Invictus

10 февраля 1948 года

Был вторник, середина утра — около десяти часов, когда Гермиона проснулась от знакомого стука в окно своей комнаты в гостинице. Привычки спать допоздна у нее не было, но эта ночь прошла за чтением о текущих событиях и обо всём прочем, а также за пролистыванием книг по гаданию, которые хранились в её бисерной сумочке. Нынешние обстоятельства добавили ясности в некоторые предсказания, которые ей сделала мадам Виолетта во время расклада карт Таро, но другие ещё только предстояло понять. Гермиона продлила время своего пребывания в гостинице, но, к её сожалению, галлеоны таяли быстрее, чем она рассчитывала. Совсем скоро ей придется заглянуть в те сундучки, где хранилось золото, подаренное ей Малфоями. Они бережно хранились в её сумке. И несмотря на желание сохранить эти деньги для своих филантропических начинаний, Гермиона решила, что в нынешних обстоятельствах ее мечты и надежды на открытие благотворительного фонда для маглорожденных не принесут никакой пользы, если ей не удастся дожить хотя бы до конца этой недели. Большая серая сова подбросила ей в руку письмо от директора Дамблдора. Он просил при возможности навестить его в кабинете во второй половине дня. Она надела свою красную мантию в надежде на то, что гриффиндорские цвета принесут ей удачу. Возможно, стоило бы потратиться на флакончик Жидкой Удачи, но сейчас на это не было времени. После сытного обеда в гостиничной столовой Гермиона с замиранием сердца отправилась в Хогвартс.

______________________________________________

— Присаживайтесь, мисс Грейнджер. Дамблдор был одет в ярко-оранжевую мантию с золотой отделкой: она выгодно подчеркивала его голубые глаза и каштановые волосы, словно воссоздавая образ Мерлина. Гермиона села перед ним, гордо подняв подбородок, чтобы встретить его пристальный взгляд. — Я тщательно изучил ваши воспоминания, мисс Грейнджер. И решил, что не желаю знать дальнейших подробностей, касающихся событий будущего. Я верю, что вы сделаете все возможное, чтобы, зная об этих будущих событиях, изменить их в лучшую сторону, но прошу вас делать это в обстановке строжайшей секретности и осторожности. Ни одна живая душа не должна узнать правду о вас, мисс Грейнджер. Слишком велика опасность. Я боюсь за вашу безопасность. У вас есть хоть какие-то навыки Окклюменции? — Да, сэр. Возможно, я не так искусна, как вы, но у меня есть опыт. — Хорошо... хорошо. Я прослежу за тем, чтобы вы обучились этому навыку в меру моих возможностей. И позабочусь об этом лично. Это крайне важно. Ее глаза расширились. — Это было бы потрясающе, директор. Он кивнул, задумчиво глядя на нее. — Я долго раздумывал над тем, что мы можем сделать в вашей ситуации. Вам необходима новая личность, не вызывающая лишних вопросов. У меня возникла довольно прозорливая идея, которая поначалу казалась прямо противоположной тому, что нам необходимо... но чем больше я о ней думаю, тем больше мне кажется, что решение совершенно идеальное. Если вы, конечно, согласитесь с ним. — И что же это за решение, директор? Его голубые глаза выражали напряжение. — Я хотел бы, чтобы вы были представлены миру волшебников как моя давно потерянная дочь, Гермиона. Это обеспечит такой уровень защиты, добиться которого самостоятельно вам вряд ли удастся. — Прошу прощения? Но... ваша дочь? Как мы это провернем? — пробормотала Гермиона. Дамблдор смотрел поверх плеча, продолжив. — У меня была одна старая подруга, с которой я был очень близок в молодости. Недавно она скончалась. Красивая, очаровательная ведьма. Ее звали Элеонора Дагворт-Грейнджер, она была дальней кузиной зельевара Дагворта-Грейнджера. Многие мои современники смогут подтвердить нашу связь. Она жила в Эдинбурге и могла бы воспитать вас там. И была потрясающе одаренной ведьмой. Я прослежу за тем, чтобы были наложены необходимые чары памяти, и чтобы вы ознакомились с деталями этой истории. После ее недавней смерти вы обнаружили письмо от нее, в котором она сообщила правду о вашей родословной по отцовской линии. Разумеется, отцом оказался не кто иной, как я. Гермиона на мгновение замолчала, осмысливая полученную информацию. Наконец, она заговорила. — Но не вызовет ли это большого переполоха, профессор? Я бы не хотела навязываться вам со своей ситуацией. В конце концов, сюда меня привели лишь мои собственные