Eclipse parallels

      Ренгоку не опоздал, хоть и в такую рань быть призванным на встречу с Ояката-сама было редкостью. Такое вообще за годы охотничьей жизни случалось впервые.       Обычно, господин заранее предупреждал: когда, как и при каких обстоятельствах начнется задание, и каким образом лучше будет подготовиться. Отчасти, внезапные задания получали новички, в ответ низшим демонам на «мелкие пакости».       Благо, возвращалась большая часть с наименьшими количеством потерь. Убуяшики-сама, будто на интуитивном уровне умел распределять, выбирать подходящих охотников в зависимости от тяжести нападений, заканчивая с местоположением боя.       Хоть и со стороны истребителей не имелась гора трупов за раз, даже там находились особые слепцы. Не все имели высокие навыки, в добавок, обычная человеческая невнимательность, страх, неизвестность, — всë это служило более главным фактором смерти, чем физическая слабость охотников.       В связи с этим был призван столп. Дело намеривалось оказаться серьезным, факт нельзя игнорировать.       С пучин мыслей вывел знакомый женский голос:       — Доброе утро, Ренгоку, — ему не мерещилось? Два столпа? Вряд-ли. Возможно Кочо пришла не за этим. — Тебя тоже на задание призвали?       Понять всю важность задания оказалось не сложным. Хватило одного письма от господина. Но что настолько чрезвычайного могло произойти? Групповое нападение? Сам король демонов? Всё одновременно?       — Доброе утро, Кочо! — всё же, внутреннюю тревогу на лице отражать не собирался. — Как думаешь, куда отправят?       Да и в ответ всему, не ощущать напряжённую, тяжёлую атмосферу вокруг было невозможно. Неизменным оставалось лишь спокойствие Кочо.       Ренгоку отвёл взгляд на миг, всматриваясь в дочерей господина. Сжатые кулачки, неестественно натянутая улыбка, слегка подрагивающие пальцы, и приподнятые плечи отражали весь страх, якобы, насильно скрытый.       Не сразу заметив резко появившегося господина, хашира пали на колени, склонив голову, традиционно приветствуя, в ожидании приказа господина.       — Приветствую, дети мои.       В безответном ожидании.       Кагая поднял голову, всматриваясь в деревья, сад, дочерей возле него. Изредка глядя на жену. Спокойно вздыхая, будто пытаясь сконцентрироваться. Сжал обе руки, еле натягивая улыбку.       — Как сестра, Кочо? — к чему это? Господин редко интересуется жизнью подчинённых.       Не так внезапно, не прямо в лоб.       — В добром здравии, Ояката-сама — Канаэ хлопает сиреневыми глазами, ощущая взгляд Ренгоку.       Взволнованный взгляд слегка хмурится, перемещаясь то на неё, то на Господина       Господин лишь кивает, принимая ответ. Не пытаясь задать повторный вопрос столпу пламени.       — Господин, что-то случилось? — сдерживаться не получается. Тут явно что-то не так       — Всё в порядке, — голос демонстрирует спокойствие, хоть чуточку иначе чем всегда. — Буду молиться за вас, день и ночь, — одаривает обоих взглядом, — Будьте осторожны. — бессвязный бред.       Смерть, пустая трата времени, разговор буквально «про ничего». Бессмысленное собрание, лишённые логики слова, личные вопросы.       Неужто господин тянет время нарочно? С каждым моментом, каждым вздохом создавая в атмосфере беседы неопределенность, желание отказа в будущих действиях хашира, вызывая сомнения в выборе.       Не в них только. Особенно в такой шаткий момент, ищет повод отменить задание, не отпустить, сохранить жизнь хотя бы двоих столпов. Не знает чего ожидать.       Но будучи осведомлённым в способностях старшего сына Ренгоку, игнорировать его наличие в задании не получается.       Благодаря медленному истечению болезни, Кагая замечает слегка приоткрытые в немом вопросе рты столпов.       — Направитесь в Аокигахару, — заставив Кочо чуть напрячься, — Южная часть «леса самоубийц» — принуждено пытаясь окончить слова, кратким приказом, — Можете обращаться к воронам в случае вопросов, — искусственно улыбаясь, повторяя и так понятную всем информацию. — Берегите себя.       Получив поклон в ответ, позволив хашира удалиться, со скоростью света уходит вглубь поместья, прячась в коридорах давящей вокруг атмосферы.       Благо, сегодня Убуяшики ощущает себя гораздо живее, найдя силы самостоятельно передвигаться. К библиотеке не далеко, сам дойдет.

