Птицы и Монстры / Birds and Monsters

      Каждый новый день первой недели пребывания в Хогвартсе становился для Гарри новым приключением. Помимо Трансфигурации, они посещали целый ряд различных занятий. Гарри особенно нравились Чары с крошечным профессором Флитвиком, потому что он давал им много возможностей попрактиковаться в заклинаниях и всегда был готов дать полезные советы. Травология тоже показалась ему довольно интересной, но садоводство у Дурслей немного притушило его интерес к почве и растениям. А вот Защита от тёмных искусств оказалась большим разочарованием. Профессор Квиррелл, заикающийся и вечно напуганный, просто не мог преподавать материал вдохновенно. «Скорее всего, нам придётся просто практиковать заклинания в частном порядке», — подумал Гарри.       Менее практичные предметы, такие как астрономия и особенно история магии, были ему не по зубам, как он обнаружил уже довольно рано. Несколько раз Гарри чуть не заснул, особенно во время вечного монотонного монолога профессора Биннса.       Впрочем, это, вероятно, хотя бы отчасти объяснялось тем, что Гарри очень плохо спал. Дафна, конечно, подобрала несколько полезных заклинаний для защиты своих вещей и поделилась ими с ним по его просьбе, но эти заклинания всё равно превышали его возможности. Поэтому Гарри старался следить за любым подозрительным движением ночью и пугался любого звука, который слышал. Он также запирал свой чемодан каждый раз, когда его там не было. Видимо, его однокурсники не хотели повторять свою первую ночную акцию, но это не означало, что они оставят его в покое. Наоборот, они придумывали новые способы унизить его. Будь то пролитые чернила на его бумаги и в карманы, вырванные учебники, которые он по глупости оставил, или эссе, над которым Гарри сидел весь вечер, и которое Малфой вместе с Крэббом и Гойлом просто бросили в камин в общей комнате Слизерина. Гарри несколько раз вступал в схватки со своими мучителями, но из-за своего численного превосходства отделывался в основном синяками и ушибами.       Дафне тоже приходилось сталкиваться с подобными издевательствами, поэтому большую часть времени они вдвоём проводили в библиотеке или в заброшенных классах, практикуя заклинания. В библиотеке они постоянно виделись с Гермионой Грейнджер, которая, казалось, почти жила там. Сам Гарри проникся неприязнью к библиотеке и особенно к библиотекарю мадам Пинс. Она злобно отчитала их и пригрозила отчислением после того, как они чуть было случайно, конечно, не зашли в так называемую «запретную секцию»… «Какие же книги там были спрятаны?» — спрашивал себя Гарри.       В общем, Гарри не так уж много дел имел с другими одноклассниками, но и общаться с ними ему не очень-то хотелось. Постоянные переглядывания и перешёптывания сводили его с ума. Судя по всему, в мире волшебников произошли какие-то потрясения из-за того, что он попал в Слизерин, как он узнал из подслушанных разговоров и утренних газет в Большом зале. Некоторые первокурсники даже намеренно избегали его после этого, как будто боясь его.       А Слизеринцы вообще не хотели иметь с ним ничего общего. В этом, скорее всего, был виноват Малфой, по какой-то причине имевший такую большую власть над остальными студентами.       Именно поэтому он проводил большую часть времени с Дафной, даже если они мало разговаривали друг с другом. По крайней мере, он не был совершенно одинок. Почему-то эта блондинка завораживала его своей стоической, грациозной манерой поведения, которую он не мог толком объяснить. Её стремление выучить каждое заклинание, с которым она сталкивалась, также впечатляло Гарри. Иногда ему хотелось, чтобы она была немного общительнее и добрее. В общем, Дафна Гринграсс по-прежнему оставалась для него закрытой книгой.       Так прошла первая неделя обучения Гарри в Хогвартсе, и вскоре наступила пятница. Гарри сидел рядом с Дафной за столом Слизерина в Большом зале, (остальные одноклассники, как обычно, держались на расстоянии) как вдруг сверху на тарелку Гарри упало письмо. Подняв глаза, он увидел, что над ними кружит Хедвиг.Он протянул ей немного бекона, которым она так любила лакомиться, а затем посмотрел на письмо, лежащее перед ним. Это было его первое письмо в Хогвартсе! Он тут же разорвал его и прочитал написанное каракулями.              Дорогой Гарри,       Я знаю, что у тебя нет занятий сегодня днём. Не хочешь ли ты зайти ко мне в три часа дня и выпить со мной чашечку чая? Тогда ты сможешь рассказать мне всё о своей первой неделе! Просто пришли мне свой ответ с Хедвиг.       Хагрид       PS: Если хочешь, приводи с собой Дафну или других друзей.              Гарри показал письмо Дафне, которая во время еды читала «Ежедневный пророк». Она просмотрела строчки текста и, казалось, на мгновение задумалась, но в конце концов кивнула, продолжив чтение газеты. Гарри написал на обратной стороне письма краткий ответ и отдал его Хедвиг, но только после того, как угостил её ещё одним кусочком бекона, разумеется.       После этого они встали из-за обеденного стола, чтобы отправиться на первый урок Зелий. Гарри с нетерпением ждал этого нового занятия.