глупость и любопытство, — она поморщилась, выглядя очень смущенной. — Должен признать, что это в самом деле привлечет к вам довольно большое внимание, однако, судя по воспоминаниям, которыми вы так любезно поделились со мной, наши отношения в будущем будут сродни отношениям отца и дочери. Возможно, не столь интимные, но, похоже, в них имела место быть некая близость. Мысль о том, что вы здесь, в этом времени, и оказались в полном одиночестве, меня весьма огорчает. Я тоже одинок, и, похоже, это обстоятельство вряд ли изменится с течением времени, поэтому я был бы рад... обрести подобное родство с кем-то. — Вы... вы… примете меня? Как свою дочь? Правда? — Гермиона была потрясена. Альбус захихикал, его голубые глаза весело заблестели, и в этот момент он до боли напомнил Гермионе того директора, которого она знала на своем первом курсе. Воспоминание о его смерти обожгло ей сердце и сделало этот момент еще более трогательным. Слезы наполнили ее глаза, грозясь вот-вот пролиться. — Не надо лить слезы из-за меня. — Простите, директор, я просто не могу сдержаться. Как же неловко... — она покачала головой, вытирая мокрые от слез щеки. — Что ж, тогда решено. Смею предположить, что держаться ближе к истине — самое мудрое из возможных решений. Вам лучше оставить свое имя, Гермиона. Я не возражаю против того, чтобы вы носили фамилию Дамблдор, но оставляю этот выбор за вами. Нет ничего необычного в том, что девушка, выросшая под фамилией своей матери и прожившая с ней большую часть своей жизни, захочет и дальше пользоваться ею. Особенно, если на протяжении всех этих лет она ничего не знала о своем отце и не имела с ним никакой связи. В Министерстве у меня есть знакомый, который крупно задолжал мне: он уладит вопрос с вашими документами. На самом деле, у меня там довольно много должников. На мой взгляд, это решение — самый безопасный путь для вас, Гермиона. Поскольку вы моя дочь, вряд ли найдутся те, кто осмелится причинить вам вред. Я полагаю, что это позволит полностью исключить любые вопросы о вашем происхождении. — Я... спасибо, — Гермиона была ошеломлена, голос ее был тихим. Альбус улыбнулся, махнув рукой, как бы отказываясь от ее благодарности. — В этом нет необходимости, дитя. Вы и так уже многое сделали для мира, считайте это моей благодарностью. Признаться, я надеюсь, что вы сможете привнести в это время большие перемены. Возможно, с помощью ваших знаний вы сможете создать лучшее будущее. Ведьма прикусила щеку. — А стоит ли мне вообще пытаться это сделать? Вы как-то сказали мне, что время – опасная вещь, если в нее вмешаться. Что, если я необратимо изменю ход событий? — Разве это будет так уж неправильно, мисс Грейнджер? — Возможно, — ее одолевали сомнения. Он наклонился вперед, его голубые глаза были загадочными и сосредоточенными.. — Да, возможно, но будущее может измениться и в лучшую сторону. Боюсь, это станет вашей дилеммой. Только вам придется решать, как поступить с теми знаниями, которыми вы обладаете. Тем не менее, я хочу вас приободрить. Вы сейчас находитесь здесь и живете своей жизнью. Если захотите вернуться в свое время, я сделаю все возможное, чтобы найти для вас путь обратно, но не стоит полагаться на то, что я действительно смогу это сделать. Признаюсь, я поражен тем, что волшебник моего времени смог создать подобный артефакт. Меня это одновременно и удивляет, и настораживает. Я приложу все усилия, чтобы раскрыть секреты этого предмета, однако не рассчитывайте сильно на мои способности. А пока я сделаю все возможное, чтобы у вас была возможность жить в этом мире и в этом времени. Ведь вполне вероятно, что вы никогда не сможете вернуться обратно, мисс Грейнджер. И чем раньше вы примете этот факт, тем лучше. Она сглотнула и резко кивнула. — Я понимаю, профессор. — Зовите меня Альбус, Гермиона, — его улыбка была мягкой. — Похоже, нам предстоит многое наверстать. Я не буду требовать от вас больших усилий, но попрошу видеться со мной раз в неделю по воскресеньям за чашечкой чая. Пожалуйста, обязательно отправьте мне сову, если не сможете прийти. Она недоверчиво рассмеялась. — Не думаю, что я смогу заставить себя называть вас Альбусом, сэр, но я постараюсь. И, конечно, я приду на чай. — Это будет идеальное время, чтобы поработать над вашими навыками окклюменции, — он откинулся в кресле. — Конечно. Но как я