Иопос. Паучий дом

Ники Хэммик был не однозначной личностью. Но при этом ему удавалось оставаться в относительной безопасности – была ли это заслуга Эндрю? Полумексиканца можно сравнить с садовым цветком, за которым бережно, в меру понимания этого чувства его родителями и Эндрю, ухаживали. Его бы так и оставить расти и радовать глаз, не пачкать и не пересаживать. Но он сам выбрал рискнуть. Ники понимал, во что он окунётся, когда ответил на мой вопрос. Он должен это понимать, как и то, что выхода из этого нет, всегда остаётся след. И не всегда это шрам. Но его не поколебало это. Похоже он преисполнился чем то, чем заражает, словно вирусом, Натаниэль. Ну и чёрт со всеми, кто выбрал не лечиться от этой дряни. Именно поэтому они с Кевином стоят подле дьявола. На всеобщее удивление, Ники умел стрелять. И ладно, если бы это был обычный, ничем не примечательный навык стрельбы, вроде 4-5 попаданий из 10. Мексиканец всегда выбивал все 10. Это… Немного не нормально, ведь в его документации ни разу не упоминалось даже косвенное нахождение оружия в его руках или руках его близких. Похоже, белый и пушистый Ники не такой уж святой. Вообще, он имел много преимуществ, которые и заинтересовали нас. Крепкое телосложение защитника было одним из них, а навыки в стрельбе отбросили все сомнения. Чем меньше его учить, тем быстрее он начнёт окупать свои вложения. Да, звучит в стиле Морияма, но это всё добровольно, и всегда можно покинуть всех и вся, оставить записку на клочке бумаги и тебя официально сотрут из всех записей, ради твоей же безопасности. При этом можно жить полностью за счёт Веснински – никто тебе и слова не скажет. Вот такие вот преимущества “приёмных детей” Натана Веснински. А ключ к всему этому – Натаниэль. Любимый сынок правой руки Кенго Мориямы, золотой мальчишка семьи Мориямы и львёнок клана Хэтфорд. С рук ему сходит многое. Многое, но не всё. Но тут уже политические ссоры – в это по-хорошему не лезть. Так к чему это всё? А к тому, что лучше ему окупить хотя бы доверие, тем же доверием. Хотя, он же не ценный актив семейства Морияма, так что волноваться стоит только за круг Веснински. У него также было и пару-тройку минусов. Например, из-за его больших габаритов ему намного проще удавалось становиться мишенью. Решением данной проблемы занялся Ромеро, обещая быстро натаскать новичка и обучить хотя бы базовой траектории выстрелов, что вполне ему помогало. Ещё одной проблемой было то… что он всё-таки не совсем понял, куда ввязался. Это было видно, прямо сейчас. Он вжался в спиной в бетонный столб, не дрожа, но опасно замерев на месте. Нужно было привести его в чувства. Жан в пылу пнул его ногой, отчего Ники вскрикнул и привлёк по ним целую серию выстрелов. Хватило одних звуков, чтобы он наконец задумался в правильном направлении. Хэммика одолевали шокирующие умозаключения. Он слышал выстрелы, как и тогда, но здесь было опаснее – это больше не беспечные подростки, впервые почувствовавшие тяжесть огнестрела у себя в руках. Это были люди, выдрессированные убивать. И они убьют его. Ники в панике взглянул на Жана, что прикидывал, в каком направлении находятся враги, опасно часто выглядывая за колонну. Взгляд мексиканца устремился в другую сторону – к столу, поваленному и продырявленному металлом огрызку дерева. Пули так легко прошли сквозь крепкое дерево, им точно не доставит труда продырявить его череп или… череп Жана. Взгляд тёмных глаз переместился на Моро. Мыслительный процесс в миг остановился, осталась только цель. Рискованная, опасная, но она должна оправдать все жертвы. Жан взглянул на вставшего на ноги Хэммика и увидел только решительно-пустое лицо, ничего не выражающие глаза. Он понял что в них было, что было в этих омутах, в этих безрассудных движениях и крепкой хватке на оружии. В них было то, что называют решимостью. У Жана для этого другое название – он называет это идеей, идеалом, вирусом, болезнью, разносчиком которой является Натаниэль Веснински. Эта чума ставит на колени и пожирает изнутри, но даёт невообразимую силу, зажигает огонь в механизме. От неё не излечиться, а если бы и можно было, то никто бы не решился терять такое… могущество. Место возле дьявола слишком желанно, чтобы от него отказаться. Моро и сам болел ей, также как и Дэй, и Малкольм, и младшая, и старшая со старшим, и Димаччио, и Уилл, и все самые преданные последователи семьи Веснински. И он не знал точно, выживет ли он сегодня, завтра, через неделю. Но знал, оно стоило того дня, когда его выкупили. Они сделали свой выбор, он всегда у них был. Потому они сейчас и стреляли в незнакомых им людей, возможно в чьих то отцов, сыновей, но пока в абсолютно пустые мишени, как и они в них. Потому они и выйдут отсюда победителями, чтобы снова войти в роль человека, личности. Потому что с Натаниэлем всегда был выбор. Абсолютно. Может именно поэтому Эндрю не мог выкинуть его из головы, как бы не пытался.

