурга отступила от балюстрады достаточно далеко, чтобы ее не было видно. Она видела, как он вытащил из кармана маггловскую сигарету и поджег ее. Затем он прислонился к колонне и посмотрел на сад, выдыхая дым. Ей было интересно, о чем он думает. Мысли Тома Риддла всегда были той еще загадкой. Летом она задавалась вопросом, думал ли Том о ней и скучал ли, когда возвращался в приют. Теперь она знала, что он никогда этого не делал. Вальбурга все еще ласкала себя, думая о нем. Это казалось неправильным, и тем не менее, за последние несколько лет привычка так укоренилась, что она не могла так сразу отказаться от нее. Ведьма надеялась, что, когда она убьет Гермиону, Том почувствует то же, что и она: ноющую, бесплодную пустошь боли. С другой стороны, она не была уверена, мог ли Том вообще что-нибудь чувствовать.

_______________________________________

Гермиона ощущала его присутствие всю ночь, ледяные щупальца его магии, словно нити, привязывали ее к нему, притягивая все сильнее, если она долго не позволяла своим глазам встретиться с его. Их души словно соединяла нить, которая натягивалась по мере удаления друг от друга и ослаблялась по мере приближения. Она могла чувствовать, как его глаза прожигают ее спину, скользят вниз по ее телу. Гермиона ощутила момент, когда его взгляд остановился на ней, и тот самый миг, когда он отвернулся, а ужасающий холод исчез, уступая унылому теплу вечеринки. Энергия вспыхивала между ними, перехватывая дыхание каждый раз, когда она замечала на себе его тлеющий взгляд, окутывающий зимним огнем, пронизывающим ее насквозь, будто он мог раздеть ее там на глазах у всех. Она чувствовала себя жертвой, которую осторожно преследует опасный и злобный хищник. Девушка непринужденно улыбнулась Альфарду, позволяя своим глазам сверкать, как хрустальный фужер, из которого она пила, или как сияющая змея, которую она носила на шее. Через несколько минут она оглядела толпу, и только когда ее охватило разочарование, осознала, что ищет Тома. Но он ушел. Прошли минуты, и кто-то сделал Гермионе замечание. — Простите, я на мгновение отвлеклась. Что вы сказали? — Гермионе нужен был эликсир. Она ответила собеседнику и продолжала разговор еще несколько минут, но ее мысли были о другом… она ничего не могла с собой поделать. Зал, компания и воздух начали казаться удушающими. — Альфард, — пробормотала она, положив руку на его пиджак, — думаю, я очень быстро пройдусь до библиотеки и проверю книгу, которая меня заинтересовала. Я ненадолго… Его брови сошлись, и он ясно заметил ее обеспокоенность. — Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — О, нет, — пробормотала она. — Это не очень интересно, я просто углублюсь в чтение и буду ужасно рассеянной. Не волнуйся, я как можно скорее вернусь. Он кивнул, их глаза встретились, когда Альфард наклонился и поцеловал ее в щеку. Стоявшие вокруг люди отметили этот жест и с любопытством наблюдали, как Гермиона направилась к двойным дверям, ведущим из гостиной. Она намеревалась пересечь зал и направиться в библиотеку, больше всего на свете желая побыть несколько мгновений в одиночестве. Но когда Гермиона вышла в коридор, то внезапно почувствовала непреодолимое желание пойти в совершенно противоположном направлении, к балкону в конце коридора. Ее каблуки стучали по светлому мрамору, когда она вышла на террасу, а затем инстинктивно повернулась, чтобы спуститься по каменным ступеням вниз в сад. Ушей Гермионы достигли звуки: во тьме трещали насекомые, вода билась в мраморных фонтанах. В воздухе витало неясное чувство ожидания. Гермиона стояла и смотрела на залитые лунным светом сады, окутанные густым туманом, клубившимся вокруг живых изгородей и гигантских дубов. Огни сверкали на их ветвях, вдоль дорожек и внутри фонарных столбов. Несмотря на тусклый свет и переливчатое сияние луны, сады казались пустыми и темными. Мрачными. Лишенными чего-то… она просто не знала чего. — Ты ищешь меня? Гермиона подпрыгнула и обернулась, обнаружив Риддла, прислонившегося к одной из гигантских колонн большой округлой террасы, выступающей из фасада восточного крыла