Шрамы глубже, чем кажутся на первый взгляд.

Каково это, быть загнанным в угол? Быть слабым перед, возможно, целой толпой противников, так и желающих перерезать тебе глотку, как скотине. Только вот в чём загвоздка: часто загнанный в углу истинный зверь оттого менее опасным и смертельным не станет, сколько бы вас ни было и как ни старайся затыкать его палками и камнями. Так и сейчас. Энжела, что хоть явно повёл себя необдуманно и безрассудно, глупо было пытаться поставить на колени и глумится над ним, в нём тогда будто очнулся тот самый дикий зверь, которого загони в тот же угол, и он будет рыпаться и рьяно сопротивляться до конца, ища момент для лазейки, для возможности, когда можно впиться когтями в плоть своего противника и перегрызть ему глотку, не жалея. Именно это Гоуст и увидел в глазу Энжела, черно как тьма, и где-то в верхней части радужки подобно осколку с неба сиял голубой, как чистое летнее небо. Когда террорист обмяк на сержанте, тот просто скинул его с себя, сразу надев очки, пряча глаза от чужого взора. Гоуст увидел, хоть и немного. — Хера се, как ты его! — тихонько хвалил Соуп, подскочив к Энжелу и подавая ему ножичек. — Это было! — Если бы у меня была возможность, я бы зарезал его, как свинью, но времени у нас ровным счётом нихуя сейчас, — забрал он ножик и сразу, подняв ногу, сунул его обратно в подошву ботинка, полукруглая рукоятка отлично встала на место под видом части подошвы сзади. — Откуда такая обувь?! — Сам сделал, — коротко ответил сержант и, вынув пистолет из кобуры мёртвой свиньи, проверил количество патронов, нихуя, он тогда отстрелял последний в бетон прямо у ноги, гнида, вот почему нихера не стрелял, а Энжел, блять, тогда уже готовился ему ебасос расквасить в кашицу, если даже попытается дернуться куда-то в сторону, сука, зря лишние нервные клетки себе убил из-за этой мрази. Слышны шаги, ебаный рот. В миг в комнату вошли охранники, зовя своего главного, что отогнал их на какое-то время. Видать, не хотел делиться тем представлением, что устроил для него Энжел, до сих пор во рту держался вкус пороха и металла, отчего хотелось проблеваться, весь тот момент, пока он вылизывал дуло оружия, делая блядское подобие минета, ему было плохо, его трясло как незнамо кого, благо после звук того, как эта свинья хрипела и после прекращала своё существование с хрустом шеи, немного успокоил клокочащую ярость сержанта, но этого было мало, мало за то, что с ним, сука, сейчас сделали и собирались сделать. Внутрь прошли несколько людей, одного из которых Энжел мигом ликвидировал свернув ловким движением рук на месте, Роуч поймал тело, забирая оружие, а вот второго сразу сбили с ног и вырубили. Два автомата, пистолеты и ножи, идеально. Схватив рацию, Гоуст долгое время пытался связаться с начальством, как долго они были здесь? Как далеко? Наконец-то он связался с Ласвелл, докладывая ситуацию. Они хер знает где, судя по всему, заброшка, что какое-то время была жилищем для местной группировки террористов. — Мы в заброшенной больнице, — сделал вывод сержант. — Или, скорее, в психбольнице. — С чего такие выводы? — решил поинтересоваться Роуч. — А ты глянь на проектировку и какие тут двери и окна, — шёл впереди сержант, раздумывая вслух. — Обычно такая постановка комнат и коридоров во всяких мед учреждениях, а если ещё и учесть железные двери, можно догадаться, что кого-то тут могли и удерживать, вывод... — Мы тебя уже поняли, Энжел, — закончил Райли связываться с начальством, пройдя дальше. — Хвастаться своими познаниями в архитектуре и проектировке зданий будешь позже. — Благодарю вас за совет, лейтенант, — бурчал Энжел, когда они уже преодолели ещё одну железную дверь к лестнице, спустились вниз, резко пригнувшись, завидев противника. Постояв немного, он пошел дальше, балякая что-то на своём языке напарнику в комнате. — Прекрати паясничать, сержант. — Так точно, лейтенант, — продолжал что-то бурчать себе под нос Энжел. Сука такая, он его, будь момент, порвёт на ебучий британский флаг, когда они вернутся на базу. Ещё одна тварь скоро полегла от ловкого перерезания горла, у него же забрали ещё один автомат. Оглядываясь, Энжел показал в другую сторону коридора, где были комнаты, лишь одна с запертой дверью. На пожимание плечами Соупа сержант тыкнул в него ключами, мол: «Ключи скорее всего от него», кажется, это мог быть и здешним складом. — «Блять, не тупите, прикройте меня, и я сгоняю проверить», — пытался показать это жестами сержант, его поняли, покивав как болванчики. Теперь Энжел осторожно продвигался к двери, аккуратно открывая, оглядываясь, пока весь остальной отряд стоял на стрёме, поглядывая в другую сторону, где сидели остальные террористы. — Что-то тихо там, не кажется? — вдруг заговорил кто-то из людей на английском, ебен рот! Слышно стало приближающиеся шаги, и именно в этот момент Энжел удачно кинул два автомата своим, а после, вынув чеку, бросил в сторону противников гранату. Лишь крик успел раздаться прежде, чем рвануло, кого-то явно задело ведь. Не дожидаясь команды, весь ОТГ рванул вперед, будто буря, снося всех противников к херам собачьим. Забрав все свои вещи, Гоуст просто выбил окно, на котором не было решёток, так и вышли наружу. Здание стояло, судя по всему, черти где. — Что дальше, лейтенант? — Скоро прибудет Николай, они наконец выяснили, где мы, и уже отправились сюда. — Так... Значит, мы разобрались с террористами? — потянулся Энжел, разминая до конца руки, ноги также всё ещё не приятно ныли в местах тугих узлов. — Возможно, это была лишь часть, не стоит расслабляться. — Есть, сэр. Ребята расселись на траве и рядом стоящем бревне, выдыхая. Это было опасно, пиздец как. — Слушай, Энжел, насчёт того, что было... — Соуп, — осёк его сержант. — Давайте просто забудем то, что было, ладно? Я сделал то, что посчитал нужным и правильным, помог нам выбраться из этого дерьма.

