Лето, проведенное в космосе

Морти открыл глаза. Бледный, плоский, вырезанный из пенопласта потолок нервировал. Словно вот-вот свалился бы, осыпав голову пылью штукатурки, белый, сухой, теплый и как будто пластмассовый снег. Бетон мог бы пробить череп — красочный хруст приглушенно раздался в ушах — или упасть неудачно. Переломанные руки и ноги. Кусок, давящий острым краем на горло. Морти закрыл глаза. Смертельная опасность и боль почему-то успокаивали. Заставляли верить, что, по крайней мере, он сам — настоящий. Когда все вокруг было искусственным. Бессмысленным. Он так хотел домой. Но у него ничего не было. Все, что окружало парня, было далеким и чужим. Иногда ему казалось, что даже его жизнь была в руках кого-то другого. И тогда так хотелось иметь власть хотя бы над самим собой. Самое меньшее, о чем мог мечтать Морти. Но не получить. Во всех возможных вселенных в пределах Конечной Кривой Морти всегда были заложниками чужого эгоизма. Подлетевшие слишком близко к черной дыре космические мотыльки. Злой Морти смог возненавидеть это. Стать свободным от этого кошмара. Морти не думал, что смог бы так. Эта ужасная, тошнотворная связь была всем для него. Рик — все, что у него было. Все, чем он был. Боль заворочалась в груди, желчью поднимаясь к горлу. Парень свернулся калачиком, поджав губы. Иногда он думал о том, было ли это с ним всегда. Было ли так тяжело каждый день, стояли ли за глазами слезы, которые он мечтал выплакать, чтобы хоть на миг стало легче? Морти не помнил, как чувствовал себя в детстве. Наверное, тогда было хорошо. Он мечтал только о новой игрушке и о хорошем друге, как Саммер… и чтобы мама и папа обняли его крепко-крепко. А теперь он сам не знал, как подпустить к себе кого-то из них. Неловкие, ненастоящие. Чужие. Было бы все иначе, если бы Рик не бросил маму? Если бы его вообще не было? Боль сжалась в комок, острая и текучая. Она не хотела жить без него. «Я тоже, — подумал парень. — Я не знаю, кого ещё мне любить. Я не хочу никого больше любить» Потому что Рик — это весь космос, все необъятные Вселенные. Любить его — это любить весь мир. Задыхаться от того, насколько это много, рыдать в море счастья и боли. Только бы быть с ним. Морти был готов сделать что угодно, лишь бы провести с ним ещё один день. И каждый ощущался как последний. Словно скоро наконец придет смерть. Словно скоро Санчез найдет другого, несломанного Морти. Это было так схоже. Но второе казалось намного хуже. Страшнее. От этого сердце затапливало отчаянье и становилось трудно дышать. Ведь чего стоят Морти без своих Риков?

***

Диппер задыхался. Тьма, обступившая его вокруг липла к телу, обманчиво осязаемая, противная, беспросветная и бесконечная. Парень медленно шел, дрожа, пока в голове набатом, резче грома в тихую ночь, билась только одна мысль. «Спасти Морти» Словно все его существо было создано ради этого. Словно не было ничего, кроме этой цели, этого болезненного крика в ушах. Кроме рыдающего воя во тьме. Беззащитный, сломленный, бледный. Такой маленький, хрупкий. Его хотелось, его необходимо было защитить, чтобы… Морти не справиться один со своей жизнью, он уже не справляется. Ему нужна помощь. Тьма все гуще. Мягкая, как тонкий плед, обманчиво надежная. Заботливая, нежная, как мамины руки в детстве. Словно яд, от неё спасала лишь тупая боль в груди. Диппер упрямо шел вперед. Это просто были правила его новых приключений, его расплата за время, когда он так близко видел космос. Наверное, ради этого он спасал Морти. В благодарность за прекрасное время. Наверное. Так было когда-то. Но сейчас подросток просто не мог это бросить. Не на середине пути. Спасти, до отчаянного необходимо спасти… Резкий удар в бок выбил весь воздух из легких. Диппер дернулся вверх, дрожа всем телом, отчаянно хватая ртом воздух. — Мо… рти!.. — глаза заволокло пеленой болезненных слез. Почему так светло? — Прости-прости-прости! — звонкий голос. Такой знакомый, звонкий голос. Парень глубоко вздохнул и сел, протерев глаза. — Я не хотела так сильно! Мейбл. Внутри кольнуло виной. За все лето они проводили так много времени порознь, что парень даже не сразу узнал её голос. И даже уверенный в опасности, в первую очередь подумал о друге, а не о сестре. А ещё вчера плакался Морти, как боится, что их разделят, когда сам словно бросал её. Скрывал, что происходит в приключениях на летающей тарелке, в доме, везде, лишь бы защитить её. Однако теперь казалось, что подросток вырыл между ними яму, которая становилась все глубже и отделяла близнецов друг от друга. — Все в порядке, — улыбнулся Диппер, попытавшись незаметно прокашляться. — Давно вернулись? — Неа, только что, — девушка упала на него сверху, приобняв за пояс. — Было весело. — Я рад, — рассеянно кивнул парень, оглядываясь по сторонам. В гостиной и столовой Морти не было. И хотелось просто верить, что он перебрался спать в комнату или засел в гараже, но какое-то гадкое предчувствие все не отпускало. — Дип, — тихо позвала Мейбл, потыкав брата в руку. — М? — Что-то происходит, да? — она смотрела в сторону, поджав губы. — Саммер не хочет об этом говорить, а Рик и Морти постоянно тусуются с тобой. Мы почти не видимся. И ты почти всегда угрюмый. Парень неосознанно коснулся своего лица, словно мог стереть с него правду, и попытался ободряюще улыбнуться. От того, что он собирался врать ей, было гадко. Одно дело — просто не говорить. Можно сказать, что это даже не ложь. Однажды ему будет очень стыдно за это. Он надеялся, что Мейбл поймет. — Морти… ранили, — подросток ляпнул первое, что попало в голову. — Я просто был зол на Рика. И не хотел… чтобы ты пострадала. Или переживала. Сейчас все хорошо, — от такого наглого вранья стало одновременно гадко и смешно. Вывернувший из-за угла Рик, впрочем, улыбался так нагло и довольно, что Пайнс в это почти поверил. — Мог бы и рассказать, — фыркнула близняшка, с улыбкой пихнув брата в живот. — Правда хорошо? — В по-эээ-лнейшем, м-мелочь, — рыгнул Санчез, подойдя ближе, и потрепал девушку по волосам. Диппер поймал его взгляд поверх чужой головы. «Все будет хорошо». — Ид-эрм.