объясню то, что не училась в Хогвартсе? Казалось, он уже размышлял над этим вопросом. — Ваша мать боялась, что вы узнаете правду о своем отце, и хотела скрыть это от меня. Следовательно, она приняла решение о вашем домашнем обучении. Я думаю, что вы должны иметь возможность сдать свои ЖАБА здесь, в Хогвартсе. В ваших воспоминаниях я увидел ваше непреодолимое желание сделать это. Как думаете, вы готовы? Если нет, то, думаю, мы могли бы договориться о том, чтобы вы еще немного походили на занятия. Она покраснела. — Конечно, я думаю, что готова. Я собиралась повторно пойти на седьмой курс, так как пропустила его из-за войны. Но, думаю, сейчас я уже далеко впереди учебного плана. — Тогда на этой неделе вы сдадите экзамены, мисс Грейнджер, — кивнул профессор. Гермиона едва смогла скрыть ухмылку. — Думаю, мне это понравится. Играть роль, то есть. Я всегда думала, что из меня получится хорошая актриса. Альбус наклонил голову, задумчиво глядя на нее. — Есть какая-то прелесть в том, чтобы притворяться кем-то другим. Вырваться из собственной оболочки, перенестись в другой мир — это очень заманчиво. Только убедитесь, Гермиона, что не потеряете в этом себя. Как я уже говорил, это ваша жизнь, и вам предстоит ее прожить, независимо от времени, в котором вы оказались. Она кивнула, быстро протрезвев. Он был прав, как и всегда. — Вы все еще живете на Косой аллее? — Да, сэр. — В течение учебного года я живу здесь, в замке, и в мое отсутствие вы можете пожить в моей собственной резиденции в Годриковой Впадине. Возможно, мы будем встречаться там за чаем по воскресеньям. Несмотря на то, какими будут наши отношения, мне все еще предстоит узнать вас получше. Вам придется проявить терпение ко мне, пока я осваиваюсь в новой роли "отца". К счастью, у вас где-то есть свои родители, так что надеюсь, что вы не будете относиться ко мне слишком сурово, если я не смогу им соответствовать. — Отца... — прошептала она. Дамблдор кивнул. — Боюсь, в обозримом будущем эта новость вызовет настоящий переполох в магическом обществе. Я обеспечу вам приглашение на благотворительный вечер в Министерстве, который я должен буду посетить на следующей неделе. Это будет безопасное и спокойное место, где я смогу представить вас волшебному миру как свою дочь. И я также позабочусь о том, чтобы статья, которая неизбежно выйдет в “Ежедневном Пророке”, была положительной. Редактор этой газеты — мой хороший друг… он довольно легко поддается влиянию экстравагантных подарков, но все равно приятный парень. Опережать события и пользоваться ими в своих интересах — это самый разумный способ действий. Затем он посмотрел на нее сверху вниз с серьезным выражением лица. — Судя по тому, что я узнал о вас из ваших воспоминаний, вы довольно сильная ведьма. Я счел необходимым сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам, если вы решите предпринять упреждающие действия против этого темного волшебника, который причинил столько разрушений в будущем, — его стоическое выражение исчезло, и на лицо вернулась улыбка. — А теперь идите готовиться! Сегодня вечером я отправлю сову в "Твилфитт и Таттинг". Вам понадобятся официальные мантии для предстоящего мероприятия. Купите все, что потребуется, в золоте больше не будет необходимости ни в одном другом заведении на Косой аллее. Брови Гермионы приподнялись. Она с трудом могла поверить в щедрость Дамблдора. — Я... благодарю вас, директор. Ее разум бурлил от всей этой новой информации и мира возможностей, двери в который ей только что открылись. Не сейчас, подумала она, мне нужно будет все обдумать, когда я вернусь в гостиницу. Без помощи волшебной палочки Гермиона наколдовала листок бумаги со своим адресом и положила его на стол Дамблдора, затем попрощалась и направилась обратно на Косую аллею. Когда девушка Грейнджер вышла из его кабинета, Дамблдор вздохнул с облегчением. Да, держать ее рядом — самый безопасный вариант действий. Он не мог допустить, чтобы ее воспоминания попали не в те руки. Существовало много волшебников, которые прибегли бы к любым средствам, чтобы получить эти знания, и подобные соблазны были слишком велики, чтобы оставлять их на волю случая. Да, у него был гражданский долг, который он должен был выполнить, чтобы защитить девушку. Больше всего он беспокоился о том, что ему придется защищать ее от самого себя.