А ещё это напомнило недавние дерьмовые времена, от которых всё неприятно клокочет внутри. Отвратительное чувство.

— Скоро там за нами? — Ожидай, сержант, скоро они прибудут, — сел рядом Гоуст, поправив рацию на себе, пока Энжел поднял ногу, закинув ту на колено, поправив рукоятку ножичка сзади подошвы. — Интересная конструкция, — рассматривал сию самоделку в обуви Райли. — Что тебя сподвигло на такую самодеятельность? — Необходимость в постоянной самозащите, лейтенант. Очень удобно, когда тебя могут почти голым оставить, а у тебя всё ещё будет хоть какой-то козырь, только в обуви, — вынул обратно сержант ножичек, став разглядывать на всякие мелочи. — Повозился я с ней знатно в своё время. — А во втором ботинке у тебя случаем не кастет? — Второй нож, — и, на удивление Соупа, Энжел вынул из подошвы другой обуви такой же маленький ножик в форме пика с полукруглой рукояткой. — Думал сделать на вторую и правда кастет, но, как по мне, нож понадёжней будет. Гоуст долго разглядывал оба ножика в руках сержанта. А ведь если так подумать, это в какой-то степени гениально, тем более, что если бы не смекалка Энжела, то они бы там так и сидели повязанные, хер знает, были бы сейчас ещё живыми или нет.

Стоит ли благодарить за этого самого сержанта или те события, что сподвигли его так обезопасить себя однажды?

Райли лишь глухо вздохнул. — Тебе бы, кстати, сержант, после, как прибудем, стоит пойти к врачу. — Зачем? — недоумевал он и склонил голову вбок на Саймона. — У тебя даже часть балаклавы кровью пропиталась. — А, Scheiße...

***

— «Лейтенант, на связи? Как вы там, парни?» — Всё хорошо, капитан, все живы, уже подлетаем к базе. — «Отлично, жду вас, отбой». Гоуст устало вздохнул, потирая переносицу через маску, как мог. Нога болела до жути, кажется, он поранил её, пока они носились по заброшке. — По теракту ничего? — Туда прибыла другая группа, пока ничего не обнаружили, также сейчас обследуют ту заброшку, — информировал он Соупа. — А Энжел прав оказался, это была и впрямь когда-то психбольница. — Ага! — тыкнул Энжел на Саймона. — Между прочим, уметь определять типаж здания тоже важно, лейтенант. — Да-да, мы всё это умеем, как лицо? Саймон склонил голову, прищурившись. На некоторых местах балаклава заметно потемнела и покрылась пятнами, как минимум у сержанта, возможно, была разбита губа или нос с бровью. — Да херня, — отмахнулся он. — Живой, целый, и отлично. — Смотри, как бы тебе нос не пришлось вправлять. Вертолёт скоро сел на площадке, позволяя наконец попасть на территорию базы. Ребята едва соскучились даже, ещё приятнее стало, когда к ним прибыл Прайс. — Рад видеть вас целыми и невредимыми, команда!