***

Сдавленный, хриплый выдох вырвался из горла, разрывая тишину. Грудь сдавило стальным обручем. Невыносимая острая боль сопровождала каждый вдох. Словно железные ребра впились косыми, сломанными концами в органы, проникая все глубже. Диппер вцепился влажными, скользкими от крови пальцами в неровные сварочные швы, соединяющие стыки в холодных пластинах, и неловко привалился к стене. Темные багровые пятна вспыхнули перед глазами от боли, и рука, которой он зажимал рану на животе, скользнула ниже. Пальцы с отвратительным звуком скользнули внутрь, коснувшись чего-то плотного и склизкого. Парень вздрогнул и согнулся пополам, чувствуя, как сжался его собственный желудок в рвотных позывах. Блевать было нечем. Боль давила в висках. Тихий гул корабля раскалывал голову. Боль словно проникла в каждую кость, разрывая его изнутри. Пальцы продолжали непроизвольно сжиматься, поглаживая влажные стенки желудка. Затравленный, обрывочный, еле слышный плач проникал в холод. Диппер упал на пол, задохнувшись на секунду, и понял, что это был его вой. Жалкий, словно предсмертные рыдания дикого животного, одинокий, душераздирающий. Он не надеялся выжить. Перед смертью, в болезненной агонии, в болезненной темноте, перед глазами не проносились картины его короткой, глупой жизни. Сожаления не разрывали голову и только одна, кричащая, необрекаемая в слова мысль пульсировала в голове. Больно, как больно. Подросток силой проталкивал воздух наружу и жадно вдыхал вновь, несмотря на давящие внутри, сломанные ребра. Он так боялся этой боли, он отдал бы все, чтобы это прекратилось. Чтобы они никогда не поворачивали на этот сигнал SOS, не натыкались на зачищающих корабль пришельцев. Все вокруг было красным, больно, больно, больно. Обрывочные звуки и образы заполонили сознание. Почему он до сих пор в сознании, почему ещё жив? Лучше умереть, чем страдать от этой невыносимой боли. Вой превратился в неразборчивые, сдавленные рыдания. Дышать стало ещё тяжелее. Рик и Морти спасут его. Рик и Морти не успеют, они умрут. Но разве для них это когда-либо было проблемой? Они ведь не могут по-настоящему встретить смерть. Диппер так злостно им завидовал. А потом, на миг, тьма в глазах отступила. Шум в ушах стих, исчезли все звуки. И он увидел Морти. В памяти не осталось ни переломанных, согнутых в разные стороны ног с торчащими наружу костями. Ни пропитавшейся кровью, алой футболки, ни разодранной, болтающейся плетью вдоль тела руки. Нет, ничего из этого. Только дикий ужас. На самой подкорке мозга, на обратной стороне век отпечаталось серое, безжизненное лицо Морти. Он казался каменной статуей, привалившейся к стене. Безжизненным роботом, который стрелял вперед. Мертвым солдатом, палец которого прирос к курку. Но не человеком. Не тем неловко улыбающимся парнем, который сбежал к дедушке в гараж в первый день, когда они встретились. «Что ты с ним сделал, Рик?» — подумал Пайнс. А потом была только тьма.

