Птицы и Монстры / Birds and Monsters

      Однажды начался снегопад, который не прекращался до тех пор, пока весь пейзаж, все крыши и башни не стали казаться присыпанными сахарной пудрой. Наконец-то наступила зима. А утром в общих комнатах появились списки, в которые студенты, остающиеся в Хогвартсе на время рождественских каникул, должны были внести свои имена. Гарри сразу же вписал своё имя, ведь всё было лучше, чем возвращаться к ненавистным Дурслям. Дафна тоже вписала своё имя. Видимо, она не могла или не хотела возвращаться домой.       Они были единственными первокурсниками Слизерина, которые остались в Хогвартсе, и в целом только три других, более старших слизеринца тоже остались. Короче говоря, большинство Слизеринцев отправились домой на Рождество, и они были исключением. Малфой не уставал это подчёркивать. «Наверное дома их не ждут», — ехидно заметил он, а остальные студенты злобно рассмеялись. Однако Гарри было легко не обращать на него внимания, потому что он был в чём-то прав. Его не хотели видеть у себя Дурсли, а другой семьи у него не было. Поэтому он был рад остаться в Хогвартсе, особенно когда замок хоть раз не будет переполнен людьми.       Вот так и получилось, что когда начались каникулы, в распоряжении Гарри оказалось целое общежитие. Это также означало, что Гарри спал так хорошо и беззаботно, как никогда раньше.       Проснувшись в рождественское утро, Гарри увидел у изножья своей кровати три пакета. «Это подарки?» — задался вопросом Гарри. Кто должен был подарить ему что-то? Он никогда не получал много подарков.       Взволнованно вскочив, он взял в руки первый подарок. Он был завёрнут в плотную коричневую бумагу и, судя по этикетке, был от Хагрида. Распаковав его, он обнаружил резную деревянную флейту, и когда Гарри подул в неё, раздался звук, похожий на совиный, заставивший его улыбнуться. «Хедвигу бы это понравилось», — подумал он. Может, ему стоит спросить Хагрида, не научит ли он его играть на флейте?       Второй крошечный пакет содержал краткое послание от дяди Вернона и тёти Петунии с приклеенным к нему пятидесятипенсовиком. Хорошо, что он больше ничего не ждал от своей так называемой семьи.       Оставался последний подарок. Распаковав его, он обнаружил струящуюся серебристо-серую ткань.       Он взял её в руки, и она показалась ему похожей на тонкое одеяло. Кто бы мог подарить ему одеяло? Заметив, что из неё выпала записка, он увидел витиеватый изящный почерк.              Твой отец оставил это у меня перед смертью.       Пришло время вернуть его тебе.       Пользуйся им с пользой.       Счастливого тебе Рождества.              Послание не было подписано, и записка не оставила Гарри ничего более толкового. Действительно ли эта ткань принадлежала его отцу? Но что это такое? И как правильно её использовать?       Сбитый с толку, он взял плащ и вышел из общежития. Скоро пора будет и поесть. В этот раз Гарри спал довольно долго.       В общей комнате он увидел Дафну, которая сидела в одном из кресел у камина и читала книгу. Обычно занять такое место было почти невозможно — ещё одно преимущество, когда они были здесь одни.       — С Рождеством, Дафна, — весело позвал он светловолосую девочку.       — Счастливого Рождества. И доброго утра, — ответила Дафна, не поднимая глаз от своей книги.       Дафна имела привычку вставать очень рано. Так она могла раньше других девочек сходить в туалет, сказала она однажды. И, видимо, ей нравилось выходить на прогулку очень рано и наслаждаться тишиной и холодом, когда почти весь замок ещё крепко спит, но Гарри не мог заставить себя сопровождать её. Дафна и сегодня, похоже, была на улице, потому что повесила своё зимнее пальто сушиться перед камином.       — Как прошла твоя утренняя прогулка?       — Приятно, — непривычно тихо ответила Дафна. Всё ли у неё в порядке? — Я получила подарок от Хагрида. Резную флейту, — сказала она потом, поднимая деревянную флейту, которая лежала рядом с ней и которую Гарри раньше не замечал. Она была похожа на ту, что подарил ему Хагрид, но была более изящной и меньше по размеру.       — Очень мило с его стороны, — ответил Гарри, улыбаясь и усаживаясь в другое кресло. — Я получил в подарок такую же флейту.       Только сейчас до него дошло, что у него вообще нет подарков! Ни для Хагрида, ни для Дафны. Почему-то он об этом не подумал. А ещё потому, что он уже много лет ничего не дарил Дурслям. Да и не было больше никого, кому бы он хотел сделать подарок. И вообще, у него совсем не было денег на подарки.       — Дафна… Прости, у меня нет для тебя подарка… Я как-то не подумал об этом, — Гарри почувствовал себя очень неловко.       Дафна смотрела прямо ему в глаза, но её лицо не выражало никаких эмоций. Она была разочарована?       — У меня тоже ничего для тебя нет, — сухо сказала она.       Гарри почувствовал облегчение от того, что она не рассердилась и не разочаровалась, но потом обнаружил, что, судя по голосу, для неё это совсем не важно. Что он должен думать об этом?       