***

      Костяной королевский трон пустовал, в ожидании Его Величества.       Чересчур громкое, для него, тиканье часов лишь вызывало желание разломать и выкинуть предмет.       Молодой демон вздохнул, погружаясь в воспоминания, то ли жалея, то ли безгранично радуясь оказавшись на «Бесовской горе» с легендой детских страхов и историй на ночь.       «Но это всё в прошлом.»       Господин не переставал повторять фразу на протяжении последних дней, твердя о грандиозных целях, свободе и захвате мира, ещё больше походя на сумасшедшего.       Факт, что Аказу приняли в Бесовскую гору уже год назад, не делал его опытным старожилом. По рассказам лун, такое с ними случалось не часто, но далеко не в первый раз.       И только в определенные дни года, в середине осени, господин будто превращался в свихнувшегося смертного, утопленного в собственном превосходстве. Душил сам себя, питая надежды, ожидая момент сладкой свободы, возвращения.       Но никто не давал прямого ответа, вместо длинных литературных предложений, попахивающих более на бред. Один увиливал, второй дрожал как на ветру, к третьему подойти смысла нет. Слово получишь — состаришься в миг.       — Аказа, — он сегодня спокоен. Чересчур спокоен, на первый взгляд. — Отправишься в Токио. — господин обернулся, глядя в глаза с немым вопросом «помнишь ли где это?»       Помнил. К сожалению или к счастью ли это, но демон не имел никаких мыслей, идей, обходных путей оказаться в свободной людской общине после возвышения на горе.       Более четырёх сотен лет, демоны вступившие в свиту короля, призывались на закрытую, невидимую гору — практически клетку высших. Оттуда не было выхода, лишь вход в один конец. Хоть это и давало неуловимость, смотря на то, насколько охотники были ничтожны перед силой демонической, гордиться насильной скрытностью вызывало лишь стыд.       Особенно со стороны господина, оправдывающего собственное заточение как временную защиту, постоянно твердя: «скоро настанет время, момент нашей свободы!».       За два года в лунах и три в демонах, Аказа всё же не дождался этого момента. Как и другие высшие, привыкшие к этому за столетия.

***

      Тщательно роясь среди однообразных книг на высоких полках, тревожность медленно накрывала Убуяшики. Хоть и внешне он волнения не выдавал, внутри его изъедало отчаяние с примесью обречённости.       Нет. Он не отступит. Да хоть всё поместье перероет, из кожи вон вылезет, но любой ценой найдет хоть что-то в книге — единственном ключе к спасению.       Ключ, в чьих деталях, надеется, было упущено что-то важное. Что-то, что сможет защитить, дать надежду, повод верить в дальнейшее существование.       Сквозь тревогу и напряжённость, хорошая память вызывает воспоминания, те моменты, когда маленькому Кагае пришлось рано повзрослеть. Тот миг, когда по велению посмертного отца, мать провела его к запретной части поместья — личной библиотеки главы семьи, к самой высокой полке в тайном помещении, позолоченными полками вокруг.       Женщина задрожала, указывая рукой наверх, толстой, черной книге привлекающей внимание. Каждую минуту твердя, что в жизни ему придётся прочесть книгу один единственный раз, изучить как можно глубже, не упустив ни единого слова. А дальше, лишь жить в счастье, ведь момент совсем не близок.       Родители определённо просчитались.       Убуяшики с дрожащими коленями пытается сохранить равновесие, чуть взбираясь на высоченные полки, дотягиваясь до книги, достав толстую вещицу. Вдыхает запах ностальгии, запах далеко не самого лучшего детства.