***

Морти вгрызся зубами в единственную руку, тихо скуля и содрогаясь от боли. Кости выпрямлялись, вставая на место. Раны зарастали, сцеплялись между собой мышцы и ткани. Эта боль была хуже нелепо обвисших конечностей, которые он волочил за собой. Это была агония. Предсмертный адский огонь за то, что он не умирал. Клонированное тело прошиб холодный пот. Морти хотел содрать его с себя, как прилипший к телу театральный грим, выковырять эту боль из-под кожи. Он выполнил приказ Рика, он молодец. Парень прокручивал эту спасительную мысль снова и снова, как анестезию, пока слова не начали рассыпаться на части, теряя мысль. Он молодец. Он молодец. Он молодец. Во рту появился металлический вкус крови. — Б-блять, пес! — Рик бросил Диппера, оставив шприц в его ноге и упал на колени перед Морти. Теперь он не видел ничего, кроме брызг крови на голубой водолазке. — Эй, эй, эй, М-морти, ты… Д-да выплюнь ты э-эээр-ту хуйню! Когда все становилось совсем плохо, парень, словно настоящий пес, словно робот, безропотно слушался Санчеза. Передавал управление, отключая мозги, позволяя себе отойти на второй план. Поэтому он выпустил руку из зубов. Она тут же защипала, и мелкие раны — следы от зубов — заросли без следа. — Сколько с т-тобой про-оэр-блем, — пробурчал мужчина, неловко хлопнув по плечу и оставив там руку. Морти смотрел на подсыхающую кровь на его одежде. — Я н-ненавижу тебя, — пробормотал он. Язык еле волочался во рту, слишком большой, неправильный. — Я з-знаю. Д-давай свалим отсюда, п-пес? Морти кивнул. Боль медленно прошла, оставшись зудом в теле, но вместе с ней захлестнувшая парня волна адреналина сошла на нет. Усталость тяжким грузом повисла на плечах. Санчез перекинул Диппера через плечо, и они быстро двинулись вперед, в лабиринты бесконечных коридоров. Спешные шаги эхом отражались от стен, в то время как безногие дламмы, скользя по полу, бесшумно поджидали за углами. Морти прислушивался к каждому звуку, присматривался к каждой тени, крепко держа в руках оружие. Парень старался экономить заряд, с тревогой поглядывая на красную полосу. Это все было так привычно. Так правильно. Можно было отодвинуть сознание на второй план, положиться на рефлексы, привычки и мышечную память. Все, что вбили в него годы приключений, перестрелок и опасных сражений, позорных бегств. Морти улыбнулся. Ему это нравилось. Он чувствовал, что находится на своем месте, и у него получалось что-то, так, как не получилось бы ни у кого другого на этой Земле. — К-кровожадный сопляк, — фыркнул Рик, когда Морти убил ещё двух пришельцев, и его улыбка стала шире. Парень фыркнул, замирая на углу, пока Санчез, опустив Диппера на пол, согнулся над замком в отсек, куда они припарковали тарелку. — М-мама убьет нас, к-когда мы вернемся, — он попытался стряхнуть плечом холодные, желеобразные куски дламмской плоти с уха. Часть неприятно забилась в проход, и парень выковырял её пальцем, вытерев его о футболку. Все равно грязная. Лучше будет выкинуть, когда они вернутся домой. А ещё заскочить по пути в магазин за порошком — земные средства с трудом отстирывали последствия приключений, и Рик с Морти покупали собственные. Хотя это не особо мешало использовать их остальной семье. Пока парень думал о том, что можно выторговать в магазине, осторожно поглядывая по сторонам и пристреливая то одного, то другого врага, Санчез расправился с замком и, победно оскалившись, снова подхватил Диппера, молча мотнув головой в проем двери. Иногда Морти скачивал на свой ноутбук популярные или, наоборот, простенькие и дешевые шутеры. Он старался выбирать те, где фигурировал космос, но они всегда казались блеклым слепком реальности. Когда за ними закрылась дверь, парень выстрелил в электронный замок, а потом, для надежности, в углы двери — сталь расплавилась, затекая в стыки, но тут же быстро остыла, намертво заварив их изнутри. Иногда приключения были похожи на игру в шлеме виртуальной реальности. В те моменты, когда они общались без слов, одними жестами или движениями, прекрасно друг друга понимая. Морти всегда нравилось это. Как будто у них была своя, особая связь. В таком состоянии тарелка казалась точкой сохранения и экраном загрузки одновременно. Парень отрешенно смотрел, как Рик, закинув Пайнса на заднее сиденье, поднимает машину в воздух и, пробив в стене новую дыру, вылетает в космос, навстречу ярким звездам. Морти блаженно развалился в кресле, закинув пистолет в бардачок, и нахально пошарился по карманам Рика, пока не вытащил портальную пушку. С утра, в похмелье, он забыл проверить её заряд, и теперь разочарованно смотрел на еле плещущуюся жидкость на дне. Этого не хватило бы даже на один, маленький выстрел. — Ко-эээ-гда т-ты стал таким н-наглым? — почти раздраженно спросил мужчина, выхватывая из его рук инструмент. Морти пожал плечами, откидываясь на спинку кресла. — Н-нам надо носить в-вторую пушку, — заметил он, не моргнув и глазом, когда мужчина грубо вырвал ее из его рук. — Купим п-порошок? И я х-хочу печенье. — Не жи-ир-но? Парень задумчиво поднес палец к губам и покачал головой. — Неа. А, м-мама просила к-купить ужин. Но т-только не спагетти. — Образцовая д-домохощяйка, — фыркнул Рик. — У меня п-партнер ебл… Б-блять! — машину тряхнуло и отбросило в сторону. Мужчина вцепился в руль, выравнивая их положение. Морти обернулся и побледнел. Поднявшиеся в погоню корабли были похожи на редкий, озлобленный осиный рой. Парень пристально вгляделся в них, пытаясь понять, сколько там было оружия. Даже приблизительные подсчеты были неутешительными. — П-почему они в-вообще гоняются за нами? — встревоженно закусил губу Морти, возвращаясь на место и пытаясь найти хоть как-то выход из ситуации. Дламмы, несмотря на свой безобидный и ленивый вид, были юркими, опасными и до одури жадными. Им, на самом деле, было все равно на своих сородичей — пришельцы объединялись только ради добычи и нередко сами убивали друг друга, чтобы забрать побольше. Рик, Морти и Диппер не успели ничего вывести у них из-под носа, как на них напали — и должны были уже отстать, но… — Ч-что ты сделал? — нахмурился парень. — Ч-чего, блять? — Что т-ты сделал? — тверже спросил он. Рик скривился, заводя их в пояс астероидов. — Н-не важно, М-морти, сейчас… Парень так зло посмотрел на него, что мужчина почти вздрогнул. — В-возможно, я как-то спиздил у н-них кое-эээр-что, — вяло признался Санчез. — В-важное. Морти захотелось его пристукнуть, но он только обессиленно вздохнул, недовольно скрестив руки на груди. — Вот п-почему с тобой в-всегда так, — раздраженно буркнул парень. — Са-эр-м не л-лучше! — огрызнулся Рик. — М-мы дохуя раз п-проебавлись из-за тебя! — П-пошел нахуй, старпер! — Мелкая, н-ноющая шавка! — Самовлюбленный м-мудак! Т-ты бы трахнул себя, если бы н-не ненавидел так сильно! — Изб-ар-вь м-меня от своих извращенных ф-фантазий. Морти задохнулся от возмущения и просто пнул этого мудака по ноге, когда не смог найти слов. Лицо Рика исказилось от злобы и он протянул к