______________________________________________ 28 февраля 1948 г.

Том Риддл шел по мощеной улице Косой Аллеи в сторону Дырявого Котла. Он уже на несколько минут опаздывал на встречу с Пожирателями Смерти — отклонение от привычной пунктуальности было вызвано очередным тревожным сном. Том прибавил шагу: ему не нравилось заставлять других ждать, но у него развился нервный тик, навязчивые мысли, которые почти поработили его к этому времени. Те же мысли, из-за которых в детстве он терпеть не мог наступать на трещины. В приюте Вул трещины были повсюду, и пройти куда-либо было довольно сложно. Ему не нравилось, что эта мысль все еще управляет им, но все равно всегда ходил быстрее, чем надо. Каблуки его ботинок стучали по гладким камням улицы, пока он не подошел к газетному киоску, чтобы взять экземпляр "Ежедневного Пророка", бросив продавцу несколько кнатов. Том развернул его на ходу, рассеянно просматривая заголовок, пока не остановился и не замер на месте. Заголовок огромными черными буквами кричал: "Воссоединение! Борец с Темными Силами Дамблдор обнаружил давно потерянную дочь". Под заголовком была размещена колдография хорошенькой ведьмы с темными глазами и загадочной улыбкой. На движущейся фотографии ее ресницы красиво трепетали. Гермиона. Ну, что это, если не его новая навязчивая мысль? Черно-белая фотография вызывающе смотрела на него. Он покачал головой из стороны в сторону, с досадой хрустнув шеей. Дочь Дамблдора? С каких это пор у самонадеянного старого волшебника есть дочь? Том быстро развернул газету на тринадцатой странице и внимательно прочитал статью, в кои-то веки отбросив свою странную одержимость пунктуальностью: "Долгожданное воссоединение! В эксклюзивном материале "Ежедневного Пророка" друзья семьи Дамблдор рассказали нам о скандальной истории любви и лжи. Гермиона Дамблдор решила оставить прошлое позади, как и свою прежнюю фамилию, в пользу наследия, о котором она даже не подозревала. После трагической смерти ее матери Элеоноры, бывшей возлюбленной Альбуса Дамблдора, она наконец-то познакомилась со своим настоящим отцом в трогательном письме. Эта сенсационная леди уже произвела настоящий фурор в светских кругах волшебной Британии...".

______________________________________________

Том бросил экземпляр "Пророка" на стол перед Абраксасом Малфоем. Он воздержался от каких-либо извинений или формальностей по поводу своего опоздания в пользу допроса, который имел для него очевидный приоритет. — Что это? — холодно спросил он. Абраксас, потягивая чай, превосходно сохранял самообладание. — Я сам только сегодня утром прочитал эту историю, Милорд. Похоже, до этого дня она держалась в строжайшем секрете. — С каких это пор у Дамблдора есть дочь? — уставился он на Малфоя. — По-видимому, с этих самых, — ответил Абраксас выдержанным аристократическим тоном. Том обвел взглядом сидящих за столом, подмечая выражение каждого лица. Несколько его Пожирателей взяли газету и передавали ее по кругу, читая статью с немалой долей шока. Появился один из домашних эльфов, работавших в Котле, и щелчком пальцев начал вызывать блюда для завтрака. — Я бы предпочел не узнавать о вещах такого значения с первой страницы "Пророка", — ледяным тоном сказал Том. — Уверяю тебя, Том, я впервые слышу об этом. У меня не может быть ушей повсюду. Том вскинул голову, чтобы встретиться взглядом с Малфоем, и его глаза вспыхнули красным. — Как ты меня назвал? — Простите меня, Милорд, — прошептал Абраксас с легкой дрожью в голосе, — от старых привычек трудно избавиться. — Проследите, чтобы эти привычки исчезли, мистер Малфой. Абраксас склонил голову. — Еще одна гриффиндорка, — выплюнул Том, вглядевшись в лицо девушки, когда газета вернулась к началу стола. — Какая неудача. По крайней мере, теперь у него был ответ на свои вопросы о ведьме. Неудивительно, что она боялась его. Дамблдор, вероятно, уже отравил ее обличительной речью против Тома. Однако ему доставляла удовольствие мысль о том, что Дамблдор счел его достаточно