***

Это было нечто обыденное, душ, небольшой осмотр у врача и после прогулка до комнаты отдыха, вроде нечто и привычное, но каждый раз такое приятное и радостное. Радость, что они вернулись сюда, живые, целые и все вместе. Ребята расположились в комнате с остальными парнями с базы, спрашивали о последнем задании, иногда интересуясь сержантом в балаклаве, как иронично было, что спрашивали это подсосы с отряда бугая и близкие к нему. Сам же Энжел был у врача, что осматривал его лицо. Он был ещё одним исключением во всей базе, кто знал о настоящей личности Энжела под маской. — Нехило же тебе досталось. Врач лишь устало вздохнул, глядя на побитое личико своего пациента. Сколько бы он и чего только ни повидал, а на лицо сержанта даже ему было сложно взглянуть не без ёканья сердца. — Благо серьёзных повреждений нет, — заключил врач, позволяя наконец-то натянуть балаклаву обратно на её законное положение. — Благодарю вас. Это всё, что он сказал, прежде чем уйти. — Вот бедняга, такой красавицей могла быть... — лишь вздыхал с тоскою врач, проверяя медицинскую карту Абигейл.

Почему такой чудный цветок оказался здесь? В чужом саду.

Об этом думал и Гоуст, как всегда сидя в самой тени комнаты, грустно глядя в пустоту перед собой. До ужаса загадочный и таинственный лейтенант в маске. Каков он без неё? Ответ есть только у его отряда, но они все готовы хоть разом лечь в братскую могилу, лишь бы не выдать этого секрета. Это то, как далеко они смогли зайти в своих отношениях друг к другу, это было наивысшей степенью показания доверия Райли к ОТГ-141, никому более за последние года Саймон не позволял быть так близко к нему, к его личности, к его душе. Наверно, потому он в чём-то понимал Энжела, понимал, каково это, скрыться от мира, и то, каково это чувство, быть без маски при чужом человеке. Ты ощущаешь себя чуть ли не буквально голым, что хуже, лейтенант и представить не мог, что крутилось в голове у сержанта тогда, когда при таком раскладе ещё и перед его отрядом так унижали, он отчётливо помнил ту холодную ярость во взгляде, всего миг, когда Гоуст застыл как вкопанный, не смея отвести взгляда от этой холодной чёрной ярости, где лишь уголок глаза резонировал с тьмой как прорывающиеся яркие чувства ненависти и отвращения, смешанные с расчётливым смакованием смертью врага, того, кто посмел взять и нагло пройти через все барьеры, которые он, как и Гоуст, выстраивал ото всех. — Говорят, он ужасно уродливый. — Может, ему как-то плеснули кислоту на лицо на заданиях? Слышны едкие разговорчики, грязные слухи, не имеющие под собой никакой основы, слухи просто ради издёвки, ради смехуёчков и подстрекательств. — Учитывая его нрав, скорее всего, это сделали его же сослуживцы. Сослуживцы... Волей-неволей вспоминались разговоры в комнате отдыха. «— Всё очень сложно, я хотел уже уйти со службы, когда встретился и познакомился с капитаном Джоном Прайсом на прошлой базе». Он уже хотел уйти, но решил довериться Прайсу, почему? Кто-то подтолкнул его к этому? И что же стало причиной желания ухода? «— У тебя часто так бывало? — Нас редко вывозили куда-либо, многим было заняться нехер, кроме как пиздиться и хуи пинать, да и никто рапорты не писал, вот и происходила такая херь постоянно» Была ли вся проблема в отрядах? Дверь открылась нараспашку, и в комнату отдыха вошёл сержант, заставляя шептающихся затихнуть. — О, а вот и ты, Энжел! — послышался радостный голос Соупа, что, оказалось, уже держал бутылку алкоголя руке и тянулся к сослуживцу обнять его. — Наш спаситель! — Так всё-таки вас спас он? — поинтересовался Прайс, переведя взгляд на Энжела. — Ага, прикиньте, додуматься сделать нож в подошву берцов, Энжел, покажи ему! Соуп был уже на диком веселе, Роуч едва, как и Гас, уже успел опять подвыпить, черт. Другие солдаты в комнате зашептались активнее, пока Энжел демонстрировал ножики капитану. — Вот так вещица, — поразился Прайс, разглядывая её. — Это при помощи них вы выбрались? Вся троица солдат переглянулась в молчаливой связи между собой.

Стоило ли говорить Прайсу о том, что было?

Один только незаметный моток головы сержанта в балаклаве дал ответ на этот вопрос. — Ага, пока там эти отвлеклись, сержант всем путы освободил, и мы как начали! — на ходу что-то придумывал МакТавиш под пьяный смех. Шпарит только так, и Энжел лишь сидел рядом одобрительно-скромно кивая головой. « — Слушай, Энжел, насчёт того, что было... — Соуп, давайте просто забудем то, что было, ладно? Я сделал то, что посчитал нужным и правильным, помог нам выбраться из этого дерьма». Ложь, дабы сохранить честь, хоть какую-то. Он тогда не желал и не желает, чтобы его жалели, это армия. Тут нет места для жалости, есть причины стать сильнее.