парню руку, чтобы дать затрещину, но тот забился в угол кресла, яростно отбиваясь ногами. — Да ты з-заебал! Иди с-сюда, мелкая п-паскуда! — П-пошел ты! — Я б-блять придушу тебя! — Д-давай! М-можешь вообще заменить м-меня, у т-тебя ведь т-теперь так много в-вариантов! — И зам-эээ-ню! Санчез схватил его за ноги, больно впившись в лодыжки сухими тонкими пальцами. Морти подтянулся и укусил его за руку, со всей силы сжав челюсть. — Ай! Ты с-совсем ебанулся? Парень не успел ответить. Тарелка вдруг ударилась об астероид и закружилась, разбросав напарников в разные стороны. А потом Морти успел краем глаза увидеть словно прогрызенную в ткани реальности дыру, и яркий, ослепительный свет залил все вокруг. Порталы никогда не были идеей одного только Рика, других ученых или писателей-фантастов. Вселенная придумала и воплотила их намного раньше, и порой в космосе можно было встретить червоточины, жадно затягивающие к себе зазевавшихся путешественников и выплевывающие их где-то там, очень далеко. Однажды, когда Санчез, истекая кровью, без сознания лежал на его месте, Морти понадеялся на удачу и сам нырнул в такой разлом. Все это разительно отличалось от порталов, которыми он привык пользоваться. В худшую сторону. И сейчас, как тогда: сначала скрутило живот, будто бы он пытался схлопнуться вокруг внезапно оказавшихся внутри осколков, а конечности медленно потянуло в разные стороны. Можно было почувствовать, как дробили каждую кость в теле, стирая в пыль, как ноги приросли к полу, становясь такими же железными. Морти закрыл глаза, потому что казалось, что иначе они просто лопнут, но теперь они просто натягивали тонкую кожу век, пытаясь вырваться наружу. Воздух разом откачали из легких, заскрипела обшивка и кибернезированные части, которые Рик вставил в него. «Когда он добрался до позвоночника?» — только успел подумать он, прежде чем резко потерять сознание. Сначала была головная боль. Такая невыносимая, словно кто-то поставил его под огромный церковный колокол, в который бесконечно били снаружи. Потом он медленно разлепил свои глаза и сделал первый, болезненный, колкий вдох. Дым забрался в легкие, осел на стенках и выходил с резким, коротким кашлем. Отвратительно воняло горелым мясом. Вокруг было темно. Тесно. Что-то острое и твердое упиралось в ключицу. Вдохи и выдохи получались рваными, хриплыми, и кто-то словно стискивал грудную клетку. Нога, застрявшая в ловушке из железа, ощущалась неправильной. Все это болело приглушенно, словно где-то на фоне. Как будто было неважной, глупой информацией. «Адреналин» — подумал Диппер, и одновременно с этим, — «Что случилось?» Гул, сопровождающий головную боль, мешал услышать звуки вокруг. Словно кто-то набил уши ватой. «Может быть, у меня сотрясение» — мысли продолжали двоиться, но были медленными, почти спокойными, — «Интересно, они живы? А я жив?» Глаза постепенно привыкли к темноте. Он рассмотрел знакомую обивку кресла в сантиметрах от своего лица. Тело постепенно посылало приглушенные сигналы о новых травмах. Что-то тонкое, почти как лист бумаги, гибкое, проткнуло правую ладонь между костяшками среднего и безымянного пальцев. Посторонний предмет ощущался… неправильно. Вроде чего-то раздражающего, но все такого же незначительного. «Наверное, пивная банка. У Рика их много… Мои сухожилия, мышцы задеты? Как я буду писать?» Он не мог ясно объяснить себе, что чувствовал, ни в физическом, ни в эмоциональном плане. Каждое слово казалось просто неподходящим. «Почему я не чувствую — «Черт возьми, как больно! Это было больно. Кошмарно. Как…» — рану в животе? Рик что-то сделал?» Он напрягся, но живот был в порядке. Тихая волна боли прокатилась по всему телу, все такая же глухая. «Может, я правда умер. Но почему больно? Почему — «Нет! Как же Мейбл! Дядя Стэн, дядя Форд, Венди, Зус, родители, как они все…» — не те раны?» «Они, наверное, уже дома. Снова живые» От этой мысли стало горестно, по-злому завидно. Почему только для них смерть — не конец? Это нечестно. Почему в их глазах нет никого, такого же особенного, важного, чтобы разделить с ними это. Сверху заскрипел железный лист. Кто-то отогнул его и впустил в это маленькое, тесное пространство яркий, ослепляющий солнечный свет. Диппер зажмурился, машинально попытавшись закрыться руками, и зашипел, ободрав согнутую левую руку, несильно зажатую в искореженный металл. — Р-рик! Он жив! — до чего же у Морти высокий и громкий голос. Почему ему не так плохо? Это из-за того, что он так много путешествует по космосу? Голова болела все сильнее. И обнаруженные раны словно тихо загудели, становясь теплыми, почти горячими. Кто-то скрипел и гремел. Воздуха становилось больше. Теснота медленно уходила, и чьи-то сильные, цепкие руки осторожно вытащили его из кокона обломков. — Открой глаза, — у Рика голос грубый и тихий. Перед глазами ярко вспыхнуло почти мертвое, безэмоциональное лицо Морти, посреди этого алого моря. Во рту приводился металлический привкус. — Открывай. Диппер часто заморгал, щурясь и жмурясь от яркого света. Тонкие, мозолистые пальцы грубо раздвинули его веки. Рик выглядел потрепанно. И внимательно смотрел в глаза. — Ч-что там? — Морти звучал устало. — Сотря-эээ-сение, — ученый отпустил его глаз. Диппер открыл второй. Друг зло, язвительно выругался на старика, цедя слова сквозь зубы. Огромные темные пятна расползались по миру. Когда они медленно пропали, он скосил глаза вниз. А, вот что. Нога сломана. Санчез раздраженно прорычал такое заковыристое ругательство, что имплант не смог перевести. — Зажми. Будет б-больно, — в рот грубо сунули сложенный ремень, и парень послушно зажал его между зубами. Его прислонили спиной к кораблю. Рик уперся тяжелой рукой ему в плечо. Боль была такой резкой и оглушающей. И словно запустила процесс. Все тело ломало: оно кричало, нестройно вывизгивая симфонию из боли. Диппер впился зубами в ремень, протяжно, громко мыча, запрокинув голову. — Не д-дергайся! — крикнул Санчез. Какой же он громкий, как больно. Ребра как будто переехал грузовик. Его нога сломана! А эта острая боль в ладони. — К-как это вытащить? — Морти коснулся алюминиевого листа. Диппер замычал ещё громче. — Н-не знаю. О-оэр-ставь там, — почему Рик такой мудак? Это больно. Диппер почувствовал, как слабеет, но всеми силами старался держать глаза открытыми. Мир закружился, когда его подняли на руки, и он почувствовал подступивший к горлу, слишком знакомый спазм. — П-пошевелийся, п-эээр-с, — раздалось сверху. — Почему т-ты не можешь один е-ебанный раз б-быть нормальным? — трагично спросил Морти. Его шаги шуршали рядом, из-под ног выбивались небольшие облачка песочной пыли. Диппер измученно закрыл глаза, словно проженные ярким солнцем планеты, и прижался к неожиданно холодной ткани халата. Он отчаянно цеплялся за сварливое переругивание напарников, пытаясь оставаться в сознании, но невыносимая жара и боль оказались сильнее. «Я просто хочу домой» — только и успел вяло подумать парень, прежде чем потерять сознание.