***

Ники с его первого поручения пришёл несколько потрёпанным и удивлённым. Жан, вошедший в гостиную воронят, выглядел намного более ошеломлённым, а хотя казалось бы, у кого из них многолетний опыт в подобных делах? Дверь с щелчком закрылась и они поочерёдно опустились в мягкие кресла на ножках – нововведение от Оливии. Они сели вокруг журнального столика, заканчивая круг. Кевин глянул на Жана, приподняв бровь, а после перевёл взгляд на Ники, кивнул и… ухмыльнулся? Да, то была полуубка. Такая недосягаемая на поле экси, в реальной жизни, и такая частая в обыденной их семейной жизни. Честно, Хэммик уже привык к ней… Наверное. Он неловко кивнул в ответ, получая скромную похвалу и одобрение. Было вполне уютно. Он даже тепло улыбнулся, пока Моро докладывал Лив и Нату положение дел. - В душ. От вас воняет. – буркнул наконец Натаниэль, сморщившись. Хэммик кивнул и, после немого разговора и получения от француза кивка, пошёл первым. В одной из многочисленных тумб и шкафов гостиной лежали полотенца и его сменная одежда. Иногда, ему кажется, что всё так хорошо и тепло, что стоит всех литров пролитой крови и риска. Он защёлкнул дверь в ванную. Гостиная моментально замолкла. Это была некого рода привычка. Они переглядывались, ища в глазах собеседников разрешение на обсуждение какой-нибудь запретной для чужих ушей информации. А такая у них была всегда, постоянно и в неограниченном количестве. Минута молчания, кивки, но ничего опасного в диалоге так и не проскользнуло. По крайней мере обсуждение зимнего банкета и некоторых мелочей по поводу рождества не так опасны, как например график контрабанды из Англии. В комнату подозрительно тихо вскользает ещё один гость, хотя и хозяева и он сам знают, что он тут будет. Натаниэль даже радушно улыбается ему, похлопывая на место рядом с собой на новом красивом диване. Призрак, а именно так можно описать Миньярда сейчас, послушно садится рядом, игнорируя устремлённые на него взгляды. Бледность кожи достигла апогея и сравнялась с мелом. На таком холсте с невообразимой чёткостью были видны обсохшие и потрескавшиеся губы, синяки под глазами, расцветающие под гниющей корой глаз. Зрачки вот вот сольются с радужкой. Можно подумать, что его обратно подсадили на иглу… Но он лучше сдохнет, чем ещё раз повторит это. А Аарон – вот он. Тут, вполне живой, дышит даже не хрипло. Он буквально падает на диван и ни на кого не смотрит. На самом деле это очень странное зрелище, учитывая то, что не всем известно, что же происходило тогда, в дни его академического отпуска. - По тебе камаз проехался? – С саркастическим любопытством спрашивает Кевин. - Скорее всего не справился с долгами и увидел себя в зеркале. – Добавила Оливия. Жан для приличия тоже добавил. - Нет, скорее всего со смертью встретился. Горящие гневом и опустошением глаза Аарона устремились на француза, а из его горла в тошнотворно-ужасающем хрипе вырвалось единственное: - Я тебя убью, сука… - Ну, ну, тише, мальчики. – Вмешался Натаниэль, беспощадно улыбаясь. Моро самодовольно взглянул на Минярда и, закатив глаза, за секунду вытащил из кобуры глок, направив его на блондина. В горло тройке упёрлось тонкое лезвие, а противное лицо приблизилось на опасно расстояние. - Ну вот! Почему вы не можете решить всё словами?! – Нат скоро расхохотался, вертя в руках именной нож. Оба не пошевелились, но Моро сильнее вжал ствол в висок Аарона, а тот прорезал тонкую кожу заточенным скальпелем. - Тебе же, сука французская, известно, что произошло… - Хрипел он, всё сильнее надавливая на горло Моро металлом: - Я был готов простить кому угодно за незнание, но ты… Наглеешь, подстилка… Жан скривился то ли от тона, то ли от язвительных и отчаянных слов. Он отнял ствол, прокрутил его в руках и с небольшого, но достаточного размаха, ударил рукоятью по виску. Голова блондина отшатнулась. Удар был неслабым, так что он схватился руками об ушибленный висок и отошёл от него на пару шагов, упав на диван. Француз фыркнул, вытер о свитер каплю крови и убрал ствол, расслабляясь в кресле. Аарон бы и не свёл с него яростного, желающего убить взгляда, если бы дверь не скрипнула и в него не вошёл ещё человек. Внимание снова перекинулось уже на другого человека.