поместья. Серебряная луна освещала его чернильно-черные волосы, пока он стоял и смотрел на нее из тени. Она покачала головой. — Нет. Я… мне нужно было время… побыть одной. Она не могла разглядеть его лица в темноте… только горящий кончик его сигареты, пылающий красным в тени. — Уверена? — послышался его безэмоциональный ответ. Гермиона нахмурила брови. Она огляделась вокруг в замешательстве. Теперь, когда она подумала об этом… то не могла толком объяснить, как попала сюда, в сады. Это был скорее импульс… ощущение, которое вело ее. Она собиралась посетить библиотеку, но вместо этого странным образом оказалась здесь. Ее губы приоткрылись. — Ты… ты наложил на меня заклинание? Риддл оттолкнулся от каменной колонны, затушил сигарету и сделал шаг вперед в тусклый свет луны. Он направился туда, где стояла она. Гермиона ощутила те же самые нити, что и ранее ночью, которые натягивались по мере приближения Тома, как будто по ним пробегала его рука, проверяя прочность. Глаза Гермионы отражали лишь безмятежное спокойствие, несмотря на грохот сердца в груди. — Да. Наложил, — Риддл ухмыльнулся, и она сразу заметила древко в его левой руке. Он ловко вращал тисовую палочку в пальцах и остановился рядом с ней. — Забавная вещь — это заклинание. Это что-то вроде заклинания призыва... но оно может привлечь ко мне только то, что уже принадлежит мне. Спина Гермионы напряглась, когда он наклонился вперед и прошептал: — Кажется, твоя собственная магия считает, что ты моя, Гермиона. Страх пронзил ее позвоночник, и она резко бросилась бежать. Ее сердце ускорилось, адреналин забурлил в венах. Девушка ахнула, услышав эхо его шагов позади себя. Гермиона прокляла свой выбор обуви, мчась по саду и не имея представления, куда именно. У нее была только ярая потребность сбежать от Риддла, уйти от него как можно дальше. Ей хотелось закричать, но от страха перехватило дыхание, голос охрип, а вдох на мгновение застрял в груди. — Нет! — ахнула она, почувствовав, как его рука схватила ее за запястье, сжав до синяков. Он развернул ее к себе и впечатал спиной в каменную стену поместья, скрытую в тени балюстрады. Внезапно его руки обхватили ее с обеих сторон, а теплое и твердое тело прижалось, не позволяя ей двигаться. — Куда это ты собралась, маленькая ведьма? Его запах окутал ее, когда он обвил рукой ее талию и сильнее прижал к стене позади. Она кротко подняла руку, но заклинание не позволило ей бороться. — Пожалуйста, Том. Я пришла с Альфардом. Он будет искать меня. — Тогда я предлагаю тебе перестать играть в игры и положить конец твоему маленькому спектаклю, — его ледяной голос был всегда спокоен, всегда наполнен мягкой тьмой. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — Гермиона стиснула зубы. Она не смела взглянуть на него, опасаясь, что в любой момент ее решимость рухнет. Его челюсти сжались, когда он посмотрел на нее сверху вниз. Она постоянно забывала, насколько он высокий. — Посмотри на меня, Гермиона, — приказал он мягким голосом. Она покачала головой, сопротивляясь его тяжести, борясь с эффектом заклинания. Гневные слезы выступили у нее на глазах. Она ненавидела Тома Риддла. Она ненавидела то, как он заставлял ее себя чувствовать. Она ненавидела то, что он осмелился околдовать ее. Она ненавидела то, как была изумлена силой его магии… и ненавидела то, что думала о нем каждый день на протяжении последних двух месяцев. — Посмотри на меня. Сейчас же, Гермиона. Она сглотнула, ее разум противостоял глазам, которые, как она знала, заставят ее сдаться, но тело предавало ее, не в силах сопротивляться приказу, и ее взгляд медленно поднялся. Том схватил ее за подбородок большим и указательным пальцами и помог поднять ее лицо к своему. Их глаза встретились в искрах пламени и льда, смешивая палящую жару и морозную зиму. — Через мгновение, — выдохнул он, его голос был величественен в своем спокойствии, — я собираюсь забрать у тебя то, что уже должно было быть моим. Ее глаза расширились от страха, и она начала яростно бороться с ним, как бешеное животное. — Ты полностью в моей власти, Гермиона. Я мог бы применить к тебе