Дафна посмотрела на ткань в его руках, её глаза расширились.       — Что это? — удивлённо спросила она, что в свою очередь удивило Гарри.       — Я получил это в подарок. А ещё там была записка.       Он передал записку Дафне, которая внимательно прочитала её. После этого она снова посмотрела на Гарри.       — Подними её, — сказала она ему, и Гарри сделал, как было велено. Встав, Дафна взяла материал из его рук. Заворожённая, она пропустила его сквозь пальцы. — Мне кажется, я знаю, что это такое, — тихо сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Гарри.       — Что это? — взволнованно спросил Гарри.       Дафна просто посмотрела на него и набросила ткань на плечи.       Гарри подскочил от неожиданности! Вся нижняя часть тела Дафны исчезла. Была видна только голова.       — Дафна! — позвал он. — Что это? Твоё тело…       Дафна опустила взгляд на себя, начиная поворачиваться.       — Это именно то, о чём я думала, — сказала она. — Это мантия-невидимка. Она может сделать тебя невидимым. Они невероятно редки, — она сняла мантию с плеч и нерешительно протянула её Гарри. — Это очень ценный подарок, Гарри. Люди готовы убить за неё. Остерегайся и подумай, кто мог прислать её тебе.       Она посмотрела на плащ с выражением, которое показалось Гарри похожим на желание или жадность, но прежде чем Гарри успел убедиться в этом, лицо Дафны снова стало совершенно пустым.       «Мантия-невидимка? — подумал Гарри. — И она когда-то принадлежала моему отцу? Кто же прислал мне этот подарок?»       — Давай перейдём к трапезе, — снова заговорила Дафна. — Я проголодалась.       И они оба покинули общую комнату Слизерина, отправившись на самую роскошную рождественскую трапезу в своей жизни.

***

      Когда вечером Гарри вернулся в постель, он всё ещё широко улыбался. Это был один из самых прекрасных дней в его жизни. Он никогда не видел столько вкусной еды, сколько подавали весь день в Большом зале. Домовые превзошли самих себя! Гарри перестал есть шоколадный пудинг только тогда, когда он действительно был готов лопнуть. Кроме того, здесь были тонны хлопушек, гирлянд и летающих музыкальных инструментов, которые играли рождественскую музыку. Хагрид, нарядившийся Санта-Клаусом, также развлекал всех своими шутками, которые становились всё более непристойными по мере того, как Хагрид напивался.       Да, это было лучшее Рождество для Гарри, но ему не удавалось весь день прогнать мысль о мантии-невидимке, а также вопрос о том, кто мог прислать её ему. Задумавшись, Гарри поднялся с кровати и снова взял в руки мантию. Она действительно была глаже шёлка и легче воздуха. И она принадлежала его отцу…       В записке говорилось, что он должен использовать её с умом. Воспользоваться ей должным образом… Внезапно Гарри отошёл ото сна. С этой мантией весь Хогвартс был открыт для него, и Филч никогда не поймает его!       Оставалось только воспользоваться этим. Дафна уже спала, поэтому она не могла пойти с ним. Гарри также не был уверен, что ему вообще этого хочется. Может быть, в этот раз будет лучше остаться наедине с отцовской мантией, в этот первый раз.       Гарри вышел из общежития, спустился по лестнице, пересёк общую комнату Слизерина и вышел в подземелья Хогвартса, где было темно и пустынно. Но куда же ему теперь идти? Есть ли в замке что-то, на что он до сих пор не мог взглянуть? И тут он вспомнил. Запретная секция в библиотеке! Когда они случайно чуть не зашли туда, мадам Пинс жестоко отчитала их. Теперь он наконец-то мог посмотреть, какие книги находятся в этой запретной секции. Осторожно надев мантию-невидимку, Гарри направился в библиотеку.       Там он прошёл в самый конец, где находилась запретная секция. Он зажёг фонарь, чтобы хоть что-то увидеть, ведь здесь не было окон, через которые мог бы пробиться свет звёзд и луны.       Гарри осторожно открыл решётку, отделявшую эту зону от остальной части библиотеки, и сердце его нервно забилось. Он с любопытством разглядывал корешки, но названия книг были не слишком познавательны для него, поскольку они были написаны на языках, которых Гарри не знал. Часто он даже не знал символов, которыми были написаны названия книг, а некоторые рукописи вообще не имели названия.       На одной из книг было тёмное пятно, похожее на кровь. Гарри вздрогнул, хотя книги словно по волшебству манили его. Он услышал тихий шёпот, будто они разговаривали с ним. Очарованный Гарри взял книгу с предположительно пятном крови. От её гладкой обложки исходило тепло, почти как от чьего-то прикосновения. Гарри пододвинул фонарь поближе к книге, чтобы лучше её разглядеть, и, отпрянув назад, уронил книгу на пол. Это была человеческая кожа!       Она была точно такого же цвета. Гарри стало плохо.       Громкий звук, который издала книга, упав на пол, эхом разнёсся по библиотеке и, как показалось Гарри, по всему замку.       