Aquaetaphia

            «Когда кто-то умирает, все его прежние связи с этим миром превращаются в проклятия»

      Слова красноглазой женщины ещё пока были ярки, звенели внутри и отдавали теснящей пульсацией в центре уже и так потяжелевшего лба. Нёвиллет молча попрощался с ней всего несколько мгновений назад, сейчас на его глазах медленно срослись в пространстве резанные края портального разрыва, отбросив ему под ноги сноп фиолетовых искр, он проследил их провожающе. Внимание ускользало и сходилось под лацканом плаща у груди. Пустой Гидро Гнозис ощущался зудящим, и зуда ему явно предали слова Скирк.       Пульсирующий гул Бездны стих, Дракон остался в непроницаемой и тревожной, лишь кажущейся тишине Первородных Вод. Кровь была разогнана битвой, взнузданные нервы ещё не улавливали тонких различий. Развернулся на каблуках, вся поза его выдавала напряжение, взгляд был направлен куда-то вовнутрь.       Рука в перчатке крепко сжимала навершие трости, а над переносьем медленно сошлась борозда беспокойного анализа. Наполнил грудь, шершаво и медленно выдохнул сквозь сжатые губы - сейчас нет времени обдумать и усваивать узнанное и испытанное. Однако то даже хорошо, что в этот момент положение требовало от него совершать усилия. Думы, конечно, засасывали и замедляли ход решений и действий, но отказаться от них было сейчас не так сложно.       Пора.       Приподнял трость над поверхностью, под его ногами моментально очертилось широкое сияющее гало Силы, ударил. Преодолев расстояние с Изначальным Морем, дракон покинул Царство Света, его силуэт рассёк пространство поверхности и возник высоко над зданием оперного театра в короткой беззвучной вспышке, капли воды вокруг зависли, прерванные в падении. На пару секунд - и тут же упали общим потоком. Лицо оросило прохладой. Концентрированные флюиды Гидро пронизывали все вокруг и густо наполняли атмосферу энергиями, он ощутил это сразу, почти физически.       Осмотрелся. Взору его открылось происходящее на поверхности катаклическое бедствие - неизбежный итог последнего сражения. На сколь хватало глаз во все стороны - лишь бурные воды, да такой глубины, что здание Эпиклез оказалось покрытым почти полностью - осталась лишь верхушка. Действительно, в Первородном Море нельзя подраться без последствий для местности.       Чем дольше и подробнее оценивал обстановку, тем стремительней утекало спокойствие, и тем суровее становились его черты. Юдекс ловил сильно качающиеся от прибывающих волн, однако упорно плывущие поодаль тут и там многочисленные судна разного габарита. И всюду на поверхности воды виднелось мелкое движение. То головы всплывавших, их голоса и зовущие жесты, - изредка до чуткого уха сквозь белый шум моря и дождя доносились возгласы.       ‘Это творится по всей стране’ - вывел мгновенно, но в голове не укладвалось.       Его силуэт так и застыл на несколько мгновений в исходной точке, в почти паралитическом промедлении. Нёвиллет так часто представлял этот потоп, ощущал его бытийную плотность и массу в потоках времени, анализировал всевозможные детали. В конце концов, это он был автором протокола ЧС при потопе, обязательный к прохождению даже для самого последнего из поступающих на службу Фонтейна клерков.       Но мысль о жертвах до этого момента не посещала так недвусмысленно, как теперь. Или лучше сказать - это было четкое осязание происходящей смерти. Жизни заканчивались прямо сейчас, повсеместно. Из Флев Сандр не было эвакуации, а в отдаленных деревнях точно не будет ни помощи Спины, ни государственных сил.       И вновь хорошо, что всё сейчас требовало от него силы и действия. Мера необходимого участия Юдекса была слишком велика, - настолько, что в тот момент показалась неисчерпаемой. Потому далее напряженное тело его двинулось в естественном и решительном ответе на эту неисчерпаемую меру, разгоняя собственные течения в проводящих сосудах пуще привычных пределов       ‘Debes ergo potes’*       Нёвиллет поднял ладонь и сотворил под собою гало Гидро, расчерченное тремя сияющими узлами, и опустился на его кристальную поверхность. Ноги нашли опору и окрепли в прочной стойке, он прикрыл глаза, устремляясь всем вниманием в Царство Света, и вновь явил Власть ударом трости о пьедестал, вложился в жест от обоих плеч.       То был жесткий императив, приказ Водам Изначальных Земель - усмириться и отступить. Вся геометрия в кругу Силы ответила ему и немедленно начала плавное движение, словно сияющие шестерни во взведенном часовом механизме. Через каких-то пару минут волнение многочисленных течений стихло.       Ход узора медленно ускорялся, каждый элемент его звучал в гармоничном резонансе с общей композицией. Воды туго повиновались. Грудь Нёвиллета подниматась в сосредоточенном дыхании вместе с плечами, словно он отсчитывал ритм каждого вдоха и выдоха и держал каждую мышцу в осознании. Концентрация и напряжение выдавали - он, впервые приказывал Первозданному Морю в таком объеме и совершенно не привык к силам Соверена. Теперь они были несравнимы в своей полноте со всем, чем он пользовался ранее. Сейчас он не чувствовал внутренних границ.       Пока Нёвиллет прилагал усилия, полное сосредоточие его поглотило ощущение даже внутреннего времени, он не считал минут и не делал предположений. Единственно важное - стихия поддавалась, и его тело выдерживало объемы энергий.       Когда он впервые приподнял веки на мгновение, здание Эпиклез оставалось скрыто лишь на один этаж, - плечи немного опустились. Дело за малым. Всего около десятка лишних минут - судна стали находить на ландшафт и застревать. Еще пять минут - всё закончилось.       Однако Дракон провисел над землей, на исходном пьедестале, ещё какое-то время после отхода воды и открыл глаза окончательно лишь когда концентрация Гидро в атмосфере упала почти до привычной. Шумный вдох, шумный выдох, зажмурился и моргнул несколько раз, ища свое обычное сознание. Зрачки скакали в размере, фокус сбивался. Выпустил из хватки трость, та стукнулась о кристальный круг, развеяв его, и сама исчезла вместе с ним в голубых искрах. Медленно спустился на брусчатчатый тротуар, подводящий к опере.       Дал себе минуту прийти в себя.       Каждая мышца, связка и даже кость в его теле - всё зудело от проведённых энергий, так что несколько раз отвел плечи назад, сжал и размял пальцы. В самом центре головы мужчина явственно чувствовал сильную пульсацию ликвора - в такт биению сердца. Тело его, сотрясенное невиданной нагрузкой, справлялось с минимальным ответом - какое-то там головокружение. Коснулся пальцами приподнятых от корней еще гудящих ринофор, аккуратно пригладил - больно, но успокаивает.       Минута прошла - взгляд изнутри в мир.       Внимание в первую очередь пробудили и привлекли звучащие поодаль голоса. Очень разные тона и характеры - приказные, зовущие, плачущие. Нёвиллет присмотрелся к происходящему. Люди, живые и уцелевшие, много людей, и почти все заняты - кто переносит раненых, кто опрашивает людей, кто ищет материалы. Среди организованного и сообщённого большинства находились и те, кто жадно хватая воздух выкрикивал всяческий иногда слабо разберимый восторг.       «Не сбылось! Пророчество не сбылось!»       «Слава августейшему Гидро Архонту! Слава Семерым!»       И всё в том духе, тоном почти религиозно экстатическим. Столь резкий контраст с остальными деятельными массами.       Нёвиллет не задержал на них внимания и вернулся к важному. Сразу углядел в общей человеческой процессии несколько женщин - судя по одежде, это были явно обычные гражданки, однако занимались первой помощью.       ‘Работает…’ пронеслась обнадеживающая мысль.       Значит силы Дома Милоседрия были уже включены в процесс - кто-то из уполномоченных Дворца уже отдал приказ. Все медики с лицензией были мобилизованы, как того требовал протокол его личного авторства. Всё было не зря. В груди стало свободнее. Три женщины в гражданском - такая маленькая деталь, но она разбавила беспредельную избыточную ответственность перед народом, к которой он себя готовил и которую нёс.       И, вместе с этим, странное все-таки чувство. Сейчас Юдекс не давал прямых распоряжений, не стоял над ходом дел, однако процесс шел без его перманентного контроля. Невиданный уровень гражданского участия, который он всеми силами старался создать, до конца не веря в саму эту возможность - слишком уж эмоционально неустойчивы эти люди. Малейшая неурядица - тут же трагические переживания, угрозы судом. А здесь речь о стихийном бедствии.       От земли поднялась с шипением большая огненная борозда и расчертила своим ярким светом небо. Совсем не похоже на сигнальную ракету. Скорее человек с глазом бога получил приказ обозначить позицию. Значит открыли пункт первой помощи.       Стальные глаза, встретив пламя в небе, на мгновение с блеском окрасились в рыжий. Да. Сегодня дракон впервые увидел человечество с иной стороны.       Странное все-таки чувство. Вектор его необходимого участия оборвался здесь.