***

Это не было похоже на падение в холодную, беспросветно темную глубь бездонного моря. Не было похоже на сон — сбивчивый сумбурный кошмар, когда на грани пробуждения веки слишком тяжелые, чтобы их поднять. Нет. Диппер хотел бы сказать, что кто-то словно выключил тумблер в его голове, заедающую кнопку, которая то и дело включалась… Это было бы ложью. Это не было похоже ни на что. Слова казались маленькими, неровными бусинами, не подходящими, кривыми. Все было не так. Само существование казалось не таким, стоило парню попытаться мысленно описать это. Но бросая эту единственную нить, он проваливался назад. Это не было похоже на смерть. Это не должно было… Смерть, такое страшное слово. Если увидеть его в полном объеме, проникнуть в самую его суть, от страха затрепетало бы сердце. Диппер не хотел, чтобы все оборвалось этим словом. Ему нравилось другое. Такое неказистое и неправильное, но парень отчаянно вцепился в него, словно пес, до тихого хруста под зубами сжавший пасть. Словно до выступивших на глазах слез. Он бы хотел, чтобы это оказалось что-то хотя бы между смертью и кошмаром. Ради болезненного, обманчивого облегчения. Пайнс редко думал о том, как страшно умирать. Как, на самом деле, отчаянно хочется жить, почти каждому в этом мире. Смерть, это страшное слово, означало отсутствие всего, создание маленького вакуума, невозможности существования в рамках одной грани восприятия мира. Мозг не мог это представить. Никто и ничто никогда не сможет осознать собственную конечность. Р-раз! И все. Все. А мир продолжал существовать, время шло своим ходом. Без одного оборвавшегося сознания. Это было так одиноко. Бесконечные, темные просторы холодного космоса. Но даже этим не была смерть. До окончательной смерти мозга есть несколько минут. Есть научная теория, согласно которой в эти последние мгновения орган работает интенсивнее, чем когда-либо — яркая вспышка. Он создает утешающую умирающего иллюзию, которая ощущается реальнее, чем что-либо до в этой жизни. Таким образом можно было бы объяснить то, что «видели» люди во время клинической смерти — райские ворота, божественный суд, все. Для них это было последнее утешение, которое не пригодилось. Таким образом появлялись почти параноидальные порой мысли — а что, если это и есть последнее утешение? Умещенная в несколько минут целая жизнь. Что если Диппер умер несколько лет назад, во время Странногедона? Раньше, охотясь на монстра, чуть позже, когда их ослепил яркий свет портала? Что если он умер в дорожной аварии, случайно подавился апельсиновой косточкой, неудачно споткнулся и не было вообще ничего, ни одного сказочного или ужасного лета? Диппер не хотел в это верить. И он открыл глаза. Свет казался ослепительно-ярким, режущим глаза. Парень зажмурился, проморгался и снова поднял веки. Серый, испещренный трещинами потолок нависал сверху. В тонком луче яркого света, закручиваясь, падала пыль. Пайнс повернул голову, нарушив тишину. На соседней кровати комком валялось одеяло. Подушка, упав на пол, закатилась под койку, выглядывая пестрым углом в цветочный горошек. Он медленно сел и, подтянув её к себе, забросил наверх. Тишина и одиночество ощущались так странно. Так спокойно. Правильно. Словно пробуждение после долгого сна. Диппер опустил голые ступни на укрытый ковром пол и медленно прошел до окна. Провел рукой по шторе, еле касаясь пальцами. Ткань колыхнулась, на миг открыв взгляду снующих по неширокой улице пришельцев с добродушными лицами, стены соседних домов. Все так тихо и спокойно. Так странно и неправильно. Парень прошел дальше, мимо маленького коричневого диванчика и низкого круглого столика. Он вошел в маленькую комнату с неширокой, каменной ванной, в которую можно было уместиться, только присев, и повернул голову к зеркалу. Из отражения на Диппера посмотрел лохматый, измученный парень, которого он сначала даже не узнал. Прорезавшиеся под глазами синяки казались ярче на фоне побледневшей кожи. Сквозь вырез футболки проглядывали выступившие ключицы. Тонкие поджатые губы покрылись корочкой, как от мороза, и он тут же провел по ним языком. Его зацепил собственный взгляд. Бездушный, унылый, такой уставший. С этим лицом он был на своем месте, но Диппер не мог узнать в нем себя. Подросток медленно приложил руку к стеклу и тут же перевел взгляд на ладонь — на месте проткнувшего её листа тянулся свежий тонкий шрам. Несколько раз сжал и разжал кулак, на миг испугавшись, но все было нормально. Все было нормально. Это было просто дико. Это все, что он смог подумать. Мысль крутилась в пустой голове, пока не покинула её, оставив за собой все ту же пустоту, что и раньше. Казалось, что отражение пристально наблюдало за ним, ожидая момента слабости. Парень почти отшатнулся от зеркала и вернулся на кровать, завернувшись в тонкое одеяло. Спрятался от всего мира, когда хотелось вылезти, стать его частью, чтобы избавиться от этого тревожного зудящего ощущения. Все было в порядке. И это было самым неправильным. Они почти умерли на корабле. Они разбились. Диппер должен был умереть. Вернуться домой холодным телом, которое зароют в земле или остаться на железном полу, вдали от родной планеты. Быть тем, кого хоронили бы в закрытом гробу, чтобы родные не видели его ужасных ран. Никогда не вернуться домой. «Может, я не вернусь», — вяло подумал подросток. Он был жив. Единственным подтверждением последнего приключения был не его труп, а тонкий шрам на кисти. Так дико. Просто невозможно дико. Диппер подтянул к себе колени и уперся в них лбом, почти бессознательно вытаскивая из кармана пачку сигарет. Провел большим пальцем по шершавой наклейке, вверх и вниз. Что бы подумали дядя Форд, дядя Стэн, если бы увидели, как он курит? Если бы увидели его здесь — в незнакомом месте, посреди чужой планеты. Совершенно… никакого. Парень выпрямился, оглянулся и стащил дневник с прикроватной тумбочки. Поджег сигарету и сделал первую затяжку, перелистывая страницы. Слова давались трудно. Он хотел выплеснуть все эти эмоции, отпустить их, опустошить себя, но не мог внятно сформулировать ни одного предложения. Свободная кисть, подхватив ручку, сама собой набросала Морти. Его безжизненное, равнодушное лицо. Словно он погибал — черт, да он правда умирал там! — но ему было все равно. Вместе с пеплом на бумагу упала первая слеза. Чернила расплылись неаккуратным пятном в волосах. Это было хуже, чем равнодушие — Морти словно надеялся умереть. Был готов к смерти. Она не имела для него значения. Это было не хуже сломанного пальца. Он был подростком. Это было так нечестно. Это лицо с потухшими