Вдруг послышалось кошачье мяуканье. Обернувшись, Гарри увидел миссис Норрис, кошку Филча, у входа в коридор. В панике он бросился бежать, едва не столкнувшись с Филчем. Его впалые ищущие глаза смотрели сквозь него, и Гарри прижался к стене, закрыв рот рукой, чтобы Филч не услышал его дыхания, но Гарри казалось, что весь замок слышит его бешено колотящееся сердце.       Когда Филч, наконец, ушёл, Гарри побежал по коридору.       Возле больших доспехов он остановился. Он бежал в такой панике, что не обращал внимания на то, куда бежит. Поэтому Гарри понятия не имел, где находится, но слышал приближающийся хриплый голос Филча и, к сожалению, жирный голос Снейпа. Нужно было срочно выбираться оттуда!       Двигаясь в темноте вдоль стены, он ухватился за дверную ручку. Дверь оказалась приоткрытой. Стараясь не издать ни звука, Гарри протиснулся в комнату и прижался к стене, затаив дыхание. К счастью, он услышал, как Филч и Снейп прошли мимо комнаты.       Гарри сделал глубокий вдох, и сердцебиение снова успокоилось. Только тогда он внимательно осмотрел комнату, в которой нашёл убежище.       В лунном свете, проникающем через окна, комната выглядела почти как старый класс. Столы и стулья громоздились у стены. Но что действительно привлекло Гарри, так это огромное зеркало в центре комнаты. Оно стояло на двух когтистых лапах и было украшено богатой золотой рамой. В верхней части рамы была выгравирована надпись, но Гарри её не понял: слова не имели для него никакого смысла.       Осторожно он приблизился к зеркалу и вдруг увидел людей! Испугавшись, он обернулся, но никого не было. Повернувшись обратно к зеркалу, он увидел своё отражение, а также ещё несколько человек. Женщина и мужчина стояли у самого зеркала, женщина улыбалась и махала ему рукой. Гарри протянул руку, но не смог за неё ухватиться. Если бы женщина действительно была с ним, он должен был бы дотронуться до неё… Эти люди существовали только в зеркале.       Он посмотрел на женщину. Она была прекрасна: тёмно-рыжие волосы и изумрудные глаза. «Её глаза точно такого же цвета, как и мои», — подумал Гарри. Подойдя к зеркалу ещё ближе, он увидел, что по щекам женщины текут слёзы. Рядом с ней стоял высокий черноволосый мужчина, который обнимал её. Он был в очках, а его волосы торчали назад, как и у Гарри!       Теперь ему стало ясно, кто эти люди. Его рука коснулась холодного зеркала, почти переполненная чувствами. Он напрягся.       — Мама? — прошептал он. — Папа?       Мужчина и женщина грустно улыбнулись ему, и Гарри с тоской посмотрел на них и на других людей в зеркале. Его семья! Ему так хотелось шагнуть сквозь зеркальное стекло и встретиться с ними, но это было невозможно.       Он разрывался между всепоглощающей радостью и сокрушительной печалью. Это могла быть его жизнь. Без Волдеморта. Без Волдеморта, без смерти родителей. Его глаза наполнились слезами.       Он не мог сказать, как долго он плакал, но всё это время его семья была рядом с ним, утешающе улыбалась и плакала вместе с ним. Щёки родителей блестели от пролитых слёз, и Гарри улыбался в ответ, просто наслаждаясь тем, что смотрит на них и чувствует их любовь.       Прошло ещё много времени, в течение которого Гарри не мог отвести взгляд от зеркала ни на секунду, но внезапный далёкий шум вернул его в чувство. Это было похоже на пробуждение от транса или глубокого сна. Он понял, что не может оставаться там вечно.       — Я вернусь, — прошептал он своим родным и родителям, которые всё ещё улыбались ему. Снова накинув мантию, он выбежал из помещения.       Вернувшись в общежитие и улёгшись в свою постель, он строил планы, как вернуться в комнату с зеркалом завтра вечером. На этот раз он решил взять с собой Дафну и показать ей зеркало. Хотя она была довольно сдержанной, из того, что она однажды рассказала ему о своих родителях, он мог сделать вывод, что у неё, как и у него, была не самая приятная семейная жизнь. И ещё его собственные наблюдения. То, как отстранённо и неприветливо родители обращались с ней на Косой аллее и как Дафна отвечала им тем же. Отсутствие писем, в то время как их одноклассники регулярно получали сообщения из дома. Пребывание в Хогвартсе во время рождественских каникул, вместо того, чтобы отправиться домой, как большинство других. И, наконец, отсутствие вчерашних рождественских подарков. Нет, у Дафны не было любящих родителей, не было настоящей семьи. В давно минувшем прошлом, в другой жизни у Гарри могло быть всё это, но в настоящем, в этой жизни он был таким же, как Дафна.       Пока не нашёл зеркало! Вот почему он должен был показать зеркало и Дафне! Он хотел показать ей свою семью, которая смотрела на него с такой любовью. Он хотел поделиться с ней этой любовью и своим счастьем, чтобы она снова улыбнулась. Улыбка, которая была так дорога Гарри, которая так завораживала его, хотя он и не знал, почему. Улыбка, которую она, однако, показывала лишь изредка.       «Завтра я снова увижу её улыбку», — решил Гарри. С этой мыслью в голове он спокойно уснул.