***

      Само собой, от оперного парка осталось одно название - лучше всего устояло лишь то, что было сделано из камня. Земля была не просто размыта - иссечена конфликтующими и сшибающимися бурными течениями, водоворотами в узлах столкновений. Всё растущее, живое, ухоженное - кануло. Насаждения были утрачены, тут и там на размытой земле вывороченные и поломанные стволы и ветки. У оставшихся на месте самых крепких деревьев из-под размытой почвы обнажились корни, и некоторые без опоры попадали.       Эпиклез над водами района Люсин держали крепкие и, кроме того, очень глубокие опоры, поэтому конструкция здания не пострадала вовсе. Витражи и прочее остекление - не проблема, можно восстановить, пока белокаменные стены стоят. Нёвиллет окинул взглядом собственный давний проект. Инженерно это был полный успех, особенно с учетом сложного берегового рельефа. Наконец-то его посетило что-то кроме волнений и перманентного Долга.       Но лишь на короткое время.       Туго приоткрылась одна створка главных массивных двойных дверей Эпиклез, это сразу привлекло его внимание. В небольшую щель не с широкой ноги и вовсе уже не высокорангово, как ей всегда было свойственно, а даже неуверенно протиснулась фигура, шагом робким и выдающим боязнь. Даже не вышла на свет - выглянула на половину корпуса, пальцы ее придерживали дверной косяк словно опору       Грудь Юдекса в тот же миг потяжелела от сложносочиненного в свете последних событий содержимого. И прежде чем он успел что-нибудь из всего набора осознать, на импульсе сделал в её сторону широкий шаг, становясь на подводящие к центральному входу ступени. В теле его отразилось стремление встретить и приветствовать. Взгляд его стальной стал пристальным, змеиные зрачки скакнули чуть вширь - искали её лицо, скрытое в тени от огромной двери. Фурину же, казалось, полностью поглотил пейзаж.

***

      Выход наружу потребовал от нее такой решимости и готовности встретить худшее, о которой никому и никогда не будет известно. До сего момента несчастная долго не осмеливалась, или лучше сказать не была в состоянии и достаточно «в себе», чтобы спуститься вниз. Или хотя бы слезть со своего подсудимого кресла, на котором встретила унизительный суд, следом леденящий душу ‘приговор’ и крещендо - ‘конец света’. Один миг - Оратрис отсекла ее волосы, казнь свершилась, последняя волна горьких переживаний, а дальше…       Гнев на саму себя за слабость и на людей за отсутствие всякой жалости, стыд перед всеми ведущими суда и перед Нёвиллетом конкретно - слишком некрасиво ‘Архонт’ обязала его к подчинению в последнем разговоре на повышенных. И вина перед всей страной. И Страх и Сожаление с очень большой буквы. Но всё это вдруг умолкло - мертвенная кататония окутала де Фонтейн густым мазутом и потопила.       Она явственно ощутила, что умирает.       ‘Спасибо тебе за всё, Фурина’ беззвучно возникло в голове на фоне почерневшего сознания.       Смутно виделись ей сквозь марево подступающие за витражами волны. Сном показалось и что волны эти хлынули внутрь и затопили зал почти до ее кресла, угрожая добраться до нее, лизнуть туфельку.       Смерть потребовала времени, задержала Фурину в своих объятиях, стягивая и забирая с неё всю возможную тяжесть, с которой она не заслуживала жить дальше. И от того сознание ее прояснялось так же медленно и туго, как отступали воды по воле Дракона.       ‘Помни, справедливость – это продолжать существовать’       И так нелепо и неестественно было очнуться после такого. Найти себя на том же месте с абсолютно опустошенной головой. По кусочкам, как после тяжелого сотрясения, склеивать распадающуюся картину короткой памяти.       Фурина вдруг обнаружила, что не достает ногами до пола с десяток дюймов - сиденье было действительно высоким. Она оперлась на обе ладони, поставив их чуть позади себя, и начала медленно сползать вниз. Тут пальцы наткнулись на что-то мягкое. Соскочила, едва пошатнувшись, обернулась – на кресле лежали отсеченные волосы. Инстинктивно потянулась одной рукой к затылку – нащупала ровный срез посередине шеи. Определенно её, но об их принадлежности подсказывала только логика – настолько пряди казались поблёкшими и чужими. Внутри не отозвалось никаких вопросов, де Фонтейн вздохнула едва глубже обычного, развернулась и шагнула в сторону.       Носок туфельки на первом же шагу встретил сопротивление, опустила взгляд - шляпка. И когда только слетела? Неясно, да и неважно. Подняла, аккуратно отряхнула, смазано оглядев все ленточки и фурнитуру, и вернула на привычное место. Закрепить только было нечем в этот раз. Поправила волосы и побрела по вздувшемуся паркету к лестнице в зрительный зал. Тело было ватным и будто не до конца ей принадлежало.       Небрежно взялась за мокрые перила, тут же промочила перчатку. Отвлеклась от осознания ходьбы на эти неприятные ощущения, и моторика тут же подвела - пришлось хвататься за перила обеими руками, а то каблуки покатились по ступеням как по горке. Ойкнула, взвизгнула, адреналин немного привел в сознание.       Восстановила равновесие, и задержалась посреди пролёта, одна ладонь в привычном жесте растерянности легла на грудь, а затем немного погодя и вторая, глаза ее, разноцветные сапфиры, печальные и застывшие потемнели под тонкими бровями, блеск их поблек. Оказаться в прояснившемся уме оказалось вдребезги оглушающе.       Тело стало устойчивее, но не разум. В тот миг опустошенный зал, открытый перед ней во всей тишине, вдруг показался особенно гигантским и совершенно чужим. Де Фонтейн впервые находилась здесь вне своего августейшего образа. Зал прекрасно спроектирован - от каждой стены отражался чистый звук и широко раскатывался по пространству, усиливаясь кратно - можно было услышать шепот актера на последнем ряду. Теперь она слышала каждый свой несмелый шаг и сиплый вздох.       ‘Грех искуплен. Все мертвы. Всё закончилось.’       Однако сокрушительное горе и сожаление от провала, к которому Фурина века готовила себя, не наступило - она не разбилась. Чувства покинула всякая острота - последствие пройденной смерти. Не посетило также ни одного сомнения - не смела даже надеяться. Как бы ни хотелось, все-таки сказки и хорошие концовки - это удел сцены.       Шла медленно, торопиться было уже некуда. В коридорах, где не было окон, трогала стены пока глаза привыкали к темноте, изредка тишину здания нарушал шепот, адресованный себе самой. Что же делать теперь?       ‘Вот бы провалиться’       Лицо наполнилось горьким отстраненным выражением - такая манящая идея, от неё легчало. Не встретить нигде путешественника, постараться вовсе избежать и забыть Юдекса поскорее, ох не приведи архонты встретиться с ним взглядом теперь, не приведи услышать этот не терпящий возражений тон. Утомленный лик дрогнул. Зажмурилась от одной мысли. Надо как-то оказаться в столице, забрать из резиденции накопления… и так далее.       ‘Но если встречу…’       Что тогда ответить? Разумеется, всё рассказать, ни детали не утаивая и не надеясь на понимание. Нутро проросло изморозью. Сердце тревожно забилось, не могла всё никак отнять руку от груди, внутреннее согласие всё ускользало от неё. Лицо оставалось мрачным. Нёвиллет ближе всех был к факту её полного неведения и бессилия, однако держал границу и делал всё, что от него зависело. Он заслуживал услышать, почему Фонтейн заплатил своим народом.       Вышла в холл к кассам, боязливо обошла контрастное пятно от солнечного света, падавшего на битые витражи. Остановилась перед главной дверью. Дальше пустота, девственные земли. Дальше нигде не будет безопасно.       Тут донеслось       ‘Слава гидро архонту’