***

      У Гарри появился новый, наименее любимый предмет! Это стало ясно уже через несколько минут их урока в тёмных глубинах подземелий Хогвартса. Снейп, преподаватель зелий, похоже, совсем не любил Гарри. Он с самого начала набросился на Гарри, задавая ему вопросы о зельях, на которые нельзя было ответить, если не вызубрить заранее учебник. Снейп отвечал на его пропущенные ответы с насмешкой, на что их однокурсники из Слизерина, как обычно, отвечали раскатистым смехом. Поскольку Снейп был ещё и деканом Слизерина, Гарри казалось, что весь дом сговорился против него. Не то, чтобы гриффиндорцы, с которыми у них были уроки, были лучше. Особенно раздражала Гермиона Грейнджер, которой приходилось постоянно напоминать каждому из них, что она действительно вызубрила учебники.       Короче говоря, у Гарри было ужасное настроение, когда они с Дафной работали над зельем для лечения фурункулов. Краем глаза он следил за каждым движением Снейпа. Возможно, именно поэтому он был не совсем в ударе.       — Будь осторожен, ты добавил слишком много иголок дикобраза, — раздражённо предупредила Дафна, шлёпнув его по руке. Это была не первая его ошибка. Нет, зелья точно не будут любимым предметом Гарри.       Внезапно раздался громкий взрыв, и подземелье наполнилось желчно-зелёными облаками. Очевидно, Невилл Лонгботтом и Рон Уизли каким-то образом умудрились расплавить свой котёл в объёмистый комок, отчего Лонгботтом, в которого вылили варево, застонал от боли.       — Идиот, — выругался Снейп на Лонгботтома, лицо которого теперь было покрыто фурункулами.       Снейп указал на Уизли: — Отведите этого идиота Лонгботтома в больничное крыло. И пять баллов с Гриффиндора.       Лонгботтом, всё ещё стонущий от боли, и Уизли покинули подземелье под смех и издевательства Слизерина. Лицо Уизли было почти таким же красным от гнева, как и его волосы. «Видимо, не я один глубоко ненавижу Снейпа», — подумал Гарри.

***

      Незадолго до трёх часов Гарри и Дафна добрались до хижины Хагрида, которая находилась на краю Запретного леса. Был солнечный день, и многие ученики слонялись по территории, наслаждаясь погодой.       Когда хижина уже была в поле зрения, они увидели две знакомые фигуры — Невилла Лонгботтома и Рона Уизли! Поскольку эти двое шли из хижины в сторону замка, а Гарри и Дафна — из замка в хижину, то вскоре они столкнулись друг с другом. Гарри обратил внимание на Лонгботтома. Теперь он выглядел гораздо лучше: фурункулы исчезли, хотя кожа в местах их появления всё ещё была немного красной, но, похоже, он больше не испытывал боли. Гарри был рад. В любом случае он не настолько хорошо знал мальчика, чтобы желать ему боли.       Голова Уизли, однако, снова стала нездорово красной. Прежде чем Гарри успел поприветствовать их или сказать что-то ещё, тот громко произнёс:       — Прочь с дороги, паршивые змеи, — сердито прошипел он, толкнув Гарри плечом, когда пробегал мимо них.       Гарри услышал, как Дафна презрительно зашипела, но Лонгботтом и Уизли уже ушли.       — Что это было? — вслух произнёс Гарри после того, как они продолжили свой путь к хижине.       Когда Гарри постучал в большую дверь, изнутри раздался громкий лай.       — Расслабься, Клык, — услышали они громкий голос Хагрида, прежде чем он открыл им дверь, пытаясь удержать на ошейнике огромную чёрную собаку породы бладхаунд.       Гарри и Дафна вошли в уютный интерьер хижины, которая, казалось, состояла всего из одной комнаты. С потолка свисала вяленая ветчина, а на огне кипел чайник. Гарри это понравилось. Как-то это хорошо сочеталось.       — Устраивайтесь поудобнее, — сказал Хагрид и выпустил Клыка, который тут же набросился на Дафну и попытался лизнуть её лицо. Дафна вскрикнула от неожиданности и чуть не была опрокинута огромным псом, но вдруг она рассмеялась и начала гладить и ерошить шерсть Клыка. Гарри не мог поверить своим глазам и ушам. Дафна смеялась! Он никогда раньше не слышал её смеха. Это был первый раз. Её смех звучал высоко и нежно, без всякой насмешки, а в целом просто искренне и беззаботно. Гарри подумал, что это прекрасно!       Он был так счастлив, что тоже начал громко смеяться, и Хагрид тоже присоединился к его громогласному хохоту. Окончательно взяв себя в руки, они сели за круглый обеденный стол в центре комнаты. Дафна всё ещё поглаживала слюнявого Клыка с нежной улыбкой на губах.       Взяв со стола свежий выпуск Ежедневного Пророка, Хагрид подал им домашнее печенье, которое было таким твёрдым, что они чуть не сломали зубы, но горячий травяной чай, который налил им Хагрид, был просто восхитителен.       — Хагрид, почему Невилл Лонгботтом и Рон Уизли вышли из твоей хижины? — наконец спросил Гарри.       Хагрид ответил, хмыкнув:       — О, я столкнулся с ними раньше в замке. Они шли в больничное крыло. Мальчик Невилл выглядел просто ужасно, весь в нарывах и всё такое. И он стонал от боли. Тогда я решил пригласить их на чашку чая. Мне показалось, что им это не помешает. Вы их знаете?       — У нас только Зелья с гриффиндорцами. Так что мы их толком не знаем.       — Да, вы оказались в Слизерине, — Хагрид поморщился: — Не то, чтобы я считал это плохим! Нет, нет! Этим факультетам слишком много приписывают. Всё это чушь, — он громко прочистил горло. — Ну, как ты провёл здесь первую неделю?       Гарри рассказал о своих первых уроках, и ему особенно понравилось, что он мог ненавидеть Снейпа. Время от времени, особенно когда его спрашивали, Дафна тоже добавляла несколько комментариев.       — А каковы ваши однокурсники? Особенно ваши соседи по комнате? Никогда не был в комнатах Слизерина, — Хагрид наконец задал вопрос, которого Гарри боялся.       В хижине воцарилась тишина, если не считать громкого храпа Клыка, который уснул, положив голову на колени Дафны. Гарри размышлял, как ему рассказать Хагриду о своих переживаниях.       Наконец Дафна заговорила. Спокойным голосом и с высоко поднятой головой она сказала: — Наш предыдущий опыт общения с однокурсниками был довольно неприятным. Но ничего такого, с чем мы не смогли бы справиться, — на последней фразе она презрительно скривила рот.       Определённо, это не те слова, которые Гарри выбрал бы для описания их опыта. Неприятным? Скорее ужасным или чудовищным. Но почему-то этот ответ был типичным для Дафны.       — Хм, — проворчал Хагрид. Казалось, он хотел что-то сказать. Его рот уже был открыт, но потом он снова закрыл его. Прошло несколько мгновений.       Он внимательно разглядывал их обоих, но особенно Дафну. Гарри также заметил, что она перестала гладить Клыка, вместо этого её рука впилась ногтями в его шерсть, а выражение лица было безучастным.       Наконец Хагрид громко вздохнул.       — Не беспокойтесь о мнении других людей, — сказал он. — Вам не обязательно нравиться всем. И вы можете приходить ко мне, когда захотите, — он широко улыбнулся. — К нам, я имею в виду. Похоже, Клык нашёл нового друга, — теперь все смотрели на Клыка, который по-прежнему лежал, положив голову на колено Дафны, и счастливо посапывал.       Это немного разрядило обстановку, и остаток дня они провели, слушая уморительные анекдоты от Хагрида об их учителях. Когда он представил, как четырнадцатилетний Снейп в наказание должен был вычистить все туалеты на втором этаже, он расхохотался до слёз.       Когда Гарри и Дафна наконец вернулись в замок, их карманы были набиты твёрдым печеньем от Хагрида, от которого они не смогли отказаться, чтобы не показаться грубыми.       