***

      — Не могу поверить, что ты действительно уговорил меня на это, — говорила Дафна, пока Гарри всё отчаяннее искал признаки того, что они на верном пути к комнате, которую он нашёл вчера. Ему просто нужно было снова найти зеркало и своих родителей.       Наконец они миновали картину крупной ведьмы, и Гарри заметил доспехи, которые видел накануне.       — Оно здесь, прямо здесь — да! — весело крикнул он, распахивая дверь. Он бросил плащ на пол и подбежал к зеркалу посреди комнаты.       Там были они. Мать и отец сияли при его появлении.       — Видишь? — прошептал Гарри.       — Я ничего не вижу, — сухо ответила Дафна.       — Смотри! Посмотри на них всех… их много…       — Я вижу только тебя.       — Посмотри в него как следует, давай, встань там, где я.       Гарри отошёл в сторону, но так как перед зеркалом стояла Дафна, он больше не мог видеть свою семью, только отражение Дафны.       Однако теперь Дафна смотрела в зеркало с широко раскрытыми глазами. Её взгляд был наполнен тоской и желанием — Гарри не мог описать это иначе. Она закрыла глаза, и одинокая слеза потекла по её щеке. Но потом она скорчила гримасу, и когда Дафна снова открыла глаза, в них пылал чистый гнев. Гарри никогда раньше не видел её такой, и он инстинктивно сделал шаг назад. Но прежде чем он успел как-то отреагировать, выражение лица Дафны снова изменилось: теперь в её чертах отразилось отвращение, словно она была оскорблена тем, что увидела. А потом… в её глазах появился страх? Страх перед чем?       Всё это произошло в течение нескольких секунд. В конце концов, Дафна резко отвернулась от зеркала, и Гарри смог увидеть только её затылок, а не лицо.       — Тебе не стоит больше смотреть в зеркало, — сказала Дафна, направляясь к двери.       — Дафна… подожди… — позвал её Гарри, но та уже вышла из комнаты.       После секундного колебания Гарри последовал за ней, но не без того, чтобы ещё раз взглянуть в зеркало и посмотреть на улыбающиеся лица, которые манили его. Гарри хотел бы остаться с родителями подольше, но ему нужно было знать, что происходит с Дафной. С ней что-то было не так. Обычно она так себя не вела. Она никогда раньше не реагировала так эмоционально. Неужели вид его семьи вызвал в ней такие эмоции? Но почему?       Гарри догнал Дафну в середине коридора.       — Дафна… — обратился он к ней, но она не ответила ему и не перестала идти. Только тогда он понял, что Дафна обхватила руками верхнюю часть тела и, кажется, дрожит. — Дафна, — снова заговорил Гарри, — мы не должны просто гулять по этому коридору. Вдруг Филч нас заметит?       Но Дафна, казалось, по-прежнему не замечала его.       — Дафна, — закричал Гарри, схватив подругу за плечи, — что с тобой?       Теперь Дафна, казалось, заметила его. По крайней мере, она остановилась и повернула к нему голову. Её обычно льдисто-голубые, но сейчас странно тусклые пустые глаза уставились на Гарри. Но он не был уверен, что она действительно смотрит на него, а не сквозь. Но потом выражение её лица прояснилось, и она посмотрела ему прямо в глаза.       — Я в порядке, — наконец ответила она. — Давай вернёмся в гостиную, пока нас не поймали.       «Похоже, Дафна снова полностью контролирует себя, — подумал Гарри. — Но что с ней только что произошло?»       — Мы должны забрать мою мантию, — в конце концов сказал Гарри самое очевидное. — Она всё ещё в комнате.       Дафна лишь коротко кивнула, и они вместе вернулись в комнату с зеркалом. Мантия-невидимка по-прежнему лежала на полу у входной двери, там, где Гарри сбросил её ранее. Он поднял её и обернулся к Дафне, но заметил, что она напряжённо смотрит на противоположную стену.       Взгляд Гарри вернулся к зеркалу в центре комнаты. Казалось, что зеркало взывает к нему. Или это родители звали его? Он просто хотел увидеть их снова. Только ещё раз, пока они не вернулись в общую комнату Слизерина.       — Тебе действительно не стоит больше смотреть в зеркало, — услышал он слова Дафны, и только тогда Гарри понял, что уже сделал первый шаг к нему. На мгновение он замешкался, но затем отвернулся от зеркала. Дафна задумчиво смотрела на него. И… была ли в её глазах печаль?       Он должен был знать.       — Дафна, почему ты так отреагировала? — осторожно спросил он. — Это из-за моих родителей?       — Идиот, — ответила Дафна. — Я не видела твоих родителей. Какая глупая мысль.       — Но зеркало показывает моих родителей. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу их!       — А ты вообще-то присматривался к зеркалу? Что написано сверху в качестве предостережения? — Дафна спросила его раздражённым тоном, который был ей так свойственен. Она говорила таким тоном каждый раз, когда объясняла ему что-то на уроке. Но при этом её голос звучал как-то рассеянно, словно её мысли были где-то в другом месте.       Гарри задумался. Он не смотрел на зеркало так пристально. Его слишком отвлекало то, что зеркало ему показывало. Но он действительно вспомнил надпись!       — Что-то странное. Я не могу понять, — сказал он и повернул голову обратно к центру комнаты.       — НЕТ, — окликнула Дафна, и Гарри остановился. — Не смотри в зеркало!       Гарри озадаченно посмотрел на неё. Что за проблема с зеркалом, которое вызывает у него такое счастье?       — Ты должен читать слова задом наперёд, — продолжала Дафна. Она закрыла глаза, и Гарри показалось, что она старательно пытается что-то вспомнить. — Я показываю не твоё лицо, но сокровенное желание твоего сердца, — прочла она по памяти. — Вот что выгравировано на зеркале.       — Что это значит? — спросил Гарри, не понимая значения сказанного.       — Гарри, — отозвалась Дафна, и он заметил, что это был первый раз, когда она произнесла его имя за этот вечер, — используй свой разум хотя бы раз! Это значит, что зеркало показывает тебе то, чего ты желаешь. В самой глубине твоего сердца.       — Но… — заикаясь, проговорил Гарри, — я видел своих родителей. Я их не помню и даже не знаю, как они выглядели.       — Но ведь зеркало показывает именно это, — возразила Дафна с ядом в голосе. — Это то, чего ты желаешь больше всего. Думаю, тебе стоило пойти в Гриффиндор, как это сделали они.       Гарри не понял, что она имела в виду. Но он уже научился жить с её настроениями и порой загадочными словами.       — Но как зеркало может показать мне моих родителей, если я не знаю, как они выглядят?       — Магия, Гарри! Можно подумать, ты не успел к ней привыкнуть.       Дафна, казалось, стала заметно нетерпеливее: она стояла, скрестив руки. — Давай вернёмся! Я не хочу, чтобы меня застали здесь или чтобы завтра я была совершенно измотана.       Но у Гарри всё ещё оставались к ней вопросы. И после того, как она сказала, что, возможно, ему стоило пойти в Гриффиндор, может быть, ему стоит хоть раз воспользоваться этой пресловутой гриффиндорской храбростью.       — Почему ты сказала мне больше не смотреть в зеркало, Дафна?       Она снова посмотрела на него задумчивым взглядом. Нет, скорее оценивающим, чем задумчивым, уточнил для себя Гарри. Что она в нём нашла?       — Это опасно, — наконец ответила Дафна через несколько секунд. — Зеркало показывает тебе только желаемые мечты и иллюзии, но не реальность. Это как наркотик: если долго смотреть в зеркало, возникнет зависимость. И тогда ты потеряешь себя навсегда.       К сожалению, для Гарри это имело смысл. Он уже ощутил на себе силу зеркала. Ему так хотелось увидеть своих родителей. Быть частью семьи, которая любила бы его. Не такой, как Дурсли. Но тихий голос разума в его голове подсказывал ему, что семья, которую он видит в зеркале — это не совсем его семья. Его настоящая семья мертва, Волдеморт позаботился об этом.       Но даже сейчас он всё ещё чувствовал притяжение зеркала. Неужели будет так плохо посмотреть в зеркало в последний раз и увидеть свою семью? Только в последний раз?       «Возьми себя в руки, — подумал Гарри. — Дафна права, это слишком опасно!»       Он покачал головой и снова повернулся к Дафне, которая по-прежнему пристально смотрела на него, как будто она точно знала, что творится у него в голове.       У него всё ещё оставался к ней вопрос.       — Дафна, что ты увидела в зеркале?       Дафна, похоже, была ошеломлена его вопросом, по крайней мере, несколько секунд она молчала.       — Это очень личный вопрос, — наконец холодно произнесла она. — Это не твоё дело.       Гарри почувствовал разочарование. Разве он не рассказал Дафне о зеркале и о том, что увидел в нём?       — Почему бы и нет? Я ведь рассказал тебе, что я видел свою семью. Я даже хотел показать её тебе, чтобы… — расстроено ответил Гарри.       — Если ты делишься своими секретами со всем миром, это не значит, что я должна делать то же самое, — оборвала его Дафна.       — Что? Делюсь со всем миром? Я рассказал это только тебе! Потому что ты мой друг!       — Мы не друзья! Мы просто учимся в одной школе и ночуем в одном факультете! Перестань так цепляться за меня! Меня не интересует, что ты видишь в этом зеркале, и то, что вижу я, тебя тоже не касается! — крикнула Дафна.       Девочка опустила скрещённые руки. Её кисти сжались в кулаки.       Гарри инстинктивно сделал шаг назад. Мысли кружились в его голове. Неверие, недоумение, разочарование. А также гнев. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова.       Казалось, это только больше разозлило Дафну.        — С момента поездки на поезде в Хогвартс ты цепляешься за меня. Ты не оставляешь меня в покое и везде следуешь за мной. Всё время что-то спрашиваешь или навостряешь уши, как будто это может меня заинтересовать! Ты жалок, Гарри Поттер! Мы не друзья. И мне не нужны друзья! С тех пор, как я тебя знаю, ты приносишь в мою жизнь только несчастья. Даже в первый раз, когда тебе понадобилось поговорить со мной, каким чудесным оказалась Косая аллея и как сильно ты ждал поездки в Хогвартс. Я пожалела тебя и поговорила с тобой. И родители заставили меня пожалеть об этом в тот же вечер!       Голос Дафны становился всё громче и громче. Наконец она буквально набросилась на Гарри. И в её глазах он увидел безмерную ненависть и злость.       Впервые в жизни Гарри испугался Дафну. Он совсем ничего не понимал и чувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы.       — Не смей плакать! Это жалко, ТЫ жалок!       Её слова ударили его, как удар в живот, Гарри зашатался. В отчаянии он посмотрел на Дафну и снова увидел ненависть в её глазах.       Но Дафна смотрела куда-то мимо него. Казалось, её взгляд был устремлён вдаль, без какой-либо цели. Как будто она смотрела на что-то совершенно другое, чего здесь не было.       Или на кого-то совершенно другого.       Её глаза! Гарри подумал, что уже видел этот гнев в глазах Дафны. Всего несколько минут назад, когда она смотрела в зеркало! В зеркало, где он видел своих родителей… В уме он сложил воедино несколько частей головоломки, всё, что знал о Дафне.       — Дафна, — сказал он так тихо, что едва слышал себя, — ты ведь видела своих родителей в зеркале, не так ли?       Это, казалось, шокировало Дафну. Она ошеломлённо смотрела на него и открыла рот. Но слова не шли.       Тогда Гарри продолжил говорить:       — Это так. Ты такая ненавидящая и злая, такой ты была прежде, когда смотрела в зеркало. Что ты там увидела? Что они с тобой сделали?       Кажется, эти слова были совершенно неправильными.       — КЕМ ТЫ СЕБЯ ВОЗОМНИЛ? Я ЖЕ СКАЗАЛА, ЭТО НЕ ТВОЕ ДЕЛО! ПРОСТО ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! — закричала на него Дафна.       Она задыхалась, колебалась и продолжила резким, хриплым голосом:       — Мои родители… они… Я… — Дафна уже просто заикалась. В следующее мгновение у неё подкосились ноги, как при обмороке.       Гарри тут же оказался рядом с ней, но Дафна уже свернулась калачиком на полу и тихонько всхлипывала. Он не знал, что делать. Что произошло за последние несколько минут? Что случилось с Дафной?       Пока всё это проносилось у него в голове, Гарри понял, что Дафна теперь безудержно плачет. За те несколько месяцев, что он её знал, он никогда не видел, чтобы она плакала. Она всегда держала себя в руках, почти не проявляла радости и уж тем более горя. Дафна Гринграсс не плакала! Это правило было неоспоримо! Увидев её слёзы сейчас, Гарри ужаснулся больше, чем за весь этот вечер.       