***

      И стоило ей выглянуть, как тут же голова её нервно задёргалась из стороны в сторону, следуя за направлением взгляда. Лик её обомлевший, сияние глаз-самоцветов и всё её тело вовлеклось в восприятие, вгрызлось в картину снаружи. Не показалось ли, взаправду ли. Потрясена. Но не с окаменелым замиранием, а напротив - трепещущая грудь задышала. Плечи её в миг опали от увиденного, пальцы сами соскользнули с дверного косяка, и Фурина уже более свободно почти что выпорхнула из тени на яркий солнечный свет.       Панорама ‘после конца света’, к которому она так долго себя готовила, оказалась совсем не такой.       ‘Пророчество не сбылось’ шепотом повторила за чьим-то блаженным воплем.       ‘Конец света’ не наступил, вместо него - как в пьесах.       Звонко застучали маленькие каблучки по мощеному парадному курдонёру. Золотые лучи пронзили ее обвыкшие к темноте глаза, так что заслонилась рукой от светила, но не зажмурилась, не отвернулась и смотреть не перестала. Вся стала очами, прочие чувства оставили, - ловила каждого из живых, всё убеждаясь с каждым мигом, в дыхании углубившемся отразилась дрожь и облегчение. Каков бы ни был ее вклад, всё удалось. Всё всецело удалось. Внимание упало на лагерь, расположившийся поодаль. Засмотрелась.       - Леди… - голос прозвучал совершенно внезапно, словно возник из ниодкуда, и к тому же очень близко, потому был прерван на полуслове.       - Ах!       Заостренные чувства щедро отреагировали, Фурина взвизгнула, отскочила и обхватила себя за плечи, прежде чем опомнилась. Шляпка, ничем не закрепленная, тут же слетела наземь. И как только не заметила его?… видимо, заслонилась ладонью не только от солнца, так и ускользнул из виду.       Нёвиллет от такой реакции весь подобрался на вдохе, спина сама собой выровнялась, он поднял руки в успокаивающем жесте и придавил ими воздух.       - Мои извинения, Леди Фурина. - выждав пару секунд, ровно произнес. - Вы… - и запнулся, сомкнув губы.       Юдекс по своему обыкновению держал паузы, пока не родятся цельные реплики, но в этот раз четкость подвела. Сейчас на полотне ярких последних воспоминаний перед его глазами еще падало острие Кардиналь на шею такой же, лишь одетой иначе и рекущей смелее. В нем говорили живые чувства. Хотелось спросить ‘как вы’, но в последний момент ощутил в этом дерзновение, произошедшее из невежества, и от того осёкся. Будто собрался просить рассказать о том, для чего сам не знал подходящих слов.       Он ощутил, как обычное и так весьма внушительное расстояние между ними сейчас превратилось в бездну. Повисла пауза. Какая-то часть внутри него, что всегда ощущала ритмический рисунок реальности и просто ‘знала’ всё нужное к действию и произнесению, - замолкла.       Фурина стала прятать свой взгляд от Юдекса за всякой чепухой - шляпку поднимала медленнее, потом стала долго держать ее в руках и рассматривать, будто что-то поправляя. Она и сама не могла найтись в словах и, на самом деле, даже не собиралась находиться. ‘Что же ему нужно…’ - его намерения казались для неё темным, и волновалась, как ей свойственно, о худшем - о преследовании.       - Всё закончилось. - Нёвиллет прервал молчание и взял на тон мягче. - Вы всецело и единолично справились. - считал и сосредоточился на ее волнении, рука одна его по-светски зашла за спину, прогнал и лица отягощенный прищур, делая вид лёгким.       На лице Фурины тут же отразилась напряженная улыбка, а глаза упали вниз, сложно было описать это выражение, но точно не радостное. О нет, ну зачем же, только не эта нота милосердия, - всё показалось ей снисходительным. Перестала разглядывать шляпку, вернула на макушку. Сразу как не в своей тарелке… качнулась на каблуках. Избегнула смотреть на него, уставившись на этот раз в пространство и уже даже не делая никакого толкового вида.       - Я вижу и так… - голосом сиплым, уставшим от звонкости, ответ прозвучал завершенным и обрывающим, она отвернула голову. - то есть… я рада. - будто бы это требовало уточнения… и к тому же на последнем слоге голос дал петуха, получилось почти вопросительно. Проклятье…       - Кхм.       Нёвиллет на это коротко и согласно кивнул, поднеся кулак к губам и прикрыв глаза, однако, разумеется, провал коммуникации не прошел мимо него, так что нужна была пауза. Принялся с осторожностью рассматривать девушку, стараясь разгадать содержимое. Всё в ней было иначе сейчас, это был совсем другой человек. Перед ним стояла актриса, вдребезги рухнувшая в гримёрку со сцены - вся её отыгранная личность, аура и даже одежда смотрелись бутафорски. Однако играть с ней в мягкого дознавателя за 500 лет стало почти так же естественно, как дышать.       - Фонтейн уцелел благодаря Вам. - тоном теперь уже более обстоятельным, каким говорил о делах. - На данный момент, само собой, действует чрезвычайное положение, граждане активно вовлечены. Однако ‘мы’ оправимся.       - Последнюю часть он сопроводил открытой ладонью в тактичном жесте. Фурина тут же перевела выразительные глаза-самоцветы на его лицо, посмотрев выразительно и искоса. Выражение её яркое однако было сложно растрактовать, оно было для юдекса непривычным. В нём читалось отвержение. Слишком самоочевидное - в эту наглядность не верилось.       Де Фонтейн уловила это ‘мы’ - оно всегда звучало в контекстах про ‘дальнейшие действия’, он так ловко выуживал из нее указания или соображения о ситуациях и в целом какое-либо участие. Грудь ее поднялась во вздохе - судья, кажется, не вёл линию проведённого над нею разбирательства. Однако всё в ней отторгло это вертикальное обращение. Дознавать было более не о чем.       - Это действительно замечательно. - в голосе отразилась честность и никаких двойных течений. - Спасибо, что руководишь.       Туше - как ей пришлись неестественными сочувствия, так и Нёвиллету поперек горла эта благодарность. ‘За что спасибо?’ За ответсвенность? Как будто она не была закономерна. Немного обезоружился и не сдержал озадаченного прищура, только поднабрал лёгкие. Грудь его и губы не надолго застыли в одном мгновении от ответа, но слова не возникли. Так и оставались друг для друга потёмками, хоть Юдекс и был явно в большем смятении. Сложилось полное впечатление, что Фурина так и продолжала молчать о важном.       Мужчина постарался вывлечь себя из провальной беседы, отвелнул голову в направлении лагеря людей. И сразу сосредоточился на новом - в их сторону направлялась женщина, шагала скоро и интенсивно. Узнал. Это была Плессия, одна из старших чиновниц в коллегии Кардиналис.       - Уверена, Фонтейн расцветет еще сильнее под твоим началом. - раздалось из-за пределов его поля зрения, словно гром среди ясного неба. Сипловатый слабый голос абсолютно не вязался с произнесённым заявлением.       ‘Что?’ Голова сама собой дернулась обратно, бровь медленно поползла вверх, Нёвиллет замер. Зрачки острые скакули вширь, он всмотрелся в лицо Фурины - оно так и не выдавало никакой хитрости, сапфировый блеск был безукоризненным.       - Что Вы имеете…       - Леди Фурина! - Плессия почти бегом взлетела по приводящей лестнице, так что, выкрикнув, тут же схватила воздух. - Прошу простить, Леди Фурина. - опять шумно вдохнула, развернулась к Нёвиллету, наклонила голову с рукой у сердца. - Ваша Честь.       Бездна ее побери,… вот опять как специально сказала под руку, чтобы обсуждение не сложилось. Юдекс, прерванный, смерил чиновницу взглядом, полным строгости, и через несколько секунд приветствовал её кивком, и лицо его при этом уже не удерживало смятения. Опора ускользала из его сознания, напряженная рука сама упала на навершие трости. Он шагнул назад, давая пространство разговору двоих.       - Нам срочно нужно решить один вопрос. У нас… - Завела Плессия голосом вскочившим и почти сорванным, не дождавшись ответа от ‘Архонта’, ее губы на паузе плотно сжались в явном беспокойстве, она сжимала перед грудью кулаки, локти крепко были прижаты к телу.       - Прошу, мисс. - Фурина не дала ей закончить, на мгновение голос ее вновь обрёл актёрскую силу, слова сопроводила поднятая ладонь. - По всем вопросам любой срочности с этого момента обращайтесь к месье Нёвиллету. Я больше не Архонт. - и этой же ладонью проводила от себя внимание чиновницы в сторону мужчины.       Комментарий абсолютно обезоружил, в воздухе завибрировали всяческие эмоции к ответу, однако лишь Плессия смогла себе позволить искренне обомлеть и растеряться, даже кулаки разжались, а на её губах застыло “Но..”. Юдекс внутренне всецело согласился с чиновницей, однако сразу перехватил ее внимание, не дав окончательно заплутать в догадках. Чем избавил Фурину от всей возможной резкости и вопросов в ее адрес.       - Что у Вас происходит? - заглянул в лицо, развернул к ней весь корпус и пригладил встопорщенные мысли и чувства покровительственным тоном.       - Месье… - Плессия почти моментально переключилась и вздохнула, собираясь с мыслями. - То есть Ваша Честь, у нас… понимаете, мы только собираем мирняк с округи, открываем пункт снабжения, и… сейчас у нас около сотни неопознанных.       Нёвиллет в одно мгновение собрался вокруг задачи. Он коротким и твердым жестом пригласил ее пройти к месту, та заторопилась и закивала, оба взяли быстрый шаг.       - Опишите ситуацию.       - Не считая тел, сейчас нас около 500, ранены 183, и еще считаем. - чиновница шла полубоком и не сводила с него глаз. - Доложили, что гражданский транспорт недоступен, меки также отключены.       - Сколько врачей?       - 10 - все от Дома Милосердия. - она прокашлялась, возвращая голосу звучание. - С медикаментами гораздо хуже.       Юдекс слышал, что женщина осипла от непривычного командования, она явно была старшей в процессе и уже измоталась огромной ответственностью. И поддержать не мог. К сожалению, сейчас нет возможности брать на себя меньше - жизнь взывает к сильным, придётся стараться. Они подошли к месту.       Люди лежали один к одному, но живые - на брезентах, а тела - на земле. На границе этих двух зон шагала женщина врач с большим блокнотом в руках, одетая во всё чёрное, ее лицо от переносицы закрывала повязка из ткани, волосы кудрявые были туго, но неряшливо подобраны. Она останавливалась перед людьми и спрашивала имена и возраст, записывая каждого.       - Ромеро! - позвала её Плессия, та сразу отвлеклась и направилась в их сторону. - Сколько у нас сейчас тел?       - Девяносто… - женщина еще на подходе полезла в блокнот, взгляд ее упал на страницы. - Три. Есть несколько востребованных, но в основном нет. Ваша Честь. - кивнула судье.       - Как проведете учет, соберите всех ходячих на опознание. - Нёвиллет произнёс командным тоном. - Уделить время нужно каждому.       Тут торопливое “Сделаем всё возможное” из уст Плессии смешалось с “Возможно, это будет затруднительно” от медика. Оба устремили к взгляды к последней, та прижала блокнот поближе к груди.       - Я имею ввиду, что тела прибывают часто.       - Насколько часто? - юдекс обстоятельным тоном уточнил.       “94!” - через несколько рядов в их сторону выкрикнул мужчина, подняв обе руки над головой, Ромеро отвернулась к нему, показала палец вверх, и что-то записала. “95!!” - не довела и первой строчки, как раздался чуть громче с другой стороны еще один мужской голос.       - Как видите. - она произнесла, не отрываясь от листов. - Иногда по десятку приносят. А идет только второй час. - женщина вздохнула, взгляд её на мгновение выразил тупиковую усталость. - без холодильника у нас меньше трёх дней, Ваша Честь. Если будет палить солнце, то меньше двух.       Плессия казалась вовлеченной, но умолкла - рядом с Юдексом ее идеи насчёт ситуации временно иссякли. Нёвиллет задержал взгляд на женщине в черном, но внимание его обратилось вовнутрь. Сейчас обычные протоколы опознания не работали, и на ходу нужно было придумать новый. Даже если на коленке. Ромеро состояла в общей сосредоточенности.       - У нас два вопроса... - она привлекла внимание. - Будем ли поднимать востребованность тел и… как будем хоронить. - медик провела всем предплечьем поперек лба, размазывая по нему усталость. - По крайней мере у каждого тела будет личное описание. Но для большего у нас нет даже журналистов.       ‘Журналистов…’       Немного погодя после этих слов Нёвиллет кивнул, решение было найдено, он сбросил груз вопроса, мягко пристукнув тростью о землю.       - Благодарю Вас за участие. Возвращайтесь к задачам. - услышав приказ в свой адрес, врач моментально ускользнула тенью, а мужчина развернулся к Плессии. - Знаете, где в Эпиклез зона временного содержания?       - Д…да, Ваша Честь. - чиновница воодушевилась, почуяв как с ее плеч спадает излишняя ответственность, голос ее прозвучал ниже.       Юдекс зашел ладонью за борт своего плаща у груди, выловил звенящую связку, перетряхнул её и перечислил пальцами поштучно, движения его были ловкими и хваткими. Вскоре отстегнул от общего числа два ключа, протянул удивленной чиновнице и прочно и пристально сцепился с ней взглядом.       - Крупная дверь с засовом. Там будет контрольно-пропускной пункт. Возьмите ключи и несколько мужчин. - он говорил медленно, всем телом обращенный на неё, голос был мягким, но выражал команду и влияние. - За дверью направо. Берите все аптечки.       - Поняла Вас. - торопливо произнесла, держа ключи в обеих ладонях, как что-то исключительно особенное.       - Ещё. За той же дверью, но налево и до конца - найдёте архивы стенографистов. Там служебные фотокамеры. Берите все и фиксируйте все посмертные маски.       Закончил и выдохнул. Плессия принялась кивать, он отвел от неё взгляд и окинул округу, пересчитывая бездейственных и валяющихся жандарматонов. Предстояло еще два дела, но что-то очень важное уже казалось решенным, от того в плечах стало чуть свободнее.       - Если меки заработают в ближайшие часы… - произнёс, все еще блуждая взглядом. - тогда делайте индивидуальные захоронения. И как соберете людей, перемещайтесь в здание театра.

***

      Фурина вышагивала - медленно переставляла ноги, высоко поднимая носки и звучно роняя каблучки на белокаменный мост, изредка наклонялась всем корпусом над краем, чтобы заглянуть в пучину наполненной дамбы. В лике однако не отражалось ни малейшего интереса или осознания, яхонтовые глаза ее сейчас напоминали кукольные - предметные. Де Фонтейн вся была в этой маленькой бесцельной прогулке, тело ее казалось ходило само по себе и делало что хотело. Как еще иногда бывает у детей, когда они ни с того ни с сего начинают сидя раскачиваться или пошатываться на ходу. Руки бродили из-за спины вперёд, давая рычаг для небезопасного уклона назад всем станом, и обратно смыкались за поясницей. У них будто не было хозяйки.       Найти ее не заняло никаких усилий. Нёвиллет остановился в тени арки, трость уже не выпускал из руки. На мост сразу не вышел. При виде небрежной изворотливой походки над пропастью лоб тяжелел и давил на глаза.       Беспокойство смешивалось со смятением в непонятно что.       ‘И что только плещется в омуте’       На белый камень упал бледный голубой свет - на несколько секунд озарились, зазвучали и приподнялись от корней ринофоры у дракона за спиной. Внутренние веки разомкнулись, внешние - упали. Воды чужой души оказались тихими, густыми и солёными, но самое главное - стоячими. Что ж, по крайней мере, она не собиралась совершать никаких глупостей.       Говорить с ней все еще не хотелось, но объяснения сейчас были важнее. Сделал шаг, металлический наконечник звякнул о камень.       ‘Ах… точно’       Лязг этот не прошел мимо ушей Фурины, напротив - от него ее взгляд мгновенно озарился хотя бы поверхностным сознанием. Развернулась на одном каблуке и направилась навстречу, движения ее тут же растеряли бездельную беспорядочность, тело все-таки обрело хозяйку.       ‘Хоть бы получилось без лишних разговоров…’       - Ах… как славно, что ты подошел сам. - начала еще издалека, подняв перед собой ладонь, между ними было столько воздуха, что пришлось не по-светски повысить тон, голос отразил смущение - нам нужно кое-куда прогуляться.       Как встретились, Нёвиллет навострённо всмотрелся в ее лицо и сложил ладони друг на друга на навершии трости перед собой, намерился на беседу.       - Могу я узнать, куда? - выдержанно, но твёрдо.       Фурина не стремилась выдерживать его вовлеченность, взгляд ее бегло прошелся по его лицу и тут же провалился за его плечо дальше, по направлению к аркам. Всё в ней узнавало этот настрой на полноценное совещание. Она медленно обошла его и направилась дальше. Юдекс непроизвольно и инстинктивно сопроводил, взяв на полшага позади. Уловила на периферии, как от ее уклона он не сдержал прищура и как голова его слегка дернулась в сторону. Но нутро не отзывалось никакими вариантами, сейчас для нее сценарий был один.       - Нам нужно последний раз посетить Дворец.       ‘Хоть что-то…’       Нёвиллет выдохнул. В тишине они обошли здание театра и разрушенный парк, дальше де Фонтейн повела по боковой линии к остановке. Шли в бытовом темпе, и пространство между двумя неизбежно густело и полнилось с каждым мгновением. На ходу он искоса заглядывал в её лицо, пытаясь нащупать подходящую к вопрошению форму. Судья крайне редко прибегал к прямым расспросам, держа иерархию. Ведь с властью не шутят и ею не жонглируют. Однако теперь, кажется, иначе никак.       - Леди Фурина. Мне нужно прояснить. - взял обстоятельнее, но в голос проникла искренняя просьба, он подождал ее ответа.       - Это излишне. - Фурина отвернула от него голову и ответила негромко, так что звук едва донёсся. - Будь добр…       Грудь напряженно удержала воздух на вдохе. И вновь слова не возникли, лишь едва покривил губой. Почему же настолько тщетно…       Дошли до того места, где должна была быть остановка. Перед ними возникла картина - на дне опустошенного ведущего водного пути осел на дно и накренился на бок аквабус, отсутствовал целый фрагмент парапета. Зрелище совершенно бестолковое и такое же очевидное. Только сейчас Юдекс задался, зачем она вообще привела их сюда.       ‘Неужели правда думала просто сесть и отчалить?’       Пауза. Он внимательно смотрел ей в спину, проследил, как осталбенела и замешкалась. Та же неспешно оглядела по кругу несколько раз - транспорт, пустой канал и пробоину - алгоритм треснул. В лице однако почти не изменилась, лишь прищур отразил смятение. Неловкость ядовито уколола, однако на том не задержалась - сценарий влёк неотвратимо. Девушка с тихим шипением выдохнула, акомпонировав момент, более комментариев не последовало. Абсурд.       ‘Она что, не слышала о ЧС?’       - Что ж… - она повернулась к Нёвиллету, но посмотреть на него, конечно, не решилась - Кажется, без тебя никак…       Он кивнул ей. Некоторые смешанные ощущения вертелись в его груди, всё стремясь обернуться в конкретные мысли, но пока не доверял себе. Был вовлечен в контакт.       - Вы предлагаете мне перенести…       - Просто сделай. - оборвала моментально, выражение какое-либо в голосе отсутствовало.       ‘Да что такое происходит…’       В общении с де Фонтейн для него, конечно, всегда было мало места, как и для всего, что он считал ценным. Однако сейчас впервые этого места не нашлось совсем. Его будто не существовало вовсе. Она показывала это в каждом слове и во всём невербальном. И найдя себя по ту сторону мыльной и непроницаемой стены, он вывлекся из нее, и ощущения о происходящем тут же прояснились. Что-то в ее сознании всё-таки переживало перебой. Девушка перед ним сейчас была не до конца в себе.       - Будет кружиться голова. Будьте готовы.       Фурина вроде согласилась, если конечно можно считать отстраненное болтание головой за некий ответ. А ведь она никогда в своей жизни не ощущала телепортации - как это вообще переживается телесно. Однако ничто не выражало в ней тревоги - лишь опустошенное обременение. Выдержанность была бессмысленна - Нёвиллет теперь не скрывал обеспокоенности.       Сделал шаг ближе, отверз жестом гало, металлическая ферула встретилась с камнем. Пространство распалось, юдекс не сводил глаз с девушки и тормозил поток, чтобы её не оглушило. Как же сложно не видеть лица. По дрожащим ногам разумеется заметил, что потеряла опору, ладони, кажется, прижала к лицу - явно укачивает. Какая же упёртая.       Когда туманный эфир вновь сшился в единую ткань, реальность обрела форму, они оказались на курдонёре перед Дворцом, прямо у приводящей лестницы. Фурина с мелкой дрожью по телу возвращалась к равновесию. Ощущения были не из приятных - на время переноса она полностью утратила форму своего тела, его будто размазало по полотну. Дышалось ей рвано, она схватила себя за плечи и зажмурилась, чтобы не видеть смазанной картинки. Нёвиллет подал ей локоть, но встретится с ладонью. Было гадко и тошно, но она всё-таки недавно умерла, а тут какая-то телепортация. Так что вскоре взошла по ступеням без опоры.       Отворил ей дверь. Холл был достаточно освещен солнцем сквозь высокие оконные проёмы, убранство однако открывалось потасканное - кругом разбросаны стёкла витражей, документы, ставшие макулатурой, размокшие книги из открытого архива, осколки антуражных хрупкостей, ни одна ваза не осталась целой. Миновали двери его кабинета - помрачнел и подумал с угнетением о том, как там всё плохо.       Фурина сразу повлекла их к центральным лестницам - самым длинным, уходящим бесконечно наверх. Мермония был действительно монументальным сооружением, вмещая в себя гигантское количество административных служб. Поэтому по главной лестнице бегали лишь между этажами, но определенно не до резиденций, расположенных на самом верху. Однако без идемнитиума выбор не стоял - всходили в молчании.       С каждым пролётом дышалось юдексу всё теснее, лицо его становилось неподвижнее, и потому он шагал и рассматривал состояние интерьера, давая сознанию побег и воздух, и даже перестал дырявить спину Фурины. Подмечал детали - чем выше, тем меньше повреждений, тем видимо менее жестокими были течения. Как глава палаты Кардиналис Нёвиллет каждый день имел дело с распределением бюджетов и очень хорошо знал, сколько стоит построить и обставить почти любое здание, взять хоть административное, хоть культурное. Это была та работа, на которую себя всегда приходилось уговаривать, однако сейчас вести по дороге мысленный подсчет затрат показалось развлечением.       Все его внутренние части, что особым образом осязали эфир и координировали в сети событий и наделяли его этим самым ‘нечеловеческим’ восприятием, - все они сейчас молчали. Внутри царила тишина, но не умиротворенная, а звенящая. Ситуация не ощущалась правильной. Что-то с ней было глубоко не так.

***

      На самых верхних этажах, где располагались резиденции их встретили целые окна - воды не поднялись так высоко. Еще пару пролётов, и вот - кабинет Архонта.       Фурина рассеянно ощупала себя по бокам в поисках нужного кармана, будто вовсе не была уверена, что найдёт. Через несколько секунд выудила из-под борта жилетки кольцо с комплектом ключей куда меньшим, чем у юдекса. Пальцы небрежно поворочали двусторонней золотистой коронкой в скважине, прежде чем дверь отомкнулась. Налегла на дверь, та не поддалась. ‘Ах да…’ нужно же было на себя.       Внутри их встретила полная темнота. Де Фонтейн нырнула в нее и вслепую добралась до окон. Отвела по сторонам тяжелые шторы, они были из такой плотной ткани, что давали ощущение ночи. Антураж кабинета открылся весьма утонченный - здесь не было ни одного элемента, предписанного административным стандартом Кардиналис, как везде во всём остальном дворце. Фурина всё выбирала сама, поэтому шкафы не требовали стремянок и обязательно были закрытыми на индивидуальные замки - только хозяйка знала, что в них. Никаких витражей - высокие прозрачные окна с тонкой раскладкой, плотные расшитые занавески без подхваток. В гостевой зоне вместо одинаковых обитых скамеек две элегантные кремовые софы, а меж ними широкий стол из массива. Все деревянные поверхности блестели от укрывистого карамельного лака, и он сглаживал натуральную текстуру так хорошо, что даже можно было рассмотреть свое отражение.       Нёвиллет молча подивился цветам, спящим без солнца в своих вазах повсюду - глаз за последние дни уже так отвык видеть хрупкое не разрушенным.       - Что ж… - Фурина зашла за свой чистый рабочий стол, вытащила из широкого выдвижного ящика несколько чистых листов. - Напомни, сколько кардиналов в старшей коллегии?.       Пока та возилась неточными рассеянными руками по мелким ящикам, собирая всякие мелочи для письма, Нёвиллет вдруг ощутил, насколько в кабинете на самом деле было душно и жарко. Он безучастно следил, как на столе появлялись одно за другим металлические перья и изящный держатель, бутылёк с чернилами, и даже печати и штемпельная подушка, и все это четко дало ему понять о серьезности и невозвратности намерений.       - 21. - произнес он ровно, стараясь звучать подобающе моменту сдержанно.       Дышалось ему однако же туго и с необычайной неохотой. Мысленно списал это на спёртый воздух, болотом заполнявший лёгкие. На тонкой кожаной перчатке образовались мелкие натянутые складочки, он чуть сильнее налёг на трость, ища опору.       Юдекс вновь, уже в который раз за этот день, стоял на пороге колоссального события, лицом к лицу с властью, которая безоборотно изменит его жизнь, но мысли его были совершенно о другом. Они были устремлены внутрь и сходились на невыносимом чувстве, которого он не мог понять и назвать, но которое отвлекало его от фактов и ощущалось сейчас важнее. Голову сдавливало, в глазах становилось суше. Он совершенно не управлял ситуацией.       Фурина отсчитала в стопку 22 листа, из неё лишь один положила перед собой. Неловко и не с первой попытки зарядила косое перо в держатель, макнула в густые чернила и задержала руку над листом, едва не уронив каплю. Мысли нужно было собрать вокруг более замысловатой задачи, чем подняться по лестнице. Это потребовало от неё зажмуриться и хоть немного сузить расширенное и ускользающее сознание, соотнестись с происходящим.       