Легилименцию, но не буду. Я хочу, чтобы ты рассказала мне правду. Все, что ты скрываешь. — Чего ты от меня хочешь, Том? — спросила она, хрипя от рыданий. Его взгляд ожесточился. — Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, маленькая ведьма. Мое терпение истощается из-за твоей лжи и твоих игр. — Я не знаю… — пробормотала она, задыхаясь и борясь с дымкой заклинания, — я не знаю, о чем ты говоришь. — Нет, ты знаешь, — его губы изогнулись в едва заметной ухмылке, и он издал язвительный смешок. — Ты точно знаешь, чего я хочу, Гермиона, но ты хочешь услышать, как я это произношу. По правде говоря, для гриффиндорки ты довольно искусна в манипулировании. Думаю, возможно, ты все-таки слизеринка. Гермиона вздрогнула, глядя на него. Ее тело внезапно окаменело. Она сглотнула, и его глаза хищно проследили за этим движением. Ее сердце колотилось, пульс подпрыгивал в горле. Он был прав. Какая-то испорченная и сломленная ее часть нуждалась в том, чтобы он это сказал. Отчаянно. Ей нужно было знать, ненавидел ли он ее так же сильно, как она ненавидела его. Ей нужно было знать, думал ли он о ней так же, как она думала о нем. Ей нужно было, чтобы он произнес эти слова вслух. Глаза Риддла жадно скользили по ее лицу, освещенному тусклым светом луны, его глаза улавливали размытые черты ее лица, когда привыкли к темноте… как будто он заново знакомился с ее губами, ее ресницами, изгибом ее подбородка. Через мгновение он обвил рукой ее шею сзади, прижав большой палец к ее скуле, и притянул ближе к себе. Затем его губы коснулись ее ушной раковины, и он пробормотал: — Я точно скажу тебе, чего хочу, маленькая ведьма. Я хочу знать, кто ты на самом деле под этим своим фасадом. Я хочу знать, на какую магию ты способна. Я хочу знать о твоих темных, извращенных частях, которые ты пытаешься скрыть от мира. Я хочу быть тем, кто раскроет их. Затем он понизил голос до шепота, и ведьма вздрогнула, почувствовав его горячее дыхание у своего уха. — И я хочу трахнуть тебя, Гермиона. Медленно и жестко, — он переместил руку и обхватил пальцами ее горло. — Я хочу контролировать воздух, которым ты дышишь. Я хочу заполнить каждую дырочку в твоем теле и все трещины в твоей душе. Я хочу, чтобы ты посещала свои балы и гала-концерты с моей спермой внутри, — он провел большим пальцем по ее губе. — Я хочу видеть, как она стекает с твоих прекрасных губ. Я хочу испить тебя. Хочу, чтобы ты кричала мое имя как будто тебе больно. Хочу, чтобы ты почувствовала свой вкус на моих губах. Хочу, чтобы тебе было некомфортно, когда ты приходишь на работу и пишешь обо мне свои прелестные статейки. Я хочу составить карту сокровищ из синяков на всем твоем чертовом теле, — Том поднял палочку в другой руке и намеренно медленно провел кончиком от ее пупка вниз, пока рука Гермионы наконец не потянулась и не схватила его за запястье, отталкивая от себя. Он ухмыльнулся ей, его черные глаза зловеще сверкнули. — Крестом я помечаю место, Гермиона. Она сглотнула. Они смотрели друг на друга несколько секунд. В словах не было необходимости, потому что электричество, что искрилось между ними, не нуждалось в объяснении. Она ненавидела эффект, который произвели его слова на нее. Она ненавидела эротические образы, которые вызывали его выражения. Дыхание Гермионы было затрудненным, а перед глазами помутнело от быстрых ударов сердца. Его глаза, сверлившие ее, скользнули вниз к ее вздымающейся груди. — Я собираюсь разрушить чары, Гермиона… после чего ты останешься на месте. Том покрутил палочку в своих пальцах, а затем взмахнул ею. Внезапно Гермиона почувствовала, как ее охватило облегчение. Том стоял, наблюдая за ней, его тело было плотно прижато к ее, словно в ожидании, подчинится ли она или попытается убежать. Через мгновение, когда она не попыталась уйти, он поднял руку и откинул ее волосы в сторону, позволив пальцу провести вниз, по ее ключице, задев округлость груди, а затем сосредоточившись на коже вокруг ее соска под шелковой тканью. Тело Гермионы напряглось и замерло под его прикосновением. Кончик его пальца обжигал все, чего касался, дразня ее чувствительные нервы