опасным, чтобы заранее предупредить о нем свою дочь. Но… дочь? У Дамблдора? Это было беспрецедентно. Да и просто странно. Малфой мгновение рассматривал ее фотографию, прежде чем пробормотать: — Она довольно симпатичная. На это Риддл закатил глаза, затем смерил его испепеляющим взглядом. Он слишком хорошо знал Абраксаса. — Она дочь Дамблдора. Я бы не советовал переходить ему дорогу. Абраксас опустил голову, словно погрузившись в размышления. — Но это может быть выгодно. Возможно, удастся даже завоевать расположение Дамблдора, если все сделать правильно. Он ведь когда-то придерживался идеалов, симпатизирующих нашему делу, может быть, его дочь могла бы стать сильным союзником. Том усмехнулся идиотизму своего товарища. Абраксас не был полным тупицей, но часто думал совсем не той палочкой. — Я искренне сомневаюсь, что попытка залезть в трусики его дочери может оказаться выгодной, — Том презрительно взглянул на ее фотографию. — Кроме того, она – Дамблдор. Значит, она практически гриффиндорка. Как это может быть весело? — О, ну не знаю. У меня было немало гриффиндорок. Они довольно инициативные… и страстные, — осклабился Абраксас. Том проигнорировал друга. Он умел эффективно обрывать разговоры, когда они начинали его раздражать. И никогда бы не опустился до такой низости, чтобы присунуть гриффиндорке. До такого отчаяния не доходило. К тому же, он ненавидел Дамблдора. Ненавидел гриффиндорцев. Поэтому, естественно, он презирал и Гермиону Дамблдор. Хотя... его мгновенная неприязнь к ней делала ее страх перед ним немного более… эротичным. Том поправил галстук, весьма раздосадованный предательством собственного разума, который он обычно гораздо лучше контролировал. — Мы — слизеринцы, Бракс. Дамблдор едва скрывал свою неприязнь к нам в школе, знаешь ли. Я бы держался от нее как можно дальше. — Я просто не могу поверить, что у Дамблдора есть дочь, — пробормотал Эйвери, — то есть, я думал, что он предпочитает... ну, вы понимаете... — он понизил голос до шепота, — ...предпочитает парней... — Мы все так думали, — перебил Долохов, закатив глаза. — Полагаю, он и по тем, и по другим, да? — ответил Макнейр. — Ну я-то точно, — оскалился Максимиллиан. — Но это ничего не значит. Мы все знаем, что ты слизеринец, и ты бы засунул свой хер даже в мантикору, если бы она тебе позволила, — усмехнулся Малфой. Парень задумался. — Наверное, если бы она хорошенько сопротивлялась... — У меня пропал аппетит. — Ты конченый. — Это отвратительно, приятель. Том хлебнул кофе, отмахиваясь от этих подростковых шуток, и задумчиво уставился на предполагаемую родственницу Дамблдора. Внешне она была не очень похожа на старика, но это не обязательно что-то значило. Гермиона. Теперь, когда он о ней подумал… это ведь было довольно странное имя. Он вспомнил его по маггловской литературе. Из Шекспира, кажется? Надо будет перепроверить. Теперь, когда он узнал ее предполагаемую личность, Том твердо решил выяснить о ней все, поскольку она была дочерью Дамблдора. Это делало ее, условно говоря, его врагом. Риддл всей душой ненавидел своего старого профессора трансфигурации, а теперь, когда рядом с ним оказался еще и его собственный отпрыск... Она так же сильна магически, как ее отец? Время покажет. Но где она была все эти годы? Наверняка, если бы Дамблдор знал о ней, она бы училась в Хогвартсе? Гермиона. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор вполне мог бы дать такое странное имя своему ребенку. Он был довольно эксцентричен. Неужели он сам дал ей имя? Или, может быть, мать? Кем была эта ведьма? О женщине в статье говорилось очень мало, кроме того, что ее звали Элеонора. Но что, если ее мать была маглорождённой? Неужели Дамблдор хотел это скрыть? Знал ли он вообще о том, что у него есть дочь? И почему до сих пор она не заявляла о себе? Шквал вопросов, бушевавших в его голове, грозил свести с ума, поэтому он отбросил их на задворки сознания и заставил себя вернуться к текущим делам. — Итак, — снова обратился Том к Малфою. — Насчет Остары...