Разумеется, ей было известно, что сейчас в глазах Нёвиллета она как бы в одночасье обрывает их вековую коллегию, не утрудив себя сопроводить свое решение ни единым даже самым бедным и куцым комментарием. Однако ее собственный взгляд на вещи был иным и прятался вместе с её взглядом, обходившим стороной его лицо. Настолько иными были её ощущения, что куда правильней казалось не сказать о них никогда и никому. Не сейчас. Не когда всё обошлось.       - ‘Манифест’ или ‘Величайший Манифест’? - сиплым голосом спросила она, не оторвав глаз от бумаги, и мысленно старательно намечаяя, как уместить всю каллиграфию в размер листа       Вопрос создал между ними бутафорию небольшого сближения. Нёвиллет заметил это, внутри себя покривился, уголок губы его дрогнул, в этих словах он явно не нашел смысла.       - В вашем духе был бы… Величайший Манифест, Леди.       Фурина, не ответив ему, лишь беззвучно хмыкнула, и принялась свободными движениями выводить буквы по принципу “как придётся” - рука ее и без стараний держала строку без вспомогательных линий. Большой осознанности она от себя не могла и вместе с этим не пыталась добиться, как и не выуживала из сознания искренность и не делала попыток ущипнуть за душу будущих читателей и слушателей ее челобитной грамоты.       «Под конец великой борьбы с чудовищным пророчеством, нависавшим над нашей родиной долгие века, Небесам было угодно ниспослать на наши земли новое испытание.       Пророчества удалось избежать общими усилиями, однако Я, Фурина де Фонтейн, утратила в борьбе за свой народ все силы Архонта. Мне больше нечем защищать своих подданных, и я не смогу нести с гордостью пост Богини Справедливости.       И в эти решительные дни нашей жизни я почла своим долгом облегчить народу своему дальнейшую судьбу. Я в прямом согласии с палатой Кардиналис признаю за величайшее благо отречься от своих полномочий.       Я передаю наследие Фонтейна в руки самого доверенного лица, защищавшего Справедливость и служившего народу все долгие 5 веков в качестве Верховного Судьи - Юдексу де Нёвиллету.       Я, Фурина де Фонтейн, заповедую ему принести ненарушимую присягу во имя горячо любимой Родины и управлять делами Фонтейна в полном и ненарушенном единении с идеалом Справедливости и верой народа.»       Основной текст был готов, осталось поставить дату и подпись - и в этот момент ее грудь щекотнуло единственное за весь процесс чувство, конечно, притупленное туманом, но она смогла ощутить его и задержать на нем внимание, и от того не продолжила писать автоматически. Она словно бы дописывала эпилог. Ее рука остановилась над бумагой.       Нёвиллет мгновенно уцепился за это совершенно неосознанное промедление взглядом. Он хотел бы увидеть выражение волнительного завершения на её лице. То, с которым стоят перед порогом, через который не получится шагнуть назад. На душе стало горько, и горечь эта проступила в глазах пурпурной искрой. Лик Фурины остался непроницаемо отсутствующим, присутствие не сверхнуло в яхонтовых глазах. Лишь эта приостановка её в письме стала единственной деталью, что донесла до него дань признательности за половину тысячелетия в тесном ежедневном сотрудничестве.       Размашистый росчерк, выдающий неукротимость характера, вырвался за пределы расчета и залез на часть основного текста. Фурина сочла эту самобытную деталь достойной случая, отложила перо и после оставила на бумаге несколько оттисков печатей. Движения ее были неподробными, оттого клише имели ленивые проблески в тех местах, где оказались неплотно прижаты к чернильной подушечке. Она несколько секунд оценивала итоговый вариант и протянула лист Нёвиллету. После сразу же, подобно станку, за несколько секунд пропечатала всеми оттисками оставшиеся листы.       - Отнесёшь в коллегию, а затем подпишешь сам. - она выдохнула эти слова, а вместе с ними и колоссальный вес.       Произнеся, словно бы отмела от себя всю ситуацию. Взгляд ее устремился в сторону окна и проникающих сквозь него лучей. Свет солнца четко подсвечивал густо витавшие в воздухе пылинки и только подчеркивал духоту. Но в её глазах кристальных, уставших отразилось и блеснуло солнце. Для нее сейчас не существовало этой спёртости. Чувства были притуплены, но её влекло в ощущение обретаемого освобождения.       Прочитав по диагонали, Нёвиллет нашел форму небрежной, места на ней для дополнительных подписей совершенно не осталось. Он окинул вниманием свои дальнейшие действия. Управлять ситуацией ему не давалось. Всё, что юдексу сейчас было действительно известно - ему есть что произнести, и окромя сейчас сказать о своем мнении случая у него уже не представится.       - Леди Фурина, я не могу принять этот документ. - слова неспешные он сопроводил, качнув медленно головой, пальцами отложил лист на стол перед собой и отодвинул в сторону.       Та не успела даже осознать и обработать посыл, как вырвалось из ее уст ядовитое.       - Можешь.       Юдекс поднял на нее взор, тон вывлек его из собственных чувств, он ощутил непреклонность.       - Позвольте. - не допустил в своем тоне жесткости. - Мне предстоит подписать как ведущему легитиматору от лица Кардиналис. Это неправомерно.       Причина была не только в этом, но прямо в лицо сказать, что сомневается сейчас в твердости ее ума, не мог.       - Мне всё равно. - сама на секунду не поверила в свою бескомпромиссность, но все чувства вместе с возможной виной тонули в расширенном сознании. - Сейчас я уйду, и на посту ты меня больше не увидишь.       Последнее выхватило из-под ног опору. Впечатление горьким привкусом задержалось в горле.       - Леди. - сделал паузу, дождался её внимания. - Я могу лишь попытаться представить, что вы сейчас чувствуете. Однако дерзну предположить, что на этом основано…       - И что же я чувствую? - перебила, в лице ее отразилось утомленное раздражение. - Ты верно думаешь, я оскорблена и унижена вашим коллективным надо мной разбирательством?       Нёвиллет нашел в ее вопросе       искренность, в его уме зашевелились связи. ‘С чего бы…’ Он сощурился и стал искать ее лицо.       - Нет. - уточнять и произносить вслух казалось какой-то дикостью. - Я о вердикте. О казни Фокалорс, о Вашей… роли, Леди.       - Мне о ней неизвестно, спешу тебя успокоить. - теперь Фурина одарила его взглядом, и сделала это с резкостью и желчью. - Неизвестно и нет дела.       - Что вы имеете ввиду? - смятение в голосе и серьезность в выражении возрастали, он встретил ее взгляд и поднял подбородок навстречу.       - Я сыграла… скажем так, партию. Режиссер не посвятил меня в большой сюжет. - она качнула головой, отгородилась, сложив руки на груди.       - Вы хотите сказать… - в реальность произносимого не верилось, слова казались виртуальными, не настоящими - что не знали, для чего всё это делаете?       