Гарри опустился рядом с ней и собирался сделать ещё кое-что, что до сегодняшнего вечера было бы просто немыслимо. Он протянул руку и обнял Дафну за плечи. Он наполовину ожидал, что она тут же оттолкнёт его и снова начнёт кричать, но ничего подобного не произошло. Напротив, Дафна даже прильнула к нему. Через несколько секунд она зарылась лицом в его грудь, и теперь Гарри обхватил её обеими руками. Всё это лишь подтвердило его слова о том, что это совсем другая, гораздо более уязвимая Дафна, чем та, которую он узнал за последние месяцы. Её обычно твёрдый панцирь был расколот. Обнажилась, лишившись всех доспехов, созданных для самозащиты, уязвимая внутренность одиннадцатилетней девочки.       Время шло. Минуты или часы, Гарри не мог сказать. Он просто старался быть рядом с Дафной и утешать её, пока она плакала в его объятиях. Они могли бы поговорить позже.       В конце концов слёзы Дафны иссякли. Словно только сейчас осознав их положение, она внезапно судорожно сжалась. Однако она не сделала ни одного движения, чтобы высвободиться из объятий Гарри или сделать ему замечание. Наоборот, она подняла голову и посмотрела на него своими глубокими голубыми глазами. Гарри вздрогнул.       Несколько мгновений она созерцала его, осуждая, оценивая.       — Ты гораздо лучший человек, чем я, Гарри, — наконец сказала она, её голос едва превышал шелест.       Гарри не ответил — не знал, что можно сказать.       Дафна продолжала говорить, всё ещё шёпотом:        — Но я ужасный человек. Даже мои родители не любят меня… они… они всегда злятся на меня; они никогда не бывают мной довольны. Если я делаю что-то не так в их глазах, то… — тут голос её подвёл, и она зарыдала. Гарри крепко обнял её.       — Они пытают меня! — задыхалась она. — Они применяют ко мне проклятие Круциатус!       — Но это же незаконно, — возмущённо воскликнул Гарри. Благодаря тому, что он учился в факультете Слизерин, он рано узнал о непростительных проклятиях и о запрете на их применение. Этого не поддерживали все их однокурсники по Слизерину…       Дафна никак не отреагировала на его слова. Возможно, она вообще его не слышала.       — Чтобы проклятие сработало, нужно действительно хотеть причинить жертве ужасные мучения, наслаждаться её болью! Кто из родителей наслаждается болью своих детей?! Какие родители… мои родители… — на этом моменте Дафна снова остановилась, не в силах продолжать.       Гарри почувствовал, что его обжигает, и ему очень захотелось вскочить на ноги. Его тело восставало против неподвижного сидения на полу. Забылись все прежние страхи и разочарования. Он должен был что-то сделать!       Дафна, должно быть, почувствовала его беспокойство. Потому что она снова обратила на него свой взгляд.       — Я не позволю им так поступить с тобой! — решительно заявил Гарри. Он говорил серьёзно. Никто не должен поступать так с другими, тем более с собственным ребёнком!       Дафна молчала, но Гарри прочёл в её глазах печаль и сомнение. Она не верила ему! Дафна вырвалась из его объятий и снова поднялась с пола. Гарри показалось, что его сердце пронзили.       Отвернув от него лицо, Дафна снова заговорила:       — Раньше я хотела только одного — чтобы мои родители любили меня. Обнимали меня или хотя бы хвалили. Но теперь с этим покончено. Это была моя прежняя личность, моя слабая натура! Зеркало показало мне эту девушку, но её больше не существует! Я сильнее её. Я буду владеть ими всеми: моими родителями, моими одноклассниками, всеми. Я буду владеть всем миром!       Гарри увидел, как вокруг Дафны мерцает воздух. Это была её магическая аура? В комнате стало холодно.       — Я подавляю каждое слово в их горле, отбрасываю все их проклятия. Вот что я видела в зеркале, Гарри Поттер! — Дафна повернула к нему голову и уставилась на него горящими глазами. Прекрасно и ужасно! — Они ползали передо мной на коленях, моля о пощаде. Это было так приятно! Я докажу это всем. Я сделаю это с каждым, буду смеяться до последней капли их крови. Я буду учиться каждый день. Я стану великой, более могущественной, чем кто-либо другой! Никто не посмеет встать на моём пути. Все падут ниц передо мной!       Дафна задыхалась. Мерцание вокруг неё ослабло и, наконец, исчезло совсем. Теперь она просто спокойно смотрела на Гарри, который только сейчас заметил, что чуть ли не отступил к противоположной стене, в голове у него бушевала буря хаотичных и спутанных мыслей. Разве он не должен бояться Дафны? Разве не должны вызывать у него отвращение её слова? Но он не испытывал ни страха, ни отвращения! Напротив, его тянуло к ней, как пчёл к горшочку с мёдом. Так было с самого первого дня. Её слова были ужасны, да, но часть его понимала их! Он понял, что она просто ещё одна беспокойная душа, ищущая счастья. Просто выброшенная из мира. Забытая. Одинокая.       