Это был замечательный день для Гарри и двух единственных людей, которых он считал друзьями. Дафна тоже была необычайно расслаблена и раскована. Он был счастлив видеть её такой. Она всё ещё мягко улыбалась, когда солнце медленно садилось позади них. И Гарри решил, что это подходящий момент, чтобы спросить её о том, что беспокоило его всю неделю.       — Дафна, в чём причина того, что ты не нравишься нашим одноклассникам? Ты сказала, что я тут ни при чём. Тогда в чём же дело?       Дафна остановилась. Её улыбка исчезла, сменившись удивлённым выражением лица, но Гарри показалось, что в её голубых глазах он тоже увидел что-то похожее на боль или сожаление.       Она повернулась к нему спиной, а затем произнесла твёрдым голосом:       — Я не очень хочу говорить об этом, но у меня такое чувство, что ты не перестанешь спрашивать меня. Или кто-то другой мог бы просто сказать тебе, ведь это ненастоящий секрет. И может быть, ты как-то заслуживаешь того, чтобы знать. Но я расскажу его только сейчас. Так что не перебивай меня и не задавай больше никаких вопросов после этого.       Она глубоко вздохнула, и Гарри напряжённо ждал.       — Причина — мои родители. Во время войны они были сторонниками Пожирателей Смерти, последователей Волдеморта, не самые приближённые. Больше всего они поддерживали Пожирателей Смерти финансово и снабжали их информацией. Вероятно, они были слишком трусливы для чего-то ещё. После падения Волдеморта их тоже арестовали. Они пытались отговориться тем, что не хотят быть отправленными в Азкабан. Они называли имена. Имена Пожирателей смерти и других последователей Волдеморта. Они также уличили отца Малфоя, но он всё ещё мог выкрутиться из обвинительного приговора. Конечно, с помощью огромных взяток. Но другие попали в Азкабан благодаря своим показаниям, например, отец Паркинсон. Теперь их считают предателями и трусами и ненавидят те, кто поддерживал или продолжает поддерживать Волдеморта. Но и другая сторона не доверяет им из-за их прежней связи с Волдемортом. И потому, что они отвернулись от Пожирателей смерти только тогда, когда Волдеморт был повержен. Побеждён тобой, Гарри Поттер. Их все сторонятся и ненавидят, и живут они только за счёт своего богатства. Никто не хочет иметь с ними ничего общего. И именно поэтому никто не хочет иметь ничего общего со мной. Неприятие и ненависть к моим родителям проецируются на меня.       Дафна обернулась к Гарри, её волосы мягко развевались на вечернем ветерке. Он хотел открыть рот, но Дафна холодным голосом прервала его:       — Не говори ничего. Я же сказала, что после того, как расскажу тебе всё, я больше не буду об этом говорить. И твоя жалость мне тоже не нужна. И мне всё равно, ненавидишь ли ты меня сейчас за то, что мои родители были последователями Волдеморта. Я не мои родители.       При последних словах её глаза вспыхнули, и Гарри показалось, что Дафна обдала его холодным воздухом.       — Я не ненавижу тебя, Дафна, — осторожно произнёс он. Действительно, он не ненавидел её. Она никогда не делала ему ничего плохого, и он не видел причин предполагать, что она в чём-то разделяет взгляды своих родителей. Скорее, он был благодарен ей за то, что она рассказала ему обо всём этом.       Он попытался улыбнуться.       — Рада за тебя, — холодно ответила Дафна. — Сейчас я найду свободный класс, чтобы попрактиковаться в заклинаниях. Мне не нужно идти на обед после всех этих печений сегодня днём. Тебе не обязательно меня сопровождать, — с этими словами Дафна удалилась.       Гарри остался позади и долго размышлял, глядя на территорию Хогвартса. Сегодняшний день принёс ему несколько откровений и пищу для размышлений… и он вдруг понял, что Дафна не побоялась назвать имя Волдеморта.       Когда уже стемнело, а в животе начало урчать, Гарри вошёл в замок и в одиночестве отправился на ужин в Большой зал.