Юдекс впился в неё взглядом и ловил ответ во всех нюансах. Фурина под натиском внимания и вопроса растеряла пронзительность и яд. Он попал в больную точку. Во всех влачащихся с невыносимой медлительностью годах не было ничего более терзающего, чем неизвестность.       Он заметил всё это, понял, что прав, и был не рад этому.       - Я видел Фокалорс. - он прервал не успевшую прорасти шипами между ними паузу. - Я говорил с ней. Если позволите… Вы заслуживаете знать. - отвернул голову в сторону, уводя внимание, чтобы ей было не так остро.       Слова эти ужалили холодом и обезоружили. Горло моментально заполнилось напряжением и высохло. Стало быть он видел её, он говорил с ней, он знает о её задумке. А всё, что досталось Фурине - лишь короткие слова благодарности в смертном сне, в который она упала после вердикта. Ко всему этому хотелось не питать никаких впечатлений и не иметь никакой причастности. По груди расползлось что-то отвратительное и захватило едким шепотом ‘ты неучтенная’. Будь она в светлом разуме сейчас, мгновенно растворилась бы в самоуничижительном разочаровании и без сомнений стремительно бы сбежала от этого ужасного разговора. Но кое-что всё же поверх всего отозвалось стремлением уточнить. Подтвердить.       - Фокалорс… случаем, не выглядит немного похожей на меня? - Фурина произнесла, чуть потемнев в лице. В ее интонации почти не отразилось вопроса.       Прежде чем что-либо ответить, Нёвиллет замер над ее словами, взгляд его потяжелел. С каждой новой деталью этой беседы картина его представлений мрачнела.       - Не смотри так. - поторопила, замешательств больше не хотелось.       ‘Неужели она не удосужилась даже назваться?’ подумал, но удержал себя от жалости.       - Вы правы. - сопроводил слабым кивком. - И Вы имеете к ней прямое отношение… она не просто создала Вас - отделила от себя самой человеческое, и так Вы появились на свет. Вы - часть Богини.       Голос Нёвиллета звучал серьезно и вместе с этим умиротворяюще, каждое слово, выбранное им, приземляло и давало ощущение ценности. Ей впервые за беседу не захотелось отмахнуться, а напротив - она развернулась на его слова всем станом. Юдекс принял в этом разрешение и продолжил.       - И создав, она сочла Вас идеальным ‘человеком’ для своего плана - разрушить трон Гидро Архонта с помощью запасов идемнитиума. Для этого была создана Оратрис. Всё это время она являлась отнюдь не источником вердиктов, но… орудием казни.       Фурина слушала историю внимательно, но без сердечного замирания, особенно часть про Нарвала, хотя Юдекс упас ее от лишних деталей, опустив встречу со Скирк. Новость о том, что оказывается делила власть все это время с Драконом Гидро, вызвала у де Фонтейн ироничную ухмылку - ведь будь у нее самую малость больше доступа к мировой истории, она смогла бы до этого докопаться. Значение его фигуры было высоко, неоспоримо и лежало на поверхности, хотя суть оставалась сокрытой и необсужденной. Уронила взгляд с его лица, эта мысль захватила ее, так что дальнейшие слова юдекса стали скользить мимо внимания. Да, командовать, особенно в её манере, таким созданием показалось сейчас ей чем-то вопиющим. Мысленно порадовалась, что больше никак не будет с ним связана.       - И наконец я считаю важным заключить, что в случае Вашего ухода от дел Дворец позаботится, чтобы Вы ни в чем не нуждались. - на этих словах Юдекс наклонил голову, и придавил голосом воздух между ними, возвращая ее в беседу. Мимо него не прошла её задумчивость.       Фурина отозвалась, её внимание вернулось в разговор, и сказанное моментально её озадачило. Она не нашлась сразу в словах, чтобы ответить.       - Леди. - Нёвиллет крепко сошелся с ней взглядом, змеиные зрачки дрогнули вширь - Если Вы желаете оставить пост, Вы заслуживаете церемонии. Почтения. - голос его тронула пронзительная искренность. - Дождитесь снятия Чрезвычайного режима, я прошу Вас. Дайте людям выразить благодарность.       Де Фонтейн проследила подробно за ним, и чистосердечие в словах и в лице Юдекса неприятно коснулось её. Эту признательность принять она не могла, и безответность проросла стыдом и отторжением. Она зажмурилась, словно от яркого света, отвернула голову и метнулась от окна к закрытым шкафам, на ходу вынимая со звоном связку с ключами, движения её были рваными.       Нёвиллет, умолкнув, проследил, как та обошла его почтительной дугой, развернулся корпусом вслед, бесконтрольный этот таксис и видимое почти что отвращение в лице послужили лучше любого «замолчи». Грудь сдавило. Юдекс никак не мог понять, почему все его посылы не только не сокращают расстояние между ними, но будто лишь увеличивают его. Он наблюдал, как Фурина стремительно мечется в жестах и не мог унять своей причастности к моменту. Мысль о том, что она как Архонт закончится у него на глазах прямо здесь и при таких обстоятельствах, вызывала в нем неописуемое сожаление. Постарался найтись в своих следующих действиях и не получалось.       - Знаешь Нёвиллет… - голос Фурины, пространный и шелестящий, внезапно залил тишину и почти ударил по ушам. - если бы ‘ты’ оставлял пост судьи, ‘тебе’ бы действительно стоило сделать это церемониально. Ты, в конце концов, и юрист, и политик, и легитиматор.       Она, не утруждая себя аккуратностью и не обращая внимания на падающие книги, извлекла с нижней полки сундучок к чисельным замком, поставила его перед собой на пол и принялась лениво вращать маленькие шайбы. Вновь настало безмолвие, в душном помещении звучали лишь тихие щелчки механизма. Нёвиллет не ответил. Де Фонтейн вскрыла свой маленький сейф, извлекла оттуда конверт и спрятала под борт пиджака, а затем поднялась на ноги и развернулась к Юдексу.       - В отличие от меня. - произнесла со вздохом, но звучала бытово и небрежно. Отметила по морщинам на переносье, как тот приготовился выслушивать. - Мы никогда не были ‘коллегами’ в том смысле, в котором полагаешь ты. Быть и казаться это разные задачи, понимаешь да?       На этих словах Фурина ровным, лишь чуть ускоренным шагом покинула свой уже бывший кабинет. Нёвиллет укрыл за веками подступившее и, не дрогнув со своего места, пронаблюдал, как звук её каблуков становился тише и дальше, пока не исчез совсем.       Тишь вместе с духотой невыносимо надавили на голову. Он поднёс пальцы к вискам, попытался задаться дальнейшим планом, но мысли утратили форму абсолютно и превратились в единую субстанцию. Не мог найтись даже окно открыть - стоял статуей.       Какое-то время спустя открыл глаза. Дверца шкафа была брошена настежь, вместе с открытым сундучком и книгами на полу.              Он остался один.       Всякие амортизации, облегчавшие этот факт, сейчас исчезли, и Нёвиллет ощутил весь его вес на своих плечах и сердце. _________ *Debes ergo potes - «должен значит можешь»