***

Уже вечерело, в зале было пусто, единственное, только сержант стоял там до поздна и отрабатывал удары. Привычное дело, удар, ещё один удар. И сверху вниз с ноги заставляет грушу раскачаться почти на 180°. Немного стоило передохнуть, и, садясь на скамейку, он оттянул балаклаву с лица, дабы нырнуть под ту рукой. — Снова тренируешься? Энжел замер. Вот что-что, а позывной у Саймона Райли ебать какое говорящий, реально как призрак, блять, шароёбится везде и всюду, как будто сквозь стены тут ходит. — Вы что-то хотели, лейтенант? — Я часто слышал, что кто-то допоздна всегда тренируется, даже после отбоя, мне было интересно, кто это такой мотивированный, — прошёлся Гоуст в зал и встал у скамейки. — Почему не спишь, сержант? — Да просто решил потренироваться прежде, я всегда так делаю, чтобы потом быстрее уснуть. — Пытаешься устать побольше? — Верно. — А что же, после заданий не так устаётся? Очередной раз Гоуст встал с скрещенными на груди руками, сверля дыру в сержанте. — Я всякое могу понять, даже небольшую ложь Прайсу о случившемся, но ты, будь так добр, не ври хотя бы сейчас мне. — О чём вы, лейтенант. Поднялся Энжел с места, как его остановила крепкая хватка на плече. — Пожалуйста, отпустите меня. — Тогда, будь добр, спи нормально, а не бодрствуй на постоянной основе, ты на базе, а не во вражеском лагере. — Я сплю, просто чуть меньше. — Я заметил, моя комната отсюда не так далеко, я слышал, как ты тренируешься вплоть до 3 ночи, а заново ты начинал в 6 утра, это твоё чуть меньше? — Так получилось просто тогда, — вырвался Энжел, отойдя назад, потирая плечо. Вот что за упрямая малявка. Ему спать надо, а он хернёй мается ночью. Нет, тренировки это важно и полезно, конечно, как и хороший здоровый сон. Этот сержант уже изрядно раздражал Райли своими выходками. — Иди спать, сержант, это приказ, — скомандовал Гоуст, смеряя того холодным взглядом, под балаклавой ничего не видать, злится ли тот, просто негодует или вовсе высказал полное безразличие? В голове мелькают лишь воспоминания о светлых кудрях и чёрном глазу с ярко-голубым вкраплением, так Гоуст всё же составлял портрет у себя голове. — Да, сэр, спокойной ночи вам. С этими словами Энжел поплёлся в сторону жилых комнат, вместе с ним и Гоуст, он тоже должен спать уже. — Стой, сержант, — остановил его Райли, подойдя к двери. — В чём дело? — немного недовольный тон сержанта так и показывал нарастающее раздражение. — Спасибо. — Что? — Энжел недоумевал, спасибо за что? За то, что он, как пёсик, отлично команды выполняет? — Благодарность за то, что спас нас тогда, — объяснил Гоуст, чуть щурясь, пытаясь понять эмоции Энжела. — А-а, вы про это, нет нужды в благодарности, я делал то, что нужно было. — Тем не менее, твоя смекалка нас спасла. — В таком случае благодарите тех, из-за кого она так развилась, — хрипло усмехнулся сержант. — Спокойной ночи. Только когда он скрылся за дверью, Райли пошёл к себе, обдумывая его слова. В комнате у Саймона как всегда был порядок, а ещё не так уж и много мебели, скромность красит человека, не так ли? Наконец-то лёг на мягкую постель, где последние силы стали покидать лейтенанта как песок сквозь пальцы. Ещё и тишина, приятная тишина, в основном он прогнал спать сержанта ради тишины, ибо его шум тренировок иногда сгонял сон, теперь же можно было закрыть глаза и покинуть реальность на несколько часов во тьме сна. «— Интересная конструкция, что тебя сподвигло на такую самодеятельность? — Необходимость в постоянной самозащите, лейтенант. Очень удобно, когда тебя могут почти голым оставить, а у тебя всё ещё будет хоть какой-то козырь, только в обуви. Повозился я с ней знатно в своё время». А не связан ли его недосып в необходимости постоянной самозащиты? Уязвимее человек всегда больше всего, когда спит, так? Значит ли это, что Энжел бодрствует ради своей безопасности? Но ведь тут же все свои, к чему так вечно бдить, будто опасность может исходить даже от сослуживцев? Бред...

« В таком случае благодарите тех, из-за кого она так развилась»

Или это далеко не такой уж и бред, если хорошенько напрячь мозги.