***

      Последние часы ощущались по другому. Тело чуть подрагивало, хоть и повода для страха не было. Но учитывая состояние других лун, воздействие бесовской горы меньше всего действовало на Аказу.       Когда господин медленно сходил с ума, молодой демон решил воспользоваться временем, вытягивая информацию вокруг. К первому пойти смысла не было, остальные доверия не вызывали. Да и не в том состоянии были они.       Второй клялся, что такое с ним впервые и это определенно истинный момент свободы, подливая масло в пламя сумасшествия его величества. Другие лишь, как ни странно его поддерживали. Аказа и сам не мог игнорировать состояние. Но повод ли это сообщать господину?       Особенно сейчас, когда ничего не сделаешь, не предпримешь. Не найдешь осечку внешних вестей, когда солнце встало совсем недавно.       По большей части Аказе было плевать на причину странных ощущений, чем путей предотвратить непонятное состояние.       Тело внутренне сжималось, вызывая жар и сильный пот, будто желая что-то выкинуть изнутри. А головокружение и лёгкая тряска колен не позволяла полностью мыслить открыто.       Тик. Так. Тик. Так.       Огромные часы развешанные по всей крепости начали раздражать вызывая колючую головную боль, будто громче, заставляя услышать каждое окончание секунд. Длительный разговор демонов сзади медленно становился всё тише, затеряясь на фоне аномально громкого тиканья.       Тик. Так. Тик. Так.       Собеседники и впрямь умолкли, внимательно вслушиваясь. В полной тишине мелодии часов, в голове прозвучал женский голос, призывая к немедленной встрече.       Звук бивы.       Аказа чуть пришёл в чувства, вглядываясь вокруг в таких же недоумевающих коллег, резко павших на колени пред Его Величеством. Нет, всё-таки не померещилось.       — Встаньте.       Кибуцуджи повернулся к свите, воодушевлённым взглядом глядя в глаза каждого, поднял подбородок, победно вздохнув.       Не знал как другие, но сам третий высший мог поспорить, что за год служения такое с ним впервые. Хоть и удивлённого взгляда первого хватало в качестве доказательств.       — Накиме, — он торсом обернулся к ней, будто взглядом прощаясь с преданной подчинённой, — Перемещай. — полностью выговаривая приказ. Не как всегда – с коротким взглядом, хватающим чтобы понять поручение.       Звук бивы.       И они в цветочном саду – самом краю горы. Где по легенде, в первый раз Его Величество оказалось там. Как и сейчас, глядя в пропасть укутанную облаками.       Только сейчас всё другое. Ничего больше нет. Той часами палящей дряни, чей единственный лучик хватал отменить вечернюю прогулку. Вместо белой смертиАвторский неологизм обозначающий солнце , черный круг на небе, а вокруг лишь тени и прохлада — спасение для о’ни.       Молодая часть свиты короля поднимают взгляды, раскрывая рты пред солнцем в плену тьмы. Лишь шестиглазый воин и Его Величество стоят неподвижно, с улыбкой победною.

***

      Кагая не замечает происходящее во дворе, утопая в лучах свечей, в глубине библиотеки.       Лишь во второй раз в жизни слышит детский крик со двора. Ни радостный, ни устрашающий. Удивлённый. Они зовут его — папу, зная, лишь он поймет происходящее, защитит.       Но приходится игнорировать. Аманэ рядом, а дети наверное играют, ему всего лишь послышалось. Сейчас не время веселья.       Кагая судорожно сворачивает страницы в поисках чего-то нового, неизведанного, возможно когда-либо упущенного. Каждый раз встречаясь со знакомыми строчками.       …вилы, местные подняли бунт против семьи проклятой. Кибуцуджи кровью и плотью сражались за жизнь малыша рождённого под…       Ничего неизменного. Пока. Ведь должна быть осечка, способ, скрытый путь к противостоянию.       …ужасные вещи. Проклятое дитя с запахом смерти, приносящее в мир лишь горечь тьмы с холодом луны, незадолго до…       Те же строки, никак не сменившиеся новыми словами. История не пишется. Она застряла. Закончилась. Угасла. В сравнении с надеждой.       Кагая пропускает абзацы, нарочно, желая побыстрее дойти до нужного момента       …приходит конец – начало, возрождение луча солнечного, возвышение для рода людского. Рода солнца, героя, будущего Нихона.       Он близок. Сейчас! Догадка должна крыться среди строк.       …дева, павшая на колени, молиться пред алтарём великой Аматерасу, желая лишь здоровье, жизнь для новорожденного дитя, не зная, что всё напрасно.       Кагая переворачивает пару страниц, дойдя до последних, позолоченных абзацев, игнорируя изрезанные об концы страниц пальцы.       …бою, дитя солнца едином взмахом алого меча, позади оставляет лишь куски от древнего чудовища. Когда раз за разом, изрезая проклятую плоть, падший наследник Кибуцуджи собирает тело воедино, будто насмехаясь над самой силой Аматэрасу.       Раз. Два. Нет, их явно больше. Во дворе и за полнейший переполох, игнорируемый Убуяшики. Детские крики в унисон громким мольбам стариков режут уши, а частые топоты, однозначно, не только соседей не прекращаются, переливаясь с бегом сорванных коней.       …кровью пачкает одеяние солнечного воина, не имеющего ни единых царапин на лице. Цугикуни не слабеет, как враг пред ним, лишь выжидает осечку.       Слова заменены. С годами, написано по иному, словно подстать эпохи Тайсе. Главе остаётся лишь прочесть единую страницу, с начала до конца.       — Кагая! — она его так не звала, не при детях.       Мужчина оставляет книгу, дрожащими коленями встав, пытаясь добежать до семьи. Раскрывает сёдзи ведущую во двор, подойдя, обняв сжавшихся от страха семью, чьи взгляды направлены на темные небеса.