под тканью платья. Ее щеки окрасились алым, и она надеялась, что он не сможет увидеть этого в темноте. Его глаза вспыхнули огнем, а затем стали тлеть, когда он оторвал взгляд от ее груди, чтобы всмотреться в лицо. — Закрой глаза. Сердце Гермионы забилось быстрее. Слова застряли в горле, и она нервно качнула головой, но это было не отрицание, а мольба. Он схватил ее за подбородок, плотно сжав губы и впившись в нее взглядом, его бездушные глаза не позволяли дать отказ. — Не заставляй меня повторять снова. Ее веки, покрытые тенью, внезапно отяжелели. Она ощутила, как они опустились… как если бы сдаться ему было легче всего на свете. Его губы завладели ее губами, и в этом поцелуе не было нежности, только насилие и голод. Она почувствовала, как ее тело оторвалось от стены и сильнее прижалось к его, когда он обнял ее за талию, скользнув одной рукой вверх по ее спине, чтобы схватить за кудри, его пальцы запутались в них, пока рот исследовал ее. Язык Риддла раздвинул ее губы, проникнув невероятно интимным образом, испытывая ее, пересекая границы и посылая разряды молний к ее ядру. Его темная магия пронеслась по ней электрическими импульсами, вызывая сильную дрожь, и она издала тихий звук, мольбу, которая заставила его притянуть ее сильнее, чтобы каждый дюйм его тела прижимался к ее. Гермиону охватила тревога, когда она поняла, что происходит, от осознания, что не сможет это остановить. Ей пришла в голову мысль об Альфарде, но и та была где-то на задворках сознания. Она положила свою ослабевшую руку Тому на грудь, готовясь оттолкнуть его, но он схватил ее за запястье, отдернул его, а затем переплел их пальцы. Риддл толкнул ее спиной к стене, держа ее руку над головой и прижимая к гладкому камню. Его рот покинул ее, оставляя мокрую дорожку вниз по ее шее и ключице, его идеальные зубы покусывали ее кожу. Гермиона начала чувствовать пульсацию между своих ног, ее охватила горячая дрожь, а кровь билась в венах. Ощущение усиливалось с каждой секундой, пока его руки и рот скользили по ее обнаженной коже. Внезапно его губы накрыли ее грудь, язык начал кружить по соску под платьем, барьер из ткани вызывал трение, сводящее с ума еще больше, чем прикосновение к голой коже. Он втянул ее сосок в рот, затем осторожно прикусил его и потянул за него зубами. У нее перехватило дыхание, разряды усилились, когда он внезапно прижал ее к каменной стене и, не предоставляя ей времени на протест, поднял юбку ее платья, а его гибкие пальцы, отодвинув ее нижнее белье в сторону, скользнули вдоль ее входа, проверяя влагу, что коснулась его пальцев. Том остановился, его ноздри раздулись, когда он тяжело вздохнул. Сглотнув, он протиснул один палец глубже. Глаза Гермионы расширились, когда она ощутила внутри себя шероховатость его кожи. Она прижалась лицом к его плечу, нервно трепеща от непривычной и незнакомой смеси эмоций. Ее клитор начал пульсировать, заставляя ее поддаваться его пальцам, ее собственное желание казалось чуждым и странным. — Ты притворяешься, что не хочешь меня, Гермиона, но твое тело тебя предает. Ты чертовски сильно промокла для меня, — пробормотал он. Риддл прижался к ней, добавив еще один палец, и осторожно продвинул их глубже, оценивая ее реакцию. Затем кончики его пальцев коснулись барьера внутри нее, и Том остановился, прищурившись. Голова Гермионы все еще лежала на его плече, и краем глаза она увидела, как он дважды моргнул, его челюсть напряглась и разжалась. Не было ни времени, ни возможности сообщить ему, что она никогда раньше не занималась сексом. Не то чтобы она планировала, что это может произойти сегодня вечером. Гермиона была слишком огорчена, чтобы говорить, хотя чувствовала, что должна что-то сказать. Однако момент пролетел быстро, и он, не говоря ни слова, наклонился, чтобы еще раз прижаться губами к ее горлу, его желание было горячее, чем когда-либо, и Том полностью сосредоточился, фокусируя внимание на Гермионе, пока она дрожала от его действий. Он начал неглубоко вводить пальцы внутрь, а затем обратно, стараясь не давить слишком сильно, он мягко массировал ее, избегая причинения любого