***

      Учебный год продолжался, и Гарри с Дафной быстро вернулись к привычному укладу первой учебной недели. Их разговор после визита к Хагриду, которого они продолжали регулярно навещать в течение следующих нескольких месяцев, больше не поднимался.       В какой-то момент у них также был первый инструктаж по полётам с гриффиндорцами, на котором Гарри узнал, что он боготворит полёты. К тому же он был хорош в этом деле. Дафна не любила летать, но говорила, что понимает преимущества освоения этого вида транспорта. Однако для Гарри это было больше, чем просто средство передвижения. Он никогда не чувствовал себя таким свободным, как на метле в воздухе! Это было просто чудесное чувство! Было бы ещё прекраснее, если бы он мог летать вообще без метлы!       Однако во время урока полётов между Уизли и Малфоем произошла ссора. После того, как Лонгботтом упал с метлы и его пришлось отвести в больничное крыло, Малфой подобрал маленький круглый стеклянный шарик, который Лонгботтом потерял. Уизли пытался вернуть его у Малфоя, и в конце концов, они оба взлетели на своих мётлах, несмотря на прямой запрет мадам Хуч. Гарри тоже начал было вмешиваться, но его остановила Дафна, схватившая его за руку и слегка покачивая головой.       В итоге стеклянный шар разбился об пол, а профессор МакГонагалл, которая, очевидно, наблюдала за всем происходящим, наложила на Уизли и Малфоя большое количество отработок и сняла с них много баллов.       Это послужило началом ожесточённой вражды между ними, которая вскоре усилилась после того, как оба получили ещё больше наказаний. Причина второго наказания не была известна Гарри в деталях, но, судя по всему, они гуляли в замке ночью.       Однако у этой вражды между Уизли и Малфоем и, как следствие обострившейся вражды между Гриффиндором и Слизерином было, по крайней мере, одно существенное преимущество: Гарри и Дафна несколько исчезли из поля зрения своих товарищей по Слизерину. Им по-прежнему приходилось каждый день терпеть унизительные комментарии, но в остальном их в основном оставили в покое. Гриффиндорцы, казалось, держали ещё большую дистанцию, но они и раньше не выглядели так, будто хотят иметь с ними что-то общее, так что Гарри мог с этим справиться.       На Хэллоуин произошёл большой переполох, когда в школе появился тролль, но, судя по всему, его победило гриффиндорское трио — Лонгботтом, Уизли и Грейнджер, которые по какой-то причине, как говорят, сразились с ним. Многие подробности были неизвестны. Возможно, всё это были лишь ложные слухи. Как бы то ни было, Лонгботтом и Грейнджер провели следующие дни в больничном крыле (как часто Лонгботтом попадает в больничное крыло?).       Гарри также добился заметного прогресса на уроках. Уже на втором уроке он смог превратить дурацкую спичку в иголку, за что профессор МакГонагалл его откровенно похвалила. Да и по другим предметам, по крайней мере, по тем, где он мог использовать магию на практике, у него были хорошие успехи. Он всегда был одним из первых учеников, освоивших новое заклинание. И в этом, как он знал, немалая заслуга Дафны. Часто раздражённым голосом, но, тем не менее, очень отзывчиво, она отвечала на все его вопросы об их занятиях. Каждый день она отрабатывала с ним заклинания, показанные на уроках и другие, которые нашла в книгах в библиотеке, хотя делала это не только для него. Было очевидно, что Дафна очень амбициозна и хочет овладеть каждым заклинанием.       Гарри и Дафна использовали время, которое Грейнджер проводила в библиотеке над своими эссе, для оттачивания практических навыков. И Гарри был не против, потому что практические аспекты магии казались ему гораздо более увлекательными, чем все эти эссе и прочие домашние задания, которые они должны были писать. Поэтому их оценки были неплохими, но не выдающимися.       В целом он воспринимал Дафну как друга. Первый и единственный друг в его жизни (если не считать Хагрида). Однако он не был уверен, что она тоже видит в нём друга. Они проводили много времени вместе, но в основном она была какой-то сдержанной и отстранённой. Между ними всё было совсем иначе, чем между другими студентами, которые считали себя друзьями, как часто замечал Гарри, но больше у него никого не было. Без Дафны он был бы совершенно одинок.       Её редкая улыбка также согревала сердце Гарри, чем немало его удивляла. Её глубокие льдисто-голубые глаза были как ворота в странный мир… странный мир, который Гарри очень хотел бы узнать получше.       Так прошли первые месяцы в Хогвартсе. Внезапно наступило Рождество, и большинство их однокурсников отправились домой к своим семьям на каникулы.