***

      Девочка лет четырех, тянет за подол кимоно молодой женщины, прячась сзади.       — Мама…       Мать, пытаясь не выдавать ужас, не оборачивается к дочери, отвечая не смотря в глаза. В голове лишь огонь, картина, описание того ужаса с «детских» сказок.       — Там… — указывает пальчиком на небо. — Там чудовище?       — Нет, конечно нет!       Им мерещится. Обоим. Да быть того не может.       Женщина скидывает всё на сумасшествие, игнорируя голоса местных на фоне. Деревенские, бросив дела, все до единого выходят из домов, не сумев оторвать взора с темных небес.       Кто-то падает на колени, молясь Будде ради спасения, кто-то окончательно сходит с ума, пытаясь зарезать себя бытовыми приборами. Лишь младшие, видят истину, сквозь сказки и кошмары на ночь.

***

      Резкий, холодный ветер заставляет прикрыть демонические глаза. Аказа вдруг находит себя на глупых мыслях об виде первой высшей с прикрытыми глазами. Совсем ни к месту.       Сам мужчина никогда не моргает, свойственно демону, в отличие от него самого. Хоть и постоянное хлопанье ресницами не мешает, Аказа выделяться в плохом желания не имеет.       «Слишком человечен!»       Слова не переставая звучат в голове день за днем. На протяжении двух лет, до возвышении на горе. К сожалению, таких «радостей» и тут не лишают.       Вечно окружающие гору, белоснежные густые облака не рассеиваются, по словам и ожиданиям Кокушибо. Господин лишь ждёт, глядя наверх. Когда луна окончательно затмевает солнце, до последнего миллиметра, не оставляя ни осечка для лучика света.       Резко переводит взгляд к облакам, медленно подходя, концом пальца не спеша, дотрагиваясь.       Кажется, сам первый высший таит дыхание, не желая разрушить золотой час.       — Господин, оно сжигает? — кивок головой служит ответом, одновременно приказом Кокушибо.       Мужчина без прямого приказа, бесцеремонно подходит к Его Величеству, всё же стоя чуть позади, дотрагиваясь когтями к облакам. Рука проходит сквозь, ощутив лёгкий ветерок.       Пелена облаков медленно сгорает во тьме, полностью исчезнув.

***

      Идея разделиться в этот раз Ренгоку не посещает. Учитывая поведение господина, рисковать не имеет смысла.       Столпы одновременно взмахивают мечем, срезав головы двух, внезапно напавших о’ни, когда Канаэ резко оборачивается, глядя в пустоту леса.       Хватает поздно спряченной конечности, заметить третьего врага сзади, всё это время направляющих мелких сошек.       И лишь взгляд в сторону леса, как столп пламени не глядя атакует назад, уничтожив шипы — возможное искусство демонической крови       Всё происходит молниеносно и непредсказуемо.       Солнце, потемневшее за луной. Демоны, буквально взявшиеся из ниоткуда, пустующих густых частей леса, где и живности никакой нет.       Хашира берут себя в руки, внутренне не принимая адекватность ситуации.       Не сейчас, не сегодня! До затмения оставалось ещё сотню лет! Слишком рано, их двоих на спасение местных не хватит!

***

      Впереди опушка леса, освещённая лунными лучами.       Будто само солнце уничтожено, средь белого дня, в окончании затмения. Полнолуние заставляет задуматься о времени, когда время указывает на полдень.       Первый шаг делает Кокушибо, после «приказа взглядом» Его Величества. Нога наступает на мягкую траву, не сгорая, рвясь на части от печати.       Мужчина медленно в полуоборота, прикрывает левые три глаза в одобрительном дозволении.       Щеки Господина расплываются в улыбке, видной даже сзади. Мужчина делает широкий первый шаг, полностью покинув пределы Линовы горы. Глубоко вздыхает, так человечно, впуская ветер в лёгкие, раскрыв руки. Поднимает голову глядя на луну, слишком громко прошептав:       — Свобода…       Не заметив местного жителя — будущей бедной жертвой, случайно ставший свидетелем начала катастрофы.       Солнце лишь, полностью исчезает на непонятное время. Святыня и единственное людское спасение, будто клонит голову пред символом зла и ночи, дозволив проклятому циклу повториться вновь.