Гарри нерешительно сделал несколько шагов вперёд.       Лицо Дафны исказилось, и на мгновение показалось, что её сейчас вырвет. Она тяжело сглотнула и продолжила говорить:       — Но это только моя судьба, — Дафна посмотрела ему прямо в глаза. Было ли в её взгляде сожаление? — Мы все одиноки. Дружба и любовь — всё это ложь. Когда это важно, ты остаёшься один. Каждому позволено думать только о себе. Я одна. Так было всегда.       Она ошибалась! Она была не одна!       — Ты не одна, Дафна… — подытожил свои чувства Гарри.       — Ты просто слишком наивен для этого мира, Гарри, — прерывающимся голосом произнесла Дафна, тщетно имитируя свой типичный ядовитый тон.       Бывали случаи, когда одно решение, несколько слов могли необратимо изменить жизнь человека. А иногда и судьбу всего мира. Гарри чувствовал, что такой момент настал.       — Может быть, это и так, но я верю в любовь. И в дружбу. Ты мой друг, Дафна. Я никогда не отвернусь от тебя.       — Ты не отговоришь меня от моих планов.       — Я совсем не хочу этого делать! Твои слова… твои цели, Дафна, они чудовищны. Но весь этот мир отвратителен! Ты ненавидишь своих родителей? Я тоже ненавижу своих родственников! Никогда больше я не вернусь к ним. Разве что только для того, чтобы отплатить им за всё, что они со мной сделали. Я ненавижу Волдеморта и его последователей. Они отняли у меня настоящую семью и жизнь. Я ненавижу мир волшебников, который оставил меня с магглами на десять лет. В конце концов, они и их семьи были живы! Для них ничто не имело значения, особенно ежедневные слёзы маленького мальчика! Они ПРАЗДНУЮТ день смерти моих родителей! И я ненавижу наших одноклассников. Я ненавижу этот мир и людей в нём! — Гарри кричал всё громче и громче. Его сердце бешено колотилось. — Но я не ненавижу тебя, — сказал он, задыхаясь. — С тех пор как я увидел тебя в первый раз, я попал под твои чары. Ты была такой грациозной, такой возвышенной. Я понимаю это только сейчас, но даже тогда ты бунтовала против этого мира. И я подумал, что это прекрасно!       Он смотрел прямо в глаза Дафне.       — И я знаю, что ты и дальше будешь сопротивляться этому миру. Но ты будешь не одна! Я буду твоим партнёром. Я не оставлю тебя наедине с твоей болью и не оставлю тебя одну, Дафна… Отговорить тебя от твоих планов? Чёрт возьми, я воплощу их в жизнь вместе с тобой!       Дафна смотрела на него со слезами на глазах. Она открыла рот, но голос подвёл её. На её лице отразились изумление, радость, решимость. Внезапно она рванулась вперёд и бросилась в объятия Гарри. Гарри обнял своего единственного настоящего друга.       Несколько мгновений никто не произносил ни слова. Гарри почувствовал, что его сердцебиение снова замедлилось, и, возможно, впервые в жизни у него появилось ощущение, что у него есть цель. Цель, ради которой стоит жить. Он обрёл мир с самим собой. Это было прекрасное чувство!       Наконец Дафна подняла голову, и льдисто-голубые глаза заглянули в изумрудные.       — Вместе? — спросила она.       — Да, — ответил Гарри. — Мы проложим свой собственный путь. Мы с тобой будем думать о себе, потому что никто другой не думает о нас. Наша история ещё не написана, Дафна. Давай проложим её вместе.       Дафна одарила его одной из своих редких, драгоценных, прекрасных улыбок. «Нет, — поправил себя Гарри, — она была гораздо красивее всех тех улыбок, которые он видел раньше». И Гарри намеревался видеть её как можно чаще в своей жизни.       Вместе они покинули комнату на четвёртом этаже Хогвартса и о чудесном зеркале больше не вспоминали. Завтра утром наступит первый день в их новой жизни, и они оба ждали его с нетерпением. Они были уверены, что всё будет хорошо.

***

      Тем временем Альбус Дамблдор незаметно стоял в углу комнаты и смотрел на этих детей. По его щекам текли слёзы. Он плакал о светлом будущем, которое, судя по всему, уже давно погрузилось во тьму. И он оплакивал заблудшие души Дафны Гринграсс и Гарри Поттера.