глазами и легкой улыбкой. Такое было у дедушки Шерми, когда он понял, что ему осталось всего несколько дней. В его взгляде было сожаление. У Морти была пустая решимость. Больше ничего. Это так неправильно. Диппер поднес к губам истлевшую до половины сигарету и сделал затяжку. Он не хотел вспоминать. Но воспоминания вгрызлись в мозг, вспыхивая яркими, неразборчивыми картинами в голове. Все слова окрасились в красный, нахлынувший волной цвет крови. Парень зажмурился, вдохнув горький дым, чувствуя на губах, на пальцах склизкую, вязкую, перемешанную с чужой кровь. Запах металла и прокисшего молока. Когда они только пустились бежать от пришельцев, ему бросили оружие в руки. От волнения вспотели ладони, и парень чуть не выронил пушку, крепко обхватив её двумя руками. В горле тогда встал ком. Он не хотел убивать. Ему было страшно. Крики врагов отражались от стен, их беззащитные, неповоротливые с виду тела быстро двигались и извивались. Если бы подросток увидел их в другом месте, в другое время, он бы посчитал забавным, насколько они похожи на слизняков. Но под непрекращающимся градом выстрелов, под громкие яростные крики, его сердце испуганно трепетало, а ноги горели от бега. — Стреляй, б-блять! — крикнул ему Рик, отстрелив голову пришельцу за его спиной. Холодные, словно желе, ошметки и бледно-зеленая кровь брызнули в затылок, неприятно скатившись под футболку. — Нет! — отчаянно замотал головой парень. — Они живые! Он не хотел становиться убийцей и отчаянно цеплялся за веру, что они смогут просто сбежать. Что для отступления хватит только Рика и Морти. — Это п-про-эээ-сто роботы, — закатил глаза старик. Парень обернулся назад, не сбавляя темпа и поднял дрожащую руку. — Это н-не федералы, — фыркнул Морти впереди. Диппер закусил губу. Палец, словно окаменев, застыл на курке. Пайнс глубоко вдохнул, повторяя про себя слова Санчеза, и попытался навести дуло на голову ближайшего пришельца. Он поверил Рику. И нажал на курок. — Я в-все равно их не ув-аээр-жаю, п-пес. За секунду до его слов прогремел выстрел. Дипперу показалось, что это был громкий, оглушающий раскат грома. Тело инопланетного слизняка неестественно раздулось, словно кто-то накачал его, как воздушный шарик, и забыл остановиться. Синеватая кожа становилась все тоньше, пока сквозь неё не стали просвечивать внутренности. Отвратительные, словно перемешанные между собой, грязно-желтые, но внутренности. Парень запнулся, не в силах оторвать взгляда от кошмарного зрелища. Бум! Громкий хлопок прокатился по коридору одновременно с выстрелами с двух сторон. Пара соседних пришельцев упала навзничь, словно неплотные пакеты мусора, добавив два небольших брызга к огромному взрыву лопнувшего собрата, разлетевшегося по стенам, полу, и даже потолку. Он поверил Рику. Но он солгал. Они не были роботами. Диппер кого-то убил. Подростка резко потянули за угол, грубо, до боли дернув за предплечье. — В с-следующий раз целься в г-голову. Это б-быстрее. Парень не разобрал, кто это говорил. Он резко осел на пол, вывернув наружу все, что успел наскоро закинуть в желудок с утра. Его трясло, тело отчаянно пыталось сделать рваный вдох и выбоевать желудочный сок. Он убил кого-то. Он убил. Он убил. Он убил живое существо. Рик был в этом виноват. Пайнс отчаянно схватился за эту мысль, как утопающий за сброшенную с вертолета тонкую ниточку. Это старик заставил его выстрелить. Здесь не было его вины. Рик обманул его. Он не виноват. Он, черт возьми, господи, не, не… Диппер в шоке уставился на свои руки. Он кого-то убил. Тогда он кого-то убил. И ему казалось, что запах прокисшего молока навсегда въелся в его тело. — Т-твою ж мать, д-дыши! — голос, громкий и яростный, еле прорывался сквозь низкий, заполняющий все пространство гул в ушах и тихий тонкий звон. Дипперу показалось, что он ослеп, и перед глазами навсегда осталась живая, пульсирующая тьма. — Д-да дыши ты! Ему было страшно. Он хотел сбежать. Он умирал. Снова, и снова, и снова, дыра в его животе разрасталась вширь, уходила вглубь. Он гнил изнутри. Он гнил. Это расплата за то, что он убил кого-то? Это его наказание? Он не хотел, он не виноват, он правда не… Диппер рвано вдохнул и тут же сжался, обняв себя руками. Парень завыл, давясь своими слезами, воздухом вокруг, пока горячие слезы стремительно сбегали по щекам и падали вниз. — Я не… Я-я-я, я не хотел, н-не, — он пытался протолкнуть эти слова через рыдания и неразборчивые звуки. Он пытался дышать сквозь плач. Он пытался снова увидеть что-то, услышать. — Н-нет, нет, нет! — Т-ты не виноват, — Морти крепко стиснул его в объятьях. Пайнс схватился за его руку, отчаянно пытаясь почувствовать себя в безопасности. Он хотел вернуться домой. Он хотел вообще никогда не встречать Рика и Морти, не знать их. Слезы впитывались в грязную футболку друга. Диппер выл во весь голос, цепляясь за его руку, словно это было единственным, что могло его спасти. — В-все обр-ыар-зуется, м-мелкий, — Санчез утешающе похлопал его по плечу. — Это… твоя вина, — когда иссякли все слезы и закончились силы, вяло прошептал подросток. Внутри образовался вакуум, в котором не было ничего. Только пустое, холодное опустошение. — Все это случилось из-за тебя. Мы, черт возьми, умирали там! — он истерично усмехнулся, утерев оставшуюся на глазах влагу. Гнев медленно вспыхивал внутри. — Почему когда ты рядом, всем вокруг плохо? Почему тебе все равно?! Почему ты так хочешь, чтобы мы просыпались от кошмаров, чтобы мы задыхались, почему, черт возьми?! Ты просто врываешься в чужую жизнь и переворачиваешь все с ног на голову! Тебе плевать на других, тебе, наверное, нравится смотреть на это! Всем так плохо, что им просто необходим великий Рик Санчез, который все исправит, который сотрет память, который избавит нас от страха! — подросток кричал, сжав руку в кулак и впившивь пальцами в запястье Морти, ослабившего объятья. Слова лились непрекращающимся яростным потоком. — Ты просто старый м-мудак, который тешит свое эго за счет других! Из-за тебя все эти проблемы, ты виноват во всем, что с нами случилось! — Диппер зажмурился и обессиленно уронил руки на скрещенные ноги. — Верни нас обратно. — Я н-эээ м-могу, — сухо и ровно сказал Рик. — Н-на этой д-дерьмовой планете н-нет нихуя. Тарелка сло-эр-мана. Пушка р-разряжена. Мы з-застряли. — Так просто убей себя и сделай новую, — ядовито выплюнул парень, падая боком на кровать и отворачиваясь от них. — Тебе же без разницы, вы же не можете умереть! Никто ему не ответил. Подросток молча укрылся одеялом, натянув его до ушей и зажмурился, поджав губы. Он просто ненавидел Рика.