***

Девушка сидела и печатала. Она перерабатывает, но так нужно. Шея давно затекла, но потянуть и размять её уже не было сил. Всё произошло слишком внезапно. К сожалению на круги своя больше не вернётся. Она должна быть благодарна за долгие годы спокойного сосуществования с нелюбимым мужем и обожаемым сыном. Она должна быть радостна, за то, что у неё в памяти и на прикроватной тумбе навсегда останутся тёплые воспоминания, его улыбка, его смех. Ей просто… Жаль, что это всё проходит так быстро. Жаль, что это неизбежно. Она просто… Хочет сместить фактор боли, попытаться мягчить её для милого Натаниэля. Она так хочет его сейчас обнять. Это было последней каплей. Мэри закрывает ноутбук, откладывая его на столик и поджимает к себе колени, стискивая их в объятиях. Ей так одиноко. Это не похоже на тяжёлую грусть или скорбь. Это лёгкая тоска. Она сидит рядом, поглаживает её светло-русые волосы, накрывает собой, как тяжёлым одеялом. Она смахивает беззвучные слёзы с его бледноватых щёк. А взгляд обоих ни на секунду не отрывается от фотографии маленького рыжего мальчика, что улыбается как солнце. Она боится потерять, забыть, н вспомнить хотя бы мгновение от тех моментов. Но она уже не помнит большинство. Неизбежность… На одеяло рядом с ногами падает сначала одна рука, потом вторая. За ними легко падает тело. Мягкая постель не греет, тоска не утешает. Нет никакой возможности вернуться в то время, когда она проводила со своим маленьким мальчиком столько времени. А если бы и была, то она бы сбежала. Прочь, навсегда, пусть даже и не сразу. Нет, не к Стюарду. Подальше от всего этого опасного мира, где от него с рождения, по факту его существования требовали невозможного. Туда, где они были бы только вдвоём, где он бы не разучился искренне улыбаться. Где даже его смерть уже внесена в планы и отчёты.