дискомфорта. Рот Гермионы приоткрылся в блаженном удовольствии, что только усилилось, когда она почувствовала, как его большой палец прижался к чувствительной области между ее ног, делая круговые движения и надавливая, пока другие пальцы двигались внутри нее. Его руки, его руки. Лорда Волан-де-Морта… руки, которые наложили смертельное проклятие, убившее родителей ее лучшего друга. Руки, которые причинят огромную боль и будут пытать. Руки, о которых она думала больше, чем ей хотелось признавать за последние два месяца... Эти руки теперь касались ее, были внутри нее, поглаживая, доставляя удовольствие, в этот момент сосредотачиваясь исключительно на Гермионе. Трудно было соотнести этого монстра с человеком, который сейчас к ней прикасался. Она хотела этого… она хотела его… этого могущественного волшебника. Его руки, его тело, его губы… в тот момент она желала всего его, всего его для себя. Девушка ахнула, когда пальцы Тома начали двигаться быстрее, все чаще входя и выходя из нее, его большой палец кружил вокруг скопления ее нервов, вызывая мучительное напряжение в центре. Она обвила руками его шею, прижавшись ближе к его бедрам, позволяя его запаху захватить ее, желая утонуть в его естестве. Риддл обезумел от этого действия… от того, что она ответила ему. Мягкая просьба ее тела стала для Тома наркотиком. Она почувствовала его дыхание на своей шее, голос хрипло прозвучал возле ее уха: — Скажи мое имя, Гермиона. Она повиновалась, каждая клеточка ее существа была подчинена ему в этот момент, и его имя сорвалось с ее губ, жгучее напряжение нарастало в ее теле, пронизывая ее голос страстью. — Скажи, что ты моя. Ее глаза распахнулись. Она колебалась, но он прошипел приказ: — Скажи это, Гермиона. Что ты принадлежишь мне. Ей хотелось спорить. Ей хотелось ударить его, проклясть, доказать его неправоту… но в тот момент она знала, что он не ошибается. Она принадлежала ему больше, чем кому-либо еще за всю свою жизнь. Сегодняшний вечер только это доказал. Она закусила губу, чувствуя стыд и вину. — Я твоя, — прошептала она. Когда Гермиона произнесла это, ее ноги задрожали, а влага начала стекать по ногам. Он замедлился, но она прижалась к нему бедрами, умоляя о разрядке. — Еще, — прошептал он хриплым, полным похоти голосом, — скажи, что ты моя, а не его. Гермиона стала тяжело дышать, ее мысли яростно метались, но тело просило большего, и ее губы повиновались, наслаждаясь сладким подчинением и капитуляцией. — Я твоя, — ее веки опустились, — не его. — Хорошая девочка, — выдохнул Том. Он убрал большой палец, заменив его тыльной стороной ладони, и начал тереться о клитор, боль нарастала, пока он прижимал ее еще ближе к себе. Его голос звучал в ее ушах словно тьма, вызывая дрожь по всему телу, которую она ощущала между ног, пока он давал указания. — Скажи, что ты никогда не будешь с ним трахаться. — Том, пожалуйста… — простонала она, не в силах контролировать себя. Она потеряла рассудок, сосредоточившись только на огне, охватившем ее тело, на незнакомой пульсации, которая становилась все сильнее с каждой секундой, пока она была полностью под его контролем. Она задыхалась, делая прерывистые вдохи, когда ощутила, что вот-вот взорвется. — Никогда. Я никогда не буду. Ее голос прозвучал словно выдох, дыхание участилось, когда она приблизилась к разрядке. В этот момент он протянул руку и схватил нить жемчуга на ее шее. Сильным рывком Том сдернул ее с шеи, и жемчуг разлетелся повсюду, рассыпавшись по камням и траве. Он швырнул кулон в виде змеи в грязь и пробормотал ей на ухо ледяным тоном, как будто знал, что именно его холодность сводит ее с ума. — Теперь будь хорошей маленькой ведьмой и простони мое имя, когда кончишь. Он довел ее до края, вырвал из нее слова, которые, как Гермиона думала, она никогда не скажет, раскрыл перед собой совсем другую женщину. Она чувствовала одновременно и стыд, и эйфорию… и горячий гнев, и блаженную капитуляцию. Его рука обхватила ее, удерживая на ногах, когда ее бедра задрожали, а ноги грозили подкоситься. Он яростно тер ее пальцами, умело и ритмично массируя клитор, и прошептал: — Ты моя, Гермиона. Твой рот принадлежит мне. Твое тело принадлежит мне. Твоя душа принадлежит мне. Все – мое. В этот момент она распалась, позвоночник выгнулся назад, а ее тело пронзило волнами освобождения. Ее рот приоткрылся, голова откинулась, его имя сорвалось с ее губ в тихом стоне. Том продолжал осторожно двигать пальцами внутри нее, пока ее стенки сжимались вокруг них, его рука была мокрой. Она чувствовала, как теплая жидкость стекает по ее бедрам. Через несколько мгновений он отдернул ладонь. Пока ее грудь продолжала вздыматься, она наблюдала, как Риддл поднес пальцы к своему рту и высосал из них ее вкус. Она услышала, как он тихо выругался. Покалывания удовлетворения распространились по телу Гермионы. Сколько бы раз она не представляла себе, каково это быть с ним, ее фантазии всегда сопровождались чувством вины и ненавистью к себе. Но, к ее огромному удивлению, ничего этого не было. Она была уверена, что будет чувствовать себя именно так, но сейчас не ощущала ничего, кроме спокойствия. Ее охватило великолепное умиротворение, когда она подняла глаза к его лицу и встретилась с ним взглядом. В его глазах она не обнаружила ни высокомерия, ни напряжения, только горячие угли и темный огонь, поглотивший ее. Она прислонилась к нему, совершенно измотанная, и Том поймал ее, прижимая к каменной стене. Несмотря на то, что Риддл заставил ее признать, и как бы сильно она ни хотела его ненавидеть… Гермиона хотела его. Она знала, что позже возненавидит себя. Вскоре вся вина выйдет наружу. Но в этот момент она позволила себе хотеть его. Ее тело дрожало рядом с ним. Гермиона чувствовала одновременно миллион противоречивых эмоций, и их тяжесть грозила раздавить ее. Через мгновение Том подался назад и схватил ее за подбородок, приподняв ее лицо и приблизив свои губы к ее. Этот поцелуй был мягким и нежным. Его язык томно ласкал ее язык, его губы игриво дразнили ее губы. Этот момент был настолько прекрасным, что Гермионе показалось, что она может расплакаться, но не понимала почему. Она не понимала правильности всего произошедшего. Как это могло казаться таким правильным и в то же время быть таким бесспорно и совершенно неправильным? Она отстранилась. — Я… Том, мне пора идти, — она поправила платье и, пошатнувшись, хотела было уйти, но он потянул ее назад за запястье. Риддл обхватил рукой ее горло и снова медленно поцеловал. Голова Гермионы закружилась от его мучительно греховного вкуса, от того, как его язык чувственно скользил по ее языку, как его рот жадно врывался в нее. В этот момент она ничего не хотела так сильно, как Тома Риддла. Он целовал ее еще минуту, и Гермиона наслаждалась губительным вкусом его рта. Через мгновение он оттянул ее нижнюю губу зубами, прежде чем отпустить. Она ушла от него в тень. Затем поднялась по каменным ступеням, ведущим обратно на террасу, и когда добралась до верха, повернулась, чтобы посмотреть на него еще раз. Том стоял в саду под лунным светом, фигура неестественно прямая и наполненная сверхъестественной силой. Он выглядел так, словно темнота была его домом, как будто он принадлежал ей — существо, рожденное из теней. Ее грудь сжалась, и она вдруг поняла, что пересекла грань, после которой нет возврата. Гермиона не спеша покинула террасу и вернулась в коридор, направляясь по широкому мраморному проходу к залу. На мгновение она остановилась перед массивными двойными дверями, ведущими в гостиную, успокаивая дыхание и пытаясь осознать то, что только что произошло. Через несколько мгновений она начала поворачивать дверную ручку, но в этот момент услышала звук. Она повернула на него голову, но едва только подняла взгляд, как замерла. Там, в другом конце коридора, стояла Вальбурга Блэк. Лицо ведьмы было искажено ненавистью и болью. Она смотрела на Гермиону с ядовитым выражением лица, а затем улыбнулась. — Я прикончу тебя, Гермиона, — она крепко сжимала древко в правой руке. Кровь у Гермионы застыла в жилах, и она отпрыгнула в сторону, быстро вытащив палочку из кобуры на бедре. Обе ведьмы подняли свои палочки и с яркой вспышкой синего и зеленого света начали дуэль.