***

Палящее полуденное солнце раскалило железные обломки тарелки. Морти, медленно обходя знакомую и любимую груду металла кругом, словно слышал тихие поскрипывания и скрежетания, доносящиеся снизу. Все выглядело настолько плохо, что даже он не надеялся, что Рик сможет это как-то починить. Парень присел на твердую, полную мелких трещин и песка, землю, и протер лицо от пота. Санчез крутился вокруг разбитой тарелки, то и дело задевая раскаленные части, шипя и отборно ругаясь. Морти тряхнул головой, отгоняя сонливость. Безысходность ситуации по-странному успокаивала его, словно именно так все и должно было быть. Будто на самом деле не произошло ничего ужасающего, непоправимого, такого, что не позволило бы им вернуться домой. Жара разморила и одновременно раздражала его. Парень вяло подумал, что если они проторчат тут ещё пару часов, то он умрет от этой духоты. И именно тогда вернется в прохладный подвал, отплевываясь от горькой, ледяной жидкости, в которой хранился его клон. Но Диппер нет. И, наверное, только поэтому они искали другой путь. Рик, стянув с себя халат, обмотал им руки и попытался отодвинуть кусок железной пластины, натужно кряхтя. Морти гадко, мстительно улыбнулся, не собираясь помогать мужчине. В конце концов, они здесь по его вине. Мысли снова сами собой вернулись к другу. И вместе с ними в душе появилось что-то странное, похожее на стыд и толстую, нерушимую стену, которая разделяла двух парней. Морти поджал губы, слизнув соленый пот. Диппер был нормальным. Таким, какой никогда не стала бы их семья с тех пор, как в ней появился Рик. Даже если он бросал их, его эхо приходило к ним в виде старых врагов, а парень срывался с ног, пытаясь вернуть мужчину назад. Диппер был нормальным. Ему нравились глупые и простые приключения, в которых не было ничего плохого. Однако его слишком сильно ломало то, к чему Морти просто привык, проводя с Санчезом больше времени, чем с кем бы то ни было ещё. То, что все иногда скатывалось в дерьмо, что иногда они висели на волосок от смерти, и тогда нужно было просто перетерпеть, сделать все, чтобы как можно быстрее Рик смог починить все вокруг. Диппер был нормальным. Он боялся смерти и не выносил убийств. Диппер был. Морти — больше нет. И сейчас было уже слишком поздно думать о том, чтобы оградить друга от того, к чему парня приучили, с чем заставили смириться и в чем пришлось стать лучшим. Они уже искалечили его, пустив в свое дерьмо. Диппер имел полное право злиться. Бояться. Наверное, он тоже больше никогда не появиться в их жизни, когда закончится это лето. Потому что жизнь снова и снова напоминала, что рядом останется только Рик. Навсегда, на сотни лет. — П-пес, помоги блять! — Морти закатил глаза и, сглотнув ком из стыда, поднялся с земли. Ему просто хотелось, чтобы хоть раз все вокруг было нормальным.

***

Тишина казалось зыбкой, до острого холодной и бесконечной. Словно вакуум открытого космоса, в который прорвалось тихое, почти неслышное тление сигареты. Пальцы мяли короткие окурки, высыпая на грязные мятые простыни табак и вылезающую из растрепанной бумаги вату. Хотелось напиться, чтобы не думать, не помнить, не знать. Глаза мозолили новые записи в дневнике. Страницы казались грязными, неаккуратными. Тонкая вереница букв оплетала шею и давила на горло. Диппер упал на спину, выпуская в потолок дым. Рот пропитался странным табачным привкусом. Он закрывал глаза и видел одни кошмары. Он открывал их, и видел только чужие, голые стены. На щеках подсыхали прозрачные дорожки слез. В нем как будто ничего не осталось. Раньше он верил, что Рик и Морти могли вытащить их отовсюду. Какой бы не была опасность, внутри теплилась надежда на спасение. Но они не могли вырваться из своих болезненных, запутанных отношений. Только отравлять жизнь всем вокруг, ища выход. Парень усмехнулся. Он сомневался, что они вообще ищут. Он не знал, не понимал, что такое «Рик и Морти». И не был уверен, что все ещё хочет узнать. — Зачем вы вообще появились в моей жизни, — Диппер устало, еле разлепляя сухие губы, прошептал в потолок и сжал руку в кулак. От острой боли заслезились глаза, и из горла вырвался болезненный хрип. Когда парень разжал ладонь, скрученный и потухший окурок скатился вниз, а рядом со шрамом красовался неровный, мелкий и округлый ожог. — Черт. Подросток встал, боязливо держа согнутую руку перед собой и, отряхнувшись от пепла, поплелся в ванну. Ладонь пульсировала, разгоняя жар по телу, острые иглы, проникнув внутрь, чесались, свербели. Пайнс сунул ладонь под ледяной, странно мутный поток воды из-под крана и закусил губу, чтобы не закричать. Фантомная боль разом схлынула, уступив настоящей. Диппер зажмурился, не вынимая руки, пока та не заледенела. Все это удивительно отрезвило его, прогнав апатию, заложивший уши шум и назойливые образы в голове. Дышать стало легче. «Я никогда не повторю этого», — подумал он, обтирая ладонь о футболку. Крючок для полотенца пустовал. Вместе с этой мыслью хлопнула дверь. Парень вздрогнул, повернув голову на шум и высунулся в комнату. — Б-блять! — Санчез зло пнул стену, тихо рыча. — Ебанные у-ууэр-роды! — М-может, у к-кого-то остались с-связи, — Морти сел на кровать, сцепив руки под подбородком. Он казался непривычно мрачным и раздраженным, словно тихо запирающий чайник. — А к-как я их т-тебе найду?! — Откуда я з-знаю? — тут же взорвался парень, резко повернув голову в сторону ученого. — Я, б-блять, пытаюсь хоть что-то п-придумать! Т-ты обещал вытащить н-нас! — Я в-вытащу, — твердо сказал Рик, сев рядом. — Как? — закусив губу, тихо спросил его внук. — М-мы что-нибудь придумаем, п-пес. О-орб-бещаю. — Что случилось? — Диппер выглянул из ванной, спрятав руку в карман, и прислонился плечом к косяку. Морти, нервно передернув плечами, отвел взгляд и опустил руки, зажав их между коленями. — Рик? — чуть повернул голову парень. — М-мы в пизде, — развел руками старик, поморщившись, как от ящика протухших лимонов. — Я знаю, — кисло улыбнулся Диппер, еле сдержав за зубами «даже по чьей вине». Злость новым потоком заклокотала внутри, почти похоронив за собой стыд за последние брошенные слова. — Ты можешь хотя бы сказать, где мы? Морти сдавленно то ли фыркнул то ли усмехнулся. — Зде-эээ-сь я п-познакомился с Фордом, — пожал плечами Рик. Пайнс медленно обернулся, словно дядя вдруг вырос за его спиной и тут же изумленно повернул голову назад. — Что?

***

Шиабар никогда не был популярным местом. Маленькая, медленно развивающаяся планета, слишком отдаленная от любой цивилизации не прельщала даже Галактическую Федерацию, побрезговавшую тратить силы на жалкий булыжник в космосе. Всегда можно захватить его как-нибудь потом, а сейчас лучше перебросить силы в другие стороны — к примеру, на только начавшее свое формирование, но уже ставшее занозой в заднице Сопротивление. Однако, все-таки были те, кому уже тогда приглянулась, казалось бы, бесперспективная планета. По странным обстоятельствам, почти каждый портал или червоточина на расстоянии нескольких миллионов световых лет выбрасывали корабли сюда, хотя иногда и из любой другой точки. Со временем, наловчившись использовать эти щели в пространстве и вызубрив их примерное расположение, контрабандисты стали использовать Шиабар, чтобы оторваться от преследователей, как со стороны закона, так и со стороны разъяренных и ограбленных собратьев по разуму. В то же время это место стало удобной точкой для проведения нелегальных сделок вдали от заинтересованных глаз и помойкой, куда скидывали никому не нужный, бесперспективный хлам. Обитатели планеты относились к то и дело появляющимся пришельцам разных видов на диво равнодушно, предпочитая не лезть не в свое дело. Конечно, везде и всегда были те, кто чувствовал жилу — так появились дешевые гостиницы с минимальными удобствами, чтобы переждать пару дней, несколько лавок, скупавшие все, хоть отдаленное похожее на железяки, которые иногда требовались чужакам, и бары с алкоголем почти со всех краев Вселенной, которые нравились даже местным. Вместе с равнодушием у шиабарцев было твердое убеждение, что чужого им не надо и что прогресс должен идти своим ходом, иначе они станут зависимы от подачек «гостей». У Рика всегда было крайне громкое и раздраженное мнение на этот счет. А несколько лет назад — то ли Федерация перед своей гибелью, то ли какой-то дотошный законник, разнюхавший об этом месте — на планету прилетели приличные гости. Им тоже не удалось распространить свое влияние и использовать Шиабар, зато они смогли успешно прикрыть лавочку, объяснив жителям, кто все это время к ним летал. Пришельцы, возмущенные тем, как нагло ими пользовались контрабандисты и другие преступники, помогли их отловить, пока туда ещё кто-то летал. А потом ждать стало некого, делать здесь больше нечего и это место снова стало покинутым и никому не нужным, кроме самих шиабарцев. На торговой площади продавали жалкие остатки старого, никому не нужного хлама, который некуда было приткнуть. Тарелку из этого можно было разве что обшить новыми железными листами, но не починить сломавшуюся начинку. Диппер сидел на потрепанном диванчике, внимательно слушая напарников и то и дело истерично усмехался. Они и правда оказались в полной заднице. Выхода не было. — А если попытаться с кем-то связаться? — перебрав в голове разные варианты, предложил парень. — Ваши знакомые, друзья в космосе, семья… — К-космо-мама может с-случайно пролететь рядом, — задумчиво предположил Морти, бросив взгляд на гения. — Си-иэр-гнал не п-пройдет так далеко, — покачал головой мужчина. — Ни один? Рик поджал губы и, покачав головой, достал из халата флягу. Наступившую тишину нарушали только глотки и назойливое, неразборчивое жужжание мыслей. Мужчина передал фляжку Морти, который быстро отпил и собирался было вернуть назад, когда Диппер вытянул руку. — Можно… мне? — отведя взгляд, спросил он. — В-ва-эр-ляй. Крепкий коктейль обжег горло и горячо спустился вниз, царапая внутренности. Пайнс закашлялся, прикрыв рот запястьем, и поморщился. Легче не стало. Только гадко и горько. — Спасибо, — хрипло пробормотал парень, возвращая вещь назад. Снова повисла тишина. — Рик… Прости. За те, последние слова… Даже если Диппер был зол, он не должен был желать Рику смерти. Это было неправильно, и не важно, мог ли он вернуться или нет. Но гений внезапно вскочил, напугав подростков, и с широкой, ликующей улыбкой посмотрел на Пайнса. — П-пи-эээ-здюк, ты гений! — Что? — в один голос спросили друзья. — Мы в-выберемся, — пообещал Рик. Вместо облегчения Диппер почему-то ощутил тихую тревогу.

***

Морти сидел на сухой, холодной земле, задрав голову к усыпанному звездами небу. Взгляд блуждал от одной яркой точки к другой, но не находил даже призрачного сходства со знакомой картиной ночного неба. Иногда парню хотелось сказать «я знаю это место, мы были там с Риком!» указав на россыпь звезд рукой и, закрыв глаза, снова перебрать свои воспоминания, как чокнутые старухи — ненужные жуткие побрякушки. Но он ничего не делал. Лопата лежала перед ногами. Ну разве не смешно — при всем гении Санчеза и разнообразии инструментов и причин для создания чего угодно, они пользовались обычными лопатами. Наверное, чаще положенного для обычного человека, чтобы закапывать свои трупы. Морти повернул голову к небольшому холмику, выделяющемуся на фоне пустынного вида. Копать землю было трудно, но, словно пробив скорлупу, парни смогли добраться до мягкой почвы и выкопать могилу. Видеть в яме тело, но не чувствовать рядом точно такое же было странно. Словно это было что-то неправильное. Он старательно отгонял мысли, что как будто правда похоронил Рика. Нет, для них, наверное, никогда не устроят похорон — сначала никто не будет верить, не воспримет всерьез. А потом уже будет поздно. Но если бы он мог выбирать, Морти бы хотел, чтобы его тело просто выбросили в открытый космос. Парень закрыл глаза и лег на спину, обещая себе, что полежит ещё немного и вернется в номер. Рик мог не вернуться сразу — но обязательно скоро это сделает. Завтра, может быть, послезавтра, но очень скоро. Он почувствовал себя ждущим хозяина псом и улыбнулся. Морти всегда было жалко собак, которые ждали хозяина, даже когда он был мертв. Но ему это не грозило. Рик возвращался даже после смерти. К нему. Всегда. И в этот раз, захватив портальную пушку, он снова появится рядом. Парень улыбнулся, повернувшись на бок, и свернулся в клубок. Усталость медленно подгоняла сон, спокойный и безопасный, как в каморке Санчеза. Скоро они снова будут вместе. Рик и Морти, на сотни лет. Навсегда. На следующий день никто не пришел. Через день никого